Сомбра: Театр Машин⁠⁠

Дело #22: Сонм ангелов

«Работа» тут значила лишь одно: люди умрут. И судя по тому, что ангелов было двое, одной смертью дело не ограничится.

#1, #2, #3, #4, #5, #6, #7, #8, #9, #10, #11, #12, #13, #14, #15, #16, #17, #18, #19, #20, #21

Столы причудливо извивались. Их расставили параллельными волнами, и теперь они напоминали клубок змей, зачем-то выстроившихся в шеренгу. Нетерпеливая публика навязчиво звенела приборами. Ужин еще не подали, так что гости развлекались обсуждением вечера и выступления.

Зай и Айша остановились у перил. Зонт зацепил спицей предплечье и улетел под потолок. Они начинали надоедать, как и все остальное. Куда с большим удовольствием Зай бы шлялся по грязным улицам третьего сектора или расследовал дело в катакомбах под Черным рынком.

— Сядем отдельно, будет легче осмотреть зал. Если кого-то приметишь, дай знать.

Айша отошла. Зай проводил ее взглядом и выбрал место в углу под пальмой, сняв маску. Рядом сел разряженный в ярко-красный костюм кукла. Он весело напевал недавнюю мелодию.

— Вопрос: как вам праздник.

Кукла поменял керамическую тарелку со стоявшей под ней медной, также поступил и со складными стаканами. Если их пересобрать, то из них мог пить и человек. Подвинув масленку, он изучил этикетку с надписью «Четвертак». Один из лучших поставщиков масла.

— Неплохо. Вы торговец?

— Сообщение: совершенно верно; замечание: а вы охотник.

Зай тут же оттянул рукав вниз.

Неловкость исправил запыхавшийся Восьмой. Он оторвался от преследовавшего его куклы, закинув свою заметную шляпу в толпу у лестницы. Восприняв это как игру, публика радостно сомкнулась вокруг шляпы и стала ее перетягивать. Напарник, воспользовавшись моментом, юркнул на стул по другую сторону от Зая и успешно слился с пальмовыми листьями. Почти идеальная маскировка.

— У тебя появился поклонник?

Восьмой судорожно замотал головой. Зай усмехнулся, решив не донимать беднягу. К тому же, тут были посторонние уши. Чтобы занять время и предупредить опасные вопросы, он опять начал разговор:

— Вас собрали на Первом заводе?

Кукла приосанился. Если б не пришлось расстегивать расшитый цветами пиджак, наверняка бы продемонстрировал серийный номер, выбитый на груди.

— Подтверждение: именно так; гордое заявление: я был в экспериментальной партии; сожаление: серию решили не продолжать, затраты не окупились.

— Вот как. А не знаете, как давно они стали выпускать таких, как кукла, который выступал?

Желтые глаза-лампочки поочередно мигнули. Кукла поднес руку к медному лицу и почесал круглый нос. Шкрябанье по металлу отдало противным скрежетом.

— Сомнение: мне подобного неизвестно.

— Понятно.

Последнее слово Зай прокатил на языке вместе с конфетой. Тем временем, по столам поползли платформы с блюдами. Их приводили в движение шестерни, установленные по обе стороны залы. Механические официанты подвозили еду к краям, и она медленно ехала дальше, огибая круг. Восьмой набрал спагетти с фрикадельками и хищно набросился на него. Зай отложил кусок запеканки. Ему было все равно, что есть.

Взявшись за нож, он аккуратно разрезал запеканку. Ароматная, еще теплая она развалилась на части, выпустив пар из середины. Несмотря на то, что из громкоговорителей играла музыка, ее было почти не слышно: все чавкали. Люди ели, жадно склонившись к тарелкам; куклы, наоборот, запрокинув головы, чтобы удобнее забрасывать масляные шарики в глотки. Кто любил поострее, не гнушался гвоздей и болтов, а для ценителей ярких впечатлений приготовили кислотно-зеленые напитки и металлические опилки. Ни один человек не посмел бы к ним притронуться, но куклы воодушевленно их жевали, лязгая челюстями.

На секунду мир пошатнулся. Лица обратились жуткими пастями зверей. Они жрали как свиньи: вылизывали тарелки, впивались в мясо зубами и с легкостью перекусывали кости. Зай моргнул, отогнав наваждение. Есть перехотелось, подступила тошнота. Отодвинув тарелку, он плеснул в стакан воды, да на том и остановился. Зато теперь, когда все еще ужинали, не замечая ничего кругом, появился отличный шанс изучить публику.

Разношерстные и богатые костюмы, но ничего подозрительного. Когда взгляд пересекся с Айшей, та будто невзначай подперла щеку ладонью и повела вилкой влево, как если бы раздумывала, есть или нет мясной шарик на зубчиках. Что выглядело странно, учитывая, что маску она не сняла.

Зай понял. Он двинул стул назад, чтобы в открывшийся просвет между головами заметить особ, не сочетающихся с праздничной атмосферой. Они сидели за отдельным столом на двоих. Молодой человек со светлыми волосами, связанными в низкий хвост, прятал глаза за круглыми очками. Он был одет в черный бархатный камзол. Рядом с ним сидела девушка в сером платье, ее каштановые волосы свободно падали на плечи. Зай крепче схватил стакан, чуть не выплеснув воду на руку. Это была Ангел.

— Предлагаю тост.

Мужчина в центре залы поднял бокал. Алые блики рассыпались рубинами по хрустальному дну.

— За замечательных гостей, посетивших этот чудесный праздник. За наш любимый Аркус, следящий за порядком в Лунном городе. И, конечно, за прекрасную Лили, украшение сегодняшнего вечера. За Лили!

— За Аркус! За Лили! — эхом разнеслось по этажу.

Для людей подали вино, для кукол — шипучие масла. Лили, кукла, выступавший на сцене, принял слова с должным почтением. Зай безотчетно раз за разом возвращался взором к его мастерски склеенному лицу, покрытию рук, похожих на человеческие.

Механический сосед опрокинул в рот стакан кислотной шипучки, после чего резво налил новый. Так и опьянеть недолго.

— Сиди тут.

Восьмой с телячьим окороком на тарелке неразборчиво, но утвердительно замычал. Его щеки раздулись от мяса как белые шарики для пинг-понга. Выждав момент, когда все встанут, чтобы поднять бокалы в очередной раз, Зай протиснулся за спинами гостей к выходу. Придвинув свободный стул к нужному столику, он бесцеремонно расположился рядом с Ангелом. Склонившись к ней, он почти зашипел:

— Что ты тут забыла?

Ангел повернулась к своему спутнику. Он снял очки и придирчиво протер их платком, не потрудившись снять белых перчаток. Его глаза имели цвет выжженной травы.

— Представьтесь, если хотите побеседовать.

Тембр отдавал морозной свежестью, а длинное лицо не отражало эмоций. Зай нахмурился, сжав ладонь в кулак.

— Я…

— Охотник, представьтесь.

Открыв и закрыв рот, Зай проследил за отточенным движением пальцев. Ангел осталась недвижима. К еде и питью, стоявшим на столе, никто не притронулся.

— Меня зовут Зай.

— Охотник, получивший награду лучшего в этом году?

— Да. А ты кто?

— Я ангел.

Дела плохи. Намечалось что-то масштабное, во что нельзя вмешиваться. В работу ангелов запрещено совать нос.

Дыхание сперло. С другого конца людного зала на Зая беспокойно смотрела Айша. Пусть ее выражения отсюда было не разобрать, но по наклону головы все прекрасно читалось. Даже Восьмой, словно предчувствуя бурю, упрямо вытягивал шею, силясь что-то разглядеть.

— По какому поводу?

Деловитый бесстрастный вопрос вывел из оцепенения. Зай встретился с внимательным взглядом из-под очков. Ангелам нельзя перечить, их полномочия — высшие. Так учили в Аркусе. Даже Диего не смог бы и слова сказать против них. Только сейчас не та ситуация, где можно молчать.

— Что все это значит? Зачем вы здесь?

— Работа.

Ангел ответил, не моргнув глазом. «Работа» тут значила лишь одно: люди умрут. И судя по тому, что ангелов было двое, одной смертью дело не ограничится.

— Кто? Скажи мне.

Зай схватил запястье девушки. Она вздрогнула и посмотрела на него так, как если бы впервые видела. Второй ангел потемнел лицом.

— Вам нужно четче говорить и убедитесь, что она на вас смотрит.

— Зачем?

— Вы вынуждаете меня поставить под сомнение ваше знакомство.

Ангел сосредоточенно наблюдала за губами Зая. Ему вспомнилась первая встреча, когда она вела себя также.

— Она не слышит?

— Совершенно верно.

Словно уяснив, о чем речь, Ангел повернулась к спутнику и тщательно, с усилием произнесла:

— Он в моих руках.

— Выбор ваш.

Ее голос звучал слишком высоко, в нос, и отдаленно. Она взяла Зая за руку и потянула за собой. Вместе они спустились на первый этаж. Ангел держала его твердо, не давая свернуть, но Зай и не думал об этом. Они вышли к малому залу, где гнездился ресторан. Сегодня работала только кухня, сам ресторан был закрыт.

За разделительной занавесью не нашлось охраны. Слабый свет ламп терялся в обитых металлом стенах, увешанных инструментами. Трубы ныряли под расписанный вязью потолок и исчезали в нем опорными колоннами. Около десяти человек сидело за столами-руками, выходящими из пола. На раскрытых чашах ладоней покоились нетронутые напитки. Нечто в темной одежде, взглядах, позах было общим для них всех. Стояла гробовая тишина. Отпустив руку Зая, Ангел примкнула к ним.

— Сонм…

Зай слышал о них, но никогда не видел вживую. Сонм ангелов собирался в крайних случаях, когда ожидалось много жертв. Тогда приходил сонм из двенадцати ангелов. Если наверху находился один, то здесь должно было остаться одиннадцать. Зай бегло осмотрел одинаково-безразличные лица, задержался на Ангеле чуть дольше и заключил: десять, не хватало одного.

— Почему вы здесь?

Зай сцепил зубы. Он злился и на себя, и на ангелов, и даже на Аркус. Сегодня умрет очень много людей, но как, почему? Неужели это та самая отрава?

— Я должен предупредить всех, должен рассказать…

Кошмарная боль резанула огнем по запястью. Никогда еще она не приходила с такой силой. Зай коротко вскрикнул и упал на колени. Тело охватила горячка, в глазах потемнело. Виски будто сжал раскаленный обруч. Зай завалился набок, тяжело дыша.

Перед носом возникли женские туфли на низком каблуке. Они почти стыдливо выглядывали из подола серой юбки. Повинуясь смутному порыву, Зай ухватился за ткань.

— Нужно…

Звон в ушах нарастал. Зай перевернулся на спину, потолок поплыл. Во рту пересохло, предметы смазались. Лица коснулась холодная ладонь. Пальцы бережно скользнули от век к подбородку, спустились на шею, а после залезли под рубашку, расстегнув пару пуговиц и приникнув к солнечному сплетению. Сердце унялось. Только теперь стало ясно, насколько быстро оно билось.

— Что со мной?

Сфокусировать взгляд удалось не сразу, но, когда вышло, Зай увидел склонившуюся над ним Ангела. Серые глаза смотрели встревоженно и грустно. Другие ангелы продолжили заниматься тем, что делали до этого — ничем в полном молчании. Зай оперся на локоть, схватившись левой ладонью за макушку; на запястье под часами отпечатался алый след. Убедившись, что пол не плывет под ногами, Зай встал.

— Я хотела показать их, чтобы ты понял.

— Это не исправить?

Ангел покачала головой, каштановые кудри разметались по плечам. Коснувшись руки, она подвела Зая к выходу. Другие ангелы остались неподвижны, как раньше. В механическом антураже они представлялись немыми статуями, бессмысленно смотрящими в стены или друг на друга.

— Время придет, и мы заберем долю ангелов. Так написано. Никто не может избежать написанного.

Она была права. Если ангелы получили письма, то все предрешено. Зай не имел права вмешиваться в чужие судьбы. Он мог только работать до тех пор, пока дышит, и ждать, когда в руки ангела попадет его имя.

— Я есть в списке?

— Ты должен принять свою судьбу.

Слова она проговаривала медленно, разбирая их по слогам. Липким ужасом пробежала мысль: будет чудом сегодня выжить. На удивление, осознание не беспокоило. Зай принял его с пугающей обреченностью.

— Понял.

Рука выскользнула из ладони. Сколько бы Ангел ни держала за руку, ее пальцы оставались холодными, как лед. Если времени мало, то нужно сделать все возможное, чтобы найти Райви. Зай обязан увидеть ее еще раз, чтобы спросить, чтобы узнать, почему… Как она выжила. Чтобы прекратить ее страдания. Чтобы потом отомстить за нее. Очень много «чтобы», которым наверняка не выйдет сбыться.

Зай одернул рукав ниже, скрыв красный след на запястье. Если Айше так хочется разобраться с делом отравы, пусть решает его сама. Зай покинет Экс Машина, пока не случилось что-то страшное. Заберет Восьмого, а остальные… Да неважно. Ему не дали задания, он волен делать все, что пожелает. Задерживаться здесь — чистое самоубийство.

Взгляд ощупал апатичные лица ангелов, запоминая. Если когда-то встретятся, Зай их узнает. После, кивнув на прощание Ангелу, Зай двинулся к основному залу. Нужно было претворить в жизнь простой план, созревший в голове. Зай не испытывал сомнений в том, что поступает правильно. Потому что его план не противоречил воле Аркуса.