Василий и сельхозработы (часть 1)⁠⁠

Зима отбыла в неизвестном направлении. Она следила за новостями и прогнозы погоды ее пугали. «Стабильности нет», - вздохнула зима, собрала по углам последних снеговиков и переехала куда-то в район Антарктиды. «Побольше льда в коктейли», - орала она, отбывая, но люди все чаще стали натыкаться на солнечных зайцев. Зайцы были везде. Они привольно носились по городу, ловили солнечных зайчих и неутомимо множились. Пришла легкомысленная весна. Головы стали кружиться даже у фонарных столбов и они изгибали лебединые шеи, в попытке взлететь.

И вот один из этих солнечных поганцев как раз и устроился передохнуть на физиономии Васьки, который спал и собирался продолжать это занятие, потому как выходные. Но зайцу было хорошо, он обжил плацдарм и излучал благодушие. Ваське же снилось, что он пожарник на югах, который спасает янтарную комнату в апельсиновой роще. Очень уж было светло и жарко. Дальше видеть сны стало невозможным, так как заяц позвал друзей и Василий, открыв глаза, сурово уставился на безмятежное солнце. Светить от этого оно меньше не стало, поэтому Васька засопел, завздыхал, но тем не менее сполз с кровати и поплелся умываться. Весна, знаете ли.

Да. Весна. И ничего с этим уже не поделать. Любимая Лиза цвела и хорошела, благодаря простым житейским составляющим: молодость, счастье и любовь. А Вася любил. Ему все чаще стало казаться, что он не ходит, а парит. Летает, пусть и совсем невысоко, над земной поверхностью. Правда, полеты прекращались, когда на Ваську падал тещин генеральский взгляд. Бабочки внутри приутихали и он вновь входил в соприкосновение с твердью. И реальностью. Хотя чего там, даже теща поддалась общему головокружению. Она, конечно, не летала, а так. Ходила, игриво подпрыгивая. То лепетала о целительной силе огурцов. То вдруг обсаживала кухню непонятной рассадой, размышляя о витаминах. Разыскивала рецепты древнеславянских борщей и зажимала тестя между креслом и телевизором, требуя ласки. Тесть хлопал для храбрости рюмочку коньяку и взгляд его маслянисто теплел. «А помнишь», - говорили они друг другу и было видно, что оба ничего не забыли. Потому как теща, сбросив за последнее время лет сто, носилась по дому не хуже тех самых солнечных зайцев, заваливая Ваську всевозможными хлопотами и важной хозяйственной дребеденью.

- Значит вот что, Василий, - молвила она, поймав его на кухне, где Вася дул кофе. – Поедешь на дачу. Надо посмотреть, что там за зиму, да и не украли ли ее вообще, - добавила она с вызовом. – В общем надо съездить, поглядеть. К нашему приезду опять же подготовишь. У тебя вот и выходные как раз.

– Спасибо, мама, - брякнул Васька. - Штаны можно надеть или так ехать, а то вдруг не успею.

***

Дорога по раннему времени была пуста и однообразна. Члены тайного общества любителей пробок спали или, может, работали над затором где-то в другом месте, так что Ваське ехалось быстро, но скучно. Поэтому он изливал душу легкомысленному мишке, болтавшемся на зеркале заднего вида. «Нет, ну вот что ей неймется, - говорил он, следя за указателями светофоров. – Домишко двухэтажный, пародия на грядки, баня стоит, деревья натыканы. Хотя если за грядки взяться всерьез, - задумался вдруг он, но ворчать не перестал, - кладов не зарыто. Дом как дом. Ничем от соседских не отличается. Полудача полуогород. Ну что там за зиму может случиться. Растает? Тогда уж вместе со всей деревней». Мишка болтался на зеркальце и вроде как соглашался с Василием, будто бы говоря: «Твоя правда, Васька. Лучше бы всех тещ взять да и переселить на дачи без права переписки». То есть мишка просто болтался, но Васе было приятно найти единомышленника в эти, уже профуканные выходные. «И ведь не поспоришь, - говорил он, уже съезжая с шоссе на проселочный тракт, - Лизка ангел, но у всех свои недостатки. Даже у ангелов есть тещи, смекаешь?» - повеселев, подмигнул он медведику. Мишка приободрился и на очередном ухабе, совершив совсем уж замысловатый пируэт, залетел на зеркало сверху и, застыв, уставился на дорогу зорким штурманом. Смотреть было особо не на что. Они ехали по России, которая начиналась сразу за любым городом и к переменам не располагала. Россия всегда была Россией, что, несомненно, являлось ее силой и одновременно слабостью. С одной стороны - движение есть прогресс, а с другой - плевала она на все и всех. Она раскрывалась только своему, русскому мужику, могущему любить лишь так, как любят землю, без причин; как любят мать, от которой произошли и о которой нужно заботиться. Россия ценила душу и щедро делилась накопленным теплом. К иностранцам она относилась снисходительно. Терпела их в городах, но как только те желали посетить глубинку, с целью освоения целины, она крутила их разбитыми дорогами, заводила в овраги и насылала комаров. Рейнджерам этого хватало с лихвой и, полечившись самогоном в ближайшей деревне, они неслись обратно, в цивилизацию, писать правдивые отчеты о малопонятном, но отзывчивом русском племени. Ваську Россия признавала за своего. Всем нужны посредники между культурой и самобытностью. Поэтому Васька, окончательно выкинув из головы тещу, просто ехал, очарованный этим миром, который жил, не обращая внимания на всех тех, кто хотел его изменить. «Отчего так в России, березы шумят», - понятливо загундосило радио, но он, поморщившись, выключил магнитолу. Лучше слушать тишину. Эта тишина гораздо красноречивее любых слов. Вот коровенки смотрят философски, что-то жуя бесконечно и не обращая внимания на пастуха, который, запинаясь в лохматой собачонке, что гавкая носится рядом, пытается придать стаду правильную геометрическую форму. Мальчишки с удочками бредут к озеру в надежде на ранний весенний клев. Трактора пыхтят, покашливая, рисуя на полях совсем уж невиданные узоры. По бороздам, оставленными бороной, меланхолично бродят грачи и вороны, похожие на пасторов со своими пасторятами. Прямо перед колесами шмыгнул в кусты заяц-балбес и Васька понял, что окончательно приехал. Только у нас можно попасть в прошлое, просто выехав за город. А Васька приехал домой.

Въехав во двор, заглушил мотор и вылез из машины, дыша полной грудью, радуясь солнцу и свежему воздуху. Все было в порядке. Диверсий на участке не наблюдалось, меж грядок не копошились мамонты, баня тоже никуда не делась. Постукивало что-то под капотом - машина обживалась в новых условиях. На соседнем участке голосили куры; над забором показалась и сгинула круглая кошачья морда. В распахнутые ворота забрел щенок. Поглядев на хозяина и не сочтя его достойным внимания, подошел к машине и задрал лапку на колесо. «Технику любит», - уважительно подумал Василий, вынес лазутчика на улицу, закрыл ворота и направился к дому, бренча ключами и прикидывая возможный объем работ. Несмотря на относительный порядок, было видно, что за всю зиму никто здесь не появлялся. Мусора и прочей дребедени на участке было достаточно. Слежавшиеся прошлогодние листья, ветки, пластиковые бутылки, красный носок и зачем-то колготки. Под забором инопланетным объектом скучала лысая покрышка. Откуда взялась – неведомо. Куда девать тоже пока неясно.

А вот в доме был полный порядок. Распахнув настежь все окна, чтобы проветрить как следует, Васька даже удивился почти полному отсутствию пыли. При дневном свете дом казался почти что жилым. Но, рассудив, что если в доме никого нет, то и пылить некому, так что это нормально, Васька откинул крышку подвала и щелкнул выключателем. Банки, склянки, инструменты, тещин таз для варенья, Лизкин детский велосипед. Все в порядке, хоть ты инвентаризацию проводи. В углу шарахнулось что-то мохнатое и Васька сделал себе пометку, что надо бы выяснить, что есть в магазине из мышеловок. Жалко конечно, но если будут грызть, придется принимать меры.

Выйдя за ворота, направился к «пятачку» у сельского продмага, где собирались местные дворяне. Пенсионеры, трактористы в увольнительной, неприкаянные художники и прочий полезный люд отирались в беседке с самого утра, где, гремя шахматами, домино и чекушками, культурно проводили время. Также здесь обсуждались последние новости местного и мирового масштаба. Давали свою оценку легитимности выборов в монгольский парламент, осуждали председателя, что ушел от заслуженной жены к молодой лярве и спасали Россию. Войдя в беседку, Василий застал самый разгар дебатов о неправильной дотационности расходов. Проще говоря, мужики уже все допили и, выгребая из карманов мятые пятидесятирублевки, костерили Михалыча, который мушкетерским жестом метнул на стол рубль, заявив, что его присутствие уже само по себе является посильным вкладом в это малокультурное общество и его смущают эти странные упреки в жлобстве. Васька был встречен с большим воодушевлением, его здесь хорошо знали. Быстро договорившись с мужичками, он направился в магазин, а сформированный им стройотряд застыл в ожидании указаний, дыша преданностью и перегаром. Уборке участка быть.

Теплый весенний воздух и неожиданный пикник создали атмосферу праздничного субботника. Листья и прочие ископаемые споро сваливались на брезент, сгружались в тачки и увозились за деревню. Уже горел костерок, Михалыч, готовясь предать куриц кремации, обряжал тех в зелень и придирчиво рассматривал стаканы на свет. Мужики, ввиду таких радостных обстоятельств, шли с граблями и лопатами, как в штыковую и в итоге чуть не разобрали баню, но Васька вовремя заметил и остановил непоправимое. После, сдав инструмент, все рысцой направились к походной кухне, где, вихляясь, суетился и заискивал повар, который под общий шумок успел малость распробовать качество напитков и его ощутимо кренило. Дав Михалычу беззлобного пинка, расселись, опрокинули по первой, запили по второй, налили по третьей, крякнули, откусили, прожевали, закурили. Стало совсем хорошо. Началась обычная в таких случаях беседа, что так жить больше нельзя, но вот именно сейчас, в принципе, можно. Василий компанию не торопил, он и сам был тронут этой случайной душевностью, от которой быстро отвыкаешь в большом городе и поэтому сидел тут же, разве что на спиртное не налегал, слушал разные байки, что рассказывали ему слева и справа, при этом отчаянно привирая. Но в таких случаях вранье меж джентльменов не возбраняется, а почитается искусством. Солнце, устав шататься по небу, скрылось за деревьями, потянуло вполне ощутимым по ранней весне холодком и многие, вспомнив, что все хорошее когда-нибудь кончается, а дома жены не кормлены, засобирались, поддерживая, совсем уж уставших до радостного изумления бойцов. Прощались с Василием и двор постепенно пустел. Последним задержался Михалыч. Он стал внезапно по трезвому тих и видно было, что борется с желанием сказать что-то, по его мнению важное и очень при этом боится выглядеть глупо. Васька не торопил, понимая, что если тот решил, то видимо есть причина и лучше дать возможность собраться с духом, иначе случайным словом можешь отбить всякую охоту к разговору. А Михалыч, несмотря на все свои богемные замашки, был человеком образованным и попросту языком не болтал.

- Отвык совсем от деревни, - облокотился Вася о забор, - так бы и остался.

– Так оставайся, - машинально сказал мужик и тут же без перехода добавил осторожно, - а скажи, Василий, вот ты в нечистую силу веришь?

- Ну ты и вопросы задаешь, - засмеялся Васька. – Я во всякую силу верю. И в нечистую и в то, что если к непонятной силе с добром относиться, вполне чистой может оказаться.

– Ты не шути этим, Василий, - Михалыч впервые за все время посмотрел прямо в глаза. - Всякое говорят, слухи ходят. Будь ты чужой, разговора бы не поднимали, но ты нам всем свой, хоть и городской. Странные разговоры о вашем доме пошли в последнее время. Школьники, что по ночам озоруют, бают, что видели огни в окнах. И не один раз. А месяц назад поймали мы тут двух бомжей. Хотели они к вам в домишко сунуться, ища чем поживиться, да оба в один голос клянутся, что явился им из под крыльца черт и молвил голосом человечьим. Эти два болвана так перепугались, что всю ночь под магазином просидели, боясь из под света фонаря высунуться. Там мы их и нашли. Это представляешь, что их так могло напугать, что они, не таясь, признались. Сунули мы им конечно в ухо, но, думаю, жизнь их и без нас поучила. Так что если ночевать надумал, давай ко мне. В тесноте, конечно, но спокойнее будет. Я тебе это как своему говорю.

– Спасибо, Михалыч, - Василий был тронут этой отзывчивостью чужого, по сути, человека. – И за приглашение, и за помощь спасибо. Да, думаю, заночую. Заодно и слухи проверим. Согласись, юное поколение ночью часто нетрезвое бродит, а бомжи вообще все подряд в себя заливают: от настойки боярышника до стекломоя. Но если что, - добавил он, видя, что не до конца убедил мужика, - телефон у меня с собой – это раз. И первым делом, я побегу к тебе – это два. Договорились?

- Ну как знаешь, Вася. С одной стороны страшновато как-то, а с другой - живем тут давно и все вроде в порядке, - покрутил тот головой невразумительно. – Ну, бывай, если что, сразу ко мне, - сунул шершавую ладонь и вышел за калитку, а Васька направился к дому, напрочь выкинув из головы местные легенды.

Позвонив, посюсюкал с Лизкой и попросил передать, что наказ выполнен и дача трепещет в ожидании высочайшего визита. Народ взволнован и украшает улицы. Настроение благолепное. Теще пришлось оскорбляться молча, чувствовалось, что она была бы довольна, если бы что-то пошло не так. Не потому, что не любила Ваську, а потому что не любила быть дурой. Иногда инициатива наказуема, поэтому Вася покоился на облаке удовлетворения собой, глазея телевизор, который увлеченно болтал разными голосами. Почувствовав, что клонит в сон, подошел к окну, осмотрел чистый и тихий двор и полез в уютную гавань дивана. День выдался суматошным и он действительно немного устал...