Лисья тропа. Глава 4. Север. Часть 15⁠⁠

Я ловко подхватила девичью ношу, аккуратно поставила ее на свободное место и, молчаливо кивнув, села обратно.

- Теперь все ясно, - только и заметил конунг, глядя на это. - Любая бы пожелала быть рядом с тем, кто помогает. И не каждая захочет в мужья того, кому секира и битва дороже жизни. Но что-то мне подсказывает, что за стол с нами ты сел не для того, чтобы покрасоваться. Да и Харальд не каждого к нам приглашает. Так что давай уже перестанем плясать вокруг, да около, а перейдем к сути твоей просьбы.

За столом каждый обернулся ко мне, будто сейчас начнется самое важное действо, которого все ждали с самого начала пира. Это и становилось куда большим испытанием, чем то, что произошло на поле. Никакие кони не смогли бы смутить меня больше, чем столько глаз, обращенных на меня в ожидании то ли ответов, то ли вопросов, то ли позора.

- Мне позволено задать вопросы в награду за забаву на боевом поле, - спокойно начала я, стараясь подбирать слова и не терять грубости голоса.

- Что же ты хочешь спросить у конунга?

- О такой чести мне не было сказано, и мои вопросы к ярлу, но не к тебе, владыка Северного города.

- А ты осторожен в словах, но ловок в выражениях.

- Учусь быть достойным мужчиной.

- И у тебя неплохо выходит. Моим воинам не помешало бы подучиться у тебя, - спокойно заметил конунг и перевел взгляд на ярла. - Что ж, Харальд, если у мальца есть к тебе вопросы – выслушай и попробуй на них ответить. А мы пока пообщаемся с гостем из Срединных земель. Судя по вашим довольным лицам, к нам пришли достойные воины, которые смогут помочь в нашем затруднительном положении.

Впервые хоть кто-то осмелился признать, что в городе, да и вообще в Северном крае, случилось что-то, требующее сил не только тех, кто здесь живет, но и пришлых воинов. И оттого снова вопрос о знаках на руках, о рисовальщиках защит и заговорах ушли на задний план, а уши мои все пытались улавливать слова конунга и Лиха, переместившихся друг к другу ближе, чтобы не кричать через стол.

- Как погляжу, твои вопросы застряли где-то в пути, - заметил ярл и, ухмыльнувшись, отхлебнул хмеля из большой кружки. - Может, они не настолько важны, как тебе кажется?

- Они так долго ждут своего времени, что сами позабыли, когда оно придет, - спокойно ответила я, отрицательно мотнув головой. - Расскажи лучше, отчего таким славным воинам потребовалось отправлять кого-то на Юг за помощью?

- А ты сообразительный малый, - спокойно заметил Элтур и покинул стол, будто только ради этих слов и сидел здесь весь вечер.

- Не обращай внимания на моего брата, его заносчивости даже каменные гномы позавидуют, - Харальд положил тяжелую руку мне на плечо и махнул головой в сторону выхода. - Пойдем-ка лучше охладим наши головы и насладимся тишиной.

Я удивленно поглядела на ярла, на то, как он перехватил переполненный кувшин у девицы, несшей его к столу, и последовала за ним, более не задаваясь вопросами и зная – ответы идут ко мне сами.

Харальд шел уверенно и ровно, несмотря на количество выпитого при мне и до моего прихода. Видать, горячая северная кровь и вправду разбавляла любой хмель до состояния колодезной воды. А, может, объяснением тому была его стойкость и крупное телосложение. Такого не каждый заставит сдвинуться с места, что уж тогда говорить о хмеле?

Рука ярла временами ложилась на плечи воинов, он опускал голову, что-то говорил, смеялся над своей же шуткой, стукался кувшином с поднятыми кружками и уходил дальше к двери, не проверяя иду ли я за ним. В нем было столько странного, противоречивого, но простого, что казалось – нашлась душа, что сможет все понять и помочь.

Двор и резко спустившаяся ночь встретили нас холодным воздухом, огоньками вдалеке и часто пробегающими девицами с блюдами и прочей как полной, так и пустой посудой. Столько воинов не могло наесться, столько людей делало все, чтобы в этом им помочь.

- Ты хочешь понять, почему твой отряд оказался так далеко от дома? – садясь на лавку и раскуривая трубку, начал свой разговор ярл.

Я молча кивнула, взяла кружку, настойчиво протянутую мне молодухой, пробегавшей мимо, и удивленно обнаружила в ней молоко. Магда хорошо воспитала не только тех, кто работал на ее кухне, но и тех, кто бывал там только чтобы забрать или вернуть блюда. И теперь через каждую из них старая кухарка выражала мне свою заботу и беспокойство, будто со мной и вправду могло случиться что-то опасное, а то и смертельное.

- Можешь не отвечать, - не дожидаясь ответа, продолжил ярл и выпустил в небо огромные клубы дыма, будто именно он отвечал за ночные облака. - Если северяне пришли за помощью на Юг, значит, должно случиться что-то очень страшное. А тут вы приходите и не видите ни опасности, ни врага – только мирный город, что продолжает жить мирной жизнью. И зачем, спрашивается, было так далеко идти по морозной земле? Ради того, чтобы проводить посла Дорогоста? – ярл ухмыльнулся и отрицательно мотнул головой, отвечая самому себе. - Нет. Все намного сложнее, - он оглядел меня, кружку в моих руках и поднял свой кувшин. - Так давай для начала выпьем за то, чтобы вы пришли не зря, а после я начну свой долгий рассказ. И сядь уже, я слишком стар, чтобы задирать голову все время, ведя беседу с таким мальчишкой, как ты!

Я послушно приподняла кружку над головой, приветствуя своего собеседника, сделала большой глоток и села рядом, выказывая не только большое уважение, но и доверие северному воину.

И Харальд все понял правильно, добродушно улыбнувшись и поставив кувшин между нами. Дым продолжал улетать в небо, закрывая от нас на время звезды и луну, а тишины нельзя было услышать только из-за шума, что стоял сейчас внутри конунговых чертогов.

- Славная пирушка сегодня выходит, - будто прочитав мои мысли заметил ярл и откинулся спиной на стену позади лавки. - Давненько мы так не отдыхали. И за это стоит благодарить твой отряд. Мы, если быть честным, не ожидали, что ваш князь даст нам хоть какую-то подмогу. А когда увидели Лихо с его малышами, так и вовсе пали духом. Если это все, что нам могут предложить в помощь, то плохи наши дела. Но утро показало их в лучшем свете, чем вечер. И появилась надежда, что мы сможем спастись и спасти остальных.

Ярл нехотя говорил о грядущем. Он все время пытался перевести тему, но слов, уводящих подальше от сути моего вопроса, становилось все меньше, отчего он то кривился, то пытался залпом опустошить кувшин или подавиться очередной порцией крепкого табачного дыма.

- Неприятно признавать свое бессилие, - ухмыльнулся Харальд и протянул пустой сосуд пробегавшей мимо девице. - Но иногда это куда большее проявление силы, чем молчаливая попытка борьбы со своими страхами. Ты знаешь, что значит для мужчины принять чужую помощь? Знаешь, что для него признать свою слабость и обратиться за подмогой?

Я с интересом вздернула голову, ожидая ответа и не особо рассчитывая, что он мне его даст.

Но ярл набрался достаточной решительности, чтобы, наконец, начать свой рассказ, больше не пытаясь его разбавить чем-то другим:

- Мы – не последний рубеж. Не на наших землях заканчивается живой край. Там, за границей долгого дня, в ночи, что длится целыми зимами, живут и другие, - он пожевал губу, скривился и продолжил. - Люди. Суровей нас, прочнее нас, грубее нас в сотни раз. Они пережили ночи, морозы, ветра и прочие испытания Темных Богов. А других они и не знают. Они не живут, они изо дня в день борются за выживание. И оттого они прожорливы и ненасытны. Им все время мало тепла, еды, крова и наслаждений. Им нужно больше, чтобы отогреться, освободиться от той стужи, что обволокла их сердца. И мы зовем их Полярным людом.

Ярл многозначительно помолчал, с благодарным кивком принял очередной кувшин и продолжил, не дождавшись от меня вопросов:

- Одно из их племен убило моего брата и покалечило Леонира, но это малая часть зверств, на которые способны эти нелюди. Они идут к нам с самых Железных гор. И мы не верим, что в них течет людская кровь. Но это не мешает нам противостоять им. Хоть с каждой захваченной и разоренной деревней они становятся сильнее и многочисленней. Эти существа похожи на заразу, что распространяется на пшеничных полях со скоростью ветра, переносящего ее от колосьев к колосьям. И чем больше их становится, тем страшней и опасней их сила. Дорогост может стать их жертвой в любой день. А как говорят разведчики, несмотря на примитивность их оружия, силы и умения у них не отнимать. Полярники и вправду слишком опасны, чтобы самоуверенно встать против них лишь тем числом, что мы имеем. Потому-то и пришлось отправить отряды на Юг, чтобы заручиться поддержкой других правителей и воинов.

Но пока на наш клич о помощи отозвался лишь князь Славгорода, который и без того все время отбивается от набегов степных кочевников, - ярл усмехнулся и оглядел меня, будто я и была всем отрядом или тем самым кочевником. - Но и он, по первости, разочаровал такой молодой подмогой. Хотя не стоит доверять глазам, и это доказали не только воины Лиха, но и ты, - Харальд обернулся ко мне всем торсом, чтобы глядеть в глаза и иметь возможность рассмотреть во мне все, что позволит ночная темнота. - Как такой мальчишка может не только управляться с лошадьми, но и ловко уворачиваться от хитрых и едва заметных подловок? Думаешь, я глупый северянин и не вижу, как ты лихо уходишь от удара, когда не хочешь его получить, как осторожно, но уверенно убираешь руки за спину, где точно припрятано оружие, в моменты опасности, да и удар ты держишь не так, как то сделал бы простой мирный малец твоих зим. Ты не конюх, Рэв, ты – воин, хоть и не хочешь этого признавать. Потому-то мне и приглянулся. Потому и зову к себе в отряд. На тебя не страшно оставлять коней, ты защитишь их ценой своей жизни тем, что попадется тебе под руку. Ты не боишься, хоть и осторожничаешь. Ты слишком сложен, чтобы оставаться в стороне, когда вокруг собирается буря, способная снести и уничтожить все живое. И можешь не мотать головой в разные стороны, я прав, меня не переубедить в этом ни на мгновение.

Над лавкой повисло молчание, смешанное с терпким дымом быстро закончившейся трубки, ароматом крепкого хмеля и мыслей, столь тяжелых, что ими можно забивать скот. Мы просто глядели друг на друга, ожидая, кто первый продолжит разговор.

Ярл изучал меня в упор, больше не пытаясь отвести глаз или заглянуть в пустеющий кувшин. Да и я не торопилась рассмотреть что-то за пределами лица крепкого северянина. Сейчас наше молчаливое общение было куда важнее и осмысленней, чем любые слова, что я скажу в свое оправдание или защиту.

Пусть Харальду я и казалась воином, пусть в его представлении простой конюх не мог быть таковым, если умел постоять за себя и свою честь. Пусть ему и казалось, что в моих уловках и проворности кроется что-то большее. Я все равно оставалась при своем мнении – я не воин и не буду им по своей воле.

И вдруг пришло понимание, отчего меня смущали все их слова, то, как каждый на моем пути зазывал меня к себе на службу. Все встало на свои места лишь от одной мысли – будь я девкой, будь я той, кто есть на самом деле, никто из них и не глянул бы на меня серьезно. Ни у кого не повернулся бы язык позвать к себе, переманить от одного отряда в другой, посадить за один стол, и даже разделить кусок хлеба. Все они относились ко мне пусть и снисходительно, но добродушно, тепло, временами даже заботливо. И всему этому было две причины – они видели во мне таланты, которыми обделены сами, и не видели во мне молодуху, вышедшую из выданья еще пару зим назад.

Если бы их глазам открылась вторая правда, то первая никогда не имела бы значения. Даже в родной деревне, где каждый меня знал не хуже, чем я сама, мне была выделена роль посмешища, забавы, диковины, но не той, что достойна уважения и чести сесть за один стол с ратными мужами. Даже прочие девки чурались долгого общения со мной, что уж говорить о других. А отказ от женской доли, от снятия со своих плеч груза вины за брата, и вовсе становились родовым позором, который заставлял опускать глаза перед незнакомцами, впервые столкнувшимися с моим норовом или отпором.

Но это мне было известно и прежде. Хоть никогда так ясно не вставало перед глазами. Зато после пройденного пути, после учений Гадара, бега через Степь с ее опасностями, поджидающими даже под землей, после службы у Лиха и похода вместе с ним сюда, мне открылась еще одна правда – ни Боги, ни я не хотим, чтобы закончился мой мирный путь.

Если до калечности брата мне мечталось, как буду разить врага, стоя плечом к плечу со славными воинами, как буду славить свой род, рассекая воздух на боевом скакуне и каждый, будь то разбойник или южанин, будет вздрагивать, лишь заслышав мое имя, то теперь мне нужны были мир и тишина. Куда ушло мое желание прославить имя отца и брата? Куда ушли мои стремления стать той, кем не может стать Алешка? Почему я приняла долю тихого и неприметного мальца, над которым посмеивается каждый встречный? И, куда важнее, почему мне это нравится?

- Молчание – лучший ответ на любой вопрос, который мы задаем себе сами, - спокойно заметил ярл и похлопал меня по плечу, более не желая опустить его до земли. - Ты сильный мальчишка, непонимающий, сколь много уготовили для тебя Боги. И потому я не буду торопить с решением, но дам шанс увидеть другую жизнь – нашу, северную, крепкую и уверенную. Где над тобой могут посмеяться, но лишь раз показав свои способности и силы, ты заслужишь место за столом самого конунга.

- Так оттого ты пригласил меня? – ехидно усмехнулась я, продолжая разглядывать северянина, уже вернувшегося к своему питью.

- Не без того. Как говорят у нас – в бою все средства хороши, что повергнут врага или переманят на твою сторону. Разве тебе не понравилось сидеть у главы стола и вкушать яства, уготованные самому конунгу?

- Не место красит человека.

- А его поступки, - кивнув, согласился ярл. - Но я и не ожидал, что ты сразу сменишь свое решение. Хотя это и упростило бы мне жизнь.

- И все же, расскажи, отчего сейчас вы решились просить помощи и рады даже небольшой дружине Лиха?

- Ты прав, я снова отошел от рассказа слишком далеко.

Харальд ухмыльнулся моей настойчивости, поднял глаза к небу, будто моля о силах, и вернулся к повествованию:

- Прежде полярники устраивали редкие набеги на маленькие деревеньки, расположенные намного севернее Дарагоста, но в последние седмицы мирный народ повалил к нам с большей силой. Даже зимой нет столько желающих спрятаться за городскими стенами, как сейчас. И идут они не одни, а семьями со спасенным скарбом и остатками достоинства, калечные, умалишенные или просто перепуганные, но они все идут и идут. А среди них мы начинаем узнавать тех, кто прежде накрывал нам на стол в походах и говорил, что только Темные Боги сковырнут их с насиженного места. С каждым днем ищущих спасения у нас под боком становится все больше. Уже заняты все корчмы и казармы, выстроенные для голодных зимовок, все расселились по домам дальних родственников и даже принялись разбивать землянки у городских стен, надеясь, что это защитит их.

Но все это только тщетные попытки спастись. Потому что полярников не сможет остановить ничто, кроме крепкой руки, сжимающей оружие. Их жажда жить сильнее страха смерти и перемен. И если для того, чтобы не умереть от холода, голода или воли Темных Богов им потребуется вырезать весь свет – они это сделают, да еще и удовольствие получат, - ярл обернулся ко мне и вопросительно мотнул головой. - Теперь ты понимаешь, почему мы рады даже такой малой помощи, как отряд твоего воеводы?

- Сколько времени осталось? – спокойно спросила я, не считая нужным отвечать на поставленный северянином вопрос.

- Как знать. Может уйти седмица, а может, сейчас, пока мы с тобой пьем пиво и ведем беседу, они вырезают нашу стражу, выставленную вдоль городской стены, - ярл ухмыльнулся и поставил пустой кувшин на лавку. - Хотя для этого им не хватит ума. Они привыкли бить в лоб, а не идти в обход. Потому бояться внезапной атаки нам не стоит. Те, кто выжил, да и разведчики, сумевшие принести себя целыми обратно, рассказывали о полярниках, о их жестокости, жажде, жадности, бесстрашии и глупости. Им не хватит ума на хитрый план, только открытая атака на врага. Поэтому сначала мы их увидим и даже успеем окропить оружие их кровью, а после уже погибнем, если на то будет воля наших и ваших Богов.

- Значит, ты уже отчаялся?

- С чего ты взял?

- Ты сам это сказал.

Харальд громко рассмеялся и снова похлопал меня по плечу:

- Ты слишком непрост для простого конюха. Переходи к нам, мы оценим тебя с большим достоинством и честью, чем твой молодой воевода.

- Я ему должен.

- Мы покроем долг, отдашь его нам, как сможешь.

- Не со мной договаривались, не мне и менять уговор.

- Слишком умно для мужчины, не то что для мальца, - ярл бросил беглый взгляд на небо, на звезды, пытающиеся скрыться за плотными облаками и резко встал. - Что ж, теперь ты знаешь причину вашего прибытия. И я не знаю, что ты будешь с этим делать. Но мой тебе совет – готовь коней каждый день к тому, что в любой момент им придется встать на защиту мирной жизни.

Северянин пошатнулся, будто его задело резким порывом ветра, поправил куртку, погладил бороду, словно ничего не случилось, и направился к двери. Походка более не была твердой, а где-то нога уходила в бок, стараясь остановить его от резкого падения. Он обернулся ко мне у входа и улыбнулся:

- И подумай над моим предложением. Честь честью, а уважение иногда важнее. Может, именно этого тебе не хватает, чтобы такие, как твой воевода, перестали глядеть на тебя сверху вниз.

Дверь резко отворилась, ударив потерявшего бдительность ярла по носу, и северянин, даже не пытаясь ухватиться за что-то или найти равновесие, принялся опадать назад, не произнеся больше ни слова.

Видать, судьбой мне уготовано ловить хмельных воевод и прятать их от глаз своих воинов. Мои ноги рванули к ярлу прежде, чем голова поняла и оценила все происходящее, плечо ловко занырнуло подмышку сына конунга, а рука перехватила его руку, безвольно падающую вместе со всем телом. Этого удара дверью не было достаточно, чтобы отключить столь крепкого воина, как Харальд. Но такое под силу пяти кувшинам и парочке трубок, набитых поганеньким табаком. И все же его тело не коснулось земли, повиснув на мне, как огромный и тяжеленый мешок овса.

Я бросила спокойный взгляд на молодуху, выскочившую из общего зала и послужившую причиной слабости у ярла:

- Куда нести?

Она удивленно уставилась на меня, округляя глаза и теряя дар речи, что сейчас помог бы нам поскорее разобраться с тем, что не должно быть видно ни северным, ни срединным воинам. Ее губы что-то тихо прошептали, запутав меня еще больше и заставив посуроветь в мгновение ока.

- Куда? – уже более строго повторила я, перекидывая ярла так, чтобы он меньше сползал с моего плеча и раздула ноздри от натуги.

И на вид-то северянин не казался маленьким или легким. Но сейчас, когда все мышцы расслабились и тело стало бесформенным мешком с костями, стало еще тяжелей. Оттого расположить его на себе так, чтобы он не пытался все время упасть на землю, было не самой простой задачей. А девица, так ловко уложившая своего ярла одним ударом, только и могла, что лепетать на северном непонятные мне слова, переминая фартук и юбку в руках.

- Сенде, - не выдержала я, собирая все свои знания их языка.

Молодуха тут же замолчала и испугано уставилась на меня, покосившуюся под весом крепкого северянина и ожидающую дальнейших указаний. Ну, мне удалось сделать хоть что-то – она молчала и ждала, что же еще скажет этот странный мальчишка и потащит ли ее обратно в зал, чтоб наказать за проступок.

Вот только девица даже и подумать не могла, что никто в здравом уме не станет выставлять воеводу напоказ в том виде, что он сейчас представал перед нами двумя. Оттого у меня и мысли не возникало идти обратно в зал, чтобы решать ее судьбу.

- Ну же, - я строго поглядела на северянку и вопросительно мотнула головой.

Она, наконец, поверила моим намерениям и махнула рукой, отправляясь прочь от места, где с таким позором снесла с ног самого ярла.

Харальд же покоился на моем плече, слабо перебирая ногами и бурча на северном ругательства и оправдания, даже и не подозревая, что его пир закончился до следующего вечера. Надеюсь, что им сегодня все же не нужно в дозор и никто не хватится сына конунга до самого утра. Иначе сложно будет и мне объяснить, зачем утащила его подальше от пира, и ему, как так вышло, что его повалило с ног одним ударом двери.

Помогали в нашем деле и потемки, укрывавшие в тени, подальше от тусклых фонарей, троицу, пытающуюся припрятать позор воеводы от дворовых и боевых товарищей. Отчего путь казался еще дольше, а мы то и дело чертыхались, спотыкаясь о порожки или перешагивая низкие грядки.

И все же с каждым шагом цель становилась ближе, а тело на плече переставало казаться таким тяжелым, что заставляло меня поглядывать налево – вдруг Харальд давно пришел в себя и идет сам, не понимая, отчего какой-то конюх осмелился тащить его прочь от места праздника и веселых пересуд.

Но все это были лишь мои ощущения – ярл все еще глубоко спал, погруженный в грезы бочонком хмеля, и бормотал что-то непонятное. Это придавало сил больше, чем целая банда степных разбойников, пытающихся убить ради мешочка специй.

- Сюда, - девица, наконец, остановилась, осторожно огляделась по сторонам, торопливо забралась на невысокое крыльцо низкого и неказистого домика и отворила дверь.

Не верилось, что ярл мог жить здесь. Внутри все больше походило на убранство старого нелюдима, не знавшего, что есть семья, тепло и домашний уют. Не виднелось здесь женской руки, не слышалось звонкого сапа детей, с трудом уложенных спать. Лишь глубокая тишина и холод, пробирающийся через открытую дверь.

Молодуха зажгла лучину и, осторожно дернув меня за полу жилетки, направилась в светлицу, где кроме стола и широкой лавки у стены ничего и не было. Достав откуда-то ворох бесформенного тряпья, она выстелила лавку, взбила перину и махнула мне.

Я усмехнулась заботе девицы, что прежде нанесла отличный удар в нос самого ярла, а теперь, будто ничего и не произошло, постелила ему, чтобы тот не замерз ночью или не отлежал себе бока на жесткой лавке. Это и вправду выглядело странно и немного смешно, но все же отражало глубокое уважение.

- Растопи печь, - укладывая ярла, коверкая слова, произнесла молодуха и направилась обратно в темный угол, откуда вышла с большим покрывалом, сшитым из множества разноцветных лоскутов. - Дрова в сенях.

Послушно кивнув, я отправилась выполнять задание, стараясь не думать о том, откуда ей известно, где в этом доме хранится все необходимое для сна и почему ярл живет один в почти пустом доме, где легко разместилась бы добрая семья.

Я непроизвольно улыбнулась своим мыслям и Лиху, которого еще недавно я так же тащила на чердак, чтобы уступить ему свою постель и позволить привести свои мысли в порядок прежде, чем отряд увидит его слабости. История повторялась, пусть сменились люди, место и обстоятельства. Прежним же осталось мое стремление скрыть от прочих не только то, кем меня привели Боги на этот свет, но и то, что заставит насмехаться над своим воеводой других.

- Утром проведай его, - завершив все приготовления и подбросив побольше дров, чтобы тепла хватило на долгую ночь, я довольно улыбнулась девице и отправилась прочь, чувствуя, что теперь могу спокойно отойти ко сну, получив больше, чем ожидала, но меньше, чем должна получить.

- Благодарю, - тихо произнесла молодуха, даже и не надеясь, что мне удастся услышать ее слова в ночной тишине весеннего двора…