Он получил счёт за газ

Саломон "Салли" Перель родился в 1925 году в Германии, в федеральной земле Нижняя Саксония. Набожная еврейская семья - отец раввин, домохозяйка-мать и трое детей никогда не доставляли никому проблем, до тех пор, пока к власти не пришла национал-социалистическая партия. Началом конца семейства Перелей стал день, когда десятилетний Салли вернулся из школы в слезах и принес справку о том, что из-за еврейского происхождения ему запрещено продолжать обучение. Происходившие с обществом метаморфозы были слишком сложны для детского ума. "Я был слишком юн, - говорит Саломон, - и мало что понимал. Я просто хотел спокойно учиться и играть. Хотел счастливого детства". Но родители отреагировали на эти изменения очень быстро и перевезли семью в Польшу, где на тот момент была развита еврейская община, чтобы начать все сначала. Новая школа, новый язык, новые друзья. К сожалению, новая жизнь окончилась так же внезапно, как и началась. В 1939 году Перели двинулись дальше на восток. Понимая, что безопасно не будет уже нигде, родители приняли тяжелое решение разослать детей, младшим из которых был Саломон, по разным городам, чтобы увеличить их шансы на выживание. Так Салли оказался в сиротском интернате в Гродно. Юного беженца ожидал теплый прием, о нем позаботились и обеспечили всем необходимым. Но брошенный в новую среду, вынужденный учить очередной язык, остро переживающий разлуку с семьей подросток впал в уныние и замкнулся в себе.

В 1941 году интернат спешно эвакуировали и перевели в Минск. Но столица Белорусской ССР была оккупирована практически сразу после начала Великой Отечественной Войны. Фашистские солдаты, захватившие пленных детей и воспитателей, были очень удивлены тем, что один юноша безупречно владел немецким языком. "А не еврей ли ты, парень?" - строго спросил один из них. "Мне показалось, что между его вопросом и моим ответом прошла целая вечность, - вспоминает 91летний Салли. - У меня перед глазами отчетливо прошла сцена прощания с родителями - тогда я еще не осознавал, что вижу их в последний рез. Отец сказал мне, что я всегда должен оставаться евреем, быть верным своему народу и религии, и Бог мне поможет. Но помог ли Бог миллионам верующих евреев, загубленных позже в концентрационных лагерях?.. Мать же сказала мне только то, что я должен выжить, во что бы то ни стало. К ней я и прислушался. Вряд ли мои родители хотели бы, чтоб меня застрелили на месте...". "Никак нет! Я этнический немец!" - прозвучал уверенный ответ из уст пленного мальчишки. Так Саломон Перель, успевший предусмотрительно сжечь все свои документы, стал Йозефом Петерсом, надел форму со свастикой и был принят в ряды захватчиков в качестве русско-немецкого переводчика.

Саломон Перель умалчивает о том, сколько ненависти было адресовано "Йозефу" от бывших товарищей, внезапно оказавшимся с ним по разные стороны баррикад, и лишь вскользь упоминает о том, как жил в ежедневном страхе разоблачения. Все подробности его жизни изложены в автобиографической книге. Чего в ней только ни имело место, даже продолжительные домогательства от немецкого офицера, которые невинный юноша не мог поначалу даже правильно истолковать. "Лето выдалось очень жарким, и я был рад любой возможности искупаться. И как-то за купанием меня застал этот офицер - не буду называть его имя, хотя помню до сих пор. Не при девушках, конечно, будет сказано... Хотя вы уже всего насмотрелись в интернетах, - посмеивается старик. - Так вот по мне сразу заметно, что я не немец. "Йозеф! Так ты что, еврей?!" - воскликнул офицер. "Не кричите так, а то нас услышат. И если кому-то расскажете, я доложу начальству, что вы гомосексуалист!". А с педерастами и прочими "отклонениями" в Третьем Рейхе обходились не лучше, чем с иудеями...". Полевая служба "Йозефа Петерса" продолжалась до глубокой осени, пока не ударили холода. Немцы не были готовы ни к зиме, ни вообще к тому, что война затянется так надолго. Силы были перераспределены, а Салли как еще несовершеннолетнего отправили на родину. В Брауншвайге, вблизи от его родного городка, он поступил в закрытую мужскую школу Гитлерюгенд.

Казалось бы, Салли был хорошо обеспечен и получал лучшее образование, доступное по тем временам немецкой молодежи. Но каждый его день был бесконечным адом, полным страха и тотального контроля. И трудно сказать, какой контроль был строже, внешний, или внутренний. Саломон был вынужден постоянно следить за тем, как он выглядит, что говорит и даже за тем, что думает. Он должен был изображать гордость, нося форму с ненавистной ему свастикой, прославлять Гитлера и спокойно реагировать на возмутительную пропаганду. "Нацистская пропаганда была настолько сильна и имела настолько гипнотическое действие, что я и сам постепенно начал ей поддаваться. Я начал бояться за свое душевное здоровье - во мне сосуществовали еврей и воспитанник Гитлерюгенд. Неудивительно, что молодежь так загоралась идеями фашизма, когда их называли высшей расой и избранными. И удивительно, как я не возненавидел себя за то, что меня угораздило родиться "недочеловеком". А на одном из уроков антропологии меня чуть не разобрал смех, когда учитель рассказывал, что на территории Германии существует шесть подтипов арийской расы, а я являюсь идеальным примером одного из них".

"Вы можете назвать меня трусом и предателем. Я вас пойму и не обижусь. Возможно, меня нельзя поставить в один ряд с моими собратьями, пережившими войну в гетто и концентрационных лагерях. Но я тоже пострадал. И я делал то, что делал, чтобы выжить. От еврея под свастикой пользы гораздо больше, чем от мертвого еврея". Саломон Перель уже 68 лет живет в Израиле, который называет "духовной родиной", но не забывает о своем немецком происхождении. "Гитлер мог выгнать меня из школы и из дома, он мог унизить меня, запугать и даже убить. Единственное, что он не мог отнять у меня - это мою Родину. Как бы ни противно это было нацистам, я тоже гражданин Германии и с гордостью говорю на немецком языке". Салли Перель часто наведывается в Германию, где является персоной знаменитой в узких кругах. О его непростой жизни написано две книги, пьеса и даже снят один немецко-польско-французский фильм. Перель регулярно участвует в культурно-исторических мероприятиях, особенно в школах и университетах. На университетской встрече с ним вчера довелось побывать и мне. "Я уже очень стар. Возможно, вы последние, кому удастся пообщаться со мной в живую, - скромничает этот энергичный, сохранивший полную ясность ума старик. - И я прошу вас не забывать и не замалчивать реальную историю, какой бы страшной она ни была. Учите истории своих детей и внуков. Человечеству нужна прививка от фашизма, прививка пеплом полутора миллиона сожженных в Освенциме еврейских детей. Самые страшные преступления были совершены не какими-нибудь вымышленными монстрами, а самыми обычными людьми. Днем они сжигали евреев в печи, а после работы шли домой, воспитывали детей, играли с котиками и гуляли с собачками. Помните это и не дайте их ошибкам повториться".

Фото не мое. Статья моя, основана на живом рассказе живого участника событий.