Я обещал рассказ про тяжелые заказы, я про них расскажу. В этом посте не будет смехуечков, историй про избалованных пиздюков, с которыми невозможно работать и тому подобного. Сейчас мы поговорим про реально адски тяжелые в моральном плане заказы.
Дом в котором
Если не все, то очень многие читали историю Мариям Петросян про Курильщика, Табаки, Слепого и Сфинкса. И там всё так красиво и романтично расписано, что аж хочется погрузиться. А мне не хочется. Я однажды побывал в подобном Доме.
Весной 2013 года в контору пришел заказ на проведение часового праздника в детском доме для неизлечимо больных детей. Отрядили туда опытную коллегу, мегаопытного координатора и, почему-то, меня. Мы принарядились в костюмы, погрузились в такси и поехали за 200 км от города. Последние 15 км мы с шутками и прибаутками тряслись по раздолбанной грунтовке. Наконец, мы высадились на плацу перед совдеповским крыльцом «откосметиченного» трехэтажного здания. От пустых бельм зашторенных окон по жопе побежали мурашки и захотелось погрузиться обратно в таксо и устремиться к городу. Но нас же ждут, чо мы, не профессионалы?
Скрипучая дверь на пружине захлопнулась за нашими спинами, глаза не до конца привыкли к полумраку, а в нос уже шибанул запах казенного дома – смесь ароматов мочи, хлорки, отчаяния и безысходности. Как нам рассказала беззаботно щебечущая директриса учреждения, около 5% постояльцев выходят из этого дома не ногами вперед. Нам с напарницей для подготовки выделили кабинет директора, а координатор пошел устанавливать аппаратуру в холле. Запах хлорки и мочи разъедал ноздри и отпечатывался на подкорке мозга. Глаза напарницы уже наполнялись слезами, хотя мы еще не видели детей. После торжественной музыки мы вышли на «сцену». Нас встретили ребята от мала до велика с полным набором отклонений – от синдрома Дауна, до гидроцефалии. Кто-то ходил сам, кого-то возили на каталке. Всех их объединяло только одно – абсолютно пустые глаза, точно такие же, как и зашторенные окна Дома. Часовой заказ прошел как в тумане. Мы проводили какие-то конкурсы и пытались шутить. Что-то даже заходило, но большая часть уходила в молоко. А после заказа по просьбе директрисы мы поднялись на второй и третий этажи к лежачим. Эти ребята напоминали Бога-Императора. Не в том смысле, что великие и статные титаны, а в том, что живые трупы, утыканные иглами и трубками. Как мы оттуда выходили я помню неясно.
Обратно мы ехали в гробовой тишине, прерываемой всхлипами напарницы. После возвращения в город я несколько часов провел в ванной, пытаясь смыть с себя запах смерти. И впервые в сознательной жизни я целенаправленно нажрался в слюни, чтобы поскорее забыть. Но до сих пор, 8 лет спустя, когда я чувствую запах хлорки и мочи, в голове всплывают образы Дома.
«Я хочу встретить следующий Новый год»
Следующий подобный заказ случился ближе к концу 2014 года. Волонтерская организация поскребла по сусекам и заказала утренник в Республиканский детский онкологический центр.
Немного лирического отступления. На новогодних утренниках я чаще всего играл отрицательных персонажей. Этот год не был исключением. Как раз хайповала очередная часть «Гадкий Я», поэтому у меня был костюм Грю и пара подручных миньонов. Как все это выглядело на фото ниже. В мои задачи входило заморозить Снегурочку, а потом стебать всех и вся, похитив сам Новый год. Конец лирического отступления.
Грю и его верные миньоны
На сцену я выскочил максимально заряженным и по сценарию «заморозил» Снегурочку. А потом повернулся к детям. На меня смотрело несколько десятков абсолютно лысых ребят от 3 до 15 лет. С родительских рук на меня взирали безбровые карапузы 0+. И тут я осекся. Я физически не мог украсть у них, возможно, последний в жизни Новый год. Поэтому дальше пошла откровенная импровизация. Я «перевоспитался» не под конец праздника, а через 2 минуты после выхода. Разморозил Снегурку, помог позвать Деда Мороза, а после вместе с ребятами и миньонами проходил все игры и испытания. Миньоны – две девочки-студентки, решившие немного подзаработать к НГ – каждые несколько минут уходили в подсобку, чтобы вытереть слезы. Последние полчаса мы выделили на прослушивание стихов и раздачу кульков. Всё шло по стандарту, стишки про маленькую елочку, стишки про большую елочку и даже про «Здравствуй, Дедушка Мороз/Брода из ваты…», ничего, как говорится, не предвещало. И тут к Деду Морозу вышла она. Девочка лет 13, в забавной бандане на лысой голове, без бровей и с бездонными голубыми глазами. Она сказала, что хочет спеть песню собственного сочинения, ее все поддержали и началось. Высоким и чистым голосом она выводила свою историю о том, как она хочет жить и мечтает увидеть следующий Новый год. Студентки-миньоны не выходили из подсобки, через раскрытые жалюзи были видны их красные от слез лица. После заказа даже бывалые аниматоры подозрительно терли глаза. Даже сейчас, 6 лет спустя, я пишу пост, а где-то в офисе чертовы ниндзя режут лук.
Что случилось с этой девчушкой никто из нас не знает. Я очень надеюсь, что у нее всё хорошо и она увидела не только следующий Новый год, но еще увидит много десятков Новых годов. Но знаете что. У этих детей было одно кардинальное отличие от ребят из первой истории – у них в глазах горел свет надежды. Они еще не сдались и готовы были сражаться с болезнью до самого победного конца. И я даже сейчас не могу сказать, что было более грустным и страшным лично для меня – видеть обреченных на смерть детей с надеждой в глазах или видеть пустые оболочки, уже перебирающие в кармане плату за проезд на тот берег Стикса.
Спасибо за внимание.