-- И давно он уже ..ээ..такой? -- поинтересовался шаман, внимательно всматриваясь в остекленевшие глаза ГэГэ. Алхимик сидел, прислонившись к стене, точнее сидело лишь его тело. -- дух человеческий в этом куске мяса отсутствует..сбежал таки мерзавец...не так, так эдак.

-- С сегодняшнего утра охрана заприметила его в этом состоянии. -- ответил шаману Зелимхей. -- Что делать будем?

Рамзай, поднес к носу ГэГэ шмат чахоточной  эльфятины: тот принюхался, и стал клацать зубами.

-- Срет под себя, жрет ..только и всего. Это уже не алхимик, а лишь его оболочка. -- заключил шаман, -- понаблюдаем несколько дней, и если не увидим изменений, то отправим одного из пленников, кого не жалко, в Гулистан, обьявим людям через него об обмене алхимика на дюжину своих...

Спустя половину недели, из стана Голубой орды вышел горбатый карлик Фридрих, и направился в Гулистан. Он, беспрепятственно добрался до города, и прямиком направился к дому Талия.

Дверь открыл сам старый алхимик.

-- День добрый, хозяин! -- поприветствовал старика горбун, -- пусти в дом отдохнуть с долгой дороги, и пельмешками угости, а я тебе вести добрые расскажу...

Тем временем, из Голубой орды выступила кавалькада из дюжины волчьих всадников во главе с Зелимхеем. На одном из волчар, ехал связанный по рукам и ногам ГэГэ, вернее его тело. Немного они проехали -- в лесистом ущелье Моховой горы отряд орков попал в засаду. То были гномы: первый и последний всадники, вместе с волками под собой, были прошиты градом арбалетных болтов, после чего, из лесной чащи, и спереди и сзади, на орков выдвинулись плотные шеренги гномьей пехоты. Орки, заблокированные со всех сторон,  спешились. Гном -- неудобный враг для орка, так и подмывает зеленых верзил жахнуть недоросликов дубиной сверху вниз, ничего, гномий щит и не такой удар выдержит, а апосля следует контратака: пока орк заносит дубье для нового удара, кряжистый бронированный недорослик дает горизонтальный мах молотом в пол разворота, и дробит вражине колени. Дальше - проще. С великим воином, навроде Зелимхея, дело обстояло сложнее: смахнув с пути дубьем пару гномов, он оказался мордой к лицу супротив бригадирши Франшизы, увидав ее, и сообразив, что она командует засадным отрядом, Зелимхей злорадно усмехнулся, и рявкнул:

-- Женщина на войне -- знатный трофей!

-- Знаю, слыхала, -- обыденно ответила Франшиза, гневно сверкнув алым кристалом из покалеченной глазницы, -- все так, если не брать с собой вот это...

С этими словами, девушка выдернула из-за пояса огнестрел, и пальнула Зелимхею прямо в морду. Сноп искр окатил орка, тот взвыл от боли, метнул дубье в Франшизу, которое та без труда отбила щитом, прыгнул на скалу, и через мгновение скрылся в густом подлеске, нависавшем зеленой копной над ущельем.

" Не существует никаких магических формул, выстроенных рядом рун, которые бы работали независимо от того, кто их запечатлел. За действенным заклинанием всегда стоят чаяния и страсти их начертавшего. Правда, ходят слухи, что некоторым мастерам рунописи удавалось выразить в формулах пустоту, гнетущую их души, сосущую соки жизни из всего сущего. Нужно только уметь обратить эту затягивающую мощь в обратную сторону..."

Из трактата по рунописи Мелона Шевардахского.

Долгими часами общался ГэГэ с Фридрихом. Парень распрашивал карлика о том о сем, а тот охотно отвечал ему, ибо в их распоряжении имелось все время мира...и только оно.

Иногда, Фридриху казалось, что ГэГэ использует его каким-то непостижимым способом. Казалось бы, они просто болтали о мало связанных между собою вещах, но все настойчивее мерцал "коловрат" на груди молодого алхимика голубым светом, а в душу карлика вселялся холод иномирового небытия.

Фридрих решил, что так ощущается понимание сущности алхимика, в которой не было места высоким идеалам, а была лишь целебезобра..тфу ты пропасть, целесообразность, каковая не могла иметь сердечного отклика, как четко просчитанная партия в шахматы сухарем-математиком.

Несмотря на нарождающуюся в груди тревогу, карлик не мог бросить беседы с молодым человеком, закованным в цепи.

Однажды, после нескольких дней разговоров с ГэГэ, Фридрих посмотрел на мир его глазами: кусок растерзанной человечины рядом с парнем -- две с половиной порции богатого протеинами и животными жирами снеди; откашливающийся кровью тощий эльф в дальнем углу ямы -- жилец, сроком в три дня, коего хорошо бы прибить сейчас же и сжечь, дабы не заразил чахоткой остальных пленников; верзила - орк, с пестрым полосатым ирокезом, охраняющий яму -- плюс три к удару дубиной, относительно среднечеловеческого показателя, а его увечная левая лапа -- минус два к защите и минус пять к ловкости из-за избыточной мышечной массы...

Завершились боевые игрища в Гулистане, принесшие зевакам много удовольствия: в стрельбе из лука первые три места, ожидаемо, заняли эльфы (толпа поворчала:"Почему людям не устроли отдельный от остроухих турнир по стрельбе?" , да успокоилась), а городская казна пополнилась тремя порциями наиценнейшего эльфийского эликсира мудрости; на ристалище, одержал победу сам владыка Гулистана -- граф Омар; на топорах сильнейшим оказался верховный глашатай, четвертьэльф - пропоица Вейербер, который, к всеобщему удивлению оброс мускулами за короткое время и существенно преуспел в боевых искусствах.

Не все прошло гладко: на турнир заявились шестеро орков, во главе с гигантом Зелимхеем, который и проиграл схватку на топорах Вейерберу. Многим тогда показалось, что орк и не пытается одержать верх над противником, но лишь зачем-то тянет время, и немногие заметили, что в момент поединка Зелимхея и Вейербера, был похищен молодой алхимик по имени ГэГэ.

До поры, по нему горевала только его жена -- Гегея, да тесть -- старый алхимик Талий. Впрочем, Вейербер также переживал, ведь больше некому было снабжать его эликсиром силы. С медом поэзии, Гегея с Талием худо-бедно разобрались, но секрет настойки Силы, ГэГэ не раскрыл даже им.

Жизнь в Гулистане потекла своим чередом, и разговоры о увиденных боевых зрелищах постепенно затихали.

На площади "Трех фей", глашатай Вейербер толкал очередную речь:

-- Почтенные жители Гулистана! Возрадуйтесь! Наши земледельцы получили первые всходы орочьей Трынь-травы, и более нет нужды терпеть их присутствие в городе в мирное время в обмен на косяки травы. Отныне и навеки, по указу Его Сиятельства графа Омара, оркам вход в Гулистан закрыт!

Вейербер, закончил вещание привычным жестом, и передал свиток с указом мальчишке-секретарю, дабы тот приклеил его к стене замка.

-- Орк бы подрал этого ГэГэ, -- проворчал себе под нос глашатай, -- сил мне своим месивом прибавил, и охоты до хмельного варива тоже.

-- Может выпьем? -- раздался голос за спиной раздавшегося вширь точно огр четвертьэльфа, -- я угощаю.

Вейербер обернулся. Перед ним сточл начальник гвардии Его Сиятельства капитан Александр Тофт.

Сели в таверну "Жареный хряк", заказали эль. Как только косой хозяин забегаловки принес пинты, за стол к этим двоим посел третий -- человек в походном военном плаще, с надвинутым до кончика носа капюшоном:

-- Как же это ты, Вейербер, молодого алхимика не уберег? -- спросил незванный гость.

Глашатай, попытался взглянуть в глаза незнакомцу, но ничего не смог разглядеть. Тогда он, обратил внимание на руки человека: на безымянном пальце правой его руки поблескивала золотая печатка с гербом Гулистана.

-- Ваше Сиятельство, -- пристыженно промолвил глашатай, -- простите, не признал Вас сразу в этом обличии.

Вейербер, было, попытался встать со стула и поклониться графу, но Тофт придержал его за рукав:

-- Сиди смирно, владыка не желает раскрывать свою личность здесь.

Глашатай, покорно остался сидеть, недоуменно хлопая глазами.

-- Как же это ты, Вейербер, молодого алхимика не уберег?

-- Дык, Ваше Сиятельство, кто ж мог подумать, что с таким верзилой справиться кто сможет, пускай и изподтишка.

-- Ты находишься у меня на службе, -- строго заявил Омар, -- должен уметь мыслить головой стратегически, а не токма в нее горючку вливать. То, что сотворил с тобою ГэГэ -- чудо, весьма полезное городу, и страшное ему же, коли враг им овладеет. Говори, пьянь подзаборная, кто еще мог знать о его секретах, и, быть может, прольет свет на тайну его исчезновения.

-- Талий, его дочь - Гегея.

-- Это и так ясно, еще кто-нибудь?

Вейербер задумался, с тоской посмотрел на пинту эля, к которой не смел прикоснуться в присутствии господина, и ответил:

-- Франшиза - бригадирша гномов из литейной, у ГэГэ, вроде как, интрижка с ней была...

В доме Талия, Гегея нашла под тиглем письмо мужа:

" Тяжкие запреты возложены на меня сильной сущностью, любимая, но мое честолюбие мешает следовать им. Я продолжаю свои ученые опыты, несмотря на то, что знаю -- грядет беда: я не смог сломать ограничительные руны на моем теле, но я продумал, как быстро восстановить знания, если заклятие, наложенное на меня, заставит их забыть. Подумал я и над тем, как сделать так, чтобы ты оставалась жить в моем сердце, чтобы не случилось. Если я исчезну, жди, ибо лишь на твоей любви и вере в мои способности завязал я силу, которая вернет меня домой."

Со слезами на глазах Гегея дочитывала письмо, и как только осилила девушка его последние строки, раздался стук в дверь.

Гегея отворила. На пороге стояла Франшиза.

-- Ты? -- удивленно воскликнула Гегея, -- как ты смеешь появляться здесь, после перепиха с моим мужем?

-- Не гневайся, -- опустив глаза сказала бригадирша, -- я помочь пришла, коли дорог тебе муж, простишь его, и меня не прогонишь...

Тем временем, молодой алхимик жарился на летнем солнце, которое проникало внутрь орочьей ямы через отвореную клеть -- орки, глумливо усмехались, глядя сверху на то, как ГэГэ истекает потом, прикованный цепями и неспособный уйти со света.

ГэГэ, закосил глаза на кончик носа, и сдунул с него очередную капельку пота. И тут на него нашло прозрение: " Я припоминаю, как подолгу смотрелся в зеркало, хотя и равнодушен к собственной внешности. Зачем я это делал? Я, уже знавший, что онраничительные руны заставят забыть последние ученые изыскания! Может это был знак мне нынешнему?"

-- Фридрих! -- алхимик позвал карлика. -- будь так добр, поднеси ко мне поближе, на свет, кадушку с водой!

Фридрих, не желающий выходить из тени, пододвинул воду ногой к алхимику.

ГэГэ, вновь увидел свое отражение: " Руны на моем теле, отражаются в водной глади наоборот. Быть может, я придал изнаночным символам новый смысл?"

Ночь опустилась на Юрру, рассыпала звезды по небосводу, а одинокая сизая тучка разродилась полной луной.

На Моховой горе волки завыли, поднимая морды к бледному светилу; в стане Голубой Орды орки вторили им хриплыми воплями; в орочьей тюрьме завыл ГэГэ, вглядываясь в луну сквозь прореху в плетеной терновой кровле.

-- А этот то что воет? -- недовольно рыкнул орк Зелимхей, обращаясь к шаману, -- ночное светило -- не его бог.

-- Издевается. -- устало махнул когтистой лапой Рамзай.

-- Над кем? Над нами?

-- Думаю, он сам еще не придумал...

Зелимхей, сидевший до того "по терецки", медленно встал, распрямился во весь свой великанский рост, повел морду в сторону, хрустя шейными позвонками, и спросил шамана:

-- Может его в общую яму...к другим пленникам? Пущай погутарит с остальными, а наши соглядатаи тогда и чего полезного подслушают?

-- Он уже там.-- угрюмо ответил Рамзай.

"Остальные пленники" -- пара дюжин разномастных оборванцев, от людей до эльфов, завороженно и непонимающе глазели на закованного в цепи ГэГэ, уже битый час продолжавшего выть на Луну.

-- Ты почто горло дерешь, мил человек? -- поинтересовался у ГэГэ горбатый карлик.

-- Волкам вторю, орков троллю. -- отозвался тот.

-- Ты разве троль?

-- Я -- моль залетная из чужого мира, запорхнувшая в ваш, и жадно грызущая материю, из которой Юрра соткана. -- горько усмехнулся алхимик.

-- Складно вещаешь, да уж больно замудрено, -- отозвался карлик, -- видать знаком тебе вкус " меда поэзии"...

ГэГэ расхохотался так, что добрая половина пленников повздрагивали и поежились:

-- Праздное ли любопытство движет твоим языком, али ты -- старик, в тайные дознаватели к оркам подался?

-- Странный ты, -- снова подал голос карлик, и вышел из тьмы угла под лунный луч.

ГэГэ, наконец, сумел разглядеть своего собеседника как следует: седой, коротко стриженный "под горшок", с густыми усами, будто вешалку проглотил, и та ему поперек плечей встала, апосля еще одну съел, и она здоровенный горб ему на левой лопатке выпятила.

-- Фридрих меня зовут, -- представился карлик, -- ты почто человечину жрать не гнушаешься?

-- Целесообразность, дедушка. Не пропадать же добру, которому уже не помочь...

-- Целе..кхм..безобразность? Прости старика, плохо слышать стал.

-- Вот и ты меня тролишь. -- вновь рассмеялся ГэГэ.

-- Называй как хочешь, -- вздохнул Фридрих, -- только невдомек мне: в том мире, из которого ты, эээ, выпорхнул, ничего не знают о доблести и чести?

-- А это тут причем? Не помню, но кажется не знают..или позабыли. Причем здесь это?

-- При главном, -- мягко, по отечески проговорил карлик, -- честь и доблесть сердца крепят, пущай и голодными иной раз оставляют..как сейчас в этой тюрьме. Они Гордость подпитывают, статус разумного существа блюдут, как же вы у себя без этого живете?

Сережа призадумался: "Честь и доблесть -- слова знакомые, и на деле боевыми товаришами показаны не раз, только отклик на них в душе своей он только что ощутил -- как укол иглой в сердце."

С уколом, полыхнули ограничительные руны на теле ГэГэ, и он явно ощутил их ослабление.

"Так вот на чем кольщик увязал их мощь!" -- догадался ГэГэ: "Ну нет...порушить руны совсем -- вспомнить все -- обнаружить в себе слабость -- податливость к боли...не время для этого..ой не время."

-- Ты, старик, этой ерундой мне рассудок не затуманивай, -- вслух произнес ГэГэ, -- ты слаб и голоден со своими честЯми и доблестЯми, а я сыт и румян, а что до цепей, так то временно...

-- Каждому свое, -- печально отозвался Фридрих, -- каждому свое. -- сказал, и отступил во тьму.

Ребром правой ладони, ГэГэ ударил первому орку в кадык, тот уронил нижнюю челюсть в руку алхимика. Ухват за косичку из бороды, рывок, и вся челюсть вырвана! Длинный фиолетовый язык зеленого гиганта, обильно обсыпанный гнойными язвами, упал ему на грудь. Орк обмяк, и грохнулся на колени. ГэГэ, толкнул его ногой в живот, и подправил падение туши противника, придерживая его за плечи, так, чтобы тот заткнул телом оконный проем. Вооружившись дубиной поверженного врага, ГэГэ направился к выходу из хижины- тюрьмы.

Снаружи, подле колодца, еще двое орков деловито сдирали кожу с еще живого эльфа. Один из них, краем глаза заприметил приближающегося человека, но сделать ничено не успел: дубье, сплошь усеянное клыками саблезубых кошек, прилетело ему в левый глаз, и протаранило весь череп. Третий орк, одним резким движением отровал голову визжащему от боли эльфу, растянутому между бивней мамонтов на жилах оных, и метнул все еще голосящую белобрысую "кочерышку" в ГэГэ. Алхимик увернулся, припадая на одно колено, а орк, улучив мгновение, выхватил из-за спины дубину. Бесполезно, этот человек был слишком быстр: перекувыркнувшись с преклоненного колена по земле, ГэГэ прыгнул, ухватился  за занесенную для удара дубину одной рукой, и одновременно за предплечье другой вырвал оружие вместе с лапой его владельца.

Только Гэгэ успел распрямиться, как зеленая волна орочьей волшбы ударила ему в грудь и сшибла с ног. Алхимик потерял сознание.

Очнулся снова растянутый на дыбе от смердящего запаха из пасти верховного шамана Голубой Орды -- Рамзая.

-- Силен, ничего не скажешь, -- разглядывая светящиеся алым светом руны на теле алхимика буркнул шаман, -- уже пришел в себя! Ну что, Сережа, очередная попытка побега не удалась?

-- Ничего, -- заверил его, сплевывая на землю кровь с соплями ГэГэ, -- будут и еще попытки...готовься. кстати, откуда ты знаешь мое настоящее имя?

Рамзай расхохотался:

-- Я, похоже, о тебе знаю больше, чем ты сам. Давай начнем с начала...

Гэгэ размял затекшую челюсть, и сказал:

-- Вернулся в Гулистан, женился на дочке алхимика, стал перенимать мастерство тестя помаленьку, задумал подготовить глашатая Вейербера к бойцовскому турниру...для этого разрабатывал новые эликсиры доблести и силы. Потом, видимо, сработали ограничительные руны, наколотые на моем теле, и больше ничего не помню.

-- Ну раз сработали, значит что-то годное создал.-- оскалился Рамзай.

-- Не факт, -- возразил ГэГэ, -- может только на мысль дельную наскочил...

-- Из четвертьэльфа Вейербера чудовище мясистое сделал, -- утвердительно сказал шаман, -- и это факт. Сам своею силищей пол орды напугал, даром что на цепи тебя держим -- это тоже факт. Похоже, добился ты своего в алхимии, и на себе эликсиры тоже испытал...

-- Возможно, а что толку? Все одно, не помню последнего месяца в Гулистане.

Шаман, задумчиво потеребил костяшки на серьге, и сказал:

-- Память, хорошо освежается страхом: за себя, например, правда, это ныне не вариант -- ты чем-то притупил чувство боли. Но, мы постараемся выкрасть из Гулистана твою жену и тестя, тогда, может что и вспомнишь. Любишь жену?

-- Незнаю, я порою сам себя пугаю собственной бесчувственностью.

-- Хым, -- хымнул Рамзай, -- а не блеф ли, ну, про сердце твое отмороженное?

-- Хочешь проверить?

-- Хочу! Джахор, Зелимхей, тащите ка сюда человечинки, наш алхимик, должно быть проголодался.

"Не блеф."-- подумал шаман пару минут спустя, глядя на то, как Сережа жадно обгладывает левую грудь свежезаколотой человеческой красотки.

" Много веков алхимики Юрры тщетно пытались превратить свинец в золото. Другое дело -- строительный раствор. Он, как известно, бывает очень разный, а цель одна -- скрепить камень покрепче. Около трехсот лет тому назад, возникла идея "универсальной смеси", которая способна послужить во многом, если ее изменять незначительными добавками: в кирпичной кладке, ежели загустить как следует туфом и песком; жидкий растворитель, если добавить побольше извести; прослойка в кожаном доспехе, коли добавить волокна каменной акации, дабы стрелы не пробивали; закаливатель боевой стали... Разные цели -- различная стоимость, и денежный вопрос стал губительным для затеи. Труждаясь в этом направлении, алхимики вскоре поняли, что минеральные составляющие плохо смешиваются с отжившими, как то -- отвар из костей и суставов, клей из рыбной чешуи, древесина или винный уксус. Неудачи привели к идее поиска особого элемента, который бы позволил соединять ранее, казалось бы, несовместимые ингридиенты с минимальной потерей полезных свойств каждого, да так, чтобы при смешении эффект был сколько-нибудь предсказуемым. Попробуйте смешать соду с уксусом и добавить воды -- получится нечто новое, не имеющее ничего общего от добавленных составляющих, да еще и пузырящееся, аки дрожжи, заброшенные в отхожее место! Новый компонент должен иметь магическую природу -- решили тогда многие. Века бегут стремительно, точно носорог на случку, а успехов на данном поприще не видать. .."

Выдержка из трактата Эмира Экибастузского "Основы алхимии".

-- Мясо, сталь, известь, говно, -- перечислил Талию основные ингридиенты, с которыми вознамерился работать ГэГэ, -- в толк не возьму, как их совместить.

-- Своеобразный перечень, -- пробурчал тесть, -- почему именно говно?

-- А почему известь?

-- Это должен был быть мой следующий вопрос.

-- Угу, и далее по списку, -- устало вздохнул молодой алхимик, -- книжки твои гласят, что возможно создать универсальную смесь, которая позволит смешать что угодно...

-- Ну так создай! -- усмехнулся Талий. -- Ты -- голован, каких еще поискать... запечатай рунами в бочке кислое молоко, к примеру, а какими формулами -- тебе уж виднее...

-- Почему кислое молоко?

-- Брякнул, что первое в голову пришло.

-- Первое, порой, самое истинное, -- подала голос Гегея, -- кроме того, мясо на воинов нарастает от него дюже быстро.

-- Тогда кумыс. -- кивнул Гэгэ.

-- Почему он? -- поинтересовался тесть.

-- Вейерберу все нужно с хмельком.

Достали старый стальной, проржавевший змеевик, приставили к тиглю заместо стеклянного.

-- Стоп! Крепим к стальному и стеклянный. -- заявил ГэГэ.

-- На кой?

-- Витражное окно я "зарунировал" -- обьяснил зять, -- солнечный свет, который проходит сквозь него, дюже полезен... Кроме того, говно добавим от пленного орка, он крупный, его племя мускулами обрастает втрое быстрее человеческого. Его говно, насыщенно ненавистью к нам, а я уже нашел рунический ключ к ее переплавлению в чистую энергию...

-- Опытным путем, мы сотни склянок наполним различными вариантами твоего месива...все эти эликсиры заряжены силой, но результат непредсказуем. -- проворчал Талий.

-- В помощь наитие. -- отозвался ГэГэ, и показал пальцем на пустой бутылек от "эликсира мудрости", который Талий с большим трудом и за хорошие деньги сумел раздобыть у залетных эльфов.

-- Кабы не возросшие доходы с продажи усовершенствованной тобой "настойки доблести", то высек бы тебя зятек за такое расточительство. -- прошипел Талий.

-- Прими еще и "мед поэзии", -- протягивая колбу с зеленой жидкостью мужу сказала Гегея, -- мускулы должны быть красивыми, дабы не токма силу придавали и страх супостату внушали, но и уважение и зависть вызывали...

ГэГэ, выпил залпом "зеленку", и малость окосел, а потом изрек:

-- Коль пьяному море всегда по колено, пускай  мясо пухнет прибрежною пеной, на зависть притивникам сила взрастет, и спесь супостата в землицу уйдет!

-- Хреновые вирши, -- сморщился Талий, -- тащи доча еще " мед поэзии".

-- Не надо, -- попытался поднятся со стула на ватных ногах Гэгэ, -- Франшиза, лей ржавую воду в тигль.

-- Франшиза? -- возмутилась Гегея, уперев кулачки в бока, -- это что еще за краля?

" Живите мирно, растите детей, воспитывайте их так, чтобы не было стыдно за них. Муж, должен быть кормильцем семье и опорой жене. Жена, обязана вдохновлять мужа во всех начинаниях -- быть его музой."

Вольный перевод Стурфа Мандония с древнечеловеческого наречия венчальной речи жреца.

Гэгэ, заглянул в городские казармы Гулистана -- проведать бывших однополчан. Его встретил капитан Александр Тофт, и по старой дружбе согласился выслушать "нытье о мирной жизни" товарища.

-- Стихи ей подавай, "мед поэзии" вари, -- бурчал Гэгэ на жену, -- да я и не против, но мне этого мало. Худо-бедно сварил медок, его бы еще улучшать и улучшать, но мне наскучило...все думаю, как сварить эликсир наращивания мускулов для Вейербера, а в этом Гегея помочь отказывается. Да и шут с ней, справлюсь сам, но, поймал себя на мысли, что помощь жены в варении меда я недооценил, иначе как объяснить, что самостоятельные опыты медленно продвигаются?

-- Вот поэтому я и не женюсь, -- заявил Тофт, -- одна женщина -- одна муза в чем-то определенном....хочешь еще чего попробовать, необходима другая женщина -- другая муза. А по поводу "эликсира наращивания мяса" скажу так: чем жестче мужик, тем легче моща к нему прирастает...чем больше муж с железом дел имеет, тем жестче нрав его. Сходи ка ты в армейскую литейную, авось вдохновишься там на подвиги алхимические -- где куют металл, железо сквозь ладони плотью впитывается и здоровьем члены насыщает, и не оттого ли и кровь у нас красная, как добрая почва, рудами под собою богатая?

В литейной работой заправляла женщина: полногрудая, широкобедрая, с тонкой талией и крепкипи плечами. Звали ее -- Франшиза. Заместо правого глаза у нее был крестообразный шрам в четверть лица, а в глазнице мерцал алый кристалл. Она руководила наемной бригадой гномов, кои к людям на работы шли охотно, но секретами мастерства своего делиться отказывались.

ГэГэ, прислонился плечом к столбу, за которым четверо гномов раздували кузнечнын меха, и наблюдал за работами, то и дело переводя любопытный взор с шестеренок да молотов на аппетитные формы Франшизы. Та, вскоре почувствовала его взгляд на себе, и, проходя мимо, резко обернулась к молодому алхимику, и глядя в упор спросила:

-- Чего пялишься, али по нраву пришлась?

-- Не без того, сама знаешь, -- не растерялся ГэГэ, -- более удивляет, отчего ты -- женщина, мужской работой занимаешься?

-- Я, полуэльфийка-полугнома, -- с усмешкой ответила Франшиза, -- воспитывалась в подгорном королевстве, науку по металлу, можно сказать, с молоком матери всосала. Мужичье, в грязь бородой пред бабой упасть никак не может, вот и стараются под моим надзором. А ты чего? Праздный зевака, али в наем метишь?

-- Алхимией балуюсь, наблюдаю, да понять силюсь, как железо с живым существом сращивается...пояснишь сей принцип, красавица?

Краска залила и без того румяное лицо Франшизы...она окинула оценивающим взором крепкую фигуру ГэГэ, и, хихикнув сказала:

-- Стать в тебе военная...меня не обманешь, сам не понаслышке знать должон запах металла...или это такой способ клинья ко мне подбить?

-- Воины -- братья по оружию, воспринимают железо как данность, а мне суть его знать надобно, -- смущенно улыбнувшись ответил алхимик, -- так поможешь? Мне, рецептов гномьих по сплавам не нужно, я -- не шпион...мне бы, эээ, рудный дух понять.

-- Железный дух, -- рассмеялась Франшиза, -- в железной женщине таится ( с этими словами, она резко повела в сторону бедро, и неглядя вышибла им распорку у кузнечного меха, отчего тот со свистом опустился, выдувая в горнило горячего воздуха), -- как металл с иными материями взаимодействует, это в соседнем цехе увидишь...пойдем за мной.

В другом цеху, хитрый шестереночный механизм приводил в действие огромную, крученую винтом мешалку, которая не давала застыть своим вращением в котле серую массу.

-- Это строительный раствор готовится -- городские стены укреплять -- пояснила Франшиза, -- ничего мудреного, только вулканический туф, песок, вода, и куриные яйца. Благо, недалеко от Гулистана сопка огнем плюется -- вулкан Бессмерга, так что раствор замешивается справный, но как строят там, где туфа днем с огнем не сыщешь?

ГэГэ пожал плечами.

-- Глину красную ищут, да в опалубку заливают и камнем засыпают -- бутованием пробавляются..и ведь крепкие стены получаются, красным духом заржавленного металла твердь обретающие.

-- Окись, ржавчина?

-- Она родимая. Мы и железо, дышим одним воздухом, нас это силой наделяет, а металлы ее впрок сохраняют.