Loom. Часть 1⁠⁠

Обложка и краткое описание игры - здесь

Разработчик: Lucasfilm Games

Платформа: DOS

Год выхода: 1990

--------------------------------------------------------------------------

Spoiler alert!!!

Внимание! Текст, приведённый ниже, раскрывает сюжет игры "Loom".

--------------------------------------------------------------------------

С тех пор, как ушла Вторая Тень, когда в вечернем небе господствовали драконы, а звёзд было много и светили они ярко, прошло много времени, и человечество вновь возжелало господствовать над природой.

Орудием людей была промышленность. Одна за другой, тайны Света и Тьмы отступали под натиском прогресса. Целые нации стали самонадеянно верить, что весь мир лежит у их ног. О, в те дни конкуренция была жестокой! Большую ценность приобрёл квалифицированный труд, и по всему миру торговцы, имевшие схожие интересы, стали объединяться в группы для защиты своих секретов. По мере того, как эти профессиональные сообщества росли и развивались, они обретали всё большее влияние. Некоторые из них, например, кузнецы и клирики, контролировали обширные территории и содержали частные армии для их защиты.

Так началась эпоха Великих гильдий. В течение нескольких поколений вся мировая торговля оказалась в руках больших городов-государств, которые свято хранили свои накопленные знания. Но не все гильдии были одинаково амбициозны. Прядильщики и Ткачи желали лишь того, чтобы никто не мешал им заниматься своей работой. Они не лезли в политику, оставив налоги и войны тем, кому это было больше по душе.

В результате гильдия Ткачей не была так известна, как Пастухи или Стекольщики. Ткачи были малочисленны, поскольку их строгие правила запрещали членство в гильдии для всех, кроме детей самих членов гильдии. Браки с чужаками не одобрялись, а затем и вовсе были запрещены. В свою очередь, чужаки к закрытому сообществу Ткачей относились с неприязнью. Однако, было в таких законах и нечто хорошее: поколение за поколением, Ткачи развивали свои природные способности, пока лучшие из них не стали делать ткань такой необычайной красоты, что их достижениям стал дивиться весь мир. Товары с печатью гильдии ценились высоко, и в этот период Ткачи накопили значительные богатства.

Подобно другим гильдиям, Ткачи сформировали мировоззрение, основанное на инструментах и терминологии их ремесла. Они узрели символ абсолютной истины в своих огромных станках из дерева и металла и научились вплетать в свою ткань особые узоры, обладавшие необычными свойствами. Вскоре продукцию гильдии стали ценить не только за её красоту, но и за чудесные особенности, будь то целебная сила или оберег от неудач.

Со временем искусство Ткачей вышло за пределы физической материи. Они отказались от льна и красок своих предков в пользу самих субстанций света и музыки, и стали вплетать новые узоры непосредственно в полотно реальности. Глупцы смотрели на их работу со страхом и называли её колдовством. Многие члены гильдии подверглись гонениям, нескольких повесили.

Чтобы защитить свои знания, Ткачи приобрели небольшой каменистый остров вдали от берега. Собрав свои веретёна, мотки и челноки, они покинули сообщество людей, чтобы в изоляции оттачивать своё мастерство.

С тех пор на свете было много войн и бедствий. Рушились могущественные гильдии, их место занимали другие. Изнурённый мир практически забыл о тихой гильдии Ткачей, и лишь немногие искали встречи с ними на загадочном острове, окутанном вечным туманом, что обходили стороной моряки. На древних картах этот остров носил название Ткацкий Станок.

***

…Ранним утром, когда тётушка Мыканица подметала пол в своём шатре, мир вокруг ещё спал и хранил тишину в ожидании тёплых лучиков солнца. Вдруг дверь открылась, и в комнату вошла бледная молодая женщина.

- Мыканица!

- Леди Лыбедь! Встала так рано? Что привело тебя, дитя?

- Мне нужно поговорить со старейшинами.

- Да на тебе лица нет! И руки дрожат. Ну-ка, присядь. И как тебе пришло в голову прийти сюда одной! Будь моя воля, ты бы сейчас была в постели, и уж тем более не шаталась бы в одиночестве. Так, и о чём ты говоришь? Аудиенция со старейшинами?

- Я должна наконец поговорить с ними.

- С Советом? Так… И о чём же?

- Об очень важном. Мыканица, прошу тебя!

- Значит, вот так ты настроена. – Мыканица серьёзно смотрела в глаза молодой женщины, у которой она ещё совсем недавно принимала роды. – Хорошо. Жди здесь, я всё устрою.

Старейшины Атропос и Лахесис оживлённо беседовали, когда пожилая женщина вошла в зал.

- Мыканица? Не припомню, чтобы мы звали тебя, - произнёс Атропос.

- О, прошу прощения, Старейшина Атропос! Леди Лыбедь в прихожей. Она просит аудиенции.

- Прямо сейчас? Но уже вечер! – возмутилась Лахесис.

- Девочка ещё не совсем поправилась, ваше преподобие. И всё-таки она пришла сюда одна.

Не дожидаясь окончания переговоров, Лыбедь вошла в зал и громко заявила:

- Я выскажусь!

- Лыбедь! – старая няня была шокирована поведением своей воспитанницы.

- Старейшины! Слушайте меня! Я больше не могу молчать.

- Это заметно… - поморщилась Лахесис.

- Леди Лыбедь, мы опечалены известием о вашей потере, - произнёс Атропос.

- Не печальтесь обо мне, Старейшина. Приберегите своё сочувствие для других членов гильдии.

- Не думаю, что наша гильдия нуждается в сочувствии.

- А сколько ещё детей должно умереть, прежде чем гильдия услышит ваши соболезнования?

- Молодой женщине не подобает разговаривать со старейшиной таким тоном! - Лахесис уже явно начала злиться.

- Не подобает? Тогда подскажите мне, Лахесис! Как ещё я могу выразить свой гнев?

- Гнев тебе не идёт. Успокойся, дитя. Расскажи нам о том, что тебя так волнует, - вступила в разговор Клотос, самая уравновешенная из трёх старейшин.

- Наше семя бесплодно, Старейшина Клотос. Мы слишком долго жили по правилам гильдии, и теперь большинство наших младенцев рождаются мёртвыми. А те, что выживают – чаще всего безнадёжные уроды. Мы вырождаемся, нас уже осталось совсем мало, и всё – из-за невежественных правил. Устаревших на тысячу лет.

- Ты говоришь о правилах, благодаря которым выкристаллизовался наш немалый талант, - прервала её Лахесис.

- А какой будет смысл от нашего таланта, если не останется никого, кто сможет его применить?

- Тот же смысл, что и сейчас, Лыбедь, - заявил Атропос. - Завершение Рисунка. Вот наш единственный смысл.

- Вы говорите о Рисунке так, будто он господствует над нами. Но Длинный гобелен говорит о временах, когда мы были его хозяевами. Прошу вас, Старейшины! Станок даёт великую власть.

- Значит, ты ищешь власти, - заключила Лахесис.

- И что, по-твоему, мы должны делать с этой властью? – спросила Клотос.

- Воспользуйтесь ей! Прошу вас, Старейшина Клотос! Используйте Станок, чтобы прекратить наши страдания и вернуть жизнь и здоровье нашим детям. Изменения в Рисунке будут незначительны. Любой из нас может вплести нить, нужна только смелость!

- Ты просишь об этом ради гильдии, или ради себя? – язвительно поинтересовалась Лахесис.

- И то, и другое.

- Это правда, Лыбедь, - произнёс Атропос. – Великий Станок обладает той властью, о которой ты говоришь. Правда также и то, что наши предки свободно распоряжались этой властью. Возможно, они лучше, чем мы, понимали Рисунок. Или может быть, в те беззаботные времена было проще держать нити. Но это не важно. Теперь мы не смеем вмешиваться в Рисунок. Его тонкости вышли за пределы нашего понимания. Всё, что мы можем делать – это наблюдать исполнение нашей судьбы.

- Лыбедь, ты просишь о чуде, - добавила Лахесис. – Но мы не боги. Мы толкователи.

- Толкователи! Да вы всего лишь сторожа. Как можете вы растрачивать наследие, сохранению которого наши предки посвятили жизни? Ваше благочестивое кусание локтей – это насмешка над их трудом! Кто теперь Ткачи? И кого теперь ткут?

- Хватит!!! – закричал Атропос. – До сих пор я терпел твою истерику из уважения к тяжёлой утрате, которую ты понесла. Но я не потерплю дальнейшей ереси, да ещё и в присутствии самого Станка! Сейчас ты вернёшься в свой шатёр и забудешь о том, что этот разговор вообще состоялся. И если я снова услышу об этом за пределами этого помещения, ты понесёшь наказание, которое предписано всем, кто идёт против воли Старейшин! Тебе напомнить, в чём оно заключается?

- Нет, Старейшина Атропос, - тихо произнесла Лыбедь.

- Тогда ступай. И не суди нас, Лыбедь. Рисунок рассудит всех нас.

***

Этой ночью бушевала гроза. Лыбедь стояла в пустынном зале Совета и с вожделением смотрела на огромный Станок. «Никто не услышит, - думала она. - Никто не узнает. Старейшины боятся его использовать, но я не боюсь.»

Лыбедь подошла ближе и стала рассматривать незаконченный Рисунок. Разноцветные нити переливались всеми цветами радуги, которые будто плясали и отбрасывали тени. «Одна серая нить… - думала Лыбедь. – Серый сочетается с любым другим цветом, его не будет видно. Никто не заметит одну серую ниточку.»

Решившись, Лыбедь взялась за работу. Она прикрепила нить к челноку и стала следить за тем, как он летает меж радужных нитей основы, и как поднимаются и опускаются ремизки. «Прокидка. Прибой. Педаль. Остаток. Прокидка. Прибой. Педаль. Остаток. Назад. Вперёд. Пропустить. Ты хорошо меня научила, тётушка Мыканица! Остаток. Прокидка, прибой…»

Конечно же, выходка Лыбеди не могла остаться незамеченной. Вскоре в зал вбежали перепуганные члены совета. Но было уже поздно: у неё на руках кричал младенец.

- Лыбедь!!! Ты хоть понимаешь, что натворила? – вскричал Атропос.

- Рисунок нас рассудит, Старейшина Атропос.

- Мы не можем оставить это безобразие безнаказанным, - процедила Лахесис.

- Делайте теперь что угодно. Ребёнок жив, и я довольна.

- Отдай ребёнка Мыканице.

- Тётушка! Заботься о нём так же, как заботилась обо мне.

- Ну конечно! Я не умею иначе. Тише, тише, малыш… - Мыканица взяла ребёнка из дрожащих рук матери.

- Я готова, - сказала Лыбедь, обращаясь к старейшинам.

- Леди Лыбедь, вы признаны виновной в измене Гильдии. Потакая своим эгоистичным желаниям и проявив прямое неповиновение старейшинам, вы нарушили неприкосновенность Станка и подвергли риску завершение Рисунка. Отныне и навеки вы изгоняетесь из гильдии Ткачей. Больше вы не увидите это дитя и не ступите вновь на землю этого острова. Отныне и до конца своих дней вам суждено пребывать на небесах в вечном одиночестве. Ваш скорбный крик будет уроком для всех, кто впредь захочет бросить вызов своей судьбе.

С этими словами Атропос поднял свою прялку над головой. Раздался крик боли, а на том месте, где только что стояла приговорённая, хлопала крыльями белоснежная лебедица. «Всё так же красива!» - подумала Мыканица, глядя на птицу глазами, полными слёз. Лебедь взлетел, разогнался и вылетел в окно наверху.

***

Мало кто из жителей деревни в эту ночь мог видеть лебедя, который летел в сторону моря. Но вскоре все узнали о дерзком поведении леди Лыбедь в святилище Станка и ужасной мести старейшин. Все хотели взглянуть на младенца, что был рождён не женщиной, но самим Станком, и чьё появление никто не предвидел. Было решено не обучать его ремеслу гильдии, а по достижении им 17 лет решить, как поступать с ним дальше. Тётушка Мыканица согласилась растить ребёнка, как своего собственного. Она дала ему имя: Навой.

Однажды одна разбудила его ранним утром, как делала каждый год в его день рождения.

- Навой, Навой! Проснись, дитя!

- Мыканица?

- Это я, дорогой. Вылезай из постели.

- Ещё темно...

- Я знаю, малыш. Скорее вставай и одевайся.

- Ну зачем? Я спать хочу...

- Я хочу тебе кое-что показать там, снаружи. Поспеши, пока не взошло солнце.

Когда Навой оделся, Мыканица взяла его за руку, и они вышли на улицу. Начинался рассвет, и уже проснулись певчие птицы. Старушка повела малыша на вершину большого утёса, где росло одинокое дерево.

- Здесь холодно, - пожаловался Навой.

- Разве я не сказала тебе захватить одеяло? Вот, возьми мою шаль.

- Я ничего не вижу.

- Терпение. Она прилетит. Она прилетает каждый год с тех пор, как ты родился.

- Как она выглядит?

- Она... Ой, смотри! Вон там, между деревьями. Нет... нет, это просто сова.

- Отсюда деревня кажется такой маленькой... А это что звезда?

- Та, что яркая? Это утренняя звезда. Её можно видеть даже днём, если солнце будет в нужном месте. Ой, смотри!!! Там, внизу. Летит низко над водой. Видишь?

- Это просто чайка.

- Присмотрись.

- Ооо... Ух тыы...

- Это лебедица, Навой. Белая лебедица. С днём рождения, малыш!

- Вот она. Смотри! Пролетает над нами! Какая красивая!!!

- Да. Красивая...

- А почему она так грустно кричит?

- Потому, что она одинокая. Гордая и одинокая.

- Улетает. Мыканица, а куда она полетит?

- Думаю, за пределы Рисунка.

- А нам туда можно?

- Навой, отойди от края! Нет, малыш. Рождённые в Рисунке вплетены в него навечно. Туда, куда улетает лебедица... нам с тобой нельзя.

- Мне солнце светит в глаза.

- Всё зеваешь, маленький соня? Пойдём домой.

***

Шли годы. Навой Потёртый вырос высоким и стройным голубоглазым парнем с умным и озорным взглядом. Но он не ходил в школу, поскольку это было запрещено старейшинами. Другим детям сказали, что он дурачок, и они жестоко издевались над ним, бросая камни, если он оказывался поблизости. Не имея друзей, мальчик много времени проводил в одиночестве. Он гулял по берегу, собирая ветки, или лазил по холмам и лесам островка Ткачей. Никто так хорошо не знал эту местность, как он.

Старушка Мыканица заботилась о нём, будто это был её родной сын. Она видела его растущую печаль и умоляла старейшин прекратить это жестокое изгнание. Но старейшины боялись Навоя, и у них были на то основания. С момента его неожиданного рождения Рисунок с каждым днём всё больше приходил в беспорядок. Год за годом старейшины напряжённо наблюдали за тем, как по узорам, что плёл Станок, разбегались тени грядущего конца времён. Нить Навоя тянулась до конца, до самой ужасной развязки, в то время как Рисунок вырождался. И никто не знал, как это остановить.

Старейшины никогда не говорили Навою кем он был и кем должен был стать. Они надеялись на то, что он не сможет исполнить своё предназначение, не покидая остров и не обучаясь созданию узоров. Они и не подозревали, что его обучение уже началось.

- Матушка Мыканица! Только не сегодня! - вскричал Навой, заподозрив, что его ждёт новая порция нудной зубрёжки.

- Именно сегодня. Закрой занавески, мой мальчик, и сядь вот здесь, возле огня. Так. Теперь скажи мне, сколько нитей должно быть в узоре?

- Четыре.

- Как они называются?

- Прокидка...

- Это первая. Дальше?

- Прибой.

- Это вторая.

- Педаль и остаток.

- Хорошо. Теперь посмотрим, запомнил ли ты узор, которому я тебя научила. Сможешь сплести его мне?

- Ааа-ааа-ааа-ааа... - Навой попробовал пропеть четыре ноты, но вышло так себе.

Мыканица недовольно поцокала языком и показала, как надо:

- Ммм-ммм-ммм-ммм... Теперь ты знаешь, чем остальные ребята целыми днями занимаются в школе.

- Наверное, я никогда не научусь плести узоры, - вздохнув, пожаловался Навой.

- Чепуха! Думаешь, каждый ткач рождается с хорошим голосом? На это уходят годы тренировок, годы!

- Но с чего мне начать?

- Начни с этого.

Мыканица достала длинную палку, которая издавала тихие музыкальные звуки, когда по ней проводили рукой.

- Знаешь, что это?

- Нет.

- Это называется "прялка". Наши предки использовали подобные, чтобы делать нить из льняного волокна. Мы же используем этот инструмент, чтобы прясть нити власти из музыки и света.

- Покажи мне, как это делается!

- Возьми прялку в руки. Вот так. Не волнуйся. Теперь сплети ещё раз тот узор. Спой только первую нить.

- Ммммм...

- Нет. Давай ещё раз. Только теперь пусть она льётся из твоего горла вот так - Мммммммм... Сможешь?

- Думаю, да.

Навой постарался пропеть эту нить так, как показала ему Мыканица, и в тот момент, когда он нащупал нужную ноту, прялка отозвалась и загудела в ответ.

- Ооо! Она светится!!!

- Она отзывается, когда ты поёшь правильно. Теперь попробуй спеть прибой и педаль.

- Мммммм... мммммммммм... (прялка отозвалась двумя разными тонами)

- Ты быстро учишься!

- А что будет, если я сплету все четыре?

- Давай высяним?! Сейчас, сперва я закрою вот это. Так, слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты снова сплёл эти четыре нити. Но всегда дожидайся, когда прялка начнёт светиться, и только потом переходи к следующей нити. А когда закончишь с последней, направь прялку на клубок пряжи, что лежит в моей корзинке для вязания.

- Но ведь ты её закрыла!

- Именно так. Эти четыре нити образуют открывающий узор. И ты сможешь поднять крышку корзинки, не прикасаясь к ней.

- А это... не больно?

- Немного покалывает. Помни, что тебе нужно сконцентрироваться на клубке пряжи, что лежит внутри. Давай!

- Мммммм... гмммм...

- Сконцентрируйся.

- Мммммм...

- Давай. Направляй. Да не на окно!!!

- Ух тыы! - воскликнул Навой, глядя на створки окна, которые распахнулись с такой силой, что разбились стёкла.

- Погаси свет! Тихо... Ладно. Вроде бы нас никто не слышал.

- А какие ещё узоры ты знаешь?

- Дай сюда! На сегодня достаточно. Пойдём спать. Завтра у тебя будет важный день, и нам нужно будет встать пораньше.

- Матушка Мыканица! Позволь мне в этот раз пойти одному.

- Одному? Гм... Ну что ж, думаю, ты уже достаточно взрослый. Ступай один, Навой. Я не прочь поспать подольше в этот раз.

Когда Навой проснулся, было ещё темно. Тихонько, чтобы не разбудить старую Мыканицу, он натянул свою тёплую серую робу и вышел в ночную прохладу. В темноте лезть на утёс было опасно, но Навой знал этот путь как свои пять пальцев. Над головой мерцали яркие звёзды, и только волны, ударяясь о камни внизу, нарушали ночную тишину.

Навой поднялся на вершину утёса задолго до рассвета. Он уселся под старым скрюченным деревом и прислонился к нему спиной в ожидании своей семнадцатой встречи с белой лебедицей. Уже через минуту он крепко спал.

Его разбудил светящийся шарик - узор Призыва, посланный старейшинами. Сегодня Навою исполнялось семнадцать, и Совет хотел его видеть, чтобы решить его дальнейшую судьбу.

Было ещё темно. Спустившись с утёса, Навой вернулся в деревню.

Войдя в шатёр Совета, он прошёл по длинному коридору, где на стене висели части Длинного гобелена, хранившего историю мира с начала времён до появления Третьей Тени. Благодаря мастерству Ткачей, пространство внутри их внешне невзрачных шатров меняло свои пропорции и структуру. Коридор с гобеленами был сделан из камня, имел высокий потолок и колоннаду, а само святилище Станка, где собирались старейшины, было похоже на готический собор. Совет был занят: трое старейшин о чём-то спорили с четвёртой фигурой - невысокой, в коричневой робе. Подойдя ближе, Навой узнал в ней свою матушку Мыканицу.

- Вы слышали выводы Совета, - Атропос обращался к ней строгим голосом. - Что вы можете сказать в своё оправдание?

- У меня нет оправданий, Старейшина Атропос. Мои действия говорят сами за себя.

- Нет оправданий? Ни малейших угрызений совести? Какая наглость! Невыносимая дерзость! - вскричала Лахесис.

- Почему вы не повиновались нам, Мыканица? - мягко вступилась Клотос. - Вы всегда тщательно соблюдали правила гильдии. Расскажите откровенно, в чём дело?

- Мальчик должен знать правду о своём происхождении, Старейшина Клотос. Его способности уже проявляются. Скоро он будет владеть силой Ткачества, под нашим руководством или без него. Мы не можем теперь от него отвернуться.

- Ах ты упрямая старая дура!!! - Лахесис окончательно вышла из себя. - Тайны, которые ты открыла сыну Лыбеди, могут стать оружием против нас самих! Вот почему Совет запретил его обучение!

- Достаточно, Лахесис, - остановил её Атропос. - Мы не обязаны объяснять наши решения.

Повернувшись к Мыканице, он продолжил:

- Мне больно видеть, как долгие годы вашей верной службы заканчиваются таким позором. Но мудрость Совета неоспорима. Так гласит последнее правило Гильдии. Семнадцать лет назад в этом самом зале другая ваша ученица, леди Лыбедь, познала ужасную цену неповиновения. И лучше бы вам было усвоить этот урок.

- Моя судьба в ваших руках, Старейшины, - смиренно произнесла Мыканица.

- Наши руки пусты, Мыканица, - ответила Клотос.

- Взгляни в последний раз на Великий Станок, если хочешь знать свою судьбу, - сказал Атропос. - Ибо она вершится прямо сейчас.

Атропос поднял свою прялку, сотворил сложный узор, и Мыканица превратилась в лебедя, а затем стала уменьшаться и меняться до тех пор, пока на полу не осталось лежать белое яйцо.

- Лебединое яйцо. Любопытная судьба! - удивилась Клотос.

- Этот узор ещё никогда не подводил, - добавила Лахесис.

- Слушайте! Я слышал крик там, снаружи, - прервал их Атропос.

Внезапно витражное окно разлетелось на осколки, и в святилище влетела белая лебедица. Хлопая крыльями, она стала летать взад-вперёд над Великим Станком. Тонкие нити пришли в движение, раздались музыкальные звуки. Таково было свойство Станка: узоры, сплетённые в святилище, резонировали с его чувствительными нитями, и Станок всегда мог повторить последнюю мелодию.

- Гильдия атакована! - успела выкрикнуть Клотос, и внезапно превратилась в лебедя.

- Кто смеет осквернять Станок? - в бешенстве закричал Атропос.

- Это работа мальчишки-бесёнка! Атропос, убей его, пока ещё можешь! - зашипела Лахесис, и вдрг тоже стала лебедем.

- Будь проклят навеки сын Лыбеди, Дитя Станка, Навой Потёртый!!! - успел выкрикнуть Атропос, после чего повторил судьбу других старейшин.

Вскоре вся деревня опустела, а стая лебедей, улетая в сторону моря, скрылась в ночном небе.

"О, ну прекрасно! Все улетели. Ни объяснить, ни попрощаться... Ну почему они никогда не берут меня с собой?" - обиженно воскликнул Навой, оставшись один в опустевшем святилище. Но когда он увидел на полу брошенную прялку Атропоса, то понял, что произошло нечто непоправимое. Навой подобрал прялку и посмотрел на яйцо. Ему показалось, что он слышит узор... знакомый узор. Да! Это был открывающий узор, с которого началось его обучение!!! Яйцо пыталось проклюнуться, и нужно было ему помочь. Навой направил на него прялку и напел знакомые ноты. Скорлупа яйца растрескалась, стала ломаться, и оттуда вылез небольшой чёрный птенец. Он жалобно смотрел на юношу своими голубыми глазами. Навой знал этот взгляд с самого детства...

- Слава богу, ты всё ещё здесь! - заговорил птенец, и Навой от неожиданности сделал шаг назад.

- Матушка Мыканица? Это ты?

- Ты сам прекрасно знаешь, что это я. Я видела, как ты за нами подглядывал.

- Мыканица, что здесь произошло? Почему все улетели?

- Я надеялась на то, что лебедица спасёт тебя. Но не ожидала, что при этом она ТАК набедокурит!

- Спасёт меня? От чего?

- От старейшин. Они собирались превратить тебя в лебедя, как поступили и со мной. Видно, птенец - это всё, на что сгодились мои старые кости.

- Но почему старейшины хотели избавиться от меня? Я же не нарушил никаких правил.

- Они боятся тебя, Навой.

- Но зачем кому-то меня бояться?

- С тех пор, как ты пришёл в наш мир, Старейшины наблюдали за тем, как хаос распространяется по Рисунку, который создаёт Станок. Они считали, что причиной появления этого хаоса стало твоё рождение, и надеялись, что если они изгонят тебя, всё придёт в порядок. Но теперь сами старейшины изгнаны, а ты - здесь. Это может означать лишь одно: Рисунок вырождается сам по себе. Вскоре он закончится, и вместе с ним - всё, что вплетено в его нити. Третья Тень уже близко!

- А можно это как-то предотвратить?

- Предотвратить хаос? Старейшины думали, что могут. Теперь мы видим, как жестоко они ошибались.

- Но если мы не можем остановить хаос, то ЧТО мы можем?

- Мы можем принять его. Или... Бежать! Можно сказать, лебедица спасла членов гильдии перед приходом Тьмы. И теперь понятно, что нам следует делать. Нужно понять, куда улетела наша стая, и присоединиться к ней, если сможем.

Оглядев Навоя с ног до головы, Мыканица продолжила: "Ты подобрал прялку Старейшины. Хорошо. Никогда не выпускай её из рук! Думаю, поначалу у тебя не будут получаться сложные узоры, но со временем ты научишься. Пока прялка в твоих руках, ты не пропадёшь. Но если ты по какой-то причине её потеряешь - держись! Я приду тебе на помощь, если смогу. А теперь тебе пора покинуть этот остров, Дитя Станка. Он стал для тебя слишком мал. Твоя судьба лежит за морем!"

Несмотря на маленькие крылышки, Мыканица сумела взлететь.

- Матушка Мыканица! Ты куда?

- Я лечу вслед за стаей...

Навой проводил взглядом удалявшегося птенца и понял, что остался совсем один. Покинув шатёр Святилища, он решил заглянуть в один из шатров, куда его никогда не пускали, пока он был ребёнком. Теперь деревня была пуста, и никто не мог ему помешать.

В этом шатре окрашивалась ткань. Почему-то исключительно в зелёный цвет, который Навой не любил. Окрашенные вещи сушились на верёвках и перекладинах, а на полу лежал ворох ещё белой ткани. Трудно сказать, зачем здесь был котёл с зелёной краской - ведь Ткачам было достаточно сплести нужный узор. Присмотревшись к содержимому котла, Навой услышал нужные нотки, а затем, указав прялкой на кипу белого белья, попробовал пропеть их сам.

Получилось! Гора белья на земле приобрела равномерный зелёный цвет. Решив попрактиковаться, Навой перекрасил в зелёный всю ткань, что смог найти, а потом, догадавшись пропеть узор в обратной последовательности, вернул всем вещам первозданный белый цвет.

На столе лежала Книга Узоров, похожая на ту, что иногда давала ему почитать Мыканица. Навой взял её в руки и нечаянно опрокинул склянку с краской. Присмотревшись к вытекающей жидкости, он различил узор Опустошения ёмкости. Навой постарался запомнить его: мало ли, может пригодиться когда-нибудь.

Покинув деревню, Навой вышел к причалу на берегу. На деревянных опорах сидели чайки и не мигая смотрели на него. Прислушавшись, юноша уловил некое напряжение в воздухе. Оно было похоже на... на открывающий узор! Точно! Чайки смотрели молча, но мысленно будто кричали ему: "Открой! Открой!" Пробежавшись взглядом по прибрежным камням, Навой заметил среди них довольно крупную раковину моллюска, створки которой были плотно закрыты. Так вот о чём просили чайки... :-)

Затем он прошёл через лес в глубь острова, где было кладбище.

Здесь Навой регулярно навещал могилу с именем своей матери. Он не знал, что эту могилу соорудила Мыканица, чтобы скрыть от него жестокую правду. Впрочем, эпитафия на каменном надгробии содержала поэтический намёк на то, что "в день, когда разверзнется небо" и "расколется дерево", ударит молния и она (Лыбедь) будет ждать его "за морем, на Берегу Чудес".

На обратном пути через лес Навой увидел, как в дупло одного из деревьев прячется крупная сова. Прислушавшись, он узнал узор ночного зрения, которым пользовались хищные птицы.

Юноша попробовал сплести этот узор для себя, и у него получилось.

------Продолжение следует------