Волшебная сила Баха⁠⁠

Бабушка искренне верила, что её внучка вырастет в нежный цветок и трепетную лань. "Анечка!" - всплёскивала она руками при очередной выходке внучки и оберегала от походов с дедом в лес, где нас точно съедят злые волки. Вот спектакли и балет - другое дело, там девочке прививается любовь к искусству и хороший вкус.

Мама работала и полагалась на воспитание двора. Там учили отвечать за свои слова, хором лазили по деревьям, проваливались под лёд микроскопической речки неподалёку и периодически дрались. За это выдавалось по непоседливой попе, но сделанных выводов дочери хватало ровно до следующего приключения. А попа - дело наживное.

Живучее, как сорняк, дворовое воспитание захватывало всё отведённое ему пространство и ко взрослому возрасту разрослось окончательно. Привитая на его стебле культура иногда выпускала нежный росток и я вспоминала про любовь к искусству.

В афише консерватории значилось открытие сезона органной музыки и исполнение произведений Баха. Это было то, что нужно для приобщения. В моём воображении мы с мужем внимали величественным звукам, заполняющим зал и роняли слёзы восторга от переполняющих нас чувств. "А в антракте бутербродик с колбаской в буфете заточим и по рюмочке коньячку примем для антуража." - ехидно комментировал внутренний голос.

Я с горящими глазами рассказывала мужу о величии музыки Баха и даже пыталась напеть. Под такими пытками сдался бы даже самый стойкий мужчина и я помчалась за билетами в первые ряды.

Консерватория была пропитана историей музыки и запахом портьер, густо настоянном на винтажных духах старушек в серебряных буклях. Зал затих, я поёрзала в предвкушении, муж сопел носом, крепился и готовился внимать.

В шуршащей и покашливающей тишине на сцене показался сухонький старичок и окинул зал взглядом, полным энтузиазма и любви к искусству. Он хотел рассказать нам всё - как создавался мир и возникали органы, как дошёл до жизни такой товарищ Бах и описать всё его богатейшее музыкальное наследство, не упустив ни малейшей случайной ноты. Я внимала каждому слову и надеялась на скорый финал монотонного эпоса. Слева от меня обозначилось движение вниз, пришедшееся аккурат между детством и отрочеством Иоганна.

Муж возвышался над миниатюрными дамами, как маяк среди скал. И теперь этот маяк терял высоту, постепенно складываясь и сползая во сне под кресло. Я изобразила заинтересованность и вдохновение на лице, незаметно воткнув локоть в бок засыпающего мужа. Вы видели, как кит взлетает над зеркальной гладью моря? Муж выпрямился во все свои метр девяносто и смущённо покосился на старушку рядом, через пару минут возобновив движение вниз. Он семафорил сигналы бедствия во весь свой не маленький рост, то скрываясь за креслами, то просыпась и подлетая вверх. Лектор нервничал, но крепился.

Почти бессонная ночь и монотонный голос победили всухую, минут через десять мы сползли под кресла вдвоём.

Мы спали, прислонившись друг к другу для устойчивости, под осуждающее сопение бабушек по бокам и нам было всё равно на всё искусство в мире, вместе взятое. Кажется, муж похрапывал в такт. Разбудила нас воцарившаяся вокруг тишина в антракте.

Молча, плечом к плечу, мы вышли из консерватории и не сговариваясь поехали домой - досыпать. Но сначала коньячку с бутербродом навернуть.