О старых заветах Маккиндера и пользе вспоминания основ геополитики (окончание)

О старых заветах Маккиндера и пользе вспоминания основ геополитики (окончание) История России, Военная история, История (наука), Военные, Нацизм, Российская империя, Россия, Политика, НАТО, США, Ядерное оружие, ООН, Финляндия, Длиннопост

Санитарный кордон

Сегодняшняя ситуация на Украине в чем-то очень напоминает ту, которая сложилась там (Черное и Балтийское моря) в период гражданской войны, когда на юге России побывал Маккиндер.

В своем отчете 1920 года он заявил, что для Британии поддерживать белого генерала Деникина в условиях, когда он предполагал удерживать за собой только Новороссийск, Перекоп и Одессу, бессмысленно.

Территория, за которую имело бы значение побороться, по Маккиндеру, включает в себя Одессу, Крым, Донецкий бассейн и Кубань. На этой территории можно было обеспечить хоть какой-то потенциал самообеспечения и формирования такого государства, которое при помощи «Западных морских держав» могло бы выстоять под давлением большевистской России. А также могло бы помочь выстаивать и другим «буферным» государствам.

И конечно, Хохберги, авторы прошлогодней статьи «Сдерживая врага…», не могли не обратить внимание на эти детали у Маккиндера.

«Давая эти геостратегические рекомендации, Маккиндер привнес свой морской взгляд на Черное море, на ситуацию на юге России. Его рекомендация была равносильна укреплению белогвардейского режима вдоль украинского побережья в тех местах, где морская мощь [ВМС Великобритании] — входившая в Черное море из Средиземного моря — могла обеспечить „морскую и техническую“ поддержку вооруженным силам под командованием генерала Деникина. Он выделил причины своей поддержки белогвардейцев: „Я должен обратить внимание на то, что Севастополь в руках большевиков был бы, мягко говоря, очень неудобен для нас как морской державы на Черном море“», — пишут Хохберги.

Интерес также представляет и тот факт, что, деля шкуру неубитого медведя, Маккиндер добился от Деникина территориальных уступок в виде независимости Польши, хотя Деникин и говорил, что это нанесет вред «освобожденной от большевиков России», но это условие со стороны Великобритании было неотменяемым, и Деникин на него пошел.

Развивая идею формирования «санитарного кордона» в Восточной Европе для сдерживания России, Маккиндер предлагал сформировать польско-деникинскую линию государств («Polish-Denikinite League of Governments») как антибольшевистского союза на границе советской России. В этот союз, по его мнению, можно было бы включить и новые государства Прибалтики, а также кавказские страны Грузию и Азербайджан, Армению и Дагестан.

Вот как этот посыл Маккиндера осмысляют американские интеллектуалы-геополитики:

«Маккиндер хотел установить санитарный кордон второстепенных сил вокруг русского культурного ядра, перешедшего в руки большевиков. Прибалтика и Польша, расположенные вдоль Балтийского моря, сформировали северный бастион против расширения Советского Союза — центральной державы после Первой мировой войны. Сочетание Болгарии, Румынии, побережья Украины с Донецким бассейном (или Донбассом), Кубанской области на дальнем берегу Азовского моря и Грузии вдоль Черного моря образовало южный оплот… три оставшихся государствах Закавказья — Дагестан, Азербайджан и Армения — были дополнительной страховкой, предположительно для того, чтобы держать советскую власть на расстоянии от британских интересов в северной Персии после Первой мировой войны. В понимании Маккиндера эти полномочия были „важнейшими звеньями в цепи, удерживающей врага“».

Это, как говорил другой «классик геополитики», «не для чтения, а для заучивания наизусть». И западные аналитики, видимо, как раз занимаются таким заучиванием.

После Первой мировой войны Маккиндер предложил свое видение нового баланса сил в Европе.

«Маккиндер утверждал, что этот „ярус“ новых европейских государств, расположенных между бассейнами Балтийского и Черного морей, должен иметь достаточно образованное, богатое, многочисленное и сплоченное население для поддержания их безопасности. Он рекомендовал создать государственность для „поляков, богемцев (чехов и словаков), венгров (мадьяр), южных славян (сербов, хорватов и словенцев), румын, болгар и греков“», — пишут Хохберги.

Сегодня Запад не заинтересован в создании «образованных, богатых и многочисленных» государств в этой буферной зоне, а антироссийской сплоченности он пытается добиться предельно тоталитарными методами в худшем смысле этого слова. Так что санитарный кордон в том виде, в котором его предлагал Маккиндер, строить не стали, но сделали иначе — поставили в крайнюю степень зависимости от каждого западного гроша. К примеру, Украина оказалась после 2014 года самой бедной страной Европы, и это при суперплодородных землях, богатых природными ресурсами.

Между тем, Хохберги продолжают изучение классика геополитики: «Цель Маккиндера состояла не просто в том, чтобы разделить немцев и русских, но и в том, чтобы обуздать немецкую мощь, ограничивая, так долго, насколько это возможно, ее объединение с мощью хартленда (то есть Советского Союза) в Европе. Для достижения этой цели Маккиндер рекомендовал этим новым независимым государствам вступить в союз с западными морскими державами, восстановив тем самым европейский баланс сил».

И если уж проводить ревизию основ европейской геополитики, по примеру авторов статьи, то важно вспомнить, что не только Маккиндер выдвигал идею «санитарного кордона». До него ее озвучивал, например, британский лорд Керзон еще в конце XIX века. Когда говорят о «санитарном кордоне», речь идет не только о сдерживании России или СССР, но и о разделении Германии и России. Это двуединая задача, и обе ее составляющие являются самозначимыми. В этом смысле американская школа геополитики, следом за британской, рассматривает Германию и Россию как нечто, что могло бы объединиться, и выстраивает сложнейшую систему противодействия этому объединению, которая и называется «политикой сдерживания».

Таким образом, по Маккиндеру, стратегия «Западных морских держав» направлена на предотвращение формирования «Мировой империи» на Евразийском континенте.

Если бы в 1920-х годах удалось бы реализовать проект санитарного кордона, то, по оценке Маккиндера, «новое русское царство пролетариата» было бы «выброшено на свалку истории». Но реализовать его не удалось, потому что действия большевиков были эффективными, пишут Хохберги, а Британия испытывала усталость после Первой мировой войны. Однако сама идея сдерживания «врага», независимо от того, царская это Россия или пролетарская, осталась неизменной и теперь приобретает новое наполнение.

В связи с этим авторы статьи вспоминают о другом авторе другой модели сдерживания СССР — Джордже Кеннане. При этом Майкл и Леонард Хохберги не считают нужным освещать доктрину Кеннана развернуто, а вот нам было бы полезно взглянуть на ее основные положения. Вспоминать так вспоминать.

Сдерживание СССР. Кеннан

Сразу после Второй мировой войны, в условиях разгрома советской армией войск фашистской Германии, применять к СССР военно-стратегическое сдерживание было еще невозможно. Поэтому преобладающей концепцией сдерживания русских тогда стала концепция, основанная на идеях Джорджа Кеннана, которая предполагала действия в идеологическом пространстве, психологическом, а также политическом.

Кеннан, как и Маккиндер, знал материал не понаслышке. В качестве американского дипломата Кеннан работал в посольстве США в СССР с 1933 по 1938 годы и потом еще часто бывал в СССР в военное время.

В феврале 1946 года в ответ на запрос из Вашингтона с просьбой объяснить, почему СССР не поддержал недавно созданные Всемирный банк и МВФ, Кеннан решил разъяснить американскому правительству свои взгляды на СССР. В итоге в Вашингтон была отправлена «длинная телеграмма» с последовательным описанием сначала особенностей советского мировоззрения после Второй мировой войны, потом основ этого мировоззрения и того, как оно влияет на реальную политику на официальном и неофициальном уровнях. В конце телеграммы он дал практические рекомендации для тех, кто формирует политику США в отношении противостояния СССР. И эта телеграмма сегодня звучит не менее актуально, чем позиции Маккиндера — при всем различии подходов.

«Перед нами стоит сложнейшая задача найти способ совладать с этой силой. С проблемами такой сложности еще не сталкивалась наша дипломатия и, смею предположить, вряд ли столкнется в будущем. Это должно стать отправным пунктом работы нашего генерального политического штаба в настоящий момент. К этому следует подойти с той же тщательностью и заинтересованностью, что и к решению главных стратегических проблем во время войны, и, при необходимости, с такими же материальными затратами. Но я бы хотел выразить свое убеждение в том, что в наших силах решить эту проблему, не прибегая к общему военному конфликту», — писал Кеннан в своей телеграмме.

После этого в 1947–1949 годах Кеннан стал главой отдела госдепартамента по планированию внешней политики США и в статье «Истоки советского мировоззрения», опубликованной в 1948 году, развил свои взгляды, изложенные в длинной телеграмме двумя годами ранее.

В конце своей статьи Кеннан говорит об особой роли вызова, стоящего перед США: «…решение вопроса [сдерживания СССР] в значительной мере зависит и от нашей страны. Советско-американские отношения — это, по существу, пробный камень международной роли Соединенных Штатов как государства».

Каким бы ни было качество понимания Кеннаном советского общества, наработанное им за годы дипломатической карьеры, он сумел превратить свое понимание в политическую программу. Базовые тезисы его статьи адресуют к тому, что произошло с СССР спустя почти полвека.

«Коммунистической партии нужно ожидать непредсказуемых последствий: ведь рядовые члены партии учились работать лишь в условиях железной дисциплины и подчинения и совершенно беспомощны в искусстве достижения компромиссов и согласия. Если в коммунистической партии произойдет раскол, который парализует ее действия, то хаос и беспомощность общества в России обнаружатся в крайних формах. Ибо, как уже говорилось, советская власть — это лишь оболочка, скрывающая аморфную массу, которой отказано в создании независимой организационной структуры. В России нет даже местного самоуправления. Нынешнее поколение русских понятия не имеет о самостоятельных коллективных действиях. Поэтому если произойдет нечто такое, что нарушит единство и эффективность партии как политического инструмента, то Советская Россия может мгновенно превратиться из одной из сильнейших в одну из самых слабых и жалких стран мира…» — писал Кеннан в 1948 году.

Тогда Кеннан считал, что Россия после Великой Отечественной войны в целом слабее Запада, а также что «в советском обществе, возможно, кроются пороки, которые в конечном счете приведут к ослаблению его общего потенциала». Именно эти факторы, то есть экономическая слабость и пороки общества, по Кеннану, позволили Штатам тогда начать проводить «решительную политику сдерживания» для «противопоставления русским несгибаемой силы в любой точке земного шара», где русские, якобы, собираются «посягнуть на интересы мира и стабильности».

Кроме того, Кеннан призывал США активно вмешиваться во внутренние дела СССР и влиять на развитие событий как внутри него, так и во всем «коммунистическом движении» в мире, потому что оно, в свою очередь, влияет на внешнюю политику России.

«…Было бы преувеличением полагать, что одни Соединенные Штаты без поддержки других государств могли бы решить вопрос жизни и смерти коммунистического движения и вызвать скорое падение советской власти в России. Тем не менее США имеют реальную возможность значительно ужесточить условия, в которых осуществляется советская политика, заставить Кремль действовать более сдержанно и осмотрительно, чем в последние годы, и таким образом способствовать развитию процессов, которые неизбежно приведут либо к крушению советского строя, либо к постепенной его либерализации. Ибо ни одно мистическое, мессианское движение, и особенно кремлевское, не может постоянно терпеть неудачи, не начав рано или поздно так или иначе приспосабливаться к логике реального положения вещей», — писал Кеннан в той же статье.

Парадоксально, что «кремлевское движение», которое тогда было атеистическим, Кеннан считает «мистическим и мессианским».

Дальнейшая «политика сдерживания» была рассчитана на то, что лишенный крупных успехов коммунистический режим окажется жертвой «внутренних пороков», которые Запад будет разжигать. А начав «приспосабливаться к логике реального положения вещей», советская власть провалится идеологически, как провалилась романовская династия, отказавшись от захвата Константинополя и возвращения креста на Святую Софию.

После Великой Отечественной войны и восстановления страны в СССР началась хрущевская «оттепель», затем брежневский «застой», за ним последовала горбачевская «перестройка», кончившаяся развалом СССР и строительством криминального капитализма в России. В более мелких деталях и временных рамках процесса Кеннан ошибся, но по большому счету его прогноз реализовался.

Приведем еще одну цитату из его длинной телеграммы в 1946 году, в которой Кеннан указывает на уязвимые места советской системы:

«…Вследствие недавней территориальной экспансии советская власть внутри страны испытает ряд дополнительных трудностей, которые однажды уже подвергли суровым испытаниям царский режим. Здесь мы убеждены, что никогда еще с момента прекращения гражданской войны русский народ не был в эмоциональном плане так далек от доктрин коммунистической партии, как в настоящее время. В России партия стала гигантским и на сегодняшний день преуспевающим аппаратом диктаторского правления, но перестала быть источником эмоционального вдохновения. Таким образом, внутреннюю прочность и стабильность коммунистического движения еще нельзя считать гарантированной».

И если Маккиндер интересуется географией, то Кеннан нацелен на состояние умов в создании своего программирующего прогноза.

Выводы — по обе стороны «санитарного кордона»

Впрочем, Хохберги в своей работе не указывают на эти проблемы. По их мнению, подход, основанный на «маккиндеровской геополитике», к сдерживанию России подходит больше. Авторы статьи о сдерживании нас как врага отмечают: в условиях современной ситуации Маккиндер сказал бы, что «момент для решительного вмешательства в дела России и ее ближнего зарубежья давно миновал».

«Россия — если использовать выражение, которое Маккиндер часто использовал — „имеет будущее“ (a going concern); этот термин предполагает, что Российская Федерация обладает „социальным импульсом“, или направленностью цели и ускорением достижения этой цели. Президент Владимир Путин стремится восстановить имперское величие России путем повторного включения отколовшихся территорий в Евразийский союз», — пишут Хохберги.

Кроме того, Маккиндер уделял большое внимание развитию технологий, и наличие у России ядерного оружия внесло бы существенную поправку в его анализ ситуации. А учитывая и наличие «социального импульса», то он оценил бы «призывы Запада к смене режима в России чрезвычайно опасными».

Хохберги отмечают, что Путин «реализует территориальную геостратегическую логику с точки зрения своей конкретной страны». Он пытается оградить Россию буферными государствами, «которые могли бы замедлить и, возможно, остановить атаку обычного врага до того, как она достигнет культурного и демографического ядра центральной державы». Во времена СССР блок стран Варшавского договора играл именно такую роль.

«В 1991 году Советский Союз распался, и Россия потеряла статус великой державы. Страны Варшавского договора начали свою судьбу, независимую от судьбы Советского Союза, а Прибалтика, Белоруссия и Украина обеспечили независимость. Без контроля над Украиной Россия остается второстепенной державой…» — пишут Хохберги.

Этот последний тезис, очевидно, является в тексте ключевым. Из него следует ожидаемая нацеленность Российской Федерации на восстановление доминирования над Украиной, что позволит «обернуть вспять упадок России как великой державы», пишут Хохберги. А Запад в целом и США в частности этого допустить не могут.

Далее, расширение НАТО на восток угрожает России «возможностью войны на два фронта: северный фронт с Польшей и Прибалтикой и южный фронт с Украиной», пишут Хохберги. А вхождение в НАТО Финляндии открывает возможность и для третьего фронта на севере.

«Поскольку в состав НАТО входят Швеция и Финляндия, Ботнический залив и большая часть Финского залива также попадают в сферу контроля НАТО. Балтийское море почти полностью становится внутренним морем НАТО. Российская военно-морская база в Калининграде внезапно оказалась под угрозой, поскольку она окружена Польшей и Литвой — союзниками по НАТО — и потенциально отрезана по морю от Санкт-Петербурга. Это расширение НАТО полностью соответствует морской геостратегической логике Маккиндера», — пишут американские аналитики.

При этом они приводят поздние соображения Кеннана, высказанные им уже после развала СССР и перед расширением НАТО 1997 года.

«Он [Кеннан] настаивал на том, что расширение НАТО станет самой роковой ошибкой американской политики за всю эпоху после „холодной войны“. Можно ожидать, что такое решение разожжет националистические, антизападные и милитаристские тенденции в российском мнении; окажет негативное влияние на развитие российской демократии; восстановит атмосферу холодной войны в отношениях Востока и Запада; и направит российскую внешнюю политику в направлении, которое нам явно не по душе», — пишут Хохберги.

То есть, коротко говоря, могут оказать на Россию мобилизующее воздействие и сделать ее способной к сопротивлению.

Как отмечают другие исследователи, Кеннан уже в 1949 был против милитаризации его концепции сдерживания СССР и вообще выступил тогда против образования НАТО, что, видимо, и привело к снятию его с должности директора по планированию внешней политики в госдепе.

Итак, к чему готовиться? К каким бы стратегиям ни склонялись в публичных высказываниях западные эксперты, политики и военные, вернее всего будет считать, что на практике разные стратегии окажутся согласованными, как действия двух рук. Так что разбираться с Россией они будут и по Кеннану, и по Маккиндеру. А потому не только на Западе, но и в России необходимо заново выучивать прежние уроки и вспоминать слишком хорошо забытое старое.

Источник: ИА КРасная Весна