Блокада Ленинграда.
Эту историю мне поведала моя школьная учительница по алгебре. Рассказать так, как рассказала это моя учительница, я не смогу. Но хотя бы постараюсь.
Дело было во времена блокады Ленинграда. Моя учительница со своей бабушкой, мамой и двумя сестренками жила в Ленинграде во времена блокады. Ей на то время было 6 лет. Жили они в квартирном доме ближе к центру города. Поначалу было не так трудно, и еды хватало. Однако с каждым днем становилось все сложнее и сложнее, еды уже на всех не хватало, в день удавалось съесть лишь корку хлеба, и то не всегда. В городе воцарился хаос. Сначала были съедены все животные, кошки, собаки и т. д. Когда животных не осталось, начались случаи каннибализма.
На лестничной клетке, где жила моя учительница, было четыре квартиры. Все они были заселены. Однажды ночью из соседней квартиры послышались жуткие крики и мольбы о помощи, которые разбудили все семейство. Мать моей учительницы (впредь я буду назвать ее Зинаидой Васильевной) решила проверить, что там происходит, и, несмотря на все уговоры детей и бабушки, все же вышла из квартиры, предварительно велев запереть дверь и не открывать никому. Дверь соседней квартиры была слегка приоткрыта. В этой квартире жила женщина с двумя сыновьями. Зинаида Васильевна, напуганная услышанными криками, медленно подошла к двери и осторожно заглянула. Увиденное она запомнила на всю свою жизнь.
На полу лежала оторванная рука. По всему дому чувствовался запах крови. Из глубины квартиры слышались отвратительные звуки чавканья. До смерти испугавшись, женщина побежала обратно в свою квартиру. Рассказав своей матери о случившемся, она забаррикадировала дверь. На следующий день Зинаида Васильевна увидела, что соседняя дверь плотно закрыта.
Прошло несколько недель. Ситуация в городе не улучшалась. Еды становилось все меньше и меньше. Одна из сестер моей учительницы умерла от голода. Все сильно ослабли. Однажды утром Зинаида Васильевна отправилась за едой и увидела, что дверь четвертой квартиры сильно покорежена и висит на одной петле. Догадываясь, что там произошло, Зинаида Васильевна вернулась в квартиру. Она поняла, что они следующие. Из четырех квартир в двух уже никого нет. В третьей живут они сами, а это значит, что убийцы находятся в последней квартире. Там жили две сестры. Сил на то, чтобы отправится в комендатуру, уже не оставалось. Оставалось только забаррикадироваться. Но долго это продолжаться не могло — скудные запасы еды быстро закончились. Зинаиде Васильевне пришлось собраться с последними силами и выйти из квартиры.
Не успела она сделать и пару шагов, как увидела, что впереди стоит одна из сестер. Выглядела та очень даже неплохо. Все жители города очень сильно исхудали. А эта женщина была полной. Увидев Зинаиду Васильевну, женщина улыбнулась и сказала: «Добрый день». Зинаида Васильевна начала медленно пятиться. Оглянувшись, она увидела вторую сестру, у которой в руках был здоровенный топор, который та уже заносила над Зинаидой Васильевной. Из последних сил испуганная женщина рванула в сторону квартиры. Однако вторая сестра уже побежала наперерез…
Спасение пришло совершенно неожиданно. Как оказалось, мать Зинаиды Васильевны увидела в окне проходящий мимо отряд солдат и позвала тех на помощь. Солдаты, недолго думая, побежали в подъезд. Забежав на лестничную клетку, они увидели, как две женщины тащат третью в квартиру. Обезвредив их, солдаты выяснили, что эти две сестры съели обитателей двух квартир и собирались уже съесть жильцов третьей. Таким образом, солдаты спасли Зинаиду Васильевну и ее семью. А двух сестер расстреляли.
Дело было во времена блокады Ленинграда. Моя учительница со своей бабушкой, мамой и двумя сестренками жила в Ленинграде во времена блокады. Ей на то время было 6 лет. Жили они в квартирном доме ближе к центру города. Поначалу было не так трудно, и еды хватало. Однако с каждым днем становилось все сложнее и сложнее, еды уже на всех не хватало, в день удавалось съесть лишь корку хлеба, и то не всегда. В городе воцарился хаос. Сначала были съедены все животные, кошки, собаки и т. д. Когда животных не осталось, начались случаи каннибализма.
На лестничной клетке, где жила моя учительница, было четыре квартиры. Все они были заселены. Однажды ночью из соседней квартиры послышались жуткие крики и мольбы о помощи, которые разбудили все семейство. Мать моей учительницы (впредь я буду назвать ее Зинаидой Васильевной) решила проверить, что там происходит, и, несмотря на все уговоры детей и бабушки, все же вышла из квартиры, предварительно велев запереть дверь и не открывать никому. Дверь соседней квартиры была слегка приоткрыта. В этой квартире жила женщина с двумя сыновьями. Зинаида Васильевна, напуганная услышанными криками, медленно подошла к двери и осторожно заглянула. Увиденное она запомнила на всю свою жизнь.
На полу лежала оторванная рука. По всему дому чувствовался запах крови. Из глубины квартиры слышались отвратительные звуки чавканья. До смерти испугавшись, женщина побежала обратно в свою квартиру. Рассказав своей матери о случившемся, она забаррикадировала дверь. На следующий день Зинаида Васильевна увидела, что соседняя дверь плотно закрыта.
Прошло несколько недель. Ситуация в городе не улучшалась. Еды становилось все меньше и меньше. Одна из сестер моей учительницы умерла от голода. Все сильно ослабли. Однажды утром Зинаида Васильевна отправилась за едой и увидела, что дверь четвертой квартиры сильно покорежена и висит на одной петле. Догадываясь, что там произошло, Зинаида Васильевна вернулась в квартиру. Она поняла, что они следующие. Из четырех квартир в двух уже никого нет. В третьей живут они сами, а это значит, что убийцы находятся в последней квартире. Там жили две сестры. Сил на то, чтобы отправится в комендатуру, уже не оставалось. Оставалось только забаррикадироваться. Но долго это продолжаться не могло — скудные запасы еды быстро закончились. Зинаиде Васильевне пришлось собраться с последними силами и выйти из квартиры.
Не успела она сделать и пару шагов, как увидела, что впереди стоит одна из сестер. Выглядела та очень даже неплохо. Все жители города очень сильно исхудали. А эта женщина была полной. Увидев Зинаиду Васильевну, женщина улыбнулась и сказала: «Добрый день». Зинаида Васильевна начала медленно пятиться. Оглянувшись, она увидела вторую сестру, у которой в руках был здоровенный топор, который та уже заносила над Зинаидой Васильевной. Из последних сил испуганная женщина рванула в сторону квартиры. Однако вторая сестра уже побежала наперерез…
Спасение пришло совершенно неожиданно. Как оказалось, мать Зинаиды Васильевны увидела в окне проходящий мимо отряд солдат и позвала тех на помощь. Солдаты, недолго думая, побежали в подъезд. Забежав на лестничную клетку, они увидели, как две женщины тащат третью в квартиру. Обезвредив их, солдаты выяснили, что эти две сестры съели обитателей двух квартир и собирались уже съесть жильцов третьей. Таким образом, солдаты спасли Зинаиду Васильевну и ее семью. А двух сестер расстреляли.
В продолжении разговора о Дожде и блокаде Ленинграда...
В интернеты полезли вопли о том, что некоторые вопросы можно и нужно задавать.
Полностью согласен. Обсуждать можно и нужно. Все. Но! В нужное время. И в нужном месте. И в нужной формулировке, чтобы не схлопотать по физиономии.
Проведем аналогию.
Жила-была семья. И было в ней пятеро детей. Настали тяжелые времена, денег у родителей стало очень мало, работы нет, эпидемия внезапно появилась... Пиздец, в общем. Двое детей погибли, спасти не смогли. Третий в очень тяжелом положении попадает в больницу. На лечение уходят все силы семьи, продают дачу, квартиру, все силы уходят на лечение ребенка. Семья не то, чтобы голодает, а находится в полной жопе. И так несколько лет. Все силы и средства уходят на ребянка. Естественно, остальные дети получают самый минемум. И вот, через несколько лет ребенка удается спасти. Все счастливы, все радуются. Семья постепенно встает на ноги. У детей рождаются свои дети, у тех детей - свои.
И вот, проходит несколько десятков лет, отец и мать семейства уже старики, у них гора внуков, все собрались у стола и отмечают юбилей того самого мальчика (или девочки), которую вытащили с того света.
Но некоторые особо одаренные правнуки, уже взрослые и умные, после некоторой стопочки, начинают "беседу" о том, что можно было и не спасать ребенка, что очень много сил и средств было на него потрачено, и что оставшееся семейство из-за него голодало и страдало. Все равно, ведь, двое детей похоронили, и ничего страшного не произошло...Зачем было с этим так мучиться?
И возникает только один вопрос - сколько? Сколько пройдет секунд до того момента, когда трезвомыслящие внуки и правнуки возьмут тяжелые предметы и НЕ ОТПИЗДЯТ, НАХУЙ, ЭТИХ ЕБАНЫХ ПРИДУРКОВ, а потом не выбросят из окна родительской квартиры?
Ну раз уж пошел разговор о вопросах... Да, легко задавать вопросы с экрана телевизора, при не прямом эфире, да еще охрана тебя охраняет... Можно все что угодно и спросить и ответить...
А слабо вам, правдолюбцам и вопросозадавателям, сделать то же самое, но но при этом смотреть в глаза человеку?
А попробуйте в начале августа приехать в г. Псков и спросить там, нужно ли было в конце февраля 2000-го обранять высоту 776? Остались бы в живых 84 человека.
Тут будет проще, все прекрасно знают, что ребят сдали на самом верху, что нереально было выжить там, и те, кто там был об этом прекрасно знали с самых первых минут. Одним борадатым больше- одним меньше, какая нафиг разница? 84 пацана не вернулись домой! Нахрена? Можно было уйти при первом столкновении, все были бы живы.
Так вот, если найдется такой правдолюбец и приедет в Псков и задаст такой вопрос, в такой формулировке, а потом вернется живой обратно без переломов конечностей и гематом головы - я признаю свою неправоту.
Легко задавать правокационные вопросы старикам... Им тяжело ответить на них. Но еще тяжелее утирать слезы на глазах, от того, какое общество они вырастили.
Полностью согласен. Обсуждать можно и нужно. Все. Но! В нужное время. И в нужном месте. И в нужной формулировке, чтобы не схлопотать по физиономии.
Проведем аналогию.
Жила-была семья. И было в ней пятеро детей. Настали тяжелые времена, денег у родителей стало очень мало, работы нет, эпидемия внезапно появилась... Пиздец, в общем. Двое детей погибли, спасти не смогли. Третий в очень тяжелом положении попадает в больницу. На лечение уходят все силы семьи, продают дачу, квартиру, все силы уходят на лечение ребенка. Семья не то, чтобы голодает, а находится в полной жопе. И так несколько лет. Все силы и средства уходят на ребянка. Естественно, остальные дети получают самый минемум. И вот, через несколько лет ребенка удается спасти. Все счастливы, все радуются. Семья постепенно встает на ноги. У детей рождаются свои дети, у тех детей - свои.
И вот, проходит несколько десятков лет, отец и мать семейства уже старики, у них гора внуков, все собрались у стола и отмечают юбилей того самого мальчика (или девочки), которую вытащили с того света.
Но некоторые особо одаренные правнуки, уже взрослые и умные, после некоторой стопочки, начинают "беседу" о том, что можно было и не спасать ребенка, что очень много сил и средств было на него потрачено, и что оставшееся семейство из-за него голодало и страдало. Все равно, ведь, двое детей похоронили, и ничего страшного не произошло...Зачем было с этим так мучиться?
И возникает только один вопрос - сколько? Сколько пройдет секунд до того момента, когда трезвомыслящие внуки и правнуки возьмут тяжелые предметы и НЕ ОТПИЗДЯТ, НАХУЙ, ЭТИХ ЕБАНЫХ ПРИДУРКОВ, а потом не выбросят из окна родительской квартиры?
Ну раз уж пошел разговор о вопросах... Да, легко задавать вопросы с экрана телевизора, при не прямом эфире, да еще охрана тебя охраняет... Можно все что угодно и спросить и ответить...
А слабо вам, правдолюбцам и вопросозадавателям, сделать то же самое, но но при этом смотреть в глаза человеку?
А попробуйте в начале августа приехать в г. Псков и спросить там, нужно ли было в конце февраля 2000-го обранять высоту 776? Остались бы в живых 84 человека.
Тут будет проще, все прекрасно знают, что ребят сдали на самом верху, что нереально было выжить там, и те, кто там был об этом прекрасно знали с самых первых минут. Одним борадатым больше- одним меньше, какая нафиг разница? 84 пацана не вернулись домой! Нахрена? Можно было уйти при первом столкновении, все были бы живы.
Так вот, если найдется такой правдолюбец и приедет в Псков и задаст такой вопрос, в такой формулировке, а потом вернется живой обратно без переломов конечностей и гематом головы - я признаю свою неправоту.
Легко задавать правокационные вопросы старикам... Им тяжело ответить на них. Но еще тяжелее утирать слезы на глазах, от того, какое общество они вырастили.