Руки под водой⁠⁠

Мало кто знает, но когда-то в Астане не было знакомого всем пешеходного моста в парк — вместо него каждый год возводился новый деревянный мост, временного характера, который практически подчистую сносило весной, во время схода льда на Ишиме.

Ишим тогда был глубже — еще не построили дамбу в района завода газовой аппаратуры, не отводилась вода на Вячеславку — и дно реки не знало, что такое земснаряд. С водой шутки плохи, и однажды, во время народных гуляний — по мосту пошла огромная толпа. И никто не знает, что произошло по правде — то ли мост был хлипким, то ли толпа была действительно большой — но мост обрушился.

А вместе с мостом — в воде оказались люди. Несколько сотен людей. Целый Ишим, словно кипящий бульон с пельменями, только вместо пельменей — головы живых, тонущих людей, пытающихся выбраться на берег. Те, кто не умел плавать — цеплялись судорожно сжатыми пальцами за тех, кто держался на плаву — и топили тех, пытаясь выбраться наверх.

Знаете, что такое тонуть? Это когда тебя тянет на глубину, а ты в чистейшем безумии бьешься, пытаясь выбраться наверх — и вот ты чувствуешь опору под руками, теплую, живую, уверенно держащуюся на воде — другого человека. И ты хватаешь этого человека за плечи, выбрасываешь себя на поверхность воды. А человек — под твоей тяжестью уходит вниз.

А тебе опять страшно — ты уходишь вниз вместе с ним, да вдобавок твой «поплавок» пытается сбросить твои руки с себя. И ты держишься еще крепче, держишь так крепко, как никогда в жизни — и абсолютно бездумно хватаешь своего спасителя, который уже совсем под водой, за голову, пытаешься забраться ногами ему на плечи — и давишь, давишь всем весом.

И вдруг этот, который снизу, начинает биться, словно в конвульсиях — и кто-то сбоку уже хватает тебя за плечи — и давит вниз. И ты идешь на дно вместе с тем, что у тебя в руках — что-то обездвиженное, безжизненное, то, чем очень скоро станешь и ты.

К слову сказать, героями в тот день стали два простых целиноградских милиционера — Чехоев и Кожахметов, спасавшие тонущих людей. До сих пор в нашем городе есть улицы, названные в честь этих двух героических сотрудников милиции. Но даже помощь извне не смогла изменить ситуацию, увы...

Старожилы рассказывают, что тогда погибла почти сотня жителей Целинограда. Официальные цифры были меньше — десяток, может два — но в эти цифры вошли только те, кого смогли поднять наверх. Остальные тела течением утащило на несколько сотен метров ниже, где-то придавило обломками, где-то трупы утопленников зацепились за коряги. В общем, водолазы нашли немного.

Погоревали, порыдали, сыграли похороны тем, кого смогли поднять. Остальных объявили пропавшими без вести — только так, тихонечко, не в один день, а размазали на несколько месяцев. Вроде статистику не портит, но всплеск заметен — если приглядеться.

Там, где сейчас автомобильный мост, возле ЖК «Болашак» и отеля Radisson SAS — тогда был частный сектор, одноэтажные домики с участками. Назывался этот район города «Слободкой» — и любимым развлечением слободских пацанов летом были рыбалка и купание. Правда, рыбачили и купались все больше в других местах — выше или ниже по течению.

А тут — в этом самом месте, где автомобильный мост сейчас, вдруг начало клевать — да так, что складывалось ощущение, будто вся рыба с реки собралась. Только успевай удочки забрасывать — и клюет, считай, на голый крючок. Никто особенно этому факту значения не придавал — клюет, и отлично, будем ловить.

Ловишь рыбу — да и далеко бегать купаться неохота, представь, на тот же «солдатский пляж» пилить. Начали метрах в пятидесяти охлаждаться, нырять, заплывы устраивать — пацаны, что уж тут взять.

Но пацаны стали тонуть.

Хорошие пловцы, крепкие, закаленные Ишимом — и стали тонуть. И в одном и том же месте, там, где автомобильный мост. Заплывает такой к середине — и вдруг под воду, словно дернули за ноги, уходит. И пузыри. Ни крика, ни попытки всплыть.

Бывает, что уж там. Но, когда число утонувших перевалило за десяток, и всё за неполный месяц, слободские заволновались. Притащили из района старую бабку, про которую шли разные слухи мистического толка. Бабка на берег пришла, подол юбки за пояс заткнула — и в воду по колено забралась. Стояла, стояла — и тут как поскользнулась! Рухнула в воду с головой.

Мужики, все больше крепкие работяги, сначала остолбенели — а потом ринулись вытаскивать бабку из воды. Вытащили — и обмерли. Бабка живая, да ноги все в отпечатках рук, синяки в форме ладоней человеческих. А вытаскивали бабку из воды за руки. Тишина гробовая, только бабка отхаркивается от воды.

Отхаркалась — и говорит:

— Здесь в воду никогда не лезть больше, чем по лодыжку. Полезете — навсегда тут же и останетесь. Тут дно такое, яма, утопленники все тут собираются, течением приносит. И души беспокойные тут приют себе находят. Утаскивают за милую душу каждого, кто поплавать решил. Жить хотите — не лезьте.

Помолчала чуть-чуть, а потом добавила:

— И рыбу пока не ешьте отсюда. С годик хотя бы.

Тут-то все и загомонили. С тех пор — в том месте никто и никогда не купался. Бегать предпочитали или на дамбу на заводе газовой аппаратуры, или на «солдатский пляж», подальше. Залетных, если что, добрые люди предупреждали, а тех, кто слушать не хотел — уговаривали кулаками, времена были простые. Считалось, что каждый утопленник множит количество беспокойных душ в этом месте. Даже полоскать что-нибудь в воде — отходили подальше.

И по сей день — знающие люди в этом месте даже на лодке или катамаране плывут с осторожностью, стараясь в воду рук не совать. А незнающих и дюже смелых — тех каждый год вылавливают, если сильно повезет.

Чаще там остаются, в яме.