Цирк⁠⁠

Ломанная улыбка тронула губы дрессировщика. Он широко раскинул руки.

– Подходите! Подходите! – белила на его лице принялись трескаться от чересчур живой мимики. – Только у нас! Медведи катаются на колесе! Умеют считать! Жонглируют!

Девчушка лет шести дёрнула мать за рукав, желая подойти ближе. Молодая женщина поудобнее перехватила второго ребёнка, и позволила дочери утянуть себя к пестрому вагончику.

– Поприветствуйте! – мужчина отвесил поклон обступившей его толпе. – Миша!

Из вагончика вывели медвежонка-подростка в красно-жёлтом колпачке. Дрессировщик, на миг перестав зазывать публику, вытащил из кармана яблоко. Его помощники усадили зверя на колесо. Тот всхрапнул, поерзал, ища равновесие, и в конце концов усидел. Публика взорвалась аплодисментами.

– Матушка, посмотри! – взвизгнула девчушка, запрыгав на месте.

Мать благосклонно улыбнулась, укачивая на руках сына.

Медвежонок с подачи дрессировщика принялся молотить лапами по расписным педалям.

– Он едет! Сам едет! – девчушка захлопала в ладоши.

– Настя, спокойнее, – нахмурилась мать.

Дрессировщик похлопал зверя по морде, помог спуститься и угостил яблоком. По толпе прокатился вздох умиления.

– Нам уже пора, – женщина провела рукой по голове девочки.

– Но ещё ведь не всё! – возразила Настя. – Он ещё будет жонглировать!

Мать молча кивнула на заснувшего в её руках малыша. Настя обиженно поджала губы. Не сказав больше ни слова, женщина направилась к выходу, и девчушка понуро поплелась следом. Они вышли к дороге, и мать вскинула перчатку, подзывая кучера.

– Ничего, – она ободряюще потрепала дочь по щеке. – Вернёмся сюда завтра.

* * *

Её разбудил холодный лязг решётки. Сонно заморгав, она поморщилась от ударившего в ноздри зловония. Отчего-то не горел ночник. Она повертела головой в поисках хоть какого-то источника света.

Темнота душила её. Пытаясь нащупать лампу, Настя вытянула руку. Ногти чиркнули по металлическому пруту. Она вздрогнула, отдёрнув негнущиеся пальцы. Решётка.

«Мам!» – закричала она. Из горла вырвался сдавленный вой. Девочка испуганно замерла. Прислушалась. Вокруг механически пели цикады. «Мама!» – глотка породила утробное рычание. «Мама! Мама!».

Скрипнули дверные петли, в глаза ударил холодный свет фонаря:

– А ну заткнись! – толстобрюхий мужик поднял палку с земли и принялся лупить ею по прутьям клетки. – Дай же поспать, скотина!

Гул решётки был болезненно громким, и девочка отпрянула к дальней стене, пытаясь зажать ладонями уши. Руки не слушались. В холодном свете фонаря вдруг блеснули длинные глянцевые когти. Её когти. Застыв на мгновение, она взревела в безумии и кинулась на дрожащие железные прутья.

– Угомонись, тварь! – тяжёлый удар вышиб искры из глаз.

Настя захрипела, пригвождённая к полу. Он ударил её снова. И снова. И снова. Пока перед глазами у неё не растеклись белесые пятна.

– Просыпайся, золотко. – она очнулась от удушливой тесноты ошейника.

«Где я?»

– Ну-ну, ты мне порычи. – дрессировщик без грима и улыбки был на себя не похож. – Пора работать, золотко.

Он ловко зацепил крючок за ошейник и дёрнул поводок. Девочка повалилась навзничь.

«Что вы делаете?» – сквозь жёлтый оскал просочилось низкое рычание. Мужчина натянул поводок, свободной рукой ухватившись за рукоятку хлыста, змеившегося на плечах.

«Что вы делаете?!» – её рёв прервал хлесткий удар.

Дрессировщик выволок её на сырую от росы траву. Вокруг было шумно. Циркачи готовились к выступлениям. Из соседних вагончиков доносилось тяжёлое, сиплое ворчание животных.

– Покатаемся? – он поднял с травы колесо.

Её подхватили и усадили на узкое мокрое седло. Она заскулила, пытаясь вывернуться из рук помощников.

– Ну же, золотко, – мужчина снова занёс хлыст. – Мы же учились держать равновесие.

"Я же человек!"

Она сорвалась с колеса и ринулась в сторону рыночной площади...

Помощники крепко держали её, когда хлыст дрессировщика оставлял мокрые борозды между клоками свалявшейся шерсти и розовыми лишайными пятнами

Полуслепая от боли, она неуклюже цеплялась за воздух, когда её вновь усадили в седло. Она сдавленно ревела.

– Эй, Федорыч, – крикнул толстый ночной сторож с другого края тренировочной поляны. – Что с мамашей то решили?

Дрессировщик выпрямился и вытер рукавом пот со лба.

– Да пристрели её, – сказал он, устало разминая плечи.

– Давно пора, – отозвался сторож.

Дрессировщик влажно сплюнул и вновь повернулся к Насте. Она напряглась, готовая сорвать с места в любой момент.

Её наряжали в жёлтую юбочку с воланами, когда над цирковыми шатрами пронёсся низкий, отчаянный рёв. Девочка неосознанно насторожилась, испуганно замерев в ловких руках цирковой модистки. Рёв повторился. Девочка повернула голову на звук. Занервничала, несмотря на непробиваемую, болезненную пустоту, захватившую её мысли.

– Ну красавица! – воскликнула модистка, надевая на неё красно-жёлтый колпачок. – Хорошая какая девочка, – она вынула из складок юбки половинку яблока и протянула Насте.

Но она всё ещё неотрывно смотрела вдаль, на пёстрые стены вагончика, глушащие крики смутно знакомого существа.

Цирк открыл свои двери, как только колокол на рыночной башне оповестил об окончании рабочего дня.

Под простенькую мелодию уличных музыкантов вагончики выкатили на площадь. Настина клетка остановилась неподалёку от тромбонов, и их фальшивое звучание било по её барабанным перепонкам с той же силой, что ранее хлыст дрессировщика бил по спине.

Как только рядом появились первые посетители, её выволокли из вагончика.

– Подходите! Подходите!

Рядом с ней бросили красную бархатную подушечку. Усадили на неё мелкого, едва переросшего новорождённую слепоту медвежонка. Бинт, перетягивающий его морду, местами был красно-коричневым и мокрым.

– Але! – грохотал бодрый голос дрессировщика. – Але!

Девочку затащили на высокое колесо. Она неуклюже задергала ногами, боясь потерять равновесие. Жгучие удары врезались намертво в её память.

Вокруг собирались люди. Гомон десятков голосов. Внимание толпы быстро переключилось на медвежонка на красной подушке. В его маленькой перебинтованной морде Насте виделось что-то отдалённо знакомое. Его тискали, гладили, передавали из рук в руки. Его глаза были пустыми, он не ерзал и не вырывался.

– Але! – повысил голос дрессировщик и дотронулся до ручки хлыста.

Настя замолотила по расписным педалям. Мгновением позже рухнула на землю, оглушенная громом оваций. И скрючившись, замерла на земле, чувствуя тёплый пряный запах яблока.

– Как забавно! Как же забавно! Мам, погляди!

(https://vk.com/mybeata)