Цвет холода [часть 1 из 2]⁠⁠

Аннотация: В начале 21 века Землю сотрясла череда катастроф. Ледяные взрывы прогремели во всех частях света, в городах и пустынях, на заводах и фермах, в местах скопления людей и в диких лесах, где не ступала нога человека. То, что принесли с собой взрывы, кардинально изменило жизнь на Земле.

Чтобы понять, жив ли зверь перед тобой - много ума не надо. Если его шкура покрыта шерстью, а не гноящимися пузырями, если глаза блестят и смотрят по сторонам, а не размазаны вонючей гнилью по морде, если животное настороженно озирается, а не прет на тебя с оскаленной пастью и уверенностью каменного булыжника, что катится по склону - оно, наверняка, живое. С деревьями сложнее. Покрыта кора волдырями из-за циана или обычной заразы? Листья у него облетели, потому что осень, или потому что проклятый цвет холода изменил самую его природу?

Жека медленно обошел вокруг подозрительного дерева. Наметанный глаз земледельца бил тревогу: осень только началась, а голые ветки уже торчали угрожающе, обессиленно. Корни, будто выпирающие из язв ребра, топорщились из-под лопнувшей почвы. Жека опасливо сорвал засохший лист и растер в пальцах, осторожно поднес к носу и втянул запах. Горьковатый и сухой аромат, никакой мяты, никакого ментола. Циан пахнет свежестью и немного смертью, но не старостью.

Лиственная пыль осела на землю из опущенной руки, и Жека осмелился взять нож и сделать небольшой надрез на коре. Ничего. Никакой бирюзовой жижи. Кажется, тревога ложная.

Из леса потянуло туманом, и Жека покрепче перехватил нож.

Когда ведьмаки приходили в деревню, самое яркое солнце тускнело. Если ведьмак заходил в помещение, в доме наступала ночь - даже огонь в печи не спасал. Но первый признак ведьмака - туман, будто морозное дыхание в холодную зиму. Ведьмаки, как и циан, пришли с Ледяными Взрывами полтора века назад - когда сама Земля изменилась.

Вечернее солнце потухло, и не горизонт его скрыл, а мрачное колдунство ведьмаков. За деревьями скользили тени, Жека отмечал их краем глаза, не в силах поймать взглядом - они тут же исчезали, растворялись в затянувшем всё тумане. Жека ждал, сжимая нож вспотевшей ладонью. Это не случайная встреча. Ведьмаки ничего не делают просто так.

"Изгнанник", - произнес ветер. Или Жеке только показалось?

- Сам ты изгнанник, - отозвался земледелец. - А я искупил свои ошибки и вернулся к людям, как достойный член общества.

"Ошибки", - согласился ветер. "Много ошибок".

Это была одна из причин, почему люди не жаловали ведьмаков. Они всегда находят в тебе сомнения. Будто туман, отыскивают самые темные закоулки сознания и достают оттуда самые пакостные вещи.

Но водилось за ведьмаками и хорошее, за что с ними мирились и смотрели сквозь пальцы на все... чудачества. Пусть ведьмаки и не были людьми в полном смысле слова, а кровь их никогда вновь не будет красной. Циан изменил их, но не так, как проклятую немчуру; все-таки ведьмаки были свои, славяне. И кровь у них была не льдисто-бирюзовой, а всего лишь фиолетовой.

- Давай уже, выходи на свет солнечный, - хрипло сказал Жека, усилием воли подавляя безотчетный страх.

Боковое зрение выхватило движение слева - и земледелец стремительно обернулся, выбросил руку с ножом перед собой. Обманулся: то всего лишь мутамышь прыгнула из куста в куст.

Запугивает, тварь ведьмаческая.

- Здесь были цианиты.

Хоть голос ведьмака за спиной звучал чуждо, потусторонне, будто мертвец говорит из могилы, Жека расслабился. Не убили, не одурманили - значит, хотят говорить. От этого не легче, ведьмаки только и умеют, что мозги дурачить - но уже что-то.

- Деревяшку-то не обратили в хладогонь, - Жека неспешно повернулся и все равно вздрогнул, столкнувшись с ведьмаком едва не нос к носу. Чернильно черная мантия, будто тряпка с огородного пугала, впитывала свет заходящего солнца, крала его. Жека не был уверен, не ворует ли ведьмак его жизненную силу, годы, память.

- Они не за тем пришли.

- Конечно, не затем, - подыграл Жека, делая вид, что и без всезнаек всё знает. - А зачем?

- За тобой.

- Да ну?

Ужель цианиты обиделись, что он их посадки немертвых деревьев загубил? Немертвая древесина нужна немчуре, чтобы топить ледяные печи, морозить особый лед, которым кормят они свои адские машины. Чтобы убивать людей. Русских людей. Совсем как два века назад, как рассказывали странники-знайки.

Да только не один Жека следил за лесами. Целые отряды земледельцев, многие из которых действительно были изгнаны из своих поселений за нарушение закона, отрабатывали долг перед отчизной, на самой границе с заиндевевшим Западом отыскивали заросли растений-умертвий и уничтожали их, не давая заразе охватить богатые леса России.

Должно быть, ведьмак его с кем-то перепутал. Кажется, для ведьмаков все русские были на одно лицо, и это не единственное, что путали отродья тьмы. Для ведьмаков ни дни, ни годы не имели значения, казалось, у них и личности-то нет, или их души после каждого их поганского ритуала переходят из тела одного ведьмака в другого. Наверняка Жека не знал. И знать не хотел.

- Так и где они? Коль пришли за мной - так пусть попробуют, возьмут. Вот он я, никуда не бегу, не прячусь.

Из-под черного капюшона на Жеку смотрела сама чернота. В этом было что-то умиротворяющее, с удивлением отметил Жека. Ничего ему, ведьмаку, от Жеки не надо. Ведьмак не судит, не оценивает - ему до Жеки дела не больше, чем мертвому дереву, которое - еще пока - не стало жертвой противоестественных ритуалов немчуры. И все-таки он здесь, лицом к лицу, стоит прямо перед Жекой.

- Гром без туч. Цветы без стеблей. Громко, горячо. И кровь. Красная кровь. Много крови.

- Они собираются напасть? На наших людей?.. Много. Где много? Деревня?.. - Жека выдохнул сквозь сжатые зубы. - Лесновка. Бросят ракеты на Лесновку. Вот же... погань.

Хотя бы раз в месяц цианиты запускали железную птицу, полную взрывных яиц, и бросали ее на одну из русских деревень. Иногда удавалось спасти мирное население, а то и вовсе отбить нападение - не просто так славился русский народ своей честью, храбростью и непоколебимой преданностью отчизне. Не просто так говорили о корнях, о крови, что связывала русский народ с родной землей.

Вот только жекина деревня осталась совсем без магов. Все ушли с Базилевсом, правителем Лесновки, на очередной совет вождей. Как бы ни уважал земледелец своих правителей, гордыня толкала их на безрассудство. Беспрестанные споры, выяснение отношений, где чья земля и кто кому должен - всё это выливалось в бесконечные распри. Такова плата за горячую красную кровь.

До деревни бежать два дня. Не успеет предупредить земляков. Далеко зашел, увлеченный охотой на хладогонные дрова. Был бы моложе - послал бы весточку со смертефона, да через это Жека уже проходил: не существует причины, чтобы нарушить закон. Русские не используют технологий, и точка. Даже если нужно спасти невинных жителей. Это Жека твердо усвоил, честно отработав в изгнании два с половиной года, прежде чем суд смилостивился и позволил вернуться к людям, в родную Лесновку. И пусть многие считали, что российские законы слишком строги, Жека знал - наказание пошло ему только на пользу, а под конец и вовсе стало нравиться, и теперь он выполняет эту работу добровольно, целиком осознавая ее важность и необходимость.

- Где они, - прорычал Жека и погладил рукоять топора. Кидаться в одиночку против толпы вооруженных ледострелами немцев - чистое самоубиство, да разве ж первый раз?

- Следуй за белым кроликом, - ведьмак выдохнул густой клубок тумана и медленно растворился в нем.

Ярко-рыжий луч заходящего солнца прощально погладил Жеку по носу, прежде чем светило окончательно скрылось за лесным массивом.

Кролик, если и был когда-то белым, теперь походил на скатерть, которой убирались в угольной шахте. Шерсть вылезла клочьями, обнажив запаршелую кожу. Одного глаза у зверя не было, а тот, что остался, смотрел куда угодно, но только не прямо - чересчур даже для кролика, который от природы косой. Тельце зверька было таким тощим, что любая волчица заплачет от жалости и накормит бедолагу своим молоком. Передняя лапа наполовину откусана, из культи на жухлую траву капает мутная желтая жидкость. Но выбирать не из чего. Жеке было, по большому счету, все равно, кто покажет ему путь - лишь бы привели к цианитам.

Уже через пять минут погони за белым кроликом Жека и думать забыл, как жалко тот выглядит. Гнал зверюга будь здоров! Да не по прямой, как хотелось бы, а лихими зигзагами, дикими петлями, сумасшедшими крючьями, то круто меняя направление, то вовсе возвращаясь назад по своим же следам. Не передать, как Жека употел и запыхался - но земледелец не думал жаловаться. Горячая русская кровь играла в жилах, вспыхивая в сердце ярким пламенем, а в разуме тешилась мысль, что скоро Жека встретится с теми, кого ненавидел больше всего.

Ставка цианитов располагалась совсем недалеко от границы. Кончался русский лес - и тут же начиналась ледяная пустыня. Посреди заснеженного поля возвышались стены из металла и пластика, освещенные мертвенно-белыми прожекторами. Возле ворот уродливой конструкции вышагивало двое цианитов в бело-голубой броне, с ледострелами в руках.

На прощание кролик выдохнул целое облако белесого тумана. "Ловушка", - в бессильной ярости подумал Жека, когда облако обняло его ледяными объятиями. Но... спустя секунду туман рассеялся, оставив Жеку невредимым. Вместе с туманом исчез и кролик. А Жекину кожанку и волосы покрывала прочная инеистая шубка, делая земледельца похожим на зайца-беляка.

Прошептав слова благодарности ведьмакам, Жека приник к земле. В России оставалась еще пара месяцев до зимы, и жекина одежда вовсе не предназначалась для ныряния по сугробам. С удивлением земледелец заметил, что совсем не мерзнет - подарок ведьмака не только делал его неразличимым на фоне снега, но и защищал от холода. "Если выживу - отблагодарю", - мысленно поклялся Жека.

Ему удалось незамеченным подобраться буквально вплотную к страже ворот, так, что он мог разобрать лица немецких солдат. Они выглядели омерзительно. Белые и лысые, как снеговики, без бровей и ресниц, без какого-либо выражения на лицах. Циан лишал их всяческих эмоций, превращая в абсолютно бездушные машины для убийства. Жека не понимал: ради чего они живут? Чтобы служить своему Серверу, приносить ему магический цвет? Поговаривали, немецкий вождь даже не человек, а машина, кусок металла из Старого мира, накачанный цианом настолько, что обрел подобие разума.

Внезапно черно-стальные ворота распахнулись, выпуская еще одного цианита.

- Алт циан тиль Сарверь, - разобрал Жека его слова. Это было что-то вроде приветствия, выражающее беспрекословное подчинение цианита вождю.

- Алт циан тиль Сарверь, - эхом отозвались стражники, вытянувшись по струнке. Из дальнейшего разговора Жека не понял почти ничего. Только слова "Лесноффка" и "ракеттырь" - все, как говорил ведьмак.

"Вот же погань бледномордая", - с ненавистью подумал Жека.

Стена казалась гладкой и скользкой, как лед - вскарабкаться на нее вряд ли получится. Перепрыгнуть тоже, хотя некоторые русские тайно носили особые пояса, позволявшие им скакать, как кузнечики, выше двухэтажных теремов. Поговаривали также, что силой русского духа можно без всякой техники зашвырнуть себя так далеко, что реку перелетишь... но такое могли только самые отважные воины. Жека к таковым героям не относился.

Хрустя снегом под сапогами, цианит снова скрылся за воротами, и Жека остался наедине со стражниками. Те механически вышагивали в белых пятнах света от прожекторов, как послушные болванчики.

Земледелец скатал снежный ком и запустил его в скрытый в темноте сугроб. Цианиты отреагировали моментально, вскинув ледострелы и высадив град пуль в то место, где упал снежок. Прислушавшись на две секунды, они продолжили патрулировать, впечатывая утрамбованный снег еще плотнее.

Жека запустил еще один снежок в то же место.

Снова стена выстрелов - Жеке даже показалось, что цианиты двигались точно так же, как первый раз. Они вообще люди? Неужели проклятые немчуры дошли до того, что научились делать машины, которые выглядят равно как люди?

На этот раз один из солдат зажег на груди фонарь, едва не выхвативший из темноты жекино убежище, где тот лежал в снегу. Освещая себе путь, цианит двинулся к тому месту, куда прилетели русские снежки. Сапоги по щиколотку утопали в снегу, иногда солдат проваливался по колено. Фонарь ожидаемо осветил сугроб, в котором тускло мерцали впустую потраченные снаряды.

Немец вернулся к товарищу и сказал что-то на своем тарабарском языке. Они говорили негромко и умиротворенно, как будто не на войне, а в тихий час в детском саду. Второй немец кивнул, и тот, что ходил проверить сугроб, повернулся к воротам, которые распахнулись и впустили его, сразу закрывшись следом.

Вот он, шанс! Жека стремительно рванул вперед, глотая взметнувшийся снег, и подпрыгнул к оставшемуся цианиту. Коротко свистнул топор, прилетев прямо в лоб охраннику, и бездыханное тело немца осело на снег без единого звука. Жека за ноги оттащил тело в темноту, прыгнул к воротам и прижался спиной к косяку, ожидая, пока кто-нибудь станет выходить. Сердце отчаянно билось в груди. У Жеки не было ни малейшего плана, только жизненный опыт и бесконечная вера в русское дело.

Цианит вышел через пару минут, и Жека скользнул мимо него внутрь немецкого лагеря. Дурак-охранник даже не заметил. Жека только увидел, как тот озирается в поисках напарника, но это земледельца уже не касалось. Он увидел истребитель, чьи двигатели слабо светились холодным циановым светом, источая тошнотворный ментоловый запах.

Стараясь держаться в тени, Жека прокрался ближе. Люк в истребитель был открыт, короткий трап опущен до земли. На нижней ступени стоял широкоплечий цианит. По колючим, внимательным глазам было ясно, что это не простой солдат. Жека пожалел, что не снял с отключенного цианита броню - можно было попытаться прикинуться своим; но тут же отбросил эту мысль. По загорелому жекиному лицу, по живым глазам даже слепой поймет, что перед ним русский.

Внутренний двор лагеря был убран настолько чисто, что Жека не нашел ничего, чтобы отвлечь внимание охранника. Не набралось даже горсти снега. Земледелец осмотрел себя, надеясь найти хотя бы лишний гвоздик. В рюкзаке нашлась только половинка яблока, оставшаяся с обеда. Жалко выбрасывать пищу, но не шапку же кидать...

Услышав шум из неосвещенного угла ставки, охранник устремил свой наэлектризованный взгляд в темноту, но не шелохнулся, чтобы покинуть свой пост. Вместо этого он вскинул руку, будто указывал кому-то невидимому...

...и у Жеки зашевелились волосы на жопе: повинуясь приказу цианита, один из прожекторов медленно повернулся, ярко осветив то место, куда земледелец швырнул свое яблоко.

Цианит приставил к глазу белую трубку с черной линзой и навел ее на яблоко. Несколько мгновений он неподвижно изучал увиденное, а потом поднес ко рту черный шарик на пластиковой ножке и произнес что-то на цианитском языке.

Сирены завыли тысячей ледяных голосов. Прожекторы вспыхнули ослепительным белым солнцем. На ставке наступил яркий день. Жека рухнул на землю, прикрывая голову руками - сейчас его расстреляют.  Из самого крупного здания ставки выскочило несколько вооруженных цианитов.

- Вашлинг! Вашлинг! - звенел женский голос над ставкой.

Каким-то чудом Жеку все еще не заметили. Самое затененное место во дворе осталось под брюхом истребителя. Только бы проползти эти десять метров. Хорошо, что земля во дворе стояла белая от плотно утрамбованного снега, а еще цианиты не использовали собак - во всяком случае, живых. Те немедленно учуяли бы русский дух, когда земледелец еще только приближался к краю своего леса.

Снежная шуба, дарованная ведьмаком, явно обладала волшебными свойствами, потому что Жека сумел подобраться к истребителю и спрятаться под трапом, никем не замеченный. Бдительный охранник не отступил с поста ни на шаг. Подвинулся он, только когда двое цианитов рангом пониже, не такие белые, как остальные, приволокли деревянные ящики, полные крупных металлических кабачков. Снаряды.

Один странствующий знайка пытался убедить жителей Лесновки, что циан не злой по своей природе, он - как нож, которым можно отрезать хлеба, а можно вспороть кишки живому человеку. Странник убеждал Базилевса, вождя Лесновки, и других людей, кто собрался послушать истории Старого Мира, что в использовании технологий нет вреда, если пользоваться ими благоразумно. Не обязательно употреблять циан, чтобы разбираться в технологиях и обратить их силу себе на пользу. Никто не стал его слушать. Недовольные воины засунули бедолаге в жопу батарейку со льдом и выпнули из деревни, посмотреть, как быстро он побежит. А чтобы не высчитывать скорость долго и утомительно, для показательности эксперимента по следу пустили голодных собак. Технология пошла на пользу знайке - убежать ему удалось.

Но кое-что полезное из этой истории Жека все-таки извлек. Циан в самом деле не предназначался для разрушений. Взрывная сила обычного, не колдовского, огня наносила урона куда как больше. Поэтому цианиты не стеснялись использовать взрывчатку, расцвечивая земли свободных людей огненными цветами. А там, где огонь, там и кровь - живая и горячая, как в жилах такого человека, как Жека.

Сосредоточившись на спящем в снарядах огне, Жека призвал на помощь всю свою волю. Всю ненависть к немцам и жажду жизни, стремление к победе над нелюдью. Ему не хватило бы сил взорвать даже один снаряд, да он и не хотел этого, достаточно было вызвать маленькую искру, которую тут же учуяли цианиты.

Носильщик попятился, не зная, что делать. Он прекрасно понимал, чем чревата детонация взрывчатого вещества. Неприступный охранник это заметил и поднял руку, приказывая носильщику остановиться. Тот послушно замер, затем бережно опустил груз на плотный снег и охотно сделал два шага назад. Второй носильщик поспешил последовать за ним. Охранник истребителя подошел к ящику и склонился над ним, подняв руку в знакомом жесте. Жека увидел циановое свечение техномагии. Внимание всех троих было приковано к ящику; выгадав мгновение, Жека скользнул в люк истребителя.

На его счастье, в тесной кабине никого не было. Слабо светилась панель управления, испещренная таким количеством кнопок и рычагов, что Жека и считать-то до стольки не умел. Между креслом пилота и обшивкой был воткнут ящик, покрытый брезентом. Жека откинул покрывало - снаряды. Земледелец подняпрягся и оттащил ящик в сторону, а сам протиснулся в узкое пространство между стеной и сиденьем и накинул на себя брезент, усыпая пол кабины ледяными иголочками со своей шубы.

Видимо, охранник убедился, что снаряды ведут себя, как положено, и позволил занести их в кабину. Сквозь крошечную дырку в брезенте Жека наблюдал, как носильщик замер на пороге, в недоумении глядя на ящик, оказавшийся у него прям на пути. Не найдя другого места, цианит водрузил свой ящик прямо поверх стоящего, развернулся и вышел. Его место тут же занял второй носильщик и так же встал, как вкопанный. Но вместо того, чтобы увеличить и без того не слишком устойчивую пирамиду из снарядов, он бережно опустил свой ящик на пол и принялся загружать снаряды в специальный отсек.

Несмотря на прохладу в кабине, Жека немилосердно потел, а ледяные иголочки с его шубы таяли, оставляя на полу небольшие лужицы. Только бы немчура не заметила. К счастью, носильщик ничего не разглядел в сумраке кабины, а если и разглядел, то не придал значения. Покончив с работой, цианит удалился.

Вдруг кабина мелко завибрировала, двигатели взревели, а из люка донеслись разговоры на цианитском языке. Истребитель вот-вот отправится в путь, понял Жека.

Бледнолицый пилот поднялся в кабину и устремился к панели управления. На мгновение он остановился и принюхался, но, видимо, хорошее обоняние было не самым сильным его качеством, либо он решил, что грузчики плохо помылись. Когда цианит опустил свое немалое тело в кресло пилота, Жеку вжало в обшивку. Землелец изо всех сил старался не кряхтеть, зажатый в тесном пространстве. Видимо, немцу тоже приходилось не очень неудобно, потому что он принялся осматривать и ощупывать сиденье. Он потянул рычаг, и кресло дернулось вперед, отчего Жека едва не выпал из своего укрытия, удержав равновесие только матерными молитвами. Пот заливал земледельцу глаза. Через мгновение Жеку снова вжало в обшивку, а затем в пол, на этот раз инерцией - истребитель пошел на взлет.

Перегрузкой заложило уши. Жеку едва не стошнило. Он сунул в рот грязный палец и принялся инстинктивно его сосать, умоляя судьбу, чтобы только не потерять сознание. Через несколько мучительных секунд истребитель набрал высоту и скорость и стабилизировался.

Жеку с непривычки шатало из стороны в сторону, но руки свое дело знали. Бритвенно острый нож прижался к шее пилота. От кожи цианита ощутимо веяло холодом.

- Не дергайся, а то зарежу, - сказал Жека голосом спокойным, будто выпил циана.

Цианит не выказал удивления, его ответ прозвучал буднично, как будто он рассказывал ребенку сказку на ночь.

- Чего ты хочешь, русский?

По-русски он говорил плохо, но внятно.

- Значит так, слушай сюда. Ни в какую Лесновку ты не летишь. Над рекой Весенней повернешь налево, до Пустых холмов. В тех холмах и сбросишь ракеты. Затем приземлишь свою кучу металлолома где-нибудь в поле, я сойду - и лети на все четыре стороны. Клянусь, препятствовать не буду.

Конечно, исполнять клятву он не собирался, обмануть нелюдя - даже пальцы крестиком держать не надо.

- Неужели ты думаешь, что это что-то изменит? - цианит будто спрашивал, будет ли Жека на ужин картошку или кашу.

- Ты не обо мне думай. А о ноже, приставленном к твоему горлу.

- Ни твоя, ни моя жизни не имеют никакого значения.

- А уж это не тебе судить, погань бледномордая.

- Дурак ты, Ванька, - неожиданно усмехнулся немец. - Не о том думаешь. Вам не сражаться с нами надо, а примкнуть. Попросить прощения и присоединиться к Серверу, пока не поздно. Сервер поймет, Сервер простит. А Они - не простят.

- Какие еще "они"? - Жека пристально следил за пальцами цианита, которые белыми пауками сновали по панелям управления. Жека сомневался, что немец меняет курс.

- Те, кто идут. Настоящие хозяева этой планеты. Те, кто послал Ледяные Взрывы. Они идут из других измерений, и циан был послан, чтобы подготовить Землю для Них.

- И что же ты, погань бледномордая, штанишки снял и булки раздвинул, ожидая хозяйский хрен?

- Скажи, Иван, хочешь ли ты жить?

- Вот же говна какая, - сплюнул Жека. - На что мне жизнь без чести, без гордости, без свободы? Я лучше умру, сражаясь.

- Значит, не хочешь, - равнодушно заключил цианит. Жека хотел стукнуть его, да сдержался - что с урода возьмешь. Пилот вдруг устремился вперед. Жека не успел даже понять: заливая панели ярко-бирюзовой кровью, цианит сам прошелся шеей по лезвию и поник, содрогаясь всем телом.

Кто в Лесновке не слыхал баек про то, как пленные цианиты кончали с собой, чтобы избежать пыток. Даже связанные, они могли задушить себя, просто задержав дыхание. Прежде Жека не верил в эти байки. Одно дело - хладнокровно убить врага, перерезав ему горло. Но убиться об нож самому? От немчуры он такого не ждал.

Но теперь у Жеки была проблема посложнее. Истребитель мчался над лесным массивом. Малахитовое море мелькало под брюхом стальной птицы так, что невозможно было разобрать отдельных деревьев. Что это мелькнуло внизу? Неужели Весенняя? Значит, до деревни пара минут.

Скорее всего, проклятый немец приказал птице лететь к деревне и сбросить ракеты самостоятельно. Жека не знал, бывает ли такое - про цианитские технологии всякие страшилки ходили. Но допускал любую подлость. У Жеки не было ни малейших идей, как заставить птицу повернуть. Ни малейших, кроме как жать все кнопки подряд, в надежде заставить птицу изменить путь.

Смерти Жека не боялся. Когда живешь с ней изо дня в день, только что в десны не стукаешься - привыкаешь, перестаешь замечать. И все-таки было в этих минутах, последних минутах жизни, что-то особое. Особый цвет. Никаких "жизнь промелькнула перед глазами"; только кристальная ясность сознания, полная сосредоточеность. Жека выбросил труп цианита из кресла и занял его место, нажимая все кнопки подряд, не то повинуясь наитию, не то безрассудно отдавшись на волю судьбы. В остро пахнущей ментолом от крови цианита кабине, он будто издалека вспоминал, как когда-то мальчишкой тыкал в экран смертефона.

Давно забытые навыки неохотно всплывали из недр памяти. Да и были ли они, эти навыки? Жека смутно помнил, чего он, будучи глупым мальчишкой, вообще хотел от смертефона. Вроде музыку послушать на неведомых инструментах, да на движущиеся картинки поглядеть.

Панель управления истребителя мало напоминала экран смертефона, но какое-то сходство прослеживалось; ее сплошь покрывали квадратики с примитивными рисунками... как же назывались эти значки?.. Жека всмотрелся в рисунки. Какие-то закорючки, цифры, уродская кукуруза, зонтик, человеческое ухо, маленькое и побольше... Жека вернулся к кукурузе. Что-то она напоминала. Да это же микрофон! Такое устройство, которое заменяло уши глухим людям Старого мира. Или не заменяло...

Тем временем за лобовым стеклом замелькали знакомые пейзажи. Жека прижал палец к квадрату с кукурузой и едва не подпрыгнул - самолет ожил и заговорил женским голосом. "Штеммемодус активерт". Для Жеки это прозвучало полной абракадаброй.

Проклятый цианитский!

- Сменить курс! - закричал Жека. - Ты, железяка тупая! Сворачивай! Поворот! Поворот! Нах лэфт! Шнеля!

- Команда не принята, - ответил тот же голос по-русски. - Подтвердите личность. Назовите пароль.

Жека в бессилии уставился на труп пилота. Хоть какую-нибудь подсказку…

- Весь циан - серверу! - выдохнул Жека.

- Весь циан - Серверу, - согласился голос. - Пароль неверный. Вы будете немедленно уничтожены.

С двух сторон зашипело, и кабина стала стремительно наполняться белым дымом, пахнущим больницей. Такой чистый и в то же время ядовитый запах... Жека поспешно натянул на лицо воротник свитера. Уж лучше он задохнется от вони собственного немытого тела.

Счет пошел на секунды. Панель управления почти скрылась в дыму. В последний момент Жека ударил по квадратику с маленьким красным крестом, надеясь, что это кнопка самоуничтожения машины…

Что было первым, птица или головная боль? От птичьего щебета голову рвало в клочки, как цианитские снаряды. Снаряды! Жека подскочил, наплевав на боль. Лесновка... сбросил проклятый истребитель свой груз, или разломался раньше?..

Обломки истребителя дымились вокруг. Железная птица пропахала носом землю, расколов кабину - что позволило свежему воздуху развеять ядовитый газ, который непременно убил бы Жеку; из кресла пилота торчали воткнувшиеся осколки стекла и металла. Кажется, перед потерей сознания Жека пытался доползти до люка, чтобы выпрыгнуть из кабины. Это его спасло. Земледелец пнул обескровленное тело цианита, валявшееся рядом.

Говорили, что циан - наказание за то, что человечество продалось смертефонам и прочей технике. Полтора века назад железные птицы, набитые людьми под завязку, каждый миг распарывали небо, как голубое одеяло, из которого лезла белая вата. Люди летали с континента на континент, а мир был больше, чем все известные Жеке земли, сотни тысяч людей проживали далеко за заснеженным Западом; далеко за степями на юге и востоке, где сейчас остались одни узкоглазые мутанты, свирепые и безмозглые; дальше африканской пустыни, в которой не осталось ничего живого... В эти сказки сложно было поверить. Как можно представить десять тысяч людей в одном месте? Друг у друга по головам они ходили, что ли? Но знайки-странники сказывали и не такое. Показывали на своих смертефонах движущиеся картинки с горами-домами, как среди них муравьями сновали люди, ездили железные машины и огромные стальные гусеницы, даже под землей. Знайкам никто не доверял, к ним относились настороженно, но не прогоняли - пока они не пытались убеждать людей пользоваться технологиями.

Ледяные Взрывы, принесенный ими циан - заслуженная кара за то, что человечество забыло свое место. Уткнувшись в смертефоны, люди забыли о главном, забыли о том, кто они. Человечеству дали шанс начать всё сначала, искупить свои ошибки - как их некогда искупил сам Жека.

Тяжело вздохнув, Жека принялся выбираться из разрушенной машины. Тело отозвалось болью от многочисленных ссадин, порезов и вывихов; кажется, левая нога была сломана - неосторожно ступив на нее, Жека едва не потерял сознание.

Вдруг мертвый цианит пошевелился и слабо застонал. В Лесновке слышали о том, что после смерти цианиты становятся ходячими мертвецами; вроде как, тело их настолько пропитывается цветом холода, что само становится машиной, для которой не существует смерти. Мертвец вновь застонал. Жека замер. Труп не может чувствовать боль, а в голосе мертвеца она отчетливо слышалась.

Жека принялся искать свой нож. Взгляд упал на металлические обломки. Края достаточно острые, пусть не с первого раза, но голову отсечь можно. А уж без головы попробуй-ка, походи, будь ты цианит или не цианит.

Уже занеся большой кусок жести, как мачетэ, над шеей немца, Жека увидел, как тот приоткрыл глаза и схватился за горло. С губ снова сорвался болезненный стон, и теперь земледелец не сомневался - его враг по-настоящему страдает.

Ругая себя сквозь зубы, Жека отбросил оружие и ухватил цианита за воротник. Тяжелый, сука. Нога сводила с ума болью, но Жека не мог бросить раненого врага. Он не мог объяснить, что заставляло его спасти цианита. Наверное, не судьба пилоту умереть здесь и сейчас, раз он с распоротым горлом пережил крушение железной птицы. А кто Жека такой, чтобы противиться судьбе?