Итак, уважаемые пикабушники, предыдущий пост про Гоголя, увы, не взлетел.
Но я не унываю, и на этот раз попробую рассказать о Хармсе.
На самом деле, очень люблю Хармса и как писателя, и как человека, у него была очень насыщенная, и, увы, очень печальная жизнь, людям с таким мышлением попросту не было места в Советской России. При этом, это наверно один из самых недооцененных писателей, умный и харизматичный человек, разговаривать о нем можно было бы бесконечно. Но т.к. статья подразумевает формат ознакомления, а не биографический многотомник, то и охватывает она его жизнь довольно кратенько. (В самом начале упоминается Петербург, ибо предшествующая статья была о романе Крайм энд Панишмент)
Из сырого дурно пахнущего непарадного Петербурга Достоевского отправляемся...а вот и кукиш с маслом, не отправляемся никуда, ибо нас уже поджидает лучший друг детей и пенсионеров *sarcasm* Даниил Хармс. Почему от чинных классиков XIX века вдруг перескочили в XX, да еще и к такому, эм, несколько одиозному товарищу? Да просто нравится мне этот чертяка, и я уж постараюсь сделать так, чтобы вы его пусть не полюбили, но уж точно заинтересовались
О причинах использования слова, выделенного звездочками, вы и сами поймёте чуть позже, а пока ознакомлю вас с нашим персонажем.
Даниил "Хармс" Ювачев родился в тогда еще Санкт-Петербурге, в семье писателя-народовольца, водящего дружбу с такими глыбами как Чехов, Толстой и Волошин. И если революционное происхождение ему, прямо скажем, на пользу не пошло, то подобные отцовские знакомцы наверняка оказали определенное культурное влияние.
Сам же будущий талант, по его словам, рождался несколько раз-родиться-то родился, но недоношенным, после чего его, эм, попытались вернуть восвояси доразвиваться ("Однако все папины расчеты рухнули, потому что я оказался недоноском и родился на четыре месяца раньше срока. Папа так разбушевался, что акушерка, принявшая меня, растерялась и начала запихивать меня обратно, откуда я только что вылез. Присутствующий при этом один наш знакомый, студент Военно-Медицинской Академии, заявил, что запихать меня обратно не удастся. Однако несмотря на слова студента, меня все же запихали, но, правда, как потом выяснилось, запихать-то запихали, да второпях не туда."). К сожалению, способ не сработал, и личинку гения посадили в инкубатор набирать массу. Таким образом, жизнь Хармса приобрела необыкновенный оборот еще с младых ногтей.
В детско-юношеский период Ювачев-Хармс уже был очень экстравагантным молодым человеком, выделяясь на фоне сверстников нарядами и поведением, например «Был с самого начала не похож на других. Был одет в коричневый в крапинку костюм, в брюках до колен, гольфах и огромных ботинках. Он казался совсем взрослым молодым человеком. Пиджак его был расстегнут и виднелся жилет из той же ткани, что и костюм, а в маленький карманчик жилета спускалась цепочка от часов, на которой, как мы узнали впоследствии, висел зуб акулы»
С 1924 года он начинает вращаться в литературных ленинградских кругах и примыкает к «Ордену заумников DSO». Там он берет себе никнейм «Взирь зауми» (да, именно Взирь, тут нет опечатки). Также через некоторое время Хармс знакомится с кружком «чинарей», кои под его главенством переименовываются в ОБЭРИУ (Объединение реального искусства), куда, кроме Хармса, входят например такие личности как Александр Введенский (хороший друг, не избежавший толстого троллинга в стиле «Мясо Александр Иванович не ест и женщин не любит. Хотя, иногда любит. Кажется, даже очень часто.Но женщины, которых любит Александр Иванович, на мой вкус, все некрасивые, а потому будем считать, что это даже и не женщины.») и Николай Заболоцкий.
Все эти почтенные господа в 1928 году в ленинградском Доме Печати устраивают невероятный перфоманс под названием «Три левых часа».
Присутствовали там такие например вещи, как Хармс, выехавший на сцену верхом на движущемся шкафу, вокруг поэта с интересной фамилией Вагинов во время чтения стихов танцевала балерина (куда там Билану с Плющенко, все уже украдено до нас), недавно дембельнувшийся Заболоцкий вышел на сцену в обтёрханной военной форме, а поэт Игорь Бахтерев после выступления попросту упал.
Но педаль в пол вдавила пьеса Хармса «Елизавета Бам», в которой титульную героиню приходит арестовывать за убийство себя же некий Петр Николаевич, а в одном из эпизодов на сцене распиливается бревно.
Закончилось все показом антивоенного фильма «Мясорубка», в котором демонстрировалось бесконечное движение военного эшелона, изредка прерываемое кадрами сражений.
Стоит ли говорить, что прогрессивная советская публика была крайне эпатирована подобной абсурдистской вылазкой. Сами же обэриуты, хоть и рецензии в прессе были разгромны, итогами вечера остались вполне довольны.
Несмотря на это (а скорее, наоборот, благодаря этому),в официальной советской «взрослой» литературе Хармс не получил должного признания, и его основным источником заработка стала детская литература. Ему, например, принадлежат стихи про кошку и воздушные шарики, любвеобильного отца сорока сыновей и кровавый эпик «Иван Топорышкин».
Также Хармс очень активно сотрудничает с журналами «Еж» и «Чиж», где публикуются многие его детские произведения. Несмотря на свое неоднозначное отношение к детям (чего стоит одна фраза «Детей надо уничтожать. Для этого я бы вырыл в центре города большую яму и бросал бы их туда») , он просто не мог работать плохо и халтурно, и детские его произведения по праву занимают свое место рядом с Чуковским и Маршаком(со вторым, кстати, они были знакомы, и Маршак у Хармса пользовался огромным уважением).
Наиболее значимыми же во «взрослой» литературе становятся написанные в 1939 году «Случаи»-сборник рассказов и сценок довольно абсурдного содержания.
Впрочем, оцените сами:
«Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась.
Из окна высунулась другая старуха и стала смотреть вниз на разбившуюся, но от чрезмерного любопытства тоже вывалилась из окна, упала и разбилась.
Потом из окна вывалилась третья старуха, потом четвертая, потом пятая.
Когда вывалилась шестая старуха, мне надоело смотреть на них, и я пошёл на Мальцевский рынок, где, говорят, одному слепому подарили вязаную шаль.»
Или
«Семен Семёнович, надев очки, смотрит на сосну и видит: на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семёнович, сняв очки, смотрит на сосну и видит, что на сосне никто не сидит.
Семен Семёнович, надев очки, смотрит на сосну и опять видит, что на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семёнович, сняв очки, опять видит, что на сосне никто не сидит.
Семен Семёнович, опять надев очки, смотрит на сосну и опять видит, что на сосне сидит мужик и показывает ему кулак.
Семен Семёнович не желает верить в это явление и считает это явление оптическим обманом.»
Как писал в 1937 году сам автор:
«Меня интересует только «чушь»; только то, что не имеет никакого практического смысла. Меня интересует жизнь только в своем нелепом проявлении. Геройство, пафос, удаль, мораль, гигиеничность, нравственность, умиление и азарт – ненавистные для меня слова и чувства. Но я вполне понимаю и уважаю: восторг и восхищение, вдохновение и отчаяние, страсть и сдержанность, распутство и целомудрие, печаль и горе, радость и смех»
Несмотря на всю фантасмагоричность, эти короткие и странные зарисовки отражали всю невеселую действительность 30х годов.
После публикации в том же 1937 году стихотворения «Из дома вышел человек»
Хармса перестали печатать.
Из дома вышел человек
С дубинкой и мешком
И в дальний путь.
И в дальний путь
Отправился пешком.
Он шел все прямо и вперед
И все вперед глядел.
Не спал, не пил.
Не пил, не спал.
Не спал, не пил, не ел.
И вот однажды на заре
Вошел он в темный лес.
И с той поры,
И с той поры,
И с той поры исчез.
Но если как-нибудь его
Случится встретить вам,
Тогда скорей,
Тогда скорей.
Скорей скажите нам.
Писать подобное в годы, когда люди действительно очень часто исчезали и не возвращались, было самоубийством. Мучимый голодом, Хармс сочиняет коротенькое, но довольно мрачное стихотворение: «Так начинается голод: с утра просыпаешься бодрым, потом начинается слабость, потом начинается скука, потом наступает потеря быстрого разума силы, потом наступает спокойствие. А потом начинается ужас».
Как будто всех бедствий было мало, в 1939 году начинается война. Хармс ложится в психиатрический диспансер и, по некоторым сведениям, выправляет себе справку о шизофрении, ведь если ты псих-никто тебя не тронет. До поры до времени это действительно помогало, но такая уж была эпоха, и не таких жрали живьем.
Настроение его в предвоенные дни крайне мрачно, голодное существование продолжается. Наконец в 1941 Хармса арестовывают по надуманному обвинению в антисоветской деятельности. За такое могли и расстрелять, но тут сыграла роль та самая справка, и вместо стенки отправился в психиатрическое отделение тюремной больницы в «Крестах».
Супруга писателя Марина Малич долго не могла узнать, где заключен ее муж, ей оставалось только носить скудные передачи. А в феврале 1942 года ей сказали, что Хармс-Ювачев умер. Умер он от голода, преследовавшего его все последние годы жизни.
Такая вот веселая история с невеселым концом. Но разве не было все его творчество одной большой грустной шуткой?
P.S. Подскажите кто-нибудь, пожалуйста, где можно найти фильм "Хармс". Премьера была в 17 году, но ни на каких ресурсах его нет, везде только трейлеры.
