Ваша честь, я невиновен: это все имплантат ⁠⁠

Всё чаще в борьбе с заболеваниями людям вживляют имплантаты, стимулирующие отдельные области мозга, в результате чего восприятие реальности и поведение человека может серьёзно измениться. Что делать, если такой человек нарушит закон? Кого в таком случае винить за совершённое преступление?

Перевод от проекта Newочём

Оригинал статьи: The Conversation

Аудиоверсия статьи

Отгадайте, что общего у этих двух людей. Г-на Б. временами охватывает необъяснимая любовь к песням Джонни Кэша, а г-н Н. как-то раз собственными глазами увидел, как его доктора превратились в итальянских поваров.

Правильный ответ: и тот и другой проходили глубокую стимуляцию мозга (сокращенно ГСМ): им в голову вживили имплантат, который изменяет активность нейронов, посылая электрические импульсы в нужные области мозга. Имплантаты предназначены для лечения неврологических заболеваний, и, казалось бы, от них одна только польза. Но примеры г-на Б. и г-на Н. показывают, что эти устройства могут нежелательным образом влиять на поведение и восприятие действительности.

Правильный ответ: и тот и другой проходили глубокую стимуляцию мозга (сокращенно ГСМ): им в голову вживили имплантат, который изменяет активность нейронов, посылая электрические импульсы в нужные области мозга. Имплантаты предназначены для лечения неврологических заболеваний, и, казалось бы, от них одна только польза. Но примеры г-на Б. и г-на Н. показывают, что эти устройства могут нежелательным образом влиять на поведение и восприятие действительности.

Г-н Б. лечился от тяжелого обсессивно-компульсивного расстройства. Он никогда не был меломаном, однако во время стимуляции у него развилось отчетливое и ранее не наблюдаемое предпочтение к песням Джонни Кэша. Причем как только прибор выключался, пристрастие пропадало.

Г-ну Н., больному эпилепсией, назначили ГСМ, чтобы локализовать судорожный очаг. В ходе процедуры у него появились галлюцинации: халаты врачей вдруг превратились в поварские фартуки. Видение прекратилось лишь по окончании стимуляции.

В обоих случаях изменения восприятия были спровоцированы именно ГСМ. Возможность такого воздействия на человеческий мозг поднимает ряд непростых вопросов. По мере распространения нейротехнологий поведение пользователей устройств ГСМ и других видов мозговых имплантатов будет выходить за рамки устоявшегося понимания об ответственности за свои поступки.

Юристы, философы и специалисты по этике веками пытались определить критерии, по которым людей можно считать ответственными за свои действия с точки зрения морали и закона. По всеобщему мнению за самоконтроль, рациональное мышление, эмоции, а следовательно, за действия и поведение человека отвечает мозг. Это значит, что без здорового мозга не может быть свободы воли, самостоятельности и ответственности.

Но кто (или что) будет нести ответственность, если человек находится под влиянием мозгового имплантата? Этот вопрос находится на стыке нейроэтики и юриспруденции — дисциплин, входящих в сферу интересов авторов настоящей статьи. Мы считаем, что общество должно дать на него ответ до того, как это придется решать в зале суда.

Кого винить, если что-то пойдет не так?

Что если имплантат вызовет непреодолимое желание врезаться прямо в людей?

Фотография: Фабио Венни

Представим себе следующую ситуацию. Как-то раз за рулем г-же М. внезапно захотелось на полной скорости въехать в толпу людей на автобусной остановке. Итог: несколько пострадавших и разбитая вдребезги остановка. В ходе расследования полиция установила, что женщина пользуется мозговым имплантатом для лечения болезни Паркинсона. Как раз перед происшествием в устройстве произошел сбой, сама же г-жа М. утверждает, что в глаза никакой остановки не видела.

Технологии стимуляции мозга будут только совершенствоваться. В связи с этим гипотетическая история г-жи М. может помочь разобраться, как оценивать ответственность человека в подобных ситуациях. Отвечает ли г-жа М. за свои действия в полной мере? Можно ли переложить часть вины на устройство? А на инженеров или компанию-производителя? Может быть, виновен нейрохирург, который проводил операцию, или невролог, который задавал параметры?

Исторически сложилось, что и с моральной, и с юридической точки зрения ответственность всегда несет лицо, действующее осознанно и по собственной воле, согласно своим планам и желаниям, без вмешательства внешних сил. Однако, учитывая современный уровень развития технологий, в работу мозговых имплантатов могут вмешиваться несколько действующих лиц, в том числе программы на основе искусственного интеллекта с возможностью напрямую воздействовать на мозг.

Признав теоретическую возможность влиять на поведение человека с помощью медицинских устройств, следует разобраться, в какой мере пациент сохраняет контроль за своим поведением. Допустим, имплантаты оказывают влияние на чьи-то решения или реакции. Значит ли это, что человек больше не действует по собственной воле? Если да, то правильно ли призывать его к ответственности?

Назрела необходимость разработать план действий в тех случаях, когда наука и техника начинают расшатывать устоявшиеся договоренности.

Круг подозреваемых очень широк

Существует несколько юридических классификаций ответственности. В частности, выделяют ответственность причинную и виновную.

Оперируя этими терминами, можно рассудить, что причинную ответственность несет имплантат, а виновной считается г-жа М. Решение вполне интуитивное: все-таки женщина могла и не поддаваться соблазну. К тому же ей могло быть известно о побочных эффектах вживления аппарата. Альтернативный вердикт: приписать всю ответственность г-же М., но учесть наличие имплантата в качестве смягчающего обстоятельства.

Разобраться в этих нюансах крайне важно, поскольку тот вариант разделения ответственности, который будет одобрен обществом, может поставить пациентов перед нелегким выбором. Что хуже: перспектива уголовного наказания или невылеченное неврологическое заболевание?

Кто виноват больше: хирург или производитель устройства?

Изображение: Allurimd

Переосмыслению подлежат и ответственность производителей за безопасность продукта, и профессиональная ответственность исследователей и разработчиков, и ответственность за халатность медицинского персонала, который устанавливал и настраивал прибор. Можно признать виновными их всех, но остается еще определить степень вины каждой из сторон.

Разграничение ответственности усложняется еще и тем, что имплантаты подвержены вмешательству злоумышленников. В новейших аппаратах поддерживается возможность беспроводного соединения. Хакеры могут воспользоваться уязвимостью в защите этих устройств и подтолкнуть г-жу М. к совершению противоправных действий в корыстных целях.

Уже известны случаи взлома дозаторов инсулина и вживляемых кардиодефибрилляторов. Сообщений о вмешательстве в работу мозговых имплантатов еще не поступало, но по мере распространения технологии возможностей поставить изобретение на службу зла у технически подкованных преступников будет хоть отбавляй.

Как видно, современное понимание моральной и юридической ответственности не учитывает возможного влияния вживляемых устройств. Необходимо решить, можно ли оправдать правонарушение наличием у виновника мозгового имплантата, и если да, то в каких случаях. Правовые механизмы не раз подвергались корректировке или расширению с появлением очередной новой технологии. Вспомним, как в связи с распространением вспомогательных репродуктивных технологий пришлось переосмыслить значение слова «родитель».

Вот увидите, совсем скоро в любом зале суда можно будет услышать: «Ваша честь, я невиновен: это все имплантат».

Авторы: Лора И. Кабрера, преподавательница нейроэтики Мичиганского государственного университета, и Дженнифер Картер-Джонсон, доцент факультета права Мичиганского государственного университета

Другие переводы зарубежных СМИ от Newoчём здесь