Отряд неполноценных #6 (заключительная)⁠⁠

Егор Куликов ©

Начало

Уснул я к утру. Не знаю, спали ли все остальные, но я инстинктивно пытался растянуть эту ночь и не дать ей закончиться. Я догадывался. Точнее знал, что это последняя моя ночь. Наша ночь.

И она, кстати, пролетела слишком быстро.

Небо только подернулось серебристым цветом, а мы уже готовы были идти в бой.

- Товарищи! – начал я немного стеснительно, быстро перебирая в голове слова. – Братья и сестры. Мы с вами разные! Разных видов. У нас отличное друг от друга строение тела. Мы разные по размерам. У нас разное количество лап и глаз. Кто-то из нас ползает. Кто-то ходит. Кто-то летает. Но всех нас. Всех, без исключения объединяет одна цель. Там, наверху. Живут другие насекомые. Чужие нам особи. Но там, наверху. Там, живут наши родные! Наши отцы и матери! Наши братья. Наши сестры! Там наш дом. Мы родились на этом дереве. Это дерево, все, что у нас есть. Да! Мы можем отступить. Можем убежать и остаться в живых. Можем скрыться и спрятаться. И мы будем жить. Но мы не будем этого делать. Мы воюем не за наши жалкие жизни. Мы воюем за весь лес. Сегодня мы убежали и рыжаки захватили это дерево. Завтра они захватят другое. И другое. И другое. И вот уже весь лес будет под их властью. Мы не можем этого допустить. Мы не убежим. Да, мы могли бы остаться в живых. Но когда-то. Когда пройдет много дней. Когда сороконожка научиться ходить, а гусеница станет бабочкой…

- …ой, не напоминай.

-…жук найдет огромную кучу навоза и зароется в нее. Вы все равно будете жалеть. Жалеть о сегодняшнем дне. О его великой битве. Жалеть, об упущенном случае. Да, мы можем умереть. Можем погибнуть. Нас всего пятеро. И нас ждет настоящая опасность. Но мы не боимся ее! Я всю жизнь боялся. Но не сейчас. Только не сейчас. Сейчас, я преисполнен решимости и гордости за вас. Так давайте, пойдем и прикончим королеву! Впереееееееееееееееееееед! – протянул я на все дыхание.

Повисла тишина.

Я ожидал, что меня поддержат. И единственной, кто хоть как-то отреагировал, была гусеница.

- Ну, ты и закрутил агитатор. После таких слов, хоть в пекло головой. Ладно, хватит лясы точить, пойдем уже. Скоро рассвет.

Когда мы выступили, гусеница все еще хмыкала и приговаривала:

- Во, сказанул, а… это тебе надо было к тле идти. Ты бы их уговорил к рыжакам в пасти пойти. Ишь…

Пришло время разделяться.

- Ну, давай, еще пару слов жуку скажи, - острила гусеница.

Я стеснительно посмотрел на нее, но говорить все же начал:

- Жук. Ты остаешься в одиночестве. Но знай, что мы все равно с тобой. На тебе лежит огромная задача. Ты должен оттянуть весь фронт рыжаков на себя. Возможно, ты не выживешь. Но ты точно прославишь свой вид. Жуки навозники войдут в историю этого леса. Помни об этом.

На прощание мы обнялись.

- Спасибо вам ребята. Я вас не подведу. Мы вас не подведем, - поправился он. – Удачи вам.

Втроем, как в старые добрые времена… кстати, кажется, что с момента моего ухода прошла целая вечность. Где меня только не носила судьба. В какие опасности не окунала с головой, восемью глазами и столько же лапами. В каких передрягах я не поучаствовал. И все же я здесь. Среди друзей. Среди товарищей, на которых я могу положиться. Они не раз проявили свою доблесть. Доказали ее делом. Они…

- Опять пафосные речи думаешь? – прервала гусеница.

- Нет. Ни о чем не думаю.

- А пора бы, - сказала она, когда мы взобрались на верхушку ветки.

Действительно, пора бы.

Внизу, так же как и вчера. И, наверное, так же как и неделю назад, текла бесконечная река муравьев. Они все несли и несли пожитки. Сколько же у них запасов? Кажется, что они весь лес переносят с места на место.

По краям реки, как неприступные скалистые берега, стояли муравьи-солдаты. Они ровно через одного были повернуты в обе стороны. Половина следила за рабочими, а половина высматривала опасность. Благо никто наверх не смотрит.

- Ты готов? – спросила гусеница.

- Нет, - честно признался я. – И вряд ли буду.

Около получаса мы наблюдали за рекой, которая вселяла все больший и больший ужас в наши сердца. Бесконечное количество рыжаков, кого хочешь напугает.

- Ой, смотри, кто это там? – спросила гусеница. – Ты у нас восьмиглазый, глянь-ка.

Я присмотрелся.

- Это жук нам лапкой машет. Завидую его веселости. Как он так может?

- Очень легко, - вступила в диалог сороконожка. – Он вообще странное насекомое. Простой как полено. Ему что за едой, что в пекло все одно. Слышали, как он вчера своему шарику наговаривал: «Люблю тебя. Ты у меня особенный. Не такой как у остальных. Все бросают тебя на земле, а я даже летать с тобой могу. Да и посмотри на других: ветки, трава, грязь. А ты – чистое золото». Еще сознался, что нарочно в нас свой шарик запустил, так как стеснялся попроситься к нам и не знал, как привлечь внимание. Привлек, что тут скажешь. Всю ночь мне спать не давал.

- А я, почему не слышал? Я ведь тоже не спал.

- Хы… не спал он, - улыбнулась гусеница. – Мы все слышали, как ты не спал. Как божий бык выхрапывал там. Кстати о быке. Где он? Рассвет уже вот-вот. Не сбежал ли?

- Нет, - сказал я, сомневаясь в своем ответе. Затем посмотрел на жука, помахал ему лапкой в ответ. Жук увидел, обрадовался и успокоился.

- Ведут! – неожиданно сказала сороконожка.

Посреди широкой реки, в окружении рабочих и сотни муравьев-солдат шла она. Огромная. Рыжая, как кусок меди. Блестящая даже в сумерках. Двигалась королева медленно, тяжело переставляя лапки. Рабочие, счастливые, что могут узреть свою королеву, крутились рядом. Она же, совершенно их не замечая и глядя только вперед легко давила каждого, кто попадет под ее огромную лапу. Солдаты пытались оттеснить беснующуюся толпу маленьких мурашей, нагло отпихивая их и, в крайнем случае, использовали мощные жевалы, что с легкостью пополамили каждого, кто прорвется через заслон.

Если не присматриваться, то складывалось ощущение, что это не кучка муравьев, а огромное, многоликое нечто катится шаром, сметая и впитывая все новые и новые жертвы.

- Такими темпами, она будет минут через пять, - сказал я.

- А может и быстрее.

- Почему они вышли раньше рассвета. Неужели тот рабочий соврал нам?

- Какая теперь уже разница, - махнула лапкой гусеница.

- Сплющить бы их вот так разом всех, - с надеждой в голосе сказала сороконожка.

- Мда… - протянула гусеница. – И никакой мороки.

- Сплющить! – случайно сказал я вслух. – Гусеница, у нас очередная корректировка плана.

- Что на этот раз?

- Мне нужен жук.

- Ну, так позови его.

Я привстал на задние лапки, чтобы быть выше и, высмотрев жука, начал махать ему. Жук увидел меня, улыбнулся и помахал в ответ.

- Да, лети же ты сюда. Сюда, - нервно махал я лапками.

Жук начал корчить рожицы. Даже встал на задние лапки, потанцевал пару секунд и неуклюже повалился на землю. Было видно, что он смеется и дурачится.

- Он меня не понимает. Не понимает!

- Беги к нему.

- Не успею.

- Успеешь. Хотя не, ты прав – не успеешь.

Гусеница начала резво вращать головой и в какой-то момент замерла, остановила взгляд на муравьиной реке и сказала:

- Есть идея. И она тебе не понравится.

- Говори. Живее.

- Спустись на паутине, раскачайся и прыгни. Так ты быстрее окажешься возле жука.

Я устало посмотрел на гусеницу, мол, сколько можно повторять, что я не умею плести паутину. Она прочла выражение моего лица.

- На моей паутине, дурень.

- Я не смогу, - сказал я и отшатнулся, словно меня кто-то уже подталкивал к краю.

- Ты? Не сможешь? Не смеши мои волосы. – И ее волоски действительно заходили мелкой дрожью.

- Не смогу.

- Паук. Тебя природа таким создала. У тебя плести паутину заложено в гемолимфе. Ты своими лапками должен орудовать лучше чем бабушка спицами. А теперь давай, вспомни свои пафосные речи, которыми разбрасывался сегодня и полезай.

- Не могу.

- У меня нет времени тебя упрашивать.

- Я не смогу, - твердо сказал я, понимая, что говорю правду. Какой из меня паук, если я к паутине притрагивался всего пару раз в жизни. Когда это было-то?.. в детстве, у братьев и сестре, да у гусеницы, когда мы падали к птицам в клювы. Ах да, еще вот, бедного рыжака в коконе щупал. Было дело.

- Ты обязан спуститься, иначе наш план провалится.

- Он уже провалился.

- Ты пойдешь! – решительно сказала гусеница.

- Нет.

- Не пойдешь?

- Не смогу.

- Хорошо, - спокойно продолжила гусеница и бросилась на меня как зверь. Обнявшись, мы полетели вниз.

Я даже закричать не успел, настолько все было стремительно. Только что я твердо стоял всеми восемью лапками на ветке, а спустя миг уже лечу вниз, навстречу своей смерти. А спустя еще миг, жесткий рывок и вот мы уже раскачиваемся над рекой. Шумной рекой.

Королева продолжает свой путь к новому месту обитания.

- Теперь у тебя нет выхода, - улыбаясь во весь рот, сказала гусеница. – Либо ты пойдешь к жуку, либо мы так и будем тут висеть, пока сороконожка не скатится.

- Что значит, не скатится?

- Паутинку я успела только к ней прикрепить.

- Ох ты ж… ты ж… - слова совсем не подбирались в такой ситуации. Хотелось и обозвать гусеницу, и сказать ей спасибо. А в итоге ни того ни другого не сделал.

- Времени мало, паук.

- Знаю. – Ответил я, покачиваясь на путине. – Знаю.

- Я сейчас тебя сброшу. Либо сброшусь с тобой.

Гусеница не шутила.

- Хорошо. Цепляйся за свою паутину и дай мне конец новой.

- В планах опять корректировка?

- Да.

Гусеница изловчилась и вцепилась в патину. Я, ухватился за другой конец и повис чуть ниже гусеницы.

- Когда скажу, отпускай паутину. Когда дерну три раза, тяни изо всех сил.

- Принято. – Сквозь зубы ответила гусеница.

Я начал раскачиваться. Поначалу лес оставался лесом. Муравьи внизу, как бежали, так и бегут, в срочном порядке перенося вещи. Но вскоре, когда амплитуда начала нарастать, лес покачнулся. Муравьиная река появлялась то справа, то слева. Серое небо было и сверху и снизу одновременно. Ветер свистел в ушах.

Я попытался сориентироваться, и поймать нужный момент. Ведь стоит мне ошибиться, и я окажусь на другой стороне реки.

Так, муравьи слева, муравьи справа… слева, справа, слева, справа, посередине…

- Давай!

Меня словно выплюнуло дикое животное, которому я не пришелся по вкусу. Я летел как гарпун. Только гарпун примотан леской, а я держался за паутину, которую так щедро давала мне гусеница.

Посадка была мягкой. Сухой лист уберег от удара. Жук видел наши странные маневры, поэтому едва я успел очухаться и сообразить что происходит, он оказался рядом.

- Вы что там творит?

- Корректируем план, - сказал я. – Королева уже в пути, будет на месте минуты через четыре. Нам надо торопиться.

- То есть мне начинать балагурить? – радостно спросил он.

- Не совсем. Сороконожка сказала, что ты нарочно запустил в наш свой шар…

Жук застеснялся и тут же отвернулся.

- Да, - коротко ответил он. – Запустил. Но запустил, потому что знал, куда он упадет. Я видел вас. Но вы не серчайте. Не серчайте. Я все рассчитал.

- Жук, а можешь снова все рассчитать?

- В каком смысле? – спросил он, удивленный, что я не ругаюсь на его прошлую выходку.

- Нам надо чтоб ты запустил свой шар в королеву.

- В королеву?

- Да, в королеву. Прямиком ей в голову.

- Не выйдет.

- Почему?

- Потому что мне надо время. Надо чтобы поверхность, откуда я запускал шар, была устойчивая. Чтоб не двигалась. Не так-то просто все рассчитать.

- Жук, у нас нет времени на подсчеты.

- Я могу попробовать, но…

- Ты не хочешь расставаться со своим шаром?

- Да, - сознался он. – Понимаешь, этот шар, вся моя жизнь. Я начал его катать с самого своего перерождения из личинки в жука. Это, можно сказать история… биография всей моей жизни. Если разобрать мой шар, то на нем, слой за слоем будут видны все мои передвижения. Песок карьера, мелкая пыль с поля, хвойные веточки леса, кора дерева… все, Понимаешь, все.

- Понимаю. Все понимаю. Но ты должен отдать его нам.

- Нет.

- Жук. Ты хочешь, чтобы ваш вид прославился?

- Очень.

- Тогда ты должен согласиться на жертву.

- Нет, я не могу. У тебя нет шара. Нет этой прелести. Ты не можешь меня понять.

- Так объясни мне, в чем он такой уникальный.

Вытягивая паутину, как лебедку, я подошел к шару.

- Чем же он особенный? – спросил я, и с трудом откатил шар. - Чем? Этим или этим? Или может быть вот этим? А это что такое торчит? Ты так и не решился стесать тогда этот уголок? Ну ты жук даешь. Тяжелый все-таки твой шар. Но очень хороший. Очень.

Во время разговора, я крутил шар, перекатывал его с бока на бок и окручивал паутиной. Гусеница была права. Как только мои лапки коснулись паутины, миллионы… нет, миллиарды моих предков заговорили в моем теле. Весь их опыт. Все их умение. Бесконечные знания и навыки прятались во мне. И им нужен был маленький толчок. Всего лишь искорка, чтобы вспыхнуть и завладеть мной. И этой искоркой, оказалась чужая паутина.

Пока я произносил слова, лапки ловко орудовали самостоятельно. Будто бы не я ими управлял. Будто бы они были чужими. А я лишь говорил и говорил, отвлекая жука от истинной цели.

- …как видишь, ничего уникального в твоем шарике нет. Совсем ничего. А теперь, жук! – я три раза дернул за паутину. – Тебе пора балагурить.

И в этот момент паутина потащила меня обратно.

Жук испуганно посмотрел на меня, не понимая как такое возможно, чтобы я, не прилагая никаких усилий и совершенно не двигая лапками, каким-то образом пятился назад, унося с собой и его драгоценный шар.

- Но… - только и сказал он.

- Балагурить! – крикнул я напоследок, начиная подниматься.

Не представляю каких усилий это стоило гусенице. И все-таки, насколько сильное она насекомое, чтобы вот так, тащить меня и шар. Ладно я… веса во мне одна песчинка, но шар. Он-то весит ого-го.

Когда я оторвался от земли и начал подниматься вертикально над муравьиной рекой, жук только осознал что произошло. Он несколько раз порывался броситься за мной в погоню. Затем, видимо, думал начать балагурить, потому что поворачивался к реке и даже делал несколько шагов. И снова оборачивался.

Не знаю, чем он там занимался дальше, потому что мой взгляд приковала движущая масса муравьев. Словно в реке сделали плотину, где скопилось много муравьев. А затем резко сломали ее. И вот она, муравьиная волна медленно катилась по реке, поглощая все на своем пути. Я знал, что внутри этого многоликого страшного монстра скрывается королева. Ее охраняют сотни или даже тысячи. И каждый, будь то рабочий или муравей-солдат, готовы отдать за нее жизнь. Они готовы пожертвовать собой ради одного только взгляда на Её Величество.

Я поднял голову, наблюдая, с каким усердием гусеница перебирает лапками. Еще немного и я с шаром окажусь у самого основания ветки.

Еще немного и королева будет проходить точно под нами.

Нам надо успеть. Надо успеть.

- Давай, гусеница, - шептал я про себя, понимая, что в этот момент ничем не могу ей помочь.

Плавный подъем закончился. Я понимал, что гусеница выдохлась. И сейчас, шар поднимался рывками. Короткими. Едва заметными.

Я ухватился за край ветки и выполз.

Гусеница лежала без задних лап. Она тяжело дышала и, когда увидела меня, улыбнулась и отключилась.

- Она жива, - заверила меня сороконожка. – Делай свое дело, а ей надо отдохнуть.

- Да! Хорошо.

Увлеченный подъемом, я совсем забыл про королеву. Когда я посмотрел вниз, она как раз проходила под нами. Я замешкался. Это и сыграло решающую роль. Она прошла.

Всё!

Наши усилия и старания оказались напрасными. Нам ни за что не вернуть ее обратно.

В этот самый момент. Когда я терзал себя за упущенный шанс, на меня словно небо взглянуло. Стало вдруг светло и ярко. Это солнечный лучик пробился сквозь листву.

Снизу послышался муравьиный крик. Не такой как обычно. Раздраженный и слишком суматошный. Кричали солдаты и рабочие. Кричала вся река.

Слева от нас, через кордон солдат прорвался жук и сломал ровное течение реки. Он бегал по муравьям, как лось бегает по мелким грызунам. Муравьи пытались его атаковать и некоторые даже забрались на скользкий панцирь жука. Я хотел продолжить наблюдать за этим беспорядком, понимая, что своим замешательством обрек жука на верную смерть, но справа от нас и чуточку ниже по течению послышался муравьиный гам.

Обезумевшие рабочие, бросая личинок и пожитки, сломя голову бежали к тле, которую успел пригнать божий бык. И сквозь этот бесконечный шум, иногда, проскакивали матерные выражения божьего быка:

- Жрите черти!.. Всем хватит!.. Всем! Всеееееееем!!!

Королева замедлила шаг. Солдаты вокруг нее образовали тройное или даже четверное кольцо окружения. Их круг замер и немного откатился обратно. Они оказались запертыми между беснующимся жуком и сумасшествием самих муравьев, которые почуяли сладостный аромат тли.

- Не попадем, - сказала очнувшаяся гусеница, глядя вниз.

- Я знаю. Но мне надо попробовать! – прокричал я и прыгнул на шатающийся шар.

- Жди! – только и сказала гусеница. Она смогла спустить меня вместе с шаром ниже, а позже, забралась на сороконожку и подъехала к самому краю, отдав конец паутины в ее рабочие лупки-ручки. – Жди меня! – крикнула она.

Гусеница проползла по спине сороконожки и почему-то скорчила гримасу недовольства, когда спустилась на паутину.

- Представляешь, - сказала она мне, спустившись на шар, - Мне сейчас умирать, а у этой гадины даже нет сорок лап. Всего тридцать восемь. Какое разочарование. Ах, да… к делу.

Я посмотрел вниз.

Королева в кольце муравьев-солдат, ниже по течению, продолжала стоять.

- У нас будет только один шанс, - сказала гусеница. – Я горда, тем, что мы встретились и тем, что идем на смерть вместе. Пусть мы и не спасем дерево, но мы спасем нашу честь. И это не пафосная речь. Это чистая правда.

- Я счастливы был, что мы повстречались.

- Взаимно. А теперь – вместе.

Она качнулась и шар слегка вздрогнул.

Я уловил ее намерения и мы начали раскачивать шар, пытаясь прицелиться.

- Раз… раз… раз, - командовала гусеница. – Когда будем готовы, скомандуй сороконожке и она отпустит нас.

- А ты?

- Это твое предназначение. Раз… раз… раз…

Раскачиваясь на шаре, я почувствовал, насколько решающе будет мое слово. От единственного моего «Давай» будет зависеть судьба всего леса. И в этот момент, мне показалось, что время замерло. Что все обитатели леса, начиная от козявок-насекомых и заканчивая громадными лосями, затаили дыхание. Они смотрят на нас. Смотрят на меня и ждут. Я уже не слышал этого пресловутого:

- Раз... раз… раз…

Не слышал и шума муравьиной реки. Словно в замедленном темпе, где-то внизу сходили сума муравьи и корчился божий бык.

- Давай! – крикнул я и исчез.

Закрыл все восемь глаз, понимая, что больше от меня ничего не зависит. Почувствовал невесомость и полет. Несколько раз шар крутанулся в воздухе.

- Эх! – услышал я голос гусеница и по интонации этого самого «Эх» я осознал, что летим мы мимо. Больше того, приземлимся мы крайне близко. Возможно, даже передавим шаром кусок кольца заслона из муравьев-солдат, но саму королеву нам не одолеть.

Время остановилось. Оно замерло, вместе с моим сердцем.

Я успел открыть глаза, чтобы в очередной раз убедиться, что я лишний в этом мире. Паук с добрым сердцем. Не умеющий плести паутину. Неполноценный паук, который замахнулся на такое больше дело и так глупо его испортил.

Ну что ж… я пытался. Единственное, о чем жалею, что вместе с собой погубил еще четыре, вполне неплохих души. Простите меня: гусеница, сороконожка, божий бык и жук.

Хотя сороконожка должна выжить, она ведь наверху. Ан нет… она решила отправиться вместе с нами. Болтается на куске паутины как тряпка примотанная к падающему камню.

Простите меня ребята.

Простите!

Я в последний раз взглянул на солнце. Такое яркое и чистое. Теплое и нежно.

И что-то черное заслонило солнце. А после был удар. Мы едва удержались на шаре.

- Корректирую, - прокричал жук, врезавшись в нас.

Это столкновение, словно вернуло времени его обычный ход. Все закрутилось. Деревья, разрезанное листвой небо, муравьиная река, солнце.

Несколько раз эти кадры сменились, после чего последовал очередной удар. В этот раз мы врезались в реку.

Нас разбросало во все стороны как щепки.

Я мгновенно поднялся, сразу почувствовав укусы муравьев. Времени кричать не было. Даже подумать не было времени. Я лишь видел, что мы попали в цель. Почти попали.

Королева лежала среди своих расплющенных подчиненных. Она была еще жива. Двигалась. Волочила за собой три поломанные лапки и сломанный ус. Ее начали окружать выжившие солдаты.

- В бой! – прокричал я и ринулся на королеву.

Каким-то образом, возле нас оказался и божий бык. Он яростно разрывал муравьиные тушки, прокладывая себе путь. Сороконожка, гусеница и жук оказались в одном месте. Они громко орудовали челюстями, и под ними росла гора рыжих трупов.

- Паутину! – крикнул я гусенице и прыгнул на королеву.

В полете я ухватил брошенный конец паутины и приземлился на спину королевы. Какая же она все-таки огромная. Оказавшись у нее на затылке, я одним движением закрутил путину вокруг шеи, а после начал закручивать и голову, превращая ее в кокон. Королева извивалась как могла, пытаясь сбросить меня с шеи.

После того, как я ослепил ее и лишил притока кислорода, я вонзил хелицеры в соединение головы и тела. Если уж у меня нет паутины, то на то, чтобы пользоваться хелицерами я точно способен.

Не чувствуя, как меня облепили муравьи, я на последнем издыхании сжимал и разжимал челюсти. Чувствуя, как ее плоть крошится. Лопается. Рвется.

Голова королевы отвалилась и повисла на паутинке. На серебристой нити. Ее туловище сделало несколько шагов и повалилось на землю.

Я кубарем скатился на землю, оказавшись рядом со своими друзьями.

Рядом, с отрядом неполноценных.

Нам ничего не оставалось, кроме как занять круговую оборону. И да, мы понимали, что не выживем. Их слишком много. Может быть мы унесем с собой в могилу сотню. Или две сотни. Но рано или поздно, они прикончат нас.

- Будем сражаться по двое. Двое бьются, двое отдыхают! – скомандовал я. – Для меня честь умереть рядом с вами.

- И для меня…

- Для меня…

- Для меня…

- Для меня…

- Прощайте друзья.

***

Эпилог

Нейтралка в этот вечер была особенно полна. Дерево праздновало свое спасение. Далеко внизу сбившиеся с пути муравьи все еще рыскали по земле. Река быстро вышла из берегов и обросла новыми притоками. Так рыжаки разбредались по лесу, потеряв своего рулевого. Кого-то из них съедят хищники. Кто-то умрет от голода.

Конечно, некоторое время новый муравейник еще будет жить. На старых запасах. По инерции. Несколько дней. А может быть, неделю.

Но они уже никогда не смогут вновь оформиться в нечто серьезное и опасное.

На входе в Нейтралку было тесно. Насекомые облепили округу сплошным ковром. Те, кто пришел раньше, заняли почетные места у входа в дупло. Кому не повезло, те едва держались лапками за кору и листья, пытаясь хоть одним глазком увидеть героев вживую.

Стоило крохотному паучку появиться на выступе, как насекомые пришли в движение. Живой ковер начал рукоплескать. Кузнечики стрекотали. Хищники клацали челюстями с такой силой, что их крохотное тельце подпрыгивало от ударов. У кого были крылья, те с удовольствием разворачивали их и, как бы прогревая, наводили такой шум, что ушам было больно.

По длинной ветке, по узкому коридору из насекомых, двигались они. Герои. Паук с перебитой лапой восседал на сороконожке. Немного позади сидела гусеница. Муравьи своими жевалами довольно сильно ее постригли и теперь рыжие волоски не так сильно топорщились. Сороконожка послушно двигалась вперед. Позади этой странной конструкции шли божий бык, лишившийся в битве усов, и жук, который пятился задом, пытаясь никого не зашибить своим гладким шариком. Кстати, из-за жука пришлось в спешном порядке нанимать термитов, чтобы они расширили вход, и дали возможность жуку вместе со своим сокровищем протиснуться в Нейтралку.

- Герои! – кричали насекомые.

- Спасители!

- Отряд неполноценных!

Редкие слова долетали до паука, потому что все тонуло в невообразимом гомоне из тысячи и тысячи насекомых.

Нектар в ту ночь лился рекой. Да чего уж греха таить… не только в ту ночь. Долго еще жители этого дерева благодарили своих спасителей.

- Представляешь, - сказал гусеница, щуря раненный глаз, - я, значит, собираюсь умирать, ползу по ней, считаю лапки и оказывается, что у нее даже нет сорока. Всего лишь тридцать восемь.

- Неправильно, - ответила сороконожка.

- В смысле неправильно?! – резко повернулась гусеница и скорчилась от боли. – Я считала.

- Уже тридцать семь. Мне одну лапку какой-то рыжак успел отцапать.

- Тогда ты тридцатисеминожка? – улыбаясь, спросила гусеница.

- Гусеница, не шути, мне смеяться больно, - попросил паук, вытянув больную лапку во всю длину.

- Эка мы их расшатали. – Вздыбился божий бык, заливаясь нектаром.

- Кажись, нас тут любят. – Жук повернулся, выхватил кого-то из толпы и, глядя ему в глаза, спросил, - Ну, скажи мне, мил насекомое, кто такие навозные жуки?

- Герои! Все, как один! Герои, - дрожа от восторга, отвечала ему блоха.

- То-то же, - довольно сказал жук.

- Стоит заметить, что данный путь не прошел для нас даром, - произнесла осмелевшая сороконожка. В последнее время она все чаще вступала в диалоги. – Спросите меня, когда мы с вами встретились, и я отвечу, что это было много лет назад. Да и ваша конструкция пошла мне на пользу. Я, знаете ли, начала чувствовать свои лапки. Такими темпами скоро сама на ноги встану, - улыбнулась она.

- Прекрасный был путь, - сказал паучок, обводя взглядом Нейтралку.

А в это время, от толпы отделился другой паук. Большой и сильный. Он на длинных лапках, втыкая их, как иглы, в тесные промежутки между насекомыми, двигался к отряду.

«Мама» - взорвалось внутри паучка.

Четырьмя глазами мать неотрывно следила за сыном, а оставшимися четырьмя глядела вниз и аккуратно ставила лапки, чтобы никого не задавить.

- Мама! – вскрикнул паучок.

Толпа расступилась.

Паучок бросил нектар и в одно мгновение оказался возле матери.

- Мама, я смог. Я спас дерево. Теперь вам не придется делать коконы и улетать. Не придется. Прости меня, что я вас покинул. Прости…

- Я знаю, мой милый. Знаю. – Сказала мать, обвив сына. – Ты молодец. Прости и ты меня, что я не уделяла тебе нужного времени. Ведь твои братья и сестры, которых…

- …тысячи и тысячи. – Продолжил паучок. – Я знаю мама. Не вини себя.

- Как только до нас дошли слухи, что некий паучок без паутины спас наше дерево, мы ни секунды не сомневались, что это был ты. Мы так за тебя переживали. Возвращайся в семью. Тебя ждут твои братья и сестры.

- Хорошо, мама.

Не чувствуя боли в поврежденной лапке, он взобрался на мать, но тут же слез.

- Извини, но я не могу.

- Почему?

- Не могу, потому что, мои братья и сестры теперь здесь. – Слегка стеснительно сказал паучок, оглядывая отряд. – Я обязательно приду к вам. Но позже.

Паучок вернулся на свое место возле гусеницы, сороконожки, божьего быка и жука.

- Ты прав сын мой, - со скорбью сказала мать. – Ты нашел свою семью. Нашел.

Так и закончилось великое спасение дерева. Этот случай еще много поколений передавался из уст в уста среди насекомых. История превратилась в легенду. Легенда превратилась в миф. И даже сегодня среди насекомых чужих деревьев из далеких-далеких лесов все еще ходит предание, как отряд неполноценных смог одолеть рыжаков.

А что же случилось с нашими героями, спросите вы. Я отвечу.

В ночь на третьи или даже четвертые сутки празднования, отряд неполноценных незаметно для всех – исчез. Им была предначертана совсем другая судьба, нежели пить нектар и вспоминать о былой победе. Они понимали, что встретившись совершенно случайно, они уже не захотят разлучаться. Наверное, так оно и вышло. Наверное, никто не был лишним.