Ночь после карбоплатина и другие неприятности
Прошел год, снова наступило лето, но каждый раз, когда я еду в Днепр (который город, а не река) за рулем Рено, слышу запах подтекающего из кондиционера антифриза, мне кажется, что снова везу Андрея на "химию".
Андрей - это мой сын. Тогда ему было почти три года, а теперь, соответственно, почти четыре.
Кажется, что недели опять разделились на два типа: "легкие", с уколом винкристина по вторникам, и "тяжелые", с капельницей из карбоплатина и глюкозы, а потом - уколами ондацитрона по ночам.
Ондацитрон - это противорвотное, а винкристин и карбоплатин - это, собственно говоря, и есть "химия" в нашем конкретном случае.
Но вообще дело тут вовсе не во мне и не в нас, а в том, что некоторое количество историй из мира детской онкологии, из этого, мать его, зазеркалья, прямо-таки заслуживают быть рассказанными - и быть кому-то полезными / поучительными / мотивирующими. Жести, слезовыжимательных постов и художественных баек ждать не стоит. Напротив, постараюсь быть предельно правдивым и жизнеутверждающим, насколько это возможно :)
А начнем с рассказа о первой ночи после первой капельницы карбоплатина. О том, как это происходит впервые, и почему "останьтесь в стационаре до завтра чисто на всякий случай" имеет все шансы обернуться в ночной пи#дец (но всё в итоге не так уж плохо!).
Итак, после дневных переживаний малыш заснул быстро (насколько это было возможно в незнакомом месте), но спит плохо. Где-то около двух ночи он начал икать во сне, на подушке уже темнеет влажное пятно от слюны. Очевидно, его тошнит. Даша пишет: “Всё будет хорошо!”, но уже понятно, что прям хорошо не будет.
Примерно около трех часов ночи Андрю начинает рвать. Постель, его пижама, моя футболка - в остатках вчерашнего ужина. Но даже когда в его желудке уже не остается совсем ничего, рвотные спазмы все равно не прекращаются - глубокие и бесплодные.
В коридорах детского онкологического отделения мне раньше приходилось бывать, мягко говоря, нечасто, и ночью здесь ещё менее приятно, чем днем. Даже мультяшные персонажи на стенах выглядят жутковато. Розовый днем и темно-фиолетовый при ночном освещении Лунтик провожает нас тяжелым взглядом.
Странно идти вот так, прижимать Андрю к себе, чувствуя грудью болезненные сокращения в его животе. Идти так, как будто всё нормально, и мы просто решили пройтись по ночному больничному коридору. Малыш говорит: “Сам!”. Опускаю его на пол, беру за руку и мы идем дальше. Со стороны это выглядит так, будто решили прогуляться посреди ночи.
- Что-то случилось? - спрашивает медсестра на посту.
“Конечно, тупая ты курица, ему плохо, сделай, наконец, что-нибудь!!!”, - прям хочется закричать, но малыш говорит ей:
- Пивет, - говорит, и вытирает рукавом слюну с подбородка.
Она идет в ординаторскую не слишком медленно, но и не особенно быстро. Ровно настолько, чтоб захотелось крикнуть в спину что-то типа: “А быстрее можно?!” или “Поторапливайся!”. Но я опять сдерживаюсь, придерживаюсь регламента будничной ночной прогулки больничными коридорами. Появляется заспанный врач в серой форме, вероятно, интерн. Мельком, без особого интереса, осматривает Малыша в манипуляционной, ловко набирает в десятикубовый шприц ондацитрон (с назначением которого вы уже знакомы) и вводит его через катетер на запястье. Андрю не плачет, а, скорее, хнычет - негромко, но тоскливо. Держать его, в общем, не нужно, он практически не сопротивляется.
Чтобы не смотреть, как медленно вливается в его вену бесцветная жидкость, я смотрю в окно. А там - сплошная чернота, будто и нет там ничего (да простит меня Пикабу за некоторую художественность). Полное ощущение зазеркалья, какого-то замкнутого пространства, из которого выбраться невозможно при всё желании.
А потом, уже в палате, мы долго-долго засыпали. Часа два, наверное, не меньше. И только когда за окном начал сереть рассвет, словно намекая-таки на существование другого мира, мы провалились.
Утро, завтрак, суета, обходы врачей, уже звонят программисты по поводу факапов на разных проектах (меня ж вчера не было на связи от слова совсем). Малыш чувствует себя отлично, но явно скучает и просится домой. И вот уже выписки на руках, пожали с доктором руки, и снова 150 км пути, снова пахнет антифризом и от кондиционера Рено почти не чувствуется прохлады. И жизнь покатилась дальше. До следующего вторника.
А через время, спустя сколько-то капельниц и уколов, привыкаешь и к этому (насколько это возможно). Учишься сам колоть ондацитрон посреди ночи, перестаешь воспринимать каждую рвоту как повод поднять на уши всю медицину и как-то даже не испытываешь желания ни с кем поругаться. Ну, за редкими исключениями :)
P.S. Приложу к посту фотку. Это действительно мы и действительно на карбоплатине, хоть и парой месяцев позже - что легко определить по причёске Андрея. И именно о причёске, о том, как ребенок начинает меняться после нескольких недель химии, и что с этим делать, я, пожалуй, и расскажу в следующем посте.