Знахарь⁠⁠

Человеку, лежащему на низкой деревянной кровати, было плохо. Все его тело сотрясала крупная дрожь, лоб был покрыт испариной, а в уголках губ скопилась подсыхающая кровь. Он повернулся на бок и закашлялся, сплевывая густые кровавые комки в глубокую деревянную миску, бывшую подле изголовья кровати.

Сама кровать стояла в убогой маленькой хижине, с крышей, покрытой подгнивающей соломой, и единственной комнатой внутри.

Убранство хижины было ей под стать. Грязный стол, деревянная колода, заменяющая стул, небольшой шкафчик с посудой и мелкой утварью, да печка, выходящая трубой в маленькое окошко.

Больной был не одинок. За столом сидел его гость, одетый в тяжелый темно-зеленый походный плащ с капюшоном, почти полностью скрывавшим его голову. Лица практически не было видно, только длинный уродливый клюв странной маски торчал из темного провала.

На столе были беспорядочно раскиданы различные травы, корешки, сушеные ягоды, потертые пузырьки с какими-то жидкостями и ворох серых тряпок, очевидно заменяющих бинты.

Он что-то толок в глиняной ступке, едва не задевая рукой булькающую рядом маленькую угольную горелку, единственный источник освещения здесь.

Человек на кровати застонал, снова закашлялся.

На улице послышался перестук копыт и громкое лошадиное ржание.

Через несколько минут хилая дверь лачуги распахнулась от пинка, заставив вздрогнуть сидящего за столом человека. Внутрь ввалились несколько солдат в блестящих металлических доспехах, с короткими мечами наперевес. Они встали по середине комнаты, заполнив собой почти все пустое пространство.

- Что здесь происх... - начал было говорить самый старший из них, рослый бородач с повязкой на левом глазу.

Но через мгновение их накрыла такая волна удушливой плотной вони, что им пришлось срочно ретироваться обратно к двери, к спасительному уличному сквозняку. Двое вовсе выбежали наружу, выблевывая по дороге остатки сытного ужина. И только их старшина остался стоять у проема, прижимая руку к лицу.

Знахарь в капюшоне обернулся, обнажил голову и вопросительно уставился клювом своей чудной маски на оставшегося стоять солдата.

- Ваше Преосвященство! - громко позвал тот вытягиваясь по стойке смирно, все еще зажимая нос.

В распахнутую дверь вошел небольшого росточка священнослужитель, облаченный в черную рясу с красной вышивкой и массивным золотым крестом на груди. Он брезгливо прижал к носу накрахмаленный батистовый платочек, огляделся по сторонам.

- До нашего монастыря дошли слухи о каком-то неведомом заболевании, от которого, якобы, умирают люди - проговорил он.

- А также о богохульном чудо знахаре, который, якобы, занимается лечением. И я вижу, что слухи эти недалеки от истины.

- Все верно, Ваше Преосвященство - прозвучал глухой голос из-под маски - болезнь чрезвычайно заразна, и я бы не советовал вам долго находиться тут.

- Молчать! Взвизгнул человек в рясе.

- Только Бог может исцелять и дарить жизнь! Кем ты возомнил себя, ничтожество! Я не раз слышал, про таких как ты. Сначала отравят воду или скот, а потом изображают из себя спасителей, нацепив свои сатанинские наряды - он ткнул пальцем в маску знахаря - подрывают веру глупых крестьян в истинное могущество Святой Церкви!

- Если я не смогу остановить эту болезнь, вся деревня опустеет еще до восхода новой луны - упрямо возразил знахарь.

- Ваше Преосвященство - наклонившись к монаху, вполголоса, проговорил солдат - в деревне и правда уже половина домов заколочена. Люди бегут или... - он показал глазами на лежащего больного.

- И ты туда же - яростно прошипел священнослужитель.

- Немедленно верни своих дуболомов! С этим - он махнул в сторону сидящего за столом знахаря - будет разбираться Инквизиция. А вам, идиотам, я покажу на что способна истинная вера!

В два широких шага он подошел к кровати и сдернул легкое покрывало с больного. Все его нагое тело, руки и ноги покрывали беспорядочные черно-фиолетовые язвы разных размеров, кожа вокруг них была воспаленного красного цвета. Он поморщился, взялся одной рукой за крест.

Вдруг больной открыл глаза, обвел мутным взором свое жилище, остановился на священнике.

- Святой Отец - прошептал он - наконец-то вы пришли. Я так ждал вас...

Он заворочался, попытался сесть на кровати, но затем лишь обессилено рухнул обратно, протягивая руки к его святейшеству.

Тот замешкался на секунду, но все же взял его за руку и склонился над больным.

- Я с тобой, сын мой. Не бойся, все мы в руках божьих и только ему ведомы пути наши.

Он протянул крест к губам больного и зашептал молитву.

Тот, собрав все силы, вытянул голову, поцеловал распятие, затем с умиротворённой улыбкой лег обратно. Он перестал дрожать, глубоко вздохнул и заснул.

Все еще держа его за руку, церковник выпрямился, смотря с победным видом на затаивших дыхание солдат.

- Ну что, увальни, убедились в...

Но в этот момент рука спящего сжала кисть священника с такой силой, что тот невольно вскрикнул и попытался вырваться.

Бесполезно.

Тело лежащего начало биться в судорогах.

- Да помогите же мне, что застыли, идиоты! - прокричал в ужасе святой отец.

Солдаты дернулись было на помощь, когда тело больного выгнулось дугой, болячки резко вздулись и начали лопаться с легким треском порванной кожи. Священник бился, как пойманная рыба, пытаясь освободиться от железной хватки умирающего.

Буро-зеленые капли тягучего гноя шрапнелью разлетались по всей лачуге, забрызгав Его Преосвященство с головы до ног.

Расталкивая друг друга, солдаты кинулись вон из лачуги.

Наконец, каким-то чудом, отцепившись от бьющегося в конвульсиях тела, священник выскочил следом за ними.

Все это время знахарь сидел без движения.

Посидев еще с минуту, он встал, подошел к двери и посмотрел вслед удаляющемуся шуму копыт. Затем обернулся к лежащему телу, снял маску.

- Все прошло по плану. Я точно не заболею?

Лежавший на кровати человек открыл глаза и, как ни в чем ни бывало, сел на кровати, ехидно улыбаясь.

- Не беспокойся, маркиз, я держу свое слово. Мы в расчете. Святой отец везет милый подарочек к себе домой и скоро еще одним монастырем станет меньше.

Он презрительно фыркнул.

Лжезнахарь тяжело вздохнул, опустился на колоду, обхватив голову руками.

- О, не расстраивайся, друг мой.

Человек поднял покрывало и начал вытирать остатки гноя со стремительно заживающих язв.

- От Святой Церкви давно уже ничего не осталось. Тупая самодовольная надменность — вот их единственная вера. Они сами - бОльшая болезнь, чем та, что я им дал.

- Да, но... - мужчина продолжал угрюмо смотреть в пол - я никогда не думал, что буду помогать...

Он замялся.

- Кому?

- Самому... Сатане… - выдавил из себя наконец-то он.

Человек встал с низкой деревянной кровати, подошел к понурому маркизу, присел перед ним и, обхватив его лицо руками, заставил посмотреть на себя.

- А кто тебе сказал, что я Сатана, м?

Он тепло улыбнулся, поцеловал его в лоб и глядя в оторопевшее лицо, прошептал.

- Неисповедимы пути Господни, сын мой.