Продолжение поста «Сага о тёще по прозвищу Гиммлер»⁠⁠16

Часть3: Встреча с Гиммлером насчёт максимального снижения контактов прошла так хорошо, насколько это было возможно.

12 сентября 2016 (спустя четыре дня после попытки тёщи изобразить маму ТС и его младшего брата)

Ну в смысле, она плакала, но это нормально.

Спасибо всем за советы под первым постом; мы с женой представили наш новый список расширенных и усиленных границ сегодня за обедом с Гиммлером и тестем. Все прошло так хорошо, как только возможно, но я думаю, что это может быть связано с тем, что за попытку изобразить мою мать её порвали и я, и моя жена, и шурины, и свояченица, и тесть. Любому нарциссу, наверное, легко извернуться и изобразить из себя невинную жертву перед одним или двумя людьми, но перед шестью? Всеми сразу? Включая золотого ребёнка? Мда. Командная работа, ребята. Очень эффективно.

Конечно, она начала всё отрицать и изображать жертву; мы это пресекли, после чего она просто сидела и сопела, соглашаясь на очень строгий график посещений и терапию. Лично я не уверен, как пройдёт последнее, потому что не думаю, что смогу сидеть с ней в маленькой комнате, слушая, как она пытается оправдать свое поведение, не прибегая при этом к насилию, но моя жена согласилась ходить в некоторые дни, чтобы выступить в качестве доказательства (поведения тёщи). Гиммлер пыталась отвертеться (от терапии), потому что она не «верит» в проблемы с психическим здоровьем (ага, тем больше причин отправить ее на терапию), но в итоге сдалась, как только мы дали понять, что пока она не продержится в ней хотя бы шесть недель, то не продвинется дальше тридцатиминутных свиданий с детьми - раз в неделю, под присмотром и в общественном месте (вероятно, по понедельникам) - и они начнутся не раньше следующего месяца. В качестве последствий её действий, она не увидит детей до 3го октября. Легковато, по моим меркам, но мы хотим показать, что не собираемся больше церемониться.

Мы установили около пятнадцати новых границ в дополнение к старым, и последствия их нарушения одинаковы: обрыв контактов. Отказ принять обрыв контактов закончится тем, что мы получим запретительный ордер против нее. Никаких «если», никаких «но». Если она хоть раз появится в школе МБ или в нашем доме без приглашения, это будет иметь последствия. Все это было отправлено по электронной почте и вручено ей лично. Копия есть и у тестя, так что она не сможет отрицать, что ей это было передано.

Возможно, я даже намекнул, что с этого дня дом может находиться под видеонаблюдением. Даже если она решит проверить, не обманываем ли мы её, все будет записано на пленку. Я, наверное, пошлю ей копию видео, просто чтобы добить её.

В целом... Честно говоря, я ожидал от нее большего. Я ожидал много криков, воплей и игры в жертву, а этого практически не было. Хотя она, кажется, побаивалась меня. Может, она все-таки поняла, насколько я разозлился, когда столкнулся с ней (в школе)? Я не особенно горжусь этим, но неважно - сейчас она в самом низу моего "мне-не-наплевать" списка.

Возможно, я как-нибудь выложу несколько старых историй, если только она не сделает что-нибудь безумное. Посмотрим. Уверен, что мне придёт что-нибудь в голову. Возможно, какие-нибудь истории о младенчестве сына, в то время это было особенно весело.

Часть 4: Сейчас я расскажу вам о том, как Гиммлер пыталась (и потерпела неудачу) пойти в поход, потому что она просто ОБЯЗАНА была поехать в отпуск с нами, в примерно 10000 знаков (так что длинно)

12 сентября 2016

(Вы видите, как вырисовывается лейтмотив? Я вижу, как вырисовывается лейтмотив.)

Для ЛЛ в начале, потому что это длинно: никогда не ходите в поход с Гиммлером. Последствия могут включать стресс, жалобы, не-травмы, еще больше жалоб, порчу имущества и скачок давления, который отправит вас к врачу.

Прошло ровно 15 часов с тех пор, как мы огорошили Гиммлера снижением контактов с ней после ее глупой попытки выдать себя за мою покойную мать, и она ведет себя тихо. Достаточно тихо, чтобы с моей стороны не было драмы, так что... Мда. Вот вам некоторые истории из прошлого. Об этом маленьком инциденте мне напомнила жена, жаловавшаяся, что после рождения сына она, наверное, уже больше не влезет в свою старую походную одежду. Я предложил отдать её Гиммлеру - в шутку, поскольку ее последняя попытка отправиться в поход прошла... ужасно.

Видите ли, Гиммлер терпеть не может, когда вы можете сделать что-то, чего не может она, или если вы в чем-то лучше неё. Главный удар обычно достается моей жене, поскольку у них с Гиммлером есть несколько схожих хобби, но с тех пор как мой младший брат стал увлекаться активным отдыхом, она (тёща) вдруг тоже стала увлекаться всем этим - кемпингом, походами, спортом и так далее. Не буду утверждать, что я эксперт, но мне подобные вещи нравятся, и я всегда в таком участвовал, так что вполне справедливо предположить, что младший брат перенял это у меня. Гиммлер никогда не проявляла интереса к каким-либо видам активного отдыха, кроме походов в парк - и то, она предпочитает ездить туда на машине. Когда МБ был слишком мал, чтобы гулять (а мы были настолько глупы, что позволяли Гиммлеру находиться рядом с МБ без присмотра), то ладно, но теперь МБ намного старше и наслаждается прогулками. Ему нравится кататься на горном велосипеде. Ему нравится кэмпинг. Ему нравится ходить в походы. Он начинающий бойскаут. Когда он станет достаточно взрослым, я, возможно, научу его охотиться на мелкую дичь. Дважды в год мы ездим отдыхать в одно и то же место - в теплые месяцы в кемпинг, а в холодные - на неделю или две в лесной домик. Гиммлер знает об этом. До того как МБ всерьез увлёкся этим, Гиммлеру было все равно. Конечно, ей не хватает трех своих жертв примерно четыре недели в году, но у нее были и другие люди, до которых можно было докапываться в наше отсутствие.

Но с тех пор, как МБ начал по-настоящему увлекаться всем этим в возрасте около шести лет, Гиммлер вдруг ОБОЖАЕТ ходить в походы. Наверное, это у него от нее! Неважно, что мы с женой берем его с собой с его двух лет - на самом деле он весь в неё!

Только в ее понимании поход - это путешествие на автофургоне. Наше представление о походе - это путешествие с палаткой. С хорошей палаткой, не поймите меня неправильно, но все же палаткой. А не в жилом фургоне. Я ничего не имею против фургонов, но Гиммлер так и не поняла наших предпочтений, так что, когда мы планировали нашу очередную вылазку и она сказала нам (не спросила, заметьте, а сказала), что едет с нами, мы были, мягко говоря, удивлены.

Гиммлер никогда не была в походе. Мы спросили ее, уверена ли она. Точно-точно уверена?

Конечно, она уверена! Она обожает это! Она активная и любит гулять! Поэтому она гуляет с МБ и собаками каждые три-четыре дня, а потом жалуется каждый день. Мы с женой отнеслись скептически, но, может, ей понравится. Нет ничего плохого в том, чтобы наслаждаться чем-то. Кто мы такие, чтобы решать за неё, что ей должно нравиться, а что нет? Гиммлер решает, что она ДОЛЖНА поехать. Другого пути нет. Она едет.

Мы сообщаем ей всю информацию: дни, когда мы едем, место - все. Первая ее жалоба - она не может поехать в ЭТОТ день, потому что у нее какие-то дела. Ну, хорошо. Ладно. Тогда встретимся там. Это ведь не проблема, правда? Это всего лишь один день. Мы пробудем там (как мы думали) четыре дня.

Но мы не можем поехать без нее! Это нечестно!

К несчастью для Гиммлера, мы забронировали место - мы реально не могли появиться на день позже, иначе наше место отдали бы кому-то другому. Я говорю ей об этом, а она плачет. Мы так несправедливы к ней. Почему мы не можем подождать ее? Хнык, хнык. Жена стискивает зубы и спрашивает, что может быть такого важного, чтобы она не может поехать с нами в этот день. Гиммлер вдруг становится очень уклончивой и не дает нам прямого ответа. Неважно. Ладно. Мы всё равно уезжаем с указанием, что если она хочет присоединиться к нам, то тесть сможет расположиться рядом с нами днем позже. Это не должно быть проблемой - при условии, что мы приедем туда вовремя.

Ребята, Гиммлер приехала через полтора дня в тонком цветочном топе и нарядных брюках - она не упаковала вообще ничего подходящего. Вышла из машины, скривилась и спросила, где фургон.

Мы с МБ растерянно переглянулись. «Ты же взяла палатку, да, Гиммлер?» Тесть взял. Он одолжил двухместную палатку у своего друга. Палатка старая, но мы находимся в довольно укромном месте, окруженном деревьями, так что она должна выдержать. Гиммлер кривится так сильно, что кажется, будто ее рот превратился в обратную улыбку.

«Но в этом невозможно спать! Где же мне спать?»

В палатке. С тестем.

Начинается самая большая гребаная истерика, которую я когда-либо видел от неё (это было до рождения сына - его истерики, надо сказать, были гораздо более взрывными). «Вы сказали, что будет фургон!» обвиняюще сказала она. Нет, Гиммлер. Мы никогда не говорили, что будет фургон. В последний раз, когда я ездил в поход на жилом фургоне, мне было шесть лет, и тогда моя палатка порвалась во время скаутских соревнований, и мне пришлось ждать Рождества, чтобы получить новую. Жена, МБ и я никогда не ездим в походы в фургоне, разве что на охоту - и то, мы живём не в фургоне, а в домике, чтобы я мог хранить ружьё не в машине. Мы никогда не упоминали о фургоне, потому что его там не могло быть.

«Я не могу спать на полу!» Я язвительно замечаю, что это земля, а не пол - но мы тоже не можем спать на земле, да. Поэтому у нас раскладные койки. У тестя тоже есть двуспальный надувной матрас. Ты не будешь лежать прямо на земле, говорю я ей.

«Но мы же на улице!»

...

Чо, серьёзно, Гиммлер? Это гребаный кемпинг.

Она истерила ещё с полчаса. Мы с женой уже установили нашу палатку, а также большую часть прочей мебели - стулья, плиту и так далее, за день до этого, и я пошел помочь тестю с палаткой, а в это время Гиммлер плюхнулась на мой шестидесятидолларовый походный стул, полученный на мой недавний день рождения, и тут же начала прикуривать сигарету. Моя жена говорит ей потушить ее. Это дорогой стул, Гиммлер, ты можешь легко поджечь и испортить его. Гиммлер полностью игнорирует мою жену и вместо этого начинает покрикивать на меня и тестя, пока мы ставим палатку. Судя по всему, мы делаем это неправильно. Ее окрики переходят в выкрикивание указаний, пока я вожусь с шестом, который согнулся под углом в сорок градусов: «Перестань его отгибать, он сломается» «Он сломается. Сделай по-другому!» «Прекрати, Norsemungadnr, ты его сломаешь!» «Оставь его, просто вставь как есть!» «Согни его назад!»

Через пять минут этого я чувствую, как у меня поднимается давление - я поворачиваюсь к ней.

Я: «Если ты такой эксперт, Гиммлер, почему бы тебе не подойти и не сделать это самой, а не рассиживать?» Г: «Мне был обещан фургон! Откуда мне было знать (что его не будет)?!"

Я сказал ей отвалить - и она отвалила. Примерно на сорок минут.

За это время мы успели поставить палатку тестя и запихать туда надувную кровать. МБ как раз надувал ее, когда она вернулась, крича о том, что ее туфли застряли в соседнем поле и теперь она вся в грязи. Моя жена спрашивает ее, где ее походная одежда.

У Гиммлера её нет.

Как ты собираешься завтра идти с нами в поход, если у тебя нет подходящей одежды? Ботинки есть? Как ты пойдешь на прогулку, которую мы запланировали на следующий день? Поход к озеру? Гиммлер жалуется, что она не знала, что ей нужны были ботинки. Я говорю, что это было в информации, которую мы ей предоставили. Нет, не было, - возражает Гиммлер. Там этого не было! Было. Но, конечно, Гиммлер ничего не читала ничего и спорила с нами просто для прикрытия. По словам тестя, сразу после того, мы пришли передать ей эту информацию, она сразу же ушла хвастать перед друзьями. Тесть все прочитал и оставил ей на столе - она все убрала и выбросила. Она не знала, что ей нужна (походная) одежда. Жена, нехотя, отдает Гиммлеру два своих комплекта, плюс свою пару новых дорогих ботинок, оставшись с запасными, не совсем подходящего размера, но достаточно хорошими. Вдвоем они отправляются спасать обреченную обувь.

Мы слышали, как она жаловалась всю ночь. Нам с женой удалось поспать всего час или два.

Наутро нам приходится спешно собираться, потому что Гиммлер, как обычно, тормозит нас по мере сил. Мы укладываем все в два рюкзака - один для меня, другой для тестя, и к обеду отправляемся в лес в направлении нашего походного маршрута - предполагалось, что мы отправимся в путь не позднее девяти утра.

Но погодите! Гиммлер тащится позади и спрашивает, куда мы идем. Тесть снова пускается в объяснения.

«Но почему не на машине?»

МБ оборачивается и спрашивает, зачем ей машина. Я говорю ей, что мы не используем машины, чтобы добраться до места назначения, до которого меньше двадцати минут ходьбы. Это лентяйство, - добавляет МБ. Гиммлер соглашается, изображая кошачью жопку на лице, потому что это МБ, а она терпеть не может выглядеть несовершенной в его глазах. Проходит минут пять, прежде чем она начинает жаловаться. В конце концов мы добираемся до места и начинаем идти по собственно маршруту, и все идет хорошо. Поход занимает около трех часов. Три долгих часа, в течение которых Гиммлер что-то бормочет, идет так медленно, как только может, и пытается останавливаться каждую минуту, потому что хочет сфотографироваться. В конце концов, нам удалось сделать то, что мы хотели, как и сделать несколько отличных фотографий. На обратном пути МБ устает (черт, ему тогда было шесть лет - впечатляет, что он вообще смог туда подняться), поэтому я несу его на спине, отдав свой рюкзак жене.

Гиммлер всполошилась. «Он упадет!» «Он поранится!» «Ты опрокинешься набок!» «О, бедный малыш, ты устал?» «Хочешь вздремнуть в моеееейййй палатке, когда мы вернемся?» Она тараторит это почти всю дорогу вниз, пока жена не говорит ей заткнуться.

Когда мы возвращаемся в палатку, я кладу МБ в его «комнату» и помогаю тестю готовить ужин. Гиммлер дважды заходит «проведать» МБ. Я говорю ей отъебаться. Она злится на меня и снова идет курить. В моем походном стуле. И тушит сигарету о подлокотник. Отчего он (стул) внезапно начинает гореть и плавиться.

Я заорал, Гиммлер завопила, Жене удается оттащить меня, прежде чем я и в самом деле ударил ее - Гиммлер умудряется каким-то образом споткнуться о ярко-зеленый трос, спасаясь от меня, и падает, «вывихнув» себе лодыжку так сильно, что требует отвезти её в больницу. Тесть тушит стул, Гиммлер кричит на него за то, что он сначала занимается стулом, а не ей. МБ просыпается и выходит, выглядя очень растерянным и расстроенным. Гиммлер переключает свое внимание на него, отчитывая меня за то, что мой крик разбудил ее бедного малыша и я его пугаю.

К этому моменту я уже в ярости. Я говорю тестю, чтобы он посадил ее в машину и отвез в больницу, а я разберусь с палатками и отвезу её (их палатку) к их дому. Я просто хочу, чтобы она исчезла, с глаз моих долой.

Тесть сажает ее в машину и увозит. Я направляю свой яростный нрав на пользу, быстро собирая вещи и разбирая обе палатки. Мы всё собрали и упаковали, заехали к тестю отдать им их вещи, и отправились домой. МБ был разочарован, что его каникулы продлились всего день с небольшим, но, черт возьми, никто из нас не смог бы выдержать это четыре гребаных дня. Я так и не успокоился. Через три дня после этого я все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Я пошел к врачу, и оказалось, что Гиммлер - причина высокого давления.

В итоге Гиммлер сказала, что это были худшие каникулы в ее жизни - и виноват в этом, конечно, я. Она ничего не сломала (кроме моего гребаного стула), ничего не вывихнула, но все равно выжала из этого максимум внимания для себя. Тесть купил мне новый походный стул в качестве извинения. На следующие выходные мы поехали на рыбалку с МБ. Гиммлер не поехала.

И пока это зависит от меня - никогда больше не поедет.