Рваные кадры | Мария Атабекова⁠⁠

Кадр.

Мне нравится здесь. Такой старый дом. Ступеньки скрипят ― приятно.

Рита блуждала по пустому двухэтажному дому, ступая светлыми туфельками по паркету.

Мне нравится здесь. Одиноко. Я жду тебя, моя любовь. Как жаль, что я теперь несвободна...

Жизнь ― рваные кадры. Чёрно-белые кадры. Мелькают, мелькают, мелькают... Нельзя нажать «стоп». Отмотать назад.

Грустно посмотрела на обведённую криминалистами фигуру человека.

Обошла её кругом. Застарелые капли крови на ковре и... Поваленные стулья.

Разбитое окно. В него подул ветер ― резкий, холодный.

За окном начался дождь.

На душе захлестал дождь.

С потолка полил дождь.

Это крыша прохудилась на втором этаже...

Резко зажмурилась, как от яркого солнца. Открыла глаза.

Фортепиано.

Всё на том же месте.

Улыбнулась. Подошла к нему.

Чёрная лакированная «Элегия», как и в тот день, была подёрнута слоем пыли.

В тот день здесь звучала музыка. А потом...

Кадр.

― Смирнов! На выход! ― зычное гарканье сотрудника ФСИН прошибло заключённого током. К сожалению, он знал, что это такое...

Юрий обернулся. В дверях холодного, серого, бетонного ШИЗО стоял надзиратель.

― Мне долго ждать? С вещами на выход!

С вещами? Неужели двухнедельный срок уже закончился? Или?..

Точно. 17 июня 2002 года.

Даже не верится... Даже не верится, что так быстро пролетели годы. То ли дремота с открытыми глазами, то ли мысли о Рите выхватывали из реальности и уносили туда, где ему было так хорошо?

Было так хорошо, пока не стихла музыка.

Кадр.

― Юра! ― воскликнула Рита, встречая его у ворот исправительной колонии.

Подбежала. Бросилась на шею. Обняла крепко-крепко.

― Я так ждала тебя. Так ждала тебя. Теперь всё будет хорошо. ― Она звонко засмеялась и побежала от него: ― Догоняй!

На его плече висела дорожная сумка с вещами. Ни тяжёлая, ни лёгкая, и всё же она мешала ему. Мешала ему бежать за ней, юрким порхающим мотыльком.

Он бежал за ней, бежал, бежал, бежал.

Остановился.

Вокруг пустота. Тишина. Ни души.

― Рита!

Тишина.

― Рита!
― Я здесь! ― звонко отозвалась и выглянула из-за ствола дерева.

Сияло солнце. Да, там, где она, ― всегда солнце. Там, где он, ― свинцовые тучи. Он никуда не мог деться от них. Они всегда преследовали его.

Кадр.

― Сфотографируй меня. Я всегда буду рядом.

Я всегда буду рядом.

Он нахмурился, утопая ботинками в расквашенной после дождя грязи.

Кладбище.

Мокрые могилы, мокрые венки, оградки, памятники.

А Маргарита смеялась — солнечная, яркая. Лучи ласкали её, и грязь не липла к её каблучкам.

― Я всегда буду рядом, ― повторила она, обхватив обеими руками ствол берёзы. Махнула каштановыми локонами.

Снимок.

Кадр.

Он держал в руке фотографию и не мог поверить.

Он задавался вопросом: почему всё так?

Кадр.

― Юра. Ты чего такой кислый? Твоя хмурость меня выводит! Прекрати курить!

Он сидел на полу, прильнув спиной к стене, и смотрел на пустые пальцы, из которых только что вырвали сигарету.

― Курить ― это всё, что я могу. Сейчас не девяностые, чтобы промышлять бандитизмом. А работягой не устроиться теперь ― паспорт грязный. Раньше нужно было думать... ― замолчал. ― Чё я не сдох в колонии?.. Живучий, как дерьмо, которое не тонет...

Хлестанула его по щеке.

― Не смей! ― Схватила за подбородок, больно всцепившись ногтями в его кожу. ― Ты мужчина. Мужчина не должен раскисать. Мужчина не должен раскисать. Ты слышишь? Найди дело. ― Оторвалась от него, раскинув руки. ― Займись делом. Подручным. Ты — мужчина. И в этом твоё преимущество. Мужские руки. Они нежные, грубые и чувственные. Только мужские руки чувствуют то, чего не чувствует женщина. Только мужские руки смогут из тупого полена создать Афродиту. Из куска глины ― Диану. Из глыбы гипса ― Венеру.
― Я тебя понял.
― Ты меня понял?
― Я тебя понял.
― Ты меня понял? Никто. Слышишь? Никто не заглянет в твой паспорт. Ты станешь великим мастером. Ты — мой Мастер.
― А ты — моя Маргарита.

Кадр.

― Юра, ты плачешь? Юра? Не смей! ― Хлестанула по щеке. Обожгла. Больно. Приятно. Горит.

Он бросился к её ногам.

― Прости меня.
― Я знаю, что ты не хотел. Я знаю.

Она смотрела на него сверху вниз. Смотрела ему в глаза. Прожигала ему душу.

Коснулась нежной рукой его мокрого лица.

― Я кричала им. Я кричала, что ты не виноват. Я кричала! Но они не слышали меня. Им лишь бы кого-то засадить. Закрыть дело, получить медаль. Но они не будут счастливы. А ты будешь. Теперь всё позади. Теперь всё хорошо. Я всегда была рядом. Ты знаешь, я всегда была рядом. Я ждала. ― Замолчала, уведя взгляд в сторону. ― А теперь мне пора.
― Не уходи. ― Схватил её за руку.
― Мне пора, ― повторила она. Рука выскользнула атласной лентой из его огрубевших пальцев, и розовый аметист рядом с обручальным колечком прощально блеснул в свете уходящего солнца.

Она ушла. А он так и остался стоять на коленях в ожидании нового дня. И новой встречи с ней.

Кадр.

― Юра? Это что, я? ― Маргарита осматривала изящно выточенную из дерева статуэтку.

Она была настолько хрупка, что в руки взять страшно. Девушка лишь провела указательным пальцем по её контуру.

― Да, это ты.
― Ты гений! ― от восторга взвизгнула она. ― Юра, ты гений!
― Да это только баловство.
― Ты молодец! Вот я бы такое сделать не смогла! А я так люблю поделки. Особенно смотреть за процессом. Потому что в это время в воздухе царит особая атмосфера. ― Рита мечтательно увела взгляд в сторону. ― А сама ничего не умею. Терпения не хватает. Да и руки как крюки. А ты — гений! Ты гений, гений, гений! ― Она запрыгала на месте, хлопая в ладоши. ― Мой гений! С золотыми руками...

Грохот оборвал солнечный смех.

Это Юра со всей дури грохнул шкатулку, над которой сидел три дня.

― Я не гений! Я убийца! Это — руки убийцы!
― Не смей! ― Хлетанула его по щеке. Расстреляла искрами ярости.

Он не сопротивлялся.

Он принимал. Ему было больно и приятно.

― Не смей раскисать! ― кричала она. ― Не смей говорить! Ты не убийца! Это случайность! Я знаю!
― Не оправдывай меня! Я убил!
― Я тоже убила!
― Ты?
― Да! Ещё в детстве. ― Перевела стрелки на себя, и мгновенно сменила морской шторм на тихую реку. ― Мы с подружками играли в «Козла». Это такая игра с мячом. Бросаешь мяч в стену, и когда он отлетает ― прыгаешь через него. ― Замолчала, уведя взгляд в сторону. ― Она ползла. Красивая. Мохнатая. Оранжевая с чёрной спинкой. Я никогда таких не видела. Она ползла. А я смотрела. Она ползла. А я смотрела. А потом ― ударила по ней ногой. Раз. Два. Три. Я затоптала её. Просто затоптала. Просто потому, что неизвестная мне гусеница ползла своей дорогой мимо меня. Дикой и жестокой, любящей животных, но поглощающей с аппетитом их мясо... ― Замолчала. ― Ты не виноват. Я знаю, что это случайность. Это жизнь. Чёрно-белое кино с оранжевыми гусеницами.
― Медведица-Кайя. Я видел такую, в летнем лагере. Красивая. Пушистая. Но ядовитая. Трогать нельзя, если волоски попадут в глаз ― конъюнктивит обеспечен.
― Значит, мне не стоит больше расстраиваться. А просто сказать этой несчастной: c’est la vie.

Замолчала.

Молчал и он, продолжая стоять у окна.

Тишина, нарушаемая тиканьем ходиков.

Рита плюхнулась в кресло.

― Тебе идёт это платье.

Она улыбнулась, разгладив складки розовой воздушной ткани.

― Оно мне тоже очень нравится. ― Посмотрела ему в спину.
― Мне пора.
― Не уходи.
― Мне пора.
― Пожалуйста, останься.
― Ты знаешь, что я не могу остаться. Ты знаешь это. Я хочу, но не могу. Мне пора.

Кадр.

Скрип ступеней. Скрип двери.

― Юра? Почему ты их не починишь?
― Потому что так я узнаю, что ты пришла.
― Я соскучилась.
― Я тоже.

Подошла. Обвила его шею руками ― нежно, горячо. Прильнула к груди.

― Как радостно слышать, как стучит твоё сердце.

Поцеловала в губы. Улыбнулась.

― Вот и волосы отросли. Красивый. Любимый. Мой. Пошли в парк? ― предложила она.
― Не хочу.
― Я тебе надоела?
― Нет.
― Я тебе надоела?
― Нет.
― Я тебе надоела?
― Нет! Почему ты повторяешься? Мне просто нужно работать! ― Он вырвался из её объятий.
― Тогда я больше не приду.
― Постой! ― Ухватил за руку. Выскользнула. ― Постой! ― Преградил ей путь. ― У меня появилось много заказов. Теперь у меня достаточно денег. Я не могу жить без тебя, Маргарита, эта адова боль сжигает мне душу. Мы должны быть вместе.
― Нет. Это невозможно.
― Это возможно.
― Я знаю, что ты хочешь сделать. Не делай этого, Юра.
― Я сделаю это. Клянусь. Мы навсегда будем с тобой вместе. Навсегда.
― Не делай этого.
― Ты тоже этого хочешь.
― Нет, не хочу. Не делай этого, Юра.
― Я сделаю это. Клянусь. Сделаю.

Кадр.

― Деньги принёс? ― спросил человек в чёрном капюшоне.

Юра протянул ему конверт. Человек в чёрном забрал его и сунул ему свёрток.

Скрылся. Затерялся среди гаражей.

Юра прижал свёрток к сердцу, спрятав его во внутреннем кармане куртки.

Выключен свет,
Горит телевизор.
И найден ответ
На сделанный выбор.

Пусть даже неверный, пусть даже неверный,
Никто не суди о нём безмерно.

Кадр.

― Передаём репортаж с места трагедии: на Ольховском кладбище обнаружен труп мужчины.

Кадр.

― Юра! Юра, ты сумасшедший! Что ты наделал! Безумный!
― Я просто хотел быть рядом с тобой.

Кадр.

― По данным следствия, погибшим оказался тридцатиоднолетний Смирнов Юрий Евгеньевич, три месяца назад освободившийся из колонии, где отбывал семилетний срок за убийство своей супруги Александровой Маргариты Александровны. Молодой мужчина застрелился на могиле Александровой, оставив предсмертную записку: «Похороните меня рядом с ней».

Жизнь ― рваные кадры. Чёрно-белые кадры. Мелькают, мелькают, мелькают... Нельзя нажать «стоп». Отмотать назад. А так хочется, правда?

Кадр.

Маргарита подняла поросшую пылью крышку фортепиано и, сев на деревянный стул, запела романс из советского кинофильма. Из-под её нежных пальцев лилась лирическая мелодия, приятное восприятие которой подвели расстроенные клавиши элегантного инструмента. Девушка никогда не была здесь, и хотела похвастаться перед Юрой своими музыкальными способностями, ведь играла и пела она недурно. И кажется, у неё это получилось. Рита поняла это по его одобряющей улыбке. Не выходил из её головы и его задумчивый взгляд, которым он смотрел на неё, оперевшись плечом о стенку чёрного инструмента. Дойдя до половины романса, Рита резко сменила его на русское диско и заулыбалась каким-то лукавым озорством. На безымянном пальце поблёскивало обручальное кольцо. Сегодня они поженились. Втайне ото всех.

Она знала, кто он. Чем промышлял. Но он отличался от них. Отличался от всех. Он ― особенный. Он ― хороший. Он ― красивый. Он ― её. Только её. Любимый мужчина.

Оживившись, Юра подставил стул и сев рядом, перетянул, как говорится, одеяло на свою сторону. Он забил по клавишам совершенно бешеный ритм, Рита за ним не поспевала, и поэтому остановилась, одновременно удивляясь его мастерству. Солнечная улыбка не сходила с её лица ни на секунду. Потом снова присоединилась. Они горланили популярные песни, играя в четыре руки, сменяя один припев композиции на другой.

Благоухающие волны её каштановых волос были так близко. От них веяло теплом, уютом...

Пальцы Юры замерли.

― Здесь так холодно, ― произнёс он.

На дворе был сентябрь.

Рита, продолжая стучать пальчиками по чёрно-белым клавишам, посмотрела на него.

― Ты замёрз? ― Не поняла она намёка.
― А ты? Разве нет? Жена?

Музыка стихла...
Вдребезги стёкла.
Сердце притихло,
Душа продрогла...

В выбитое только что окно пролезли двое. Юра не знал, кто они, но догадывался, кто их мог подослать.

― Кто вы? ― спросил он, резко вскочив со стула.

Испуганная девушка держалась спины своего мужа.

― Мы от Витязя. Должок у тебя перед ним. Так мы пришли его забрать, ― ответил один в костюме «Adidas», и перевёл наглый взгляд на девушку в шифоновом розовом платье.
― А тёлочка у тебя ничё так, нежненькая. Витязь будет в восторге.
― Да и нам, глядишь, перепадёт.
― Только троньте её! ― угрожающе бросил Юрий. ― Я долг отдам!
― Конечно, отдашь. А чтоб быстрее шевелился, твоя краля будет залогом.

Браток в джинсе рванул испуганную и кричавшую девушку на себя, но Юра вырвал её из цепких лап негодяя и оттолкнул не глядя.

Угол.

Падает.

Крик оборвался...

Стук глухой...

Он обернулся.

Из виска льётся кровь рекой.

― Рита-а-а!

Редактор Никита Барков

Корректор Дарья Ягрова

Другая современная литература: chtivo.spb.ru