7 операций и 7 рекомендаций к эвтаназии спустя — День, когда всё началось для Джереми
До мая 2015 года Джереми был домашним котом неизвестной пожилой женщины в г. Липецк. Бабушка заботилась о коте в меру своих знаний и жизненного опыта, поэтому Джер питался домашней пищей — супом, кашей, мясом, костями. Одна из костей однажды застряла в пищеводе животного, травмировав стенки пищевода и создав механическую непроходимость. Женщина обратилась за помощью в ближайший местный ветеринарный кабинет, где зажимом, без седации, вытянули кость из кота, попутно травмировав протаскиваемым инородным предметом большую часть пищевода и каким-то образом проделав свищ сквозь нёбо из ротовой полости в носоглотку.
С полученными травмами (с механическим повреждение пищевода инородным предметом,
с ороназальной фистулой (отверстием в нёбе, создающим сообщение между ротовой полостью и носоглоткой),
а также с вторичным мегаэзофагусом — патологическим расширением пищевода, в данном случае вызванным непроходимостью пищевода, сужением, сквозь которое пище было тяжело эвакуироваться из пищевода в желудок, поэтому она скапливалась выше сужения, растягивая пищевод)
бабушка спустя какое-то время обратилась за лечением в другую ветеринарную клинику Липецка.
Тогда животному не смогли установить диагноз (возможно, в связи с дороговизной диагностических процедур), его пытались лечить симптоматически. Госпитализировали, так как общее состояние стремительно ухудшалось.
Какое-то время хозяйка навещала животное в ветеринарной клинике, оплачивала счета, приносила лекарства, а потом перестала…
Нет, женщина не бросила кота, она умерла. О страшной новости ветеринарным врачам сообщили родственники бабушки, попросив усыпить оставшегося в клинике больного кота.
Отсутствие у животного владельца, а также наличие серьёзных заболеваний, требующих дорогостоящего лечения — адекватные показания к эвтаназии, поэтому из стационара Джереми переместили в так называемую «усыпалку» (по договорённости между ветеринарной клиникой и некоторыми липецкими зооволонтёрами, подброшенные в клинику или сданные на усыпление звери помещаются в «усыпалку» на определённый короткий срок, в который можно изменить судьбу животного).
Таким образом, 25 мая 2015 года началась история Джереми, с объявления в интернете о новом поступлении «смертников» в «усыпалку».
В моей новостной ленте это объявление промелькнуло в первый же день его публикации. Я увидел его, прочитал, посмотрел фотографии, даже отправил ссылку на пост в социальной сети своей знакомой, но не после этого Джереми попал ко мне и не из-за этого.
Тогда я его вообще не заметил. Таких объявлений очень много, как и кошек, нуждающихся в помощи. Я никогда не реагировал на подобное эмоционально. В реальной жизни — да, жалко и хочется помочь, а в интернете, слава Богу, нет. Кроме того, рыжие коты не в моём вкусе. Объявление о «смертниках в усыпалке» я отправил подруге только из-за трёхцветной кошки, которая была в таком же положении как и Джереми, в соседнем от него вольере. Знакомая тогда искала себе трёхцветную кошку. Я дал ей ссылку на пост и забыл о нём.
Тем временем на умирающего рыжего кота в «усыпалке» Липецка положили глаз зооволонтёры из Москвы, открывшие сбор материальных средств на спасение тяжело больного бездомного животного.
В процессе доставки Джера из одного города в другой и сборов денег в разных социальных сетях под лозунгом «кот — смертник, люди предали, а мы спасём» зоозащитники поругались между собой, да так, что прибывшего посреди ночи «кота-смертника» никто не встретил на вокзале и его оказалось некуда везти — куратор отказалась быть куратором, передержка отказалась быть передержкой, а ветеринарная клиника, в которой его планировалось спасать, как выяснилось, не имела оборудования и узкопрофильного специалиста для проведения процедуры, необходимой Джереми (баллонопластика).
В какой-то момент, с кем-то из многочисленных волонтёров, периодически появляющихся рядом с котом, Джереми оказался в ветеринарной клинике, в которой я в 2015 году стажировался ассистентом ветеринарного врача.
Кот поступил в клинику весом 1,9 кг (это критически низкий вес для его крупной комплекции), он с трудом мог самостоятельно дышать из-за обильных гнойных выделений, и вообще не мог самостоятельно питаться из-за сужения в пищеводе, возникающей регургитации и свища между ротовой полостью и носоглоткой.
День… Два… Три… Зооволонтёры грызлись между собой на тему «как и где правильно спасать кота» (почему-то люди, подобравшие с улицы много кошек или собак, считают себя опытными ветеринарами, что, разумеется, не имеет ничего общего с правдой), делили собранные на лечение кота материальные средства и в последнюю очередь интересовались самочувствием и лечением подопечного животного.
Со временем за лечение кота (за поддерживающую терапию в стационаре, в ожидании, когда же кто-нибудь выступит в роли хозяина животного и начнёт организовывать операцию) образовался долг (да, на фоне многочисленных сборов материальных средств разными кураторами-сокураторами-и иже с ними в разных социальных сетях).
Меня возмутило подобное отношение к помощи болеющим бездомным животным.
Во-первых, у кота были адекватные показания к эвтаназии, но его решили спасать. Ладно, шанс на спасение у него был, хоть и небольшой, и ценой нескольких месяцев довольно мучительной жизни.
Но не встретить прибывшее из другого города животное ночью на вокзале, вдруг передумать быть куратором, вдруг передумать быть передержкой (предварительно собрав на «спасение кота» денег в интернете), грызться между собой днями и ночами подряд, пока кот задыхается, голодает и испытывает боль один, ничей, в вольере ветеринарной клиники — это, на мой взгляд, поступки, которые нечем оправдать, особенно учитывая тот апломб, с которым люди позиционируют себя как «опытных зоозащитников».
Так как животное было официально ничьё, я, подумав и решив, что хочу показательно помочь бездомному животному ответственно, без всего этого волонтёрского (кураторов, сокураторов, передержек, сос-срочных сборов денег на лечение в интернете), оплатил личными средствами долги за лечение кота в ветеринарной клинике и забрал его себе, записав на себя и чипировав.
Я не планировал заводить себе ещё одного кота и не влюбился в Джереми с первого взгляда, но в тот же день решил и объявил, что Джер отныне — мой собственный личный домашний кот, лечение которого — моя ответственность и будет происходить за мой счёт и за счёт моей семьи, вне интернета. Чтобы показать читателям своего блога, что привычные методы работы многих зооволонтёров — не необходимость и не неизбежность, а личный выбор людей. Можно помогать бездомным животным иначе.
Кроме того, я на самом деле опасался, что если в будущем соберусь искать дом Джеру, то обиженные волонтёры под видом потенциальных хозяев завладеют котом, а я желал ему лучшего будущего, нежели годы безрезультатных попыток пристройства на какой-нибудь густо заселённой передержке.
Впереди нас с Джереми ждало множество операций — баллонопластика пищевода, многократное ушивание фистулы нёба, многократные эзофагостомии.
Несколько месяцев Джереми питался введением жидкого корма из шприца в пластиковую трубку, вставленную в специально сформированный в шее кота свищ, чтобы пища попадала в желудок напрямую, минуя прооперированную и нуждающуюся в заживлении и насколько это возможно — в стерильности, ротовую полость.
Операции были рутинными для опытных практикующих хирургов крупной ветеринарной клиники, однако после каждой наблюдалась негативная динамика в состоянии животного и ветеринарные врачи рекомендовали эвтаназию, снова и снова. Несколько раз нам пришлось сменить ветеринарные клиники для проведения повторных операций, так как врачи уже отказывались от Джереми.
Оказалось, проблема была в острой непереносимости котом назначаемых в послеоперационный период антибиотиков!
После грамотно проведённых операций состояние животного ухудшалось, а швы на прооперированном нёбе натягивались и частично расползались, потому что так организм кота реагировал на вводимые в него препараты.
Перед проведением последней, 7-й операции в 4-й по счёту клинике, на которую я ехал с настроем «если и в этот раз не получится, значит усыпляем», хирург обратил внимание, что за всё время лечения Джереми назначали в послеоперационный период антибиотики одной группы, и на всякий случай выбрал другой препарат, в результате чего кот не отёк, рана не отекла, швы не натянулись и не расползлись, всё насколько это возможно зажило и Джереми поправился.
Важно понимать, что моралью этой истории не является то, что «плохие врачи чуть не угробили животное», то, что нужно бороться до конца вопреки заключению докторов о том, что заболевание неизлечимо и гуманнее эвтаназия, и тем более то, что при отсутствии положительной динамики в состоянии здоровья зверя нужно срочно менять назначенные препараты на другие.
Потому что врачи были хорошие и эвтаназия была показана. Я выбрал сложный путь, рискнул, и мне повезло. А сотням, если не тысячам других пациентов — не повезёт, для подавляющего большинства животных отказ от рекомендованной эвтаназии будет означать не спасение, а долгое мучительное умирание.
Почему я был так упрям?
1. Джереми очень ласковый, добрый, обожающий людей и дружный с большинством других животных кот, к которому со временем возникли нежные чувства
2. Мы живём в Москве и нам было куда и к кому пойти лечиться
3. У меня были деньги пытаться снова и снова спасти своего кота
4. После эзофагостомии, на кормлении через зонд, он стал набирать вес и улучшилось его общее состояние (он умирал, но не выглядел умирающим)
5. Я был моложе, глупее, наивнее, романтичнее
6. Назло зооволонтёрам.
Кстати, новость о том, что кот выжил и полностью поправился, настолько взбесила зоозащитников, что в день публикации объявления со словами «Джереми поправился, лечение окончено, впереди долгая счастливая домашняя жизнь» я получил письма с угрозами здоровью и жизни (и получал их в течение 2-х лет после), номер моего телефона разместили на сайтах знакомств для извращенцев с неприличными предложениями сексуального характера, меня караулили для выяснения отношений после работы, а моих родственников у дома, и по интернету пытались распространять информацию о том, что я живодёр и ставлю опыты на животных.
К счастью, Сериал уже тогда был достаточно сильным и дружным сообществом, поэтому совместно с тысячами читателей, на глазах у которых происходило спасение Джереми, мы довольно быстро разобрались с этими проблемами.
Решение «оставить себе навсегда кота, о котором ничего не знаешь» было скоропалительным, эмоциональным, и могло обернуться самыми разными негативными последствиями. Например, Джер мог бы оказаться злобным по отношению к другим моим кошкам, драться со всеми. Или не любить людей. Или умереть после того, как на его лечение был потрачен весь семейный бюджет.
К счастью, судьба оказалась к нам благосклонна и Джереми замечательно влился в наш быт, он — член нашей семьи и мы не представляем себе жизнь без него.
Скоропалительно, эмоционально и случайно я завёл кота, о котором можно только мечтать!
Он немного расист (воспринимает всех кошек и котов чёрного окраса как добычу), но в целом хороший.
Джереми — самый любимый кот моей второй половинки. Каждый вечер он проводит у неё на руках, посасывая пуговицы на одежде или волосы как котёнок сосёт сосок кошки-матери.
Последствием перенесённой травмы осталась маааленькая дырочка в нёбе (к 7-й операции ткани ротовой полости были настолько некротизированные, что их не хватило, чтобы ушить всё наглухо), из-за которой кот хрюкает по жизни, храпит во сне и если кусочки корма слишком маленькие, то во время трапезы Джер очень сильно и очень много чихает (это профилактируется выбором корма с кусочками удобного размера).
Помню, как взвешивал его каждую неделю, наблюдая, как прибавляются заветные граммы. Правда, с откармливанием Джереми я перестарался, с 2 кг поправляться практически до 7 кг было лишним, потом пришлось с помощью ветеринарного диетолога худеть до 5 кг 😺
Помню, как несколько месяцев жил от будильника до будильника, потому что кормить через зонд в шее можно было лишь малыми порциями, поэтому, чтобы животное получало необходимую в сутки порцию, приходилось делить кормления на 6 раз по чуть-чуть через каждые 4 часа. А Джеруш-пушистый Уж, подлец, ещё и кусался в процессе, потому что испытывал неутолимое чувство голода и чувствовал запах жидкого корма в шприце, из которого я вводил пищу в стому.
Помню, как в первый же день, когда он достаточно окреп, чтобы ходить самостоятельно по квартире, Джер запрыгнул на гладильную доску, на которой спал Клаус, и начал умывать Клауса (это были первые минуты их знакомства, любовь кота к коту с первого взгляда).
Помню, что весь длительный процесс лечения у Джереми не было голоса, при попытке мяукнуть ему было больно. Первый раз я услышал его «мяу» в лифте, возвращаясь домой из ветеринарной клиники после последней, 7-й операции. В тот момент я понял, что теперь всё будет хорошо.
С тех пор прошло уже почти 3 года, через 2 недели мы будем праздновать 6-й День Рождения Джерятины (возраст примерный, так как точно сказать сколько было взрослому коту без достоверного анамнеза в 2015 году — невозможно), и нам очень хочется верить, что несмотря на тяжелейшую борьбу за жизнь и перенесённую организмом нагрузку, Урурий проживёт длинную кошачью жизнь, минимум ещё лет 10!
#сериал_баффидэй_Джереми