Война (7)⁠⁠

Продолжаем знакомиться с книгой Маргарет Макмиллан "Война. Как конфликт сформировал нас".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: Страны пытаются создать рамки для войн, но сами же их преступают. Победители судят проигравших, на которых вешают вину за развязывание войны. Международные организации создаются в надежде на вечный мир, но цель своей до сих пор не достигнута.

Ужасы войн издавна побуждали людей попробовать если не отменить их, то хоть бы как-то ограничить. Уже в 1862 году Линкольн с подачи Франца Либера издал приказ #100, который кодифицировал законы современной войны. Всё, что было потом, во многом содержалось в этом приказе. Немного позднее изобретатель динамита Альфред Нобель, не желая войти в память человечества злодеем мирового масштаба, с подачи Берты фон Зутнер решил заняться пацифизмом. С тех пор военные конвенции и пацифизм являются главными течениями в борьбе с ужасами войн. Ещё Иммануил Кант предупреждал, что борьба за мир - долгий и тернистый путь.

Сам вопрос ограничений в той области, где насилие - главный инструмент, парадоксален. Но всё же человек снова и снова этим занимается. Макиавелли пессимистично заметил:

Война справедлива, если она необходима.

В то же время сильные мира всего заботились об оправдании своих войн в глазах других. Христианская церковь хоть и признаёт разделение между справедливыми и несправедливыми войнами, не одобряет войну в принципе. Правда, в 1092 году Урбан Второй провозгласил войну против неверных  правильной и хорошей для тех, кто в ней участвует на верной стороне. Так, не в первый и не в последний раз, возвышенной целью оправдали самые низменные жестокости Крестовых походов. Религия никогда не могла удовлетворительно объяснить войну, поскольку божественные знамения трудно интерпретировать.

Тень Клаузевица, писавшего про непременное ниспровержение врага, и растущие возможности государственной войны столетиями стояли на дороге заключения скорых мирных договорённостей, и страны воевали просто потому, что могут дальше воевать. Майкл Уолцер писал, что у справедливой войны есть свои пределы. При их достижении война должна прекращаться. Нет смысла убивать дальше и уничтожать врага.

Вопрос о том, что можно в войну, и чего нельзя - стар, как само человечество. Одним из известных принципов является то, что неспровоцированные захватнические войны незаконны. Чего не скажешь о войнах оборонительных. И всё же мы склонны думать о войне, как последнем доводе королей. Да, Гуго Гроций говорил, что справедлива лишь война, которую ведёт государство для самозащиты. Однако неудобный вопрос о справедливости превентивных войн во избежание будущих угроз остаётся. Таким было обоснование немецкого генштаба в канут Первой мировой. Прошли века после Гроция, и понятие справедливой войны расширилось, включив идею гуманитарной интервенции, будь то защита единоверцев или предотвращение гуманитарной катастрофы. Конечно, этим можно оправдать и низменные имперские амбиции.

Запад имеет долгую и постыдную историю тех правил, по которым ведётся война между цивилизованными странами, и тех, по которым усмиряют непокорных дикарей. Те, кто заключали Женевские и Гаагские конвенции, считали их применимыми, естественно, лишь между собой. То есть в основном в Европе. А в африках-азиях можно было делать что угодно. В двадцатом веке пришли к постепенному пониманию того, что все люди имеют равные права на жизнь и достоинство, и потому международные законы не должны делать исключений. В этом же веке объявление войны окончательно вышло из моды. Внезапное нападение стало правилом.

Наиболее продуктивным периодом регулирования военных действий, по иронии судьбы, стали годы перед Первой мировой войной. В 1856 году в Париже установили основные правила морской блокады. В 1868 году в Петербурге запретили разрывные пули. В 1898 году молодой Николай Второй предложил ограничить набирающую обороты гонку вооружений. 26 делегаций встретились в Гааге в следующем году. Хотя впечатляющего прогресса достигнута не было, всё же кое-чего удалось добиться, запретив удушающие газы, бомбардировки с воздушных саров и думдум. Также договорились о гуманном обращении с пленными и создали арбитражный суд в Гааге. Вторая Гаагская конференция 1907 года собрала делегатов из 44 стран и была посвящена войне на море. Два года спустя в Лондоне согласовали рабочее определение контрабанды. Нельзя сказать, что результаты этих конференций были полным успехом, особенно в свете того, что великие державы выборочно соблюдали их положения.

Другим направлением явились договорённости, достигнутые в Женеве в 1864 году. Там появился на свет Красный Крест, к которому впоследствии добавили Полумесяц. Изначально это был просто инвертированный швейцарский флаг. Так узаконили статус раненых. А вот касательно гражданских было труднее, особенно тех, которые взяли в руки оружие. По отношению к таким особо поначалу не церемонились, считая банальными бандитами. Немцы расстреливали их во Франко-Прусскую войну, не задумываясь. В Гааге в 1899 году договорились запретить коллективные наказания гражданского населения, но тем не менее наказывать гражданских комбатантов по отдельности. В 1907 году постановили признавать гражданское сопротивление с тем условием, что те должны быть организованы, носить знаки отличия и не скрывать оружия. И, разумеется, соблюдать правила ведения боевых действий.

Военные реалии разорвали многие договорённости. Оккупанты всевозможного рода терроризировали местное население, будь то Бельгия, Сербия или Галиция. Государства игнорировали положения, подписанные ими, если им это было выгодно. Зверства итальянцев, немцев и японцев во Вторую мировую побудили союзников признать в Лондоне в 1942 году захват заложников и казни гражданских военными преступлениями. После 1945 года на повестку дня встали войны за независимость. Их бойцы не носили знаков различия, плавая в "мирняке", как рыба в воде. Французы жаловались на вьетнамцев в Индокитае, что те воюют не по правилам. Обосновано ли бороться с такими, согласно всем правилам обращения? Так называемая война против терроризма ставит и в наши дни подобные вопросы. Оправданы ли расширенные методы допроса aka пытки заключённых в наши дни?

Узника Гуантанамо ведут на допрос

Одно дело написать законы, другое - добиться их исполнения. Ведь надо иметь возможность судить и наказывать нарушителей. Здесь мир находится в начале пути. Многие страны безнаказанно нарушали конвенции. Во Вторую мировую немцы соблюдали приличия на Западном фронте и не церемонились на Восточном. Даже либеральные демократии не чурались нарушений, бомбя всё и вся.

Тема наказаний ответственных за развязывание войн тоже имеет долгую историю. Как было нужно поступить с Наполеоном, который уже раз удрал с острова Эльба? Пруссия собиралась по-простому казнить его, британцы предложили переподчинить его восстановленному Бурбону, однако французам это не понравилось. В конце концов его признали военным преступником и отправили на остров Святой Елены. Судить хотели и Кайзера Вильгельма, но упёрлись американцы. Тому стали светить Фолкленды, но в конце концов последний немецкий император получил убежище в Нидерландах, которые его никому не выдали. Призывы наказать агрессоров рангом пониже вылились в суды над несколькими немецкими офицерами, которые немецкое правительство было обязана организовать в Лейпциге.

В межвоенное время нации попытались сделать выводы из минувшей войны, запретив химическое и биологическое оружие на конференциях 1925 и 1929 года в Женеве. В 1932 году они собрались ещё раз, чтобы достичь более всеобъемлющего соглашения. Однако свежеизбранный немецкий канцлер пустил эти усилия по ветру. Германия вышла и из конференции, и из Лиги Наций. Он избежал Нюрнбергского процесса (кстати, был ещё трибунал в Токио), на котором был установлен важный прецедент: теперь нельзя было уйти от ответственности, сказав, что ты просто исполнял приказы.

Комиссия ООН разработала Нюрнбергские принципы, разграничив преступления против мира, военные преступления и преступления против человечества. Эти принципы стали базой для дальнейшего развития международного права. И всё равно, эти принципы остаются действенны настолько, насколько сами страны хотят их соблюдать.

Несмотря ни на что, человечество надеется полностью упразднить войну. В средневековой Европе церковь многократно пыталась добиться этого, хотя бы добиться прекращения военных действий по определённым дням. Увы, несмотря на народную поддержку, сильные мира сего всегда имели своё мнение на этот счёт, не боясь даже отлучения.

Многие, не надеясь на религию, уповают на разум. До вышеупомянутой Берты фон Затнер об этом задумывался уже Иммануил Кант. Несмотря на регулярность войн, начиная с девятнадцатого века государства всё более стали ставить в решении вопросов на переговоры.

Против войны говорят и экономические соображения. В современном мире можно большего добиться путём торговли и инвестиций, чем силой. Экономическая взаимозависимость сделала войну уже в начале двадцатого века весьма чувствительным вопросом даже для самых мощных игроков на мировой арене. Похожая надежда была положена в основу Бреттон-Вудской системы на исходе Второй мировой.

Всё более весомый голос имеет мировое общественное мнение, а также избиратель в условиях демократии. Когда Николай Второй предложил собраться в Гааге, Кайзер и британский король только отмахнулись, но и им пришлось подчиниться давлению публики.

Возможно, Толстой был прав, считая ограничение вооружений ложной дорогой, отвлекающей от главной цели избавления от войн. Память Первой мировой и страх перед грядущей добавили сил пацифистам всего мира. Лига Наций, по словам американского президента Вильсона, была единственной надеждой человечества. Её члены могли бы влиять на нарушителей путём наложения экономических санкций. Все мы знаем, что надежде этой не суждено было сбыться.

Вторая мировая привела ко второй попытке - созданию ООН. Эта организация тоже не смогла упразднить войны, хотя и добилась определённого прогресса в ограничении вооружений и миротворческих операциях. Холодная война снова привлекла внимание человечества к опасности войны, которая может стать последней для всего человечества. Возможность взаимного гарантированного уничтожения побуждала мировые сверхдержавы не переходить опасную грань. Но это не значило, что войны ушли в прошлое. Вместо этого велись прокси-войны, а также разжигались гражданские конфликты. Для насилия не обязательно нужно оружие последнего поколения, достаточно и менее продвинутых орудий убийства. Руандийцы обходились простыми ножами-мачете, которыми услужливо снабдило их правительство. Мы не должны забывать о войне. Она - здесь, рядом...