Потом мы вернулись в палатку. И то, что происходило там, уже случалось и будет ещё случаться неисчислимое количество раз. Между неисчислимым количеством женщин и мужчин, живших и живущих на этой планете. Но, тем не менее, каждый такой раз — неповторим. Незабываем. Подобно светлым маячкам, остающимся в памяти, украшают монотонность нашего бытия…
…Засыпая наконец, утомлённый, прижав к себе уснувшую уже, чему-то во сне улыбающуюся Лену, я подумал: «Похоже, что и у неё, за эти полгода, прошедшие с нашей предыдущей встречи, никого не было…
Проснулся поздно. Яркое северное солнце уже просушило ночную росу на траве. И заросли кипрея на склоне дамбы вовсю гудели от трудяг — шмелей. Лена уже вскипятила чай и приготовила бутерброды. Позавтракав, собрали лагерь, погрузили скарб в машину и двинулись далее, на Массельгу.
— Слушай, а ты, и вправду, что-то видишь? — спросила вдруг Лена.
— ?! Ты о чём?
— Ну, я — про то, что ты Фёдору рассказывал. Про твои видения.
— …Понимаешь, это — трудно - описуемые состояния. Возможно, им больше подходит слово — «чувствую». Ибо ощущения — не только зрительные. Они — более …широкие, что ли… Какое — либо особенное место, где происходили какие-то особенные события, порождает у меня соответствующие ощущения, эмоции… Зрительные образы, сопровождающие их (я их называю «картинки»), иногда бывают ясными, сюжетными. Но, чаще — туманные, размытые. Типа — намёков: «Додумай, дофантазируй сам». Да и никогда я этому не придавал значения. Думал: все люди такие. Но Фёдор усматривает в этом какую-то особенную, полезную для его поисков способность. Ну, ему виднее. А я — не против попутно поучаствовать в эксперименте. Да и — интересно. Может, и вправду, разовьётся какое-то …шестое чувство… В общем, «я — не волшебник. Я ещё только учусь».
— А, что именно, как ты чувствуешь? Примером проиллюстрируй плиз.
— М-м… Ну, например: ты ведь бываешь в Питере. Что ты ощущаешь, гуляя по …Питерским набережным? О чём думаешь, глядя на «в гранит одетую Неву»?
— …Ощущение державности. Аристократичности. Величия… Как и от всего исторического Питера в целом.
— Вот! Не знаю, кому — как, но мне Нева всегда включает одно и то же «кино». …Сотни людей работают, стоя в холодной невской воде, под дождём, на ветру. Возводят эти набережные. Надрываясь, устанавливают тяжёлые каменные блоки, вырубленные в карельских каменоломнях такими же бедолагами, согнанными со всей Руси. Они мрут от каторжного труда, недоедания и болезней. Пропадают их семьи, оставшиеся без кормильцев. Но, на их место пригоняют новых русских рабов… Невский гранит, в моём восприятии, плачет, навсегда пропитанный их страданиями… Я не сужу Петра (Грозного, Сталина… Думаю, они — вообще неподсудны людскому суду. Такие личности — орудие Провидения. Инструменты Бога, которыми Он творит историю. Бог им и — судья). Но и восторгаться Северной Пальмирой, на костях и горе русских мужиков построенной, …получается — не очень. Ещё, например, так же «плачут» камни руин Ени-Кале и Арабатской крепости (в Крыму). А вот Кремль (к примеру) — НЕТ! И — ни одна из крепостей — монастырей Северо — Восточной Руси! В т.ч. и Соловки. (А уж там тяжесть валунов крепостных стен — представить страшно!). Они имеют совершенно иное поле, иную, позитивную ауру. И порождают ощущение, эмоцию радостного, осмысленного, одухотворённого труда. Как, кстати, и этот водораздел. Что бы ни говорили, не писали специалисты про его естественное происхождение, я останусь при своём мнении, основанном на своих ощущениях: это — искусственное сооружение. Созданное свободными творцами, объединёнными общей созидательной целью.
— …У тебя — просто богатая фантазия. Я вот, родилась, выросла и живу на Севере. А ничего такого не чувствую.
— У тебя часы дома есть?
— …Ну, есть.
— Они тикают?
— Я поняла. Ты хочешь сказать, что я ничего не чувствую, просто потому, что привыкла к этому, как привыкаешь к тиканью часов и не замечаешь его.
— Ну, — почти так. Любой постоянный раздражитель в конце концов перестаёт восприниматься, замечаться сознанием. Это ещё физиолог Павлов на своих собачках установил.
- Какое лестное, для меня, сравнение! С лабораторной подопытной собачкой.
-Так законы физиологии – одни и те же. Я, позапрошлым летом, по дороге на Сейдоозеро, познакомился на одной из рыбацких стоянок с одним, весьма колоритным персонажем. Это — нЕкто — Лексеич. Он, формально, — питерский. Но всю жизнь, от рождения, прожил и проработал на Кольском полуострове, неподалёку от Сейдоозера (Родители были — геологи). И даже зачат был (это он хорошо помнит) там же, в Ловозёрских тундрах. И на Сейдоозере с 13-ти лет отработал с родителями несколько полевых сезонов. (Даже, по его словам, в 13 лет маленькое открытие там совершил: нашёл раковину какого-то ископаемого, по которой возраст Сейдоозера был существенно скорректирован в сторону большей взрослости). Так вот, он, про Сейдоозеро, в частности, говорил: «Никаких аномалий, никакой мистики там нет. Я ни с чем таким там не сталкивался. Ничего необычного не чувствовал. Но! …Возможно, я и ошибаюсь». Причём, это «возможно я ошибаюсь» он повторил несколько раз. Будто очень сомневался в справедливости своего отрицания наличия там «мистики». А я тогда сразу подумал: «Так потому и не чувствовал, что — от зачатия — он является органичной частью местной энергетико-полевой среды. Как рыба, наверное, не чувствует наличия воды. Только — её отсутствие. То, что для человека со стороны — аномально, для него — нормально». Но, у Лексеича хватает интеллекта и образованности допускать, что он, может — и ошибается. А мне чаще доводится сталкиваться с воинствующим отрицанием со стороны разных местных «краеведов» всего того, что не согласуется с их представлениями и догматами, однажды ими усвоенными. Причём, воинственность эта, по сути, — претензия на некую монополию. Типа: «Мы тут живём. Значит, по определению, знаем и понимаем больше. Разбираемся лучше».
— …Есть такое, да. Я вот тоже, когда кто-то при мне начинает про северную вышивку рассуждать, истолковывать смысл её узоров, тоже ловлю себя на том, что испытываю …некое ревнивое чувство.
— Да это, в общем, — скорее — хорошо, чем плохо. Уже одним тем, что обнаруживает неравнодушное отношение к теме. Но — вот ещё, недавний пример мистических переживаний.
Есть рядом с Переславлем Залесским музей узкоколейной техники. Проезжал мимо, месяц назад, заехал. Первое, что я ощутил, совершенно неожиданно для себя, войдя на территорию музея (он — под открытым небом), это — знакомый уже «Невский синдром». Собранное там железо фонит, как радиацией, людскими страданиями от каторжного, рабского труда, свидетелями коих оно было. Узкоколейки — они ведь работали на рудниках, лесозаготовках, торфоразработках, других «стройках коммунизма» (зачастую, — без права выхода строителей за колючую проволоку). Музей, конечно, — не про это. Он — про этап технической эволюции. Но экспонаты-то собраны, видать, — и с гулаговских объектов. И «невский синдром» — его побочный эффект. (Не желали. Само получилось. А вот в «музее Гулага», на Петровке в Москве, — явно этого эффекта желали. А …не получилось. Не фонит. Сплошная бутафория).
— Ты, типа — экстрасенс?
— Опять прикалываешься?
— Просто, пытаюсь уяснить для себя, с кем меня на сей раз судьбинушка свела. Мне везёт. Бывший мой — уфолог. С тобой, похоже, — тоже, …не всё ладно…
(«Бывший» — уфолог. Теперь понятно, откуда у неё такая нелюбовь к «паранормальщикам»).
— Я же не пиарюсь, не зарабатываю этим. Просто …развлекаюсь, можно сказать. Я и по северАм, отчасти, ради этого езжу. Признаюсь: одной из целей моих мотаний по всяким труднодоступным глухоманям является посещение мест сакральных и таинственных. Древних святилищ, капищ, мест палеопоселений… Здесь немало аномальных, …вообще непонятных объектов, которые такое «кино» могут показать — дух захватывает. О том, что мне там, порою, удаётся увидеть, почувствовать, с чем столкнуться, я никому не рассказываю и не пишу. Во-первых, потому, что ощущаю некий внутренний запрет. Во-вторых, …чтоб в экстрасенсы или ещё в какие-нибудь …контактёры не зачислили. Мне сей статус — без надобности. И, в-третьих, …всё равно в это трудно поверить. А, если упоминать эти места всё же приходится, упоминаю о них очень …аккуратно и уклончиво. Координатных привязок — уж точно — никому не даю. И вообще, слово «экстрасенс» мне не нравится. «Ведизм» — я бы счёл, для моего случая, более подходящим термином.
— «Ведизм»… Ты меня уже пугать начинаешь.
— Это, скорее, твои стереотипы тебя пугают. А «ведизм» (и …«ведьма, ведьмак») — от слова «ведать». Т.е., если упрощённо перевести это, наше общее с санскритом слово, — обладать …некоторыми, не совсем обычными, мировоззрением и способностями. Ладно. Я ещё подумаю. Может, придумаю более подходящий и менее пугающий термин, для моей идентификации.
— Ой! Ну прикалываюсь же я. Ведомы мне смысл слов «ведизм» и «ведать».
— Виноват. Не проникся столь тонкой иронией. Впредь, всё сказанное тобою, буду тестировать: «А не прикол ли это?».
— Вот, правильно. …А я со скепсисом и подозрением отношусь ко всем, кто экстрасенством зарабатывает. Мне кажется, если чел обладает таким даром, то дан ему он для безвозмездного служения, а не для извлечения дохода.
— …А от чего к уфологам такая …предубеждённость?
— К уфологам — вообще? — Никакой. Полная индифферентность. Просто — личная проблема. Мне бы — бэбика завести. Пора уж. А с уфологом — …как-то боязно было. Не надёжный чел. Гнезда с таким не совьёшь…
— (Делай выводы, Григ…).
Продолжение следует.
Сергей Сунгирский