Ночь волка⁠⁠

В комнате у Серого страшный бардак. Грязная одежда кучей свалена на стуле, дверь старого шкафа покосилась и висит на одном шурупе, на кровати пятно от пролитого чая. Единственная стоящая вещь в комнате – новый хороший музыкальный центр, стоящий на шкафу. Он выключен, сегодня играет совсем другая музыка. Серый сидит за столом, пьет чай из стакана с подстаканником и смотрит в окно на ночное небо, на звезды и луну. Штор на его окне никогда не было. Серый снимает очки и кладет на стол. Луна в его близоруких глазах расплывается. Серый ждет.

Полночь давно миновала. Серый смотрит на луну, пьет чай и терпеливо ждет. И когда луна в его глазах снова станет четкой, он торопливо выйдет из дома, тихо спустится по лестнице и выйдет во двор, вдыхая полной грудью прохладный ночной воздух. Прошелестят мелкими листьями березы, где-то вдалеке послышится кошачий мяв. Луна лукаво подмигнет с неба. Глубоко вздохнув, зажмурив глаза, Серый рухнет на землю, больно ударится лбом об асфальт.

И поднимется с земли уже не человеком, а крупным поджарым волком с желтыми горящими глазами и лоснящейся шерстью. Ночь волка пришла.

Серый улыбается луне и по-хозяйски, вразвалочку идет по двору, мимо серых пятиэтажек, мимо клумб и лавочек, освещенных луной и тусклыми фонарями у подъездов. Знакомый с детства район, уснувший, пустой, наводит грусть. Из всех домов только в одном, соседним с домом Серого, горит свет на первом этаже. Волк собрался было подойти к этому окну, но свет погас, едва успел он повернуть голову. Жаль. А ему уже показалось, что он нашел единомышленника, единственного человека, который не спит этой глубокой ночью. Он чувствует себя бесконечно одиноким, хочется задрать морду к небесам и выть от тоски. Серый смотрит на луну, на дома, прислушивается – ни души вокруг. Понюхав землю, он чует свежие следы котов, но последнее время пушистые бестии разбегаются задолго до того, как он выходит из дома. Может быть, коты гораздо умнее, чем ему кажется.

Волчище с горящими глазами тихо идет по пешеходной дорожке мимо пятиэтажек, мимо детских садов и почты, мимо частных одноэтажных домов с деревянными ставнями. Старый город, любимый и надоевший. Таинственный и яркий мир запахов, который жадно познает чуткий нос волка. Хорошо быть оборотнем, только одна беда – став волком, ты становишься зверски голоден. А Серый живет в городе, ему за целую ночь не добежать до лесов, где водится хоть какая-то дичь. В городе живут только люди, собаки и коты.

Волк бежит по темным улицам окраины города, петляя в лабиринте заборов, уснувших старых домишек и свесивших ветви через забор яблонь. Он обнюхивает чужие следы, по-своему наблюдая за жизнями живущих здесь людей. Это только следы, он так никого и не встретил. Одинокий зверь, похожий на расплывчатую тень с желтыми глазами, несется дальше.

Осторожно озираясь, пропуская припозднившуюся машину, Серый перебежал широкую улицу и оказался в чужом районе. С виду ничего не меняется, кругом те же одноэтажные дома, калитки и яблони, но атмосфера меняется. Это не простой мирный спальный район, а неспокойный, хулиганский рабочий квартал. Серый слышит шаги людей и, спрятавшись в кустах, затаив дыхание ждет, когда они подойдут поближе. Мимо него проходит веселая компания – четыре молодых парня. Они весело переговариваются, смеются шуткам. От них отчетливо пахнет дешевым пивом.

«Все пьяные. Тьфу.» Волк с отвращение отворачивается от них и идет дальше. Увы, трезвые люди в такое время обычно не ходят по улицам, но Серый не сдается. Он уже и не еду ищет, хотя голод его никуда и не делся. Его гонит вперед смутное чувство восторга, предчувствие счастья. Он всегда был одинок и несчастен, но он верит, что это ненадолго. В уснувшем городе есть человек, который его поймет, и Серый обязательно его найдет, он это чувствует. Северо-западный ветер приносит из пригорода, с пустырей, запах цветов и пыльных дорог, запах путешествий и приключений.

А в самой середине рабочего квартала стоит самый обычный одноэтажный дом, в котором горит свет. Задыхаясь от волнения, нюхая воздух, волк прокрался к дому и залег в засаде прямо под окном, рядом с отцветающим кустом шиповника.

В этом доме, за этим окном, живет девушка Катя. У нее очень густые прямые волосы, похожие на львиную гриву. У нее широкое лицо, большие брови и круглые щеки – где-то ее посчитали бы некрасивой, но в этом городе много людей с таким типом лица, и все привыкли. У нее пирсинг в носу, а губы выкрашены темно-серебристой помадой. На стене у нее висит неумело, но старательно выжженная по дереву картина – воющий волк. Еще у нее постер «Металлики» над столом, а на столе маленький кассетный магнитофон приткнулся среди ручек, листов бумаги и открытых тетрадей. Катя сидит за столом, отхлебывает чай из стакана с подстаканником, слушает радио и рассеянно перебирает тетради. Катя нервно теребит угол листа и крутит в руках ручку. Тонкие тюлевые шторы на ее окне открыты, девушка то и дело поглядывает в окно, на полную луну.

Волк лежит под окном и принюхивается, глотая слюну. Он украдкой поглядывает в окно, прижимает уши и тоскливо вздыхает.

- Выйди на двор! Выйди, выйди на двор! – сквозь зубы шепчет Серый. Изо рта у него стекает слюна, он бесконечно голоден. Только есть Катю Серый ни в коем случае не собирается. «Я ее укушу, - думает он. – И она станет такой же, как я. Мы созданы друг для друга.»

Катя смотрит на часы. То ли послушавшись мысленного приказа оборотня, то ли по какой-то другой причине, но она встает из-за стола и тихо, стараясь никого не разбудить, выходит из дома. Не помня себя от азарта, Серый перепрыгивает забор и оказывается во дворе Катиного дома. Бесшумно не получилось – прыгая, Серый крепко стукнулся коленями о забор.

Катя услышала. Она повернулась на звук, сощурила глаза, принюхалась, некрасиво раздувая белый человеческий нос с пирсингом, и со всего размаху кинулась на землю, стукаясь лбом о тротуарную плитку на дорожке сада.

А с земли поднялась уже не девушка, а здоровенная волчица. Серый попятился и сел на хвост у куста смородины. Он никогда не видел других оборотней, но считал себя по-своему симпатичным волком, похожим на собаку хаски. Катя же была волком страшным, словно из народной колыбельной. Глаза на выкате горели оранжевым огнем, темно-серая шерсть была длинной и свисала космами, а по голове и спине шла полоска почти черной и еще более длинной шерсти, напоминающая ирокез. И лапы у нее были короче и толще. Приземистая волчица, должно быть, хуже бегала, но вполне могла оказаться сильнее Серого. Она прижала уши и зарычала, поворачиваясь к кустам смородины.

Не думая, повинуясь дремучему инстинкту, Серый прополз по кустам пару метров и прыгнул, целясь разинутой пастью в бок волчицы. Катя молниеносно повернулась. Ее зубы щелкнули в сантиметре от морды Серого. Серый отскочил назад.

«Теперь либо я, либо она»

Пятясь, волк отошел в черноту сада. Прислушиваясь, осторожно ступая, волчица пошла следом. Заметив спрятавшегося врага, она ринулась вперед. Но когда она приблизилась, Серый поспешно лег на землю и цапнул зубами подбегавшую волчицу за живот. Катю спас ее длинный мех – Серый набил полный рот шерсти и отскочил, отплевываясь. Катя атаковала, целясь ему в бок, и Серый снова отскочил. Закипела схватка – мелькали в саду две темные тени, щелками зубы. Волки то кружились каруселью, пытаясь ухватить друг друга за бок, то, как ножами, фехтовали длинными мордами, стараясь цапнуть за пасть. Насмешливо поглядывает на оборотней полная луна с неба.

Шаг, поворот, ложное отступление. Катя уводила своего противника вглубь двора, где были свалены инструменты. Поворот, отскок, обманный маневр. И прыжок! Серый, думая, что Катя прыгает на него, отскакивает, но она прыгнула не на врага, а на высокую деревянную этажерку, до отказа забитую инструментами. С грохотом падает на Серого сам стеллаж, а с ним ведра, тазы, молотки и коробки с гвоздями. Извернувшись, волк вылезает из-под кучи ржавого хлама, и видит над собой Катю – стоящую во весь рост, в своем человеческом облике. В руках у нее лопата. Задние лапы волка еще не освобождены из завала, и он не успевает увернуться – Катя со всего размаху бьет его лопатой по спине.

Серый потерял сознание лишь на миг – оборотни живучи. И, придя в себя, он тут же понял, что у него сломан позвоночник. Задние лапы не двигались, а любое движение передними вызывало резкую боль в спине. Катя сидела рядом с ним на корточках, обнимая лопату, и мрачно смотрела на него. В ее глазах отражалась полная луна.

- Ну привет, волчара, - сказала она. – Что теперь с тобой прикажешь делать?

Серый не ответил, только положил голову на землю ухом - держать ее было больно. Небо, луна и девушка накренились набекрень в его глазах.

- Я ждала тебя всю жизнь, - задумчиво говорила она. – Я была одинокой волчицей в ночном городе, я рыскала по улицам, охотилась на собак, смотрела на луну и искала. Искала родственную душу, искала такого же, как я. Хотя бы одного, хоть кого-то, кроме меня. И с самого вечера чувствовала, что сегодняшняя ночь – особенная. А ты пришел – и напал. Мы могли бы быть одним племенем, а стали врагами. Что теперь с тобой сделать, Серый? Сожрать, как собаку, да и все.

- Не сожрешь, - уверенно возразил Серый, не поднимая головы.

- Это почему?

- Во-первых, если бы хотела, ты бы уже меня съела, а не разговаривала, - пояснил он, - а во-вторых, ты же понимаешь, что я тебе не хотел зла?

Катя перехватила поудобнее лопату. Серый только повел ухом.

- Ты напал на меня из-за кустов в моем же саду!

- Я не хотел! Это все инстинкты! Я забрался в сад, чтобы укусить тебя и обратить! Ты мне очень нравишься, Катя, я хотел сделать тебя своей волчицей. Откуда я мог знать, что ты уже оборотень?

- Значит, укусить хотел? Обратить? Ну и дурень. А спросить – не судьба? Дикарь ты. Из кустов – и укусить.

- Думал, у оборотней так принято, - оправдывался Серый.

- Да так даже у людей принято, - прорычала она. - Мужчина – охотник, женщина – добыча. Явится такой крендель – пошли со мной на свидание, я так решил. Не пойдешь – упрямая и жестокая, пойдешь – доступная. В гробу я видела такие порядки.

Катя зарычала сквозь зубы, кривя выкрашенные серой помадой губы.

- Просто дай мне шанс, а? – попросил он. – Просто дай мне уйти сейчас, я не нападу больше. Ты знаешь, я не готов прямо так, под кучей хлама и со сломанной спиной, обсуждать равноправие мужчин и женщин-оборотней.

- Да не оборотни мы, дурак, - устало сказала Катя, глядя на луну. – Если у тебя есть, скажем, компьютер, а ты его используешь только для того, чтобы слушать музыку, не будешь же ты говорить, что у тебя есть музыкальный центр?

«У меня есть музыкальный центр,» - чуть было не похвастался Серый, но прикусил себе язык.

- Превращения – лишь одна из способностей. Заметь, кстати, мы не знакомились, но зовем друг друга по имени. Чтение мыслей. Мы – ведуны, и ты, и я. Наследники древней крови, которая по капле рассеяна во всех жителях этого города, но в ком-то проявляется, а в ком-то нет.

- Какой-такой древней крови? – устало спросил Серый.

- У всего есть свое начало и свой конец, - заговорила Катя нараспев, словно рассказывая сказку. Ее глаза загадочно поблескивали в темноте. - И этого города когда-то не было, и когда-нибудь не будет. Там, где сейчас сгрудились сонные, подмигивающие желтыми окнами многоэтажки, где протянулись разлинованные в клетку улицы, где спят за покосившимися заборами одноэтажные домишки с украшенными резьбой ставнями, когда-то шумел бескрайний вековой лес. И в этом лесу, по топким берегам медлительной реки, жило древнее, полудикое племя людей. Их больше нет, они покорены и поглощены пришедшими с севера славянами. Прошли века, создавались и рушились империи, построенный на месте леса город рос ввысь и вширь, успев побывать приграничной крепостью, ссыльным городком, процветающим центром торговли, и, наконец, став обычным провинциальным городком, бестолково застроенным и бестолково управляемым, но по-своему милым. Маленькое языческое племя почти забыто, но ничего не пропадает бесследно. Древняя кровь, сохранившаяся в людях, ждет своего часа. Кровь забытого племени людей, друживших с силами природы. У них были широкие лица, большие брови и круглые щеки. Эти люди умели превращаться в животных. Мы – потомки и наследники этого племени, а не зверолюди, подчиненные инстинктам. Так что не придумывай отмазки и веди себя как человек.

- Отпусти меня, - попросил Серый снова, медленно вставая на ноги – нечеловеческое тело быстро восстанавливалось, и спина успела зажить. – Давай просто сделаем вид, что этого всего не было, я приду завтра, и мы познакомимся, как будто в первый раз.

Девушка фыркнула, морща нос, и презрительно повернулась к волку спиной.

- Ладно, иди. Но еще нападешь – сожру.

Она отодвинула скрипучий засов и открыла ему калитку. Серый чувствовал, что должен что-то сказать ей, но никак не находил слов.

- А я собак не ем, - вдруг сказал он, обернувшись сразу за калиткой. – Мне их жалко, у меня самого пес. На кошек раньше охотился, но они как-то прознают про меня и прячутся.

- А я, наоборот, кошек не трогаю, - улыбнулась Катя. – У меня кот.

И Серый тоже улыбнулся зубастым волчьим ртом. И потрусил домой, цокая когтями по щебенке. Небо на востоке уже начинало светлеть. Ни одно окно не светится.

Когда Серый вернулся в свой знакомый с детства район, на горизонте уже розовела заря, и его горящие желтые глаза потухли, стали обыкновенными. Он неспеша, с удовольствием шагал к дому. Это была чудесная ночь, он пусть и остался голодным, но нашел, наконец, близкого по духу.

Волк немного задержался у открытого окна первого этажа, свет в котором погас последним. Сейчас за этим окном спали – он чуял тонкий запах наивных снов ребенка. «Спасибо, друг, - мысленно сказал Серый. – Если бы не ты, я бы не решился пойти на поиски единомышленника.» Он еще раз обнюхал следы котов, и нашел среди них один странный след, чем-то похожий на человеческий запах. «Интересно, а коты-оборотни бывают?»

Ветер дул с запада, принося из-за границы города запах цветов, пыльных дорог, далеких лесов и степей. На западе – поля и лесополосы, на севере – железная дорога и кладбище, на юге – деревня и свиноферма.

«Свиноферма! Ну конечно же! – подумал Серый. – Завтра я пойду туда, украду свинью, съем половину, а вторую отнесу Кате. Угощу ее и приглашу на прогулку за город. Мы будем носиться по пустырям и степям, ветер, ковыль и волки.»

Рассвет уже окрасил розовым весь двор. В подъезд заходил худой юноша в очках, сам не заметивший, когда перестал быть волком. Он возвращался к своей неубранной комнате на последнем этаже, к стакану на столе и музыкальному центру на шкафу. Пришло время спать – или просыпаться, смотря с какой стороны смотреть. Луна подмигнула в последний раз и спряталась за крышами домов.