Санаторий Синегорье. Глава 1⁠⁠

- У вас тут даже есть свой алтарь для жертвоприношений!

- Достался от старых владельцев. Сатанисты переехали в Таиланд.

Двое мужчин стояли у круглой каменной площадки посреди парковой зоны. Базальтовые плиты были изрезаны по краю незнакомыми буквами. Глубокие борозды постепенно сходились к центру пентаграммы, где превращались в ещё один странный символ – то ли снежинку, то ли перевёрнутый символ мира.

Один из мужчин неопределённого возраста в однотонной рубашке и джинсах, по имени Давид, посмотрел на второго.

- Дим, а если серьёзно?

Дима, высокий плотный мужик в спортивных трусах и дешёвых китайских шлёпанцах, с выпирающим из под медицинского халата животом, был работником санатория по специальности анестезиолог. Он почесал бритый затылок.

- Иваныч, я тут всего три месяца. При мне пока никого не резали. Я, по крайней мере, не ассистировал.

- Интересно, откуда в советском санатории взялась эта бесовщина?

- Я наводил справки. Синегорье построили в шестидесятых годах для отдыха вождей партии, и эта площадка уже была тут. Убирать её не стали: выглядит красиво, даже звезда в центре есть, всё по фэншую. Символы – это какая-то смесь кабалы и рун, а в центре знак я впервые вижу.

- Какой-то коммунистический демонизм?

- Да и пох, пошли париться уже.

Парочка направилась по аккуратной тропинке вверх по склону в сторону оздоровительного комплекса с панорамными окнами и стеклянной крышей бассейна.

Вынужденный отпуск у майора госбезопасности Давида Ивановича начался достойно. Трансфер от дома до дверей главного корпуса, огромный номер с видом на озеро, личный официант и отличный стейк на обед, незаметный исполнительный персонал, симпатичные молодые медсёстры в коротких халатах, сквозь которые просвечивало нижнее бельё – если честно, Давид был в восторге. Глава института перспективных технологий был должен ему за одну оказанную услугу, две недели отдыха и приличная сумма на счету были достойной компенсацией морального вреда, полученного буквально вчера.

В зале ресторана было малолюдно. После обеда Давид перешёл к барной стойке выпить кофейку, где и познакомился с Дмитрием Александровичем. У майора с доктором нашлось несколько общих знакомых, завязался разговор и Дима вызвался показать Давиду окрестности восстановленного лесного курорта.

Три года назад директор Синегорья успешно обанкротил загибающийся санаторий, продал его институту вместе с прилегающим питомником и действительно свалил вместе с семьёй в Азию на ПМЖ. Корпуса-развалюхи устарели физически и морально, поэтому их просто снесли, и в далёкий таёжный уголок хлынули тугие струи финансовых потоков. За три года на территории здравницы выросли новые здания в стиле советской архитектуры снаружи и современной начинкой внутри. Дима рассказывал, что в медицинском корпусе есть даже свой томограф и операционная. И в штате даже числится пластических хирург. Так что если Давид захочет что-то нарастить, или наоборот отрезать, он может смело обращаться. Персонал начали набирать только полгода назад. Дмитрий не стал отказываться от предложения и вот уже три месяца работал в этом раю.

Как сотруднику санатория, большинство услуг предоставлялись доктору бесплатно, а Давид Иванович был мега-вип клиентом, поэтому этим же вечером они сидели в парной оздоровительного комплекса. Тут тоже всё было сделано с размахом: огромный открытый бассейн рядом со зданием, куда из бани выходила отдельная дверь для прыжков разгорячённых тел в прорубь, крытый полноценный бассейн на четыре дорожки, зимний сад, кальянная и даже своя солевая пещера.

Анестезиолог был отличным мужиком. Три брака за плечами, пять детей (последние две близняшки Саша и Даша) и груз алиментов за плечами не сломили его оптимизма и он флиртовал со всеми сотрудницами подряд. Дима плеснул из ковша на раскалённые камни и продолжил детскую тему.

- У меня дети только советские мультики теперь смотрят, и книги только русские читают. Ты помнишь, какой трэш писали братья Гримм или Андернсен? Там же труп на трупе. В их так называемых сказках смерть преподносилась как норма жизни.

Давид, в котором уже находилось пол литра пива, засмеялся шутке. Дима продолжал.

- А итальянские сказочники вообще инквизиторы через одного. Пиноккио помнишь?

- Конечно, это же был первый деревянный киборг на свете.

- Вот. Меня в детстве мать заставляла учить иностранные языки, по-итальянски я шпрехаю нормально до сих пор и читать могу. И как-то заинтересовался, откуда у этой сказки растут ноги. Ведь это реально было первое упоминание об искусственных человекоподобных существах в европейской литературе. Так вот, писатель Карло Коллоди жил во Флоренции и очень дружил с главой жандармерии. Как-то тот рассказал ему о волне массовых убийств, которые в это время случались в пригороде. А начиналось всё так…

+++

- Ремо, заткнись! Старый брехун!

Не менее старый Гаспар вышел на крыльцо сторожки и поднял закопчёный фонарь. Собака не унималась и лаяла где-то в тени, за кругом тусклого света

- Санта Розалия тебя подери, Ремо!

Сторож накинул халат плотней и зашаркал на лай.

Ремо, сторожевой пёс десять лет был гордостью лесопилки и грозой окрестных самочек, но сейчас стремительно старел и уже глядел на мир подслеповатыми глазами. В последнее время у него случались сбои программы - днём он спал, а ночью шастал по территории и метил всё подряд. Давно надо было его выгнать и взять молодого щенка, да хозяин лесопилки помнил, как Ремо спас его от медведя-шатуна пять лет назад, и рука не поднималась.

Неделю назад из России доставили груз карельской сосны и разложили под тентом. Брёвна как брёвна, длинные, толстые, с массивными сучьями, но Ремо они не понравились сразу. Пёс глухо рычал из будки, когда работники перекатывали их заострёнными баграми на стропила. Последние два дня пёс совсем обезумел. Подняв уши и поджав хвост, он всю ночь гавкал на брёвна охрипшим голосом.

Сторож ковылял к навесу тяжело дыша и бормотал:

- Завтра отведу его к мяснику и на колбасу сдам, проклятая тварь, чтоб ты сдохла!

Собака замолчала так внезапно, что Гаспар чуть не уронил фонарь, оглушённый тишиной июльской ночи.

- Ремо! - сторож поднял фонарь повыше, вырвав из полумрака торцы брёвен, - Ремо!

Собаки нигде не было.

Жалея, что не взял карабин, сторож подошёл к навесу. Пёс лаял отсюда, может забежал под бревна? Гаспар наклонился и поднёс фонарь ближе к деревьям - двести отборных стволов штабелем покоились на мощных лагах, разделённые клиньями, чтобы не раскатиться. Расстояние между ними было подобрано таким образом, чтобы не скапливалась влага, и, в тоже время, чтобы в щель случайно не упал человек. Но вот худой и облезлый кобель, пожалуй, мог протиснуться за какой-нибудь белкой или сурком.

Вдруг в глубине штабеля что-то шевельнулось. Гаспар приблизил лицо к нише между брёвнами и напряг мутные от катаракты глаза, пытаясь в неверном свете керосинового фонаря рассмотреть то, кто приближалось к нему из темноты.

- Ремо! Иди сюда, дружок!

Собака ползла к выходу, но как-то странно: она двигалась задом, то останавливаясь, то резко продвигаясь вперёд на несколько футов, но лапами не шевелила. И молчала. До конца щели оставалось фута четыре.

- Ремо! - старик протянул свободную руку и схватил собаку за круп. Что-то было не так. Пёс двигался, но был каким-то слишком... деревянным.

Сторож потянул Ремо к себе и из провала показался хвост, а дальше события пошли совершенно по другой колее.

Гаспар вытянул из ниши между соснами резко потерявшую вес собаку. Хвост и задние ноги висели безжизненно и лишь слегка подрагивали в воздухе - сторож держал в старческом кулаке только половину собаки. В шоке от происходящего он поднял кусок заднего привода овчарки, в лучах фонаря блеснул ровный, словно от удара топора, срез. И тут он совершил последнюю ошибку в своей жизни - он заглянул в щель между брёвнами.

Никакого куска мёртвой плоти он не увидел, выход перекрывал кусок обычного сучковатого полена с торчащими в стороны ветками. И с этого полена на сторожа смотрела деревянное, грубо вырезанное человеческое лицо с маленькими чёрными бусинами вместо глаз.

Гаспар от страха открыл беззубый рот и попятился. Слова молитвы застряли пробкой в горле. Полено резко дёрнулось, и глаза сторожа закрылись навсегда.

+++

- Дима, пошли выйдем, ты перегрелся! - Давид с трудом поднял на ноги капитально захмелевшего анестезиолога и вытолкал на свежий воздух.

В бассейне их немного отпустило. Доктор подплыл к бортику, где уже стояли запотевшие бокалы свеженаполненого тёмного, отхлебнул и перевернулся на спину.

- Я, конечно, слегка нафантазировал, но раны сторожа были сделаны деревянным заточенным предметом. И у него были вырваны золотые зубы. Это было только начало. Разбойник грабил дома и забирал всё золото. Те, кто выжил, рассказывали, что на них нападал маленький деревянный мальчик.

- Маньяк Буратило? Ты же понимаешь, какой ты несёшь бред?

- Мне тоже кажется, что это гонево, но показания свидетелей сходились – маленький деревянный мальчик, который ворует золото.

- И что дальше? Полиция его поймала?

- Да, устроили облаву и в лесу нашли его берлогу. Дальше не совсем понял. Вроде как этот Буратило вытоптал полянку, начертил там всяких знаков, запалил костёр и плавил золото. Ты представляешь, деревянный мальчик разводит костёр? Ну вот, он плавил золото и заливал в формы знаков в земле. В итоге его самого скрутили и кинули в этот же костёр. Золото конфисковали в пользу государства.

- Похоже, он делал золотой ключик.

- Да, только дверь он им открыть не успел.

- Дима, а ты сам никогда сказки не писал? У тебя отлично выходит.

- Было дело, только от страха даже взрослые плакали, когда читали.

Опять поднялась тема детей, которая очень скоро переместилась на местных девушек. В номер Давид вернулся за полночь. В голове приятно шумело. Он вышел на террасу и облокотился на перила. Озеро лениво перекатывало по волнам бисер лунного света. На противоположной стороне от него горела яркая точка. Дима рассказал, что там находится база отдыха с коттеджами, но, судя по всему, проживала там пока только одна компания.

Давид вдохнул ароматный лесной воздух. “Тишь да гладь”, подумал он и прислушался. Он стоял минут пять, вертя головой в разные стороны, но не услышал ничего. Ни одного лесного звука, ни криков зверей, ни треска падающих сучьев, не было даже комаров. Он не помнил, чтобы днём слышал пение птиц. Что-то было не так. Давид поморщился. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце. Так всегда бывало перед тем, как он видел чью-то смерть.