Юрист из Владивостока подал заявление о привлечении к административной ответственности Владимира Путина за езду без шлема на мотоцикле.⁠⁠

А нашим сухари и прима нужны?)) что станет валютой у нас, пикабушников, когда сядем все?

Можно я плюсану на всякий случай.

За себя и за..эээ...Вовку?

А следаки откуда в курсе всей подноготной? Заявления, скорее всего, даже в разные отделения поданы. Следователь должен отработать, проверить информацию. Что в этом зазорного? Был ли пост, какая там информация, кому реально принадлежит аккаунт. Или понять это для вас невозможно?

У них явно в штате нет юриста с опытом в таких делах.

Мутная история. Официальная версия: взрыв торпеды, повлекший затопление кормового отсека, как следствие, гибель лодки и экипажа на глубине около 90 метров через пару дней. Есть версия, что взрыва не было, а был контакт с субмариной-охотником США, который спустили на "тормозах".

Она утонула.

Атомный подводный ракетоносец типа «Оскар-II», а конкретно «Саратов», должен был находиться в четко определенном квадрате, выполняя описанную во вполне конкретных формулировках учебную задачу.
Русский находился на почти параллельном курсе, между ними и «Александрией», при этом его скорость была ниже, чем у обеих. «Александрию» в течение многих часов они вели на самом пределе разрешающей способности сонара, никаких резких эволюций она не совершала. Именно поэтому, собственно, вахтенный офицер и заключил, что коммандер Дойл русского не чует. Значит, «Саратов» пристроился за «Александрией», но с затененных работой собственных винтов «глухих» кормовых румбов не чует «Сан-Хуан».
Русский начал разворачиваться вправо.
— Второй контакт!
Голос лейтенанта уже не казался высоким. По правде говоря, на его тембр уже никто не обращал внимания. Если это второй «Оскар-II»… Если «Саратов» сидит и ждет их посредине полигона, а за кормой крадущейся к нему «Александрии» появляется второй… Кто это, «Воронеж»? Или нет?.. Или да?.. Подумайте, осознайте эти вводные, определяющие даже самые основные варианты развития ситуации.
Никто даже не успел задать бессмысленный вопрос: лейтенант с облегчением выдохнул «контакт надводный».
То, что лишь одна сторона принимала происходящее как бой, никакого значения не имело. Русский получил бы право на жалость к себе, если бы сидел на своем полигоне, как барсук. Прикрываемый сторожевиками и уверенный в том, что его защищает если не статус территориальных вод, то формально «мирное время». Тогда да, тогда перед пуском торпед экипажу русского можно было бы достаточно искренне посочувствовать. Но русский неожиданно оказался боеготов, неожиданно оказался, не хуже по крайней мере «Александрии» — не самого слабого экипажа в эскадре и в группе. Дай ему шанс, объяви ему, что началась война, — и он прикончит «Александрию», позовет на помощь «Буревестники» и мелочь наверху и развернется на «Сан-Хуан» и остальных еще до того, как с береговых полос взлетят противолодочные «Маи», «Медведи-Ф» и последние старые «Барракуды».
— Открыть крышки торпедных аппаратов.
Номера он не назвал: это означало, что «товсь» дается на все четыре. Расчеты данных для залпа занимали достаточно длительное время, но стрелять по способному выдать 33–35 узлов атомоходу «навскидку» означало не уважать своих налогоплательщиков. Это была та часть решения, которая ложилась на него: всем остальным сейчас было кому заняться.
— Время?
Время не просто шло, оно прессовалось, как густеющее желе. Русский довернул еще чуть вправо — услышал ли он их?
Хода он, во всяком случае, не прибавил: коммандер сам следил за вспомогательным экраном, выдающим трансформированные в цифровую форму данные по нескольким параметрам для обоих контактов. У «Оскара-II» два реактора по 190 мегаватт каждый, но его водоизмещение превосходит линейные крейсера Первой мировой: за оставшиеся ему десятки секунд он не сумеет уйти.
— Ноль…
Коммандер Мартин поймал взгляд старшего помощника и даже успел улыбнуться. «Ноль» не означало «пли!», это была очередная отправная точка, соответствующая получению огневого решения. С «нуля» оно начинает непрерывно устаревать, но при этом продолжает поддерживаться и обновляться в почти полностью автоматическом режиме.
Ситуация там, на поверхности, могла измениться: президента сразил провалившийся в трахею соленый кренделек, реанимировать его не удалось, и сменивший президента в соответствии с Конституцией вице-президент приказал… Нет, не отменять операцию, не мириться немедленно со всеми — еще чего, а сразу нанести удар по русским военно-морским базам, аэродромам, ракетным шахтам, центрам связи. Сократив подготовительный этап на целый раздел, касающийся непосредственно 12-й эскадры.
Роль 12-й эскадры подводных лодок специального назначения была определена четко: в обозначенный момент войти в такой-то квадрат моря, полагаемый русскими своими терводами и используемый как акустический полигон. Там обнаружить и уничтожить атомный подводный ракетоносец «Саратов», после чего отойти в другой квадрат.
Пути назад просто не существовало. Наверху могла уже начаться война, и теперь они подвергаются риску того, что это не они будут топить русский «Оскар», а русские коллективными усилиями начнут топить их. Просто, без лишнего, разумеется, теперь предупреждения обрушатся на них всей мощью остатков своей военной машины. Пусть ржавой, но от этого отнюдь не потерявшей возможность быть смертоносной для отдельных неудачников.Будет ли у «Сан-Хуана» лучшая позиция через минуту, через две, через час? Может быть, да, а может быть, и нет. Но за эту минуту или за этот час коммандер Дойл может неожиданно обнаружить то обстоятельство, что пока «Александрия» крадется к полигону, «Сан-Хуан» и «Саратов» уже готовятся палить один в другого за ее кормой. За этот час русские могут обнаружить, что чужих атомных субмарин в их терводах не одна, а четыре, забросать сотню квадратных миль акустическими буями и методично выбить лодки комбинированными действиями авиации и надводных кораблей. Незачем добавлять, что одновременно с этим они запустят свои ракеты по американским городам. Четыре «Лос-Анджелеса» в сотне миль от своих берегов, кружащие вокруг последнего их боеспособного «охотника», — эта информация будет интерпретирована совершенно однозначно. Тратить время на дипломатические ноты и «выражение решительного протеста» не станут в такой ситуации даже русские— их президент нажмет на кнопку, и мир кончится.
Дистанция до «Саратова» была чуточку великовата — он предпочел бы дать залп, подойдя еще хотя бы чуть-чуть ближе, хотя бы еще на пять сотен ярдов. Но в том ракурсе, который занимает сейчас русский, увеличение «Сан-Хуаном» хода может быть услышано.
«Ждать дальше нечего, — сказал он про себя еще раз. — Пора».
— Экзек, — это коммандер Мартин произнес уже вслух. — Контакт-1 приказываю уничтожить. Авторизация…
Аппарат № 1 — пли!
— Первая…
— Двадцать один… Двадцать два… Двадцать три…
Вопль старшего оператора сонара — его высокий голос снова режет уши. Их залп не мог не быть услышан, и его услышали. Через экран рванули строчки — параметры целей менялись все разом: для «Оскара», для одиночного сторожевика на поверхности, для «Александрии».
— Сбой! Сбой перерасчета!
Русский выдал полные 20 узлов, когда они покрыли максимум треть разделяющего их расстояния, — наверняка оба его реактора были брошены в экстренный режим. «Оскар» рванул вправо, закладывая широкий восходящий вираж, взбивая слой воды за кормой в невесомую пляску кипящих пузырьков. Уйти от торпед невозможно, уклониться — другое дело: разворот на большой скорости давал русскому шанс резко изменить «ракурс», то есть значение углов встречи с острых до выраженно-тупых. Через какие-то секунды он сбросил за корму акустическую ловушку — еще одно неопровержимое доказательство того, что к бою русский был готов. Другое дело — не к тому, что за его кормой окажется не замеченный им второй «Лос-Анджелес».Они действительно могли промахнуться: всеми тремя торпедами по очереди. Выбери Бурьянек пассивный режим наведения, одобри Мартин его решение — и ловушка в расплывающемся хвосте взбитой пены за кормой пытающегося выжить «Саратова» могла принять на себя обе первые торпеды. С отстающей же третьей «один на один» русский мог и побороться: ее скоростные и маневренные характеристики указывали на телеуправление, и если бы капитан 1-го ранга успел понять это вовремя, то мог бы за несколько энергичных бросков сорвать захват. За этим последовали бы попытка повторить атаку.
Русский активно маневрировал, разгоняясь все сильнее и сильнее: на глазах склонившихся над панелью тактической обстановки офицеров «Сан-Хуана» показатель скорости его хода перевалил за отметку «30 узлов». Но на дистанциях до 42 500 ярдов водометный двигатель Мк 48 давал ей все 60, позволяя торпедам нагонять цель с каждой секундой. Пинги двух торпед «подсвечивали» корпус русского ярче, чем светится падающее с нью-йоркского небоскреба зеркальное яблоко в новогоднюю ночь. Командир «Оскара-II» все делал абсолютно правильно, но у него просто было слишком мало шансов в сложившейся ситуации. То, что его очередной энергичный доворот вывел «Саратов» на встречно-пересекающиеся курсы рвущейся к его корпусу смерти, уже не успело сыграть свою роль. Сонар еще успел принять характерную, жуткую «роспись» открытия крышек его 533-мм торпедных аппаратов, — но это было все. Даже если русский во всем этом кошмаре успел получить огневое решение, дать залп он уже не сумел. Через дисплей главного гидроакустического комплекса прошел сметающий символы шквал. Человеческий вой в центральном посту рванулся вверх и в стороны, как перевернутая лавина.
— Достоверная детонация…
Старший оператор сонара, то и дело глотая окончания слов, скороговоркой комментировал происходящее: русский валился вниз — он явственно читал асимметричные, неравномерные щелчки обжима прочного корпуса. В разбитые отсеки «Оскара» рвалась вода, оба реактора молчали, но русский фонил массой «вспомогательных», смешанных шумов. Десятки порванных трубопроводов в его корпусе свистели, выли, били во все стороны паром, фреоном, радиоактивной водой под давлением. Стальные конструкции, детали набора корпуса и судовых механизмов хрипели и стонали, изгибаясь под действием сил, не предусмотренных никакими нормативами прочности. Крики людей не были слышны. Они подразумевались. Коммандер не хотел об этом думать… Это была просто работа. Сложная, опасная, но нацеленная на благо страны и человечества. Только так. Никто еще не придумал способа топить современные атомные субмарины-«охотники» так, чтобы никто не пострадал.
А может дело было так. Это из книги Анисимова "За день до послезавтра"