Ловцы людей/ часть 1⁠⁠

Часть 2

3 июля 2136 г

– Ты б выключил радио, Фел. Рыбу пугает! – недовольно бросил Колька, переживая за улов. На реку парни пришли ещё с рассветом, но всё, что сегодня клюнуло – три настолько чахлые рыбёшки, что и деревенскому коту показать было стыдно. Некогда Двина славилась своими рыбными богатствами. Но вековое потепление пришлось по нраву не всем речным обитателям. Кто сейчас помнил увесистых налимов и жирных лещей?

– Ты с пуганием рыбы и так справляешься на ура, – насмешливо вымолвил смуглый черноволосый Феликс, слегка прикручивая звук на походной колонке и вновь растягиваясь на прохладной траве. Он оставил надежды на улов и просто наслаждался мягким утренним солнцем и пересвистом птиц в густых древесных кронах. До отбытия в Академию “Крылатого Солнца” в антарктическом городе Гелиополис ему оставалось меньше месяца. Антарктида уже не была ледяным адом, но круглый год там полагалось носить на открытом воздухе закрытый костюм с подогревом, а лучше – ещё и парку для защиты от колючего ветра.

– Сам давно себя в зеркале видел? – взвился белобрысый Колька. Парню было ещё четырнадцать, и шутки о внешности, тем более, от старшего товарища, он воспринимал болезненно.

– Я, Коль, не про лицо твоё, – cнисходительно вымолвил Феликс, – а про то, что ты ёрзаешь по берегу, как уж на сковородке, сверлишь глазами поплавок и совершаешь уйму лишних движений. А рыба не дура, нервозность чует.

– Да ничего она не чует! Так говорить – мистика и мракобесие.

– И в “Наутилусе” по-твоему, мракобесы сидят? Они, между прочим, диких бабок ввалили в изучение электромагнитного излучения мозга…

– Угу. Телепатия, экстрасенсорика, наследие Аненербе, – ехидно подхватил Коля, подальше забрасывая блесну. – Эти буржуи что угодно нафантазируют, чтоб и дальше окучивать инвесторов. Ну и бюджеты сами себя не выдоят...

Фел ухмыльнулся, но спорить не стал и вновь прислушался к радио. Марсианская колонистка Кора Таканобу, возглавлявшая поселение Тесла-Сити, яростно осуждала решение Департамента внутренней безопасности США в отношении так называемых Подземок – ввести специальные разрешения для выезда в другие городские районы.

“Мы с коллегами считаем это вопиющим нарушением прав человека, неприемлемым для современного мира. Мы и раньше знали цену заявлениям о “добровольности” приобретения этих “дешевых квадратных метров”. Мы объявили на весь мир, что когда людям больше некуда идти, разговоры о “свободном выборе” играют на пользу только привилегированному меньшинству. Ни о какой взаимовыгодной ситуации речи не шло: правительство вновь урезало расходы на самых уязвимых. К сожалению, опасность ситуации никто не воспринял всерьёз. И мы имеем пять крупнейших гетто за всю историю.

– Брешет она. Азиаты заперли своих “низкорейтинговых” на пятнадцать лет раньше, и эти гетто будут размерами покрупней. И что-то никто не возмущался, митинги у посольства Конфедерации не устраивал, заявлений с Марса не делал… – пожал плечами Коля, продолжая гипнотизировать вибрирующий поплавок. В данную минуту клёв интересовал парнишку куда больше, чем судьба неизвестных персон по ту сторону океана.

– Если кто-то творит говно, – фыркнул Фел. – чужим говном его оправдывать нельзя!

– К сожалению, на моей родине подобный проект осуществили давно и большинством он был принят как должное, – продолжила колонистка. – Но здесь многие выразили твёрдое желание порвать с такой родиной и с таким прошлым. Мы не поддержим преступления наших государств и не потащим их тёмное наследие в новое общество…

– Да бред, – Коля недоверчиво затряс головой, будто сбрасывая упавшее насекомое. – Они не могут просто взять и порвать из-за Подземок со всем, что у них осталось на Земле.

– Да? А представь, что на Земле у тебя – родня, которой в жизни повезло меньше твоего. Что, переживать из-за неё не будешь? И послушно кивнёшь, когда её уморят в каменных мешках за хрен собачий? Да и потом, не только в Подземках дело. Любая колония стремится к независимости и обретает её рано или поздно. Исторический процесс, против него не попрёшь!

Колька хмыкнул.

– Если исторический процесс, то и наши колонии однажды захотят отделиться…

– И пусть! Мешать им не станут, – уверенно сказал Феликс. – Это будет симбиоз на новых началах, по большей части формальных.
– Ты что-то знаешь? – Коля оторвался, наконец, от созерцания поплавка.

– Ты помнишь: Саяна, тётка моя, – замдиректора по снабжению внеземных поселений, – хитро подмигнул Фел. – Знает всё и про всех, сама не раз в командировки на Марс летала – даже в Новой Гаване побывала на экскурсии. Самостоятельность колоний - дело почти решённое. Только вот судьба подземок – уже решённое. После тех репортажей про зверства банд обыватель и ухом не поведёт.

– Тебя-то почему это так волнует? – удивился Коля.

– Ну, как? Мы с тобой на реке сидим, птичек слушаем, ногами в воде болтаем… А тем бедолагам, что не получат допуск в верхние кварталы, что остаётся? Не видеть солнца, не иметь нормальной работы и семьи, годами гнить от неподвижности в Омниверс-модуле. Такое не всякому врагу пожелаешь, правда? Понимаешь, Коль, там ни хрена нет. А если что есть – то за конские деньги.

– Не бывает такого, – фыркнул Колька, которому до чёртиков хотелось представить ситуацию менее страшной. Принятие ужаса, о котором говорили Фел и женщина по радио, обещало испортить настроение на весь оставшийся день.

– Везде когда-то было, – горько заметил Фел. – Бедноту и “шибко умных” сливали иначе, но всегда сочиняли законный повод… А разница, Коль, она в том, что теперь, кроме тех самых банд, никто бунтовать не станет. Кто пойдёт на баррикады, когда пора в рейд?..

25 декабря 2144 г

В лицо Николаю посветили фонариком. Он нехотя разлепил склеенные сном веки и выругался, как разбуженный пьяница, поняв, что кислорода в воздухе больше не стало. Чувство было самым поганым: он был как больная рыба в затхлом омуте, на границе между страшным сном и ещё более страшной явью. Вентиляция парализована, скоро и этого кислорода хватать перестанет. Он завидовал крысам: в силу размеров они не нуждались в высоком содержании бесценного газа. И по-прежнему могли везде проскочить.

Сфокусировать взгляд удалось не сразу.  Фонариком светила черноволосая девочка лет восьми – низкорослая, щупленькая, но на удивление спокойная для ситуации, в которой оказались все обитатели Подземки и её случайные жертвы. На ногах у неё были яркие гольфы разного цвета. На куртке поблескивали светоотражатели: так в темноте её было легче найти.

– Береги заряд, Мидори, – сказал мужчина в сером дождевике, стоявший рядом.  – Он был молод (лишь немногим старше самого Коли), высок и недурён лицом. Если местный, то в первом поколении, не дальше. Волосы у него были светлые, заплетённые в косу и скреплённые на затылке короткой палочкой.  На свою компаньонку молодой человек походил не больше, чем борзая – на мопса.

– Сам-то как без фонаря ходишь? – спросил Николай, чтобы завязать разговор. Агрессивной парочка не выглядела. Хотели бы убить и обчистить – зарезали бы спящим.

– Здесь о таких вещах говорить опасно, – ухмыльнулся молодой человек, и Колька вспомнил наставления проводника Вёрджила – не палить модификации, особенно дорогие. Нижние уровни Подземки, по его словам, кишели людьми, которые торговали не просто крадеными приблудами, а приблудами, снятыми с трупов либо даже извлечёнными до того, как эти трупы таковыми стали. После всего, что Коля за короткое время повидал в подземных трущобах, он знал, что это не городская легенда, а повседневная реальность.

– Ты приезжий? – спросила его девочка по имени Мидори, приглушая фонарь до самого минимума, так, что её черты едва угадывались в темноте. –  Акцент у тебя странноватый.

Коля нехотя кивнул и задал встречный вопрос:

– Сколько дней вы здесь бродите?

– Два, – ответила Мидори. – Через проходные не поднимешься, а здесь – одна большая могила. Ты жить-то хочешь?

Николай удивлённо тряхнул головой. Двое суток в обесточенном подземелье показались ему грёбаной неделей. Как назло, торговые автоматы в Подземке стояли совершенно противотанковые, даже у взрослого мужчины не было шансов расковырять их в одиночку без инструмента. Попадались ему и вскрытые автоматы, но те уже были зачищены под ноль. Один раз ему посчастливилось урвать шприц-тюбик с анестетиком и пачку бинтов: их оставили по чистому недосмотру.

– Воды глоток не дадите, друзья? – попросил он у незнакомцев.

– Глотка тебе будет мало, и скоро захочешь ещё, – высокомерно сказал блондин в сером, собираясь восвояси. Девочка дёрнула его за рукав – не то, чтобы грубо, но требовательно.

– Разве Пророк не велел быть милосердными?

– К братьям и сёстрам, Мидори. Наши братья и сёстры – те, кто верует, – холодно сказал мужчина.

– Он – зерно, которое может прорасти в цветок, – твёрдо настаивала девочка. – Но любое зерно требует полива. И потом, если кто-то снова нападёт, защищаться втроём сподручнее.

“Снова нападёт…” – эхом отозвалось у Коли в голове. Эти ребята, видать, тоже лиха хлебнули. Но раз целы – значит, как минимум быстро бегают.

– Мы не знаем, что у него на уме…

– Не сдохнуть! – спешно проговорил Коля, только сейчас найдя в себе силы встать и отряхнуться. – Пробраться домой. И выяснить, что с Юджином.

– Парень твой? – блондин улыбнулся краем рта.

– Да почему? – поморщился Николай. – Коллега, вместе пришли модуль ремонтировать перед этой грёбаной аварией.

– Это не авария, это конец времён, – с плеча рубанула Мидори.

– Я сказал, что это на него похоже, но на сто процентов я не уверен, – сказал ей старший товарищ. – Узнаем точно, как доберёмся до наших. Кстати, парень, я Александр. В ордене меня называют брат Александр, но ты не в ордене.

– Ник, – хмуро вымолвил Коля. Здесь, в Америке, он обычно представлялся так – для удобства собеседников. Тому, что разговор повеял тёмным средневековьем, Коля не сильно удивлялся. У его новых знакомых была вода, и, в отличие от него, они знали, куда идут. Оставалось надеяться, что Юджин тоже оторвался от погони и оповестил всех, кто мог помочь, в какой они попали переплёт. Браслет-коммуникатор товарища по-прежнему не пеленговал, но это не значило, что тот погиб. Он просто находился вне зоны поиска, доступной в отсутствие связи со спутником  – дальше пятисот метров.