Лисья тропа. Глава 4. Север. Часть 14⁠⁠

Ясна вручила мне две больших, пустых корзины, ловко подвязала кошели на широкий пояс и вышла из кухни, лишь махнув мне рукой и бросив победоносный взгляд на Милолику, все еще прячущуюся за печью.

Во дворе Перунчик и Леонир с интересом поглядели на нас, на корзины, на боевой настрой Ясны и последовали за нами до тех пор, пока не показались луг и конюшня. Там мой братец лишь ткнулся в мое плечо, ободряюще фыркнул и потянул своего нового знакомца к воротам, отпуская нас на прогулку.

- Ты ее не слушай, эту язву, - уже по дороге к площади, заметила девица и осторожно похлопала меня по плечу. - У нее не язык, а помело. Все сметает в одну гору и хорошее, и плохое, а потом удивляется, и чего это мы все время с ней ругаемся и задвигаем подальше, чтоб глаза гостям не мозолила. Ее давно пора замуж отдавать, да только местные молодцы ее чураются. И не удивительно, так заснешь с ней в одной кровати, а на утро тебя найдут с подушкой на лице, потому что три дня назад ей не понравился твой ответ.

Я улыбнулась Ясне и рассказу. Ее прекрасный и тонкий профиль был будто выточен из куска самого изящного и крепкого камня. Бледное лицо, красивый нос, улыбка на тонких губах – все дворовые молодцы не обратили бы внимания на Милолику, если бы рядом шла она. Да и сейчас, прохожие то и дело оборачивались, чтобы поглядеть на северянку.

Кто-то кивал ей в приветствии, кто-то даже пытался подойти, но, как и на Юге, все тут же меняли свое решение, едва заметив меня, идущую по правую руку. Я вновь стала охранником и угрюмым незнакомцем, готовым разорвать лишь за один косой взгляд.

А она продолжала идти, улыбаться всем и щебетать о том, как живут во дворе конунга, о чем говорят, что переживают, что их волнует. Не забывая про сплетни и пересуды, которые обычно всегда приходились на девичью половину таких больших мест.

И мне хотелось все это слушать, следить за тем, как шевелятся ее губы, коверкая время от времени давно знакомые мне слова, как она расплывается в улыбке, как в небесно-синих глазах загорается огонек, и не уходит оттуда никуда. Ясна заслуживала свое имя и завораживала. А та строгость, с которой девица выполняла свою работу по кухне, куда-то исчезла, высвобождая ее дух на свободу.

На площади людей оказалось больше, чем вечером, когда мои ноги впервые коснулись прохладного камня, окружающего колодец. То сооружение, что собирали в день нашего приезда, уже возвышалось на краю, зазывая к себе всех своим ярким видом и громкими криками. Там был затеян балаган с музыкой и представлением, от которого толпа то и дело закатывалась волнами смеха.

Ясна улыбнулась моему любопытному взгляду и осторожно подтолкнула в другую сторону:

- Сначала выполним задание Магды, а если получится сберечь деньжат, то и туда прогуляемся.

- Не нужно.

- Не хочешь?

- Нет.

- А вот я хочу. У нас пусть и полон двор гостей и невиданных чужеземцев, а вот музыки и других забав все же не хватает, - Ясна улыбнулась и, не оглядываясь, поплыла по рядам, разглядывая каждый прилавок и торговца. - Нам достается только готовка для них, да иногда вот такие знакомства, как с тобой, - она торопливо обернулась ко мне и улыбнулась. - Нет, ты не подумай, что я жалуюсь, ты нам Богами послан. Такой помощник – неленивый, добрый, спокойный, сильный, мы тебе очень благодарны. Но в нашей кухне и поговорить не с кем. Только Милолика умудряется все время на глаза попадаться гостям и строить им глазки, будто кто-то захочет только за это забрать ее с собой.

Я улыбнулась ее словам и продолжила следовать за северной красавицей, внимательно слушая. Ей нужно выговориться, да и не хотелось идти рядом с молодцем в полной тишине – все бы поняли это по-своему, а несмотря на свою строгость и размеренность, Ясне все же было важно чужое мнение. Вокруг много способных пустить слушок о том, что у нее появился какой-то смешной ухажер, а это будет не с руки ни ей, ни всей кухне.

Оттого девица замолкала, только останавливаясь у прилавков с нужным товаром, чтобы после вступить в торги с его хозяином. Северяне шли на уступки не так охотно, как гости со Срединных и Степных земель. Зато и цены они не завышали так, чтобы после приходилось торговаться до рассвета. Оттого мы часто делали круги возвращались к первым или вовсе отказывались от чего-то незначительного (как называла это Ясна).

Торговля на Севере велась спокойно. Редкие степняки сьановились приятным глазу и слуху пятном, но их было так мало, что казалось, будто вся ярмарка погружена в угрюмую тишину. И нарушали ее только шаги, редкие вопросы о цене или перекладывание товаров с прилавка в корзину, после которого слышался звон тяжелых монет. И даже балаган не портил этот покой. Он будто существовал на границе слуха, не переходя четко очерченные рамки.

Но Ясна все равно вылавливала из общего спокойного шума смех и радостные крики актеров, поглядывала в ту сторону и иногда подсчитывала остаток в кошеле.

Ей хотелось отвлечься от тех тяжких дум, то она старалась спрятать за праздной болтовней, от того, что на мгновение гасило огонек в ее глазах и опускало уголки губ вниз. Это мгновение было столь мимолетно, что заметить его могла только я и она, надеявшаяся, что никто не увидит тоски и усталости.

- Лис! – в толпе послышался знакомый, звонкий голос.

Мы резко повернули головы в сторону, откуда меня окликнули. Ясна осторожно положила свою изящную руку мне на локоть, но тут же убрала ее, будто обожглась, и сделала шаг в сторону, чтобы соблюсти расстояние между нами.

- А мы ждали тебя сегодня в гости, - Анна подбежала к нам так прытко и так радостно, что не удержала улыбку даже на лице дворовой кухарки, которую она тут же попробовала скрыть. - Даже Биорн как-то тоскливо поглядывает весь день на двери, будто ждет тебя со всеми. Неужели что-то случилось? Или ты про нас так скоро позабыл?

Я широко улыбнулась Анне, ее прыти и яркости, словам и жестам. Она сейчас оказалась тем самым ярким пятном, недостающим северному базару. От нее исходил свет и музыка, от которой хотелось пуститься в пляс. Но мы здесь не одни, а у меня и вправду были причины так и не добраться до корчмы славной Беаты.

- Дня тебе, - я осторожно поклонилась девице и обернулась к Ясне. - Будьте знакомы. Анна – помощница при корчме, Ясна – помощница при конунговой кухне.

Молодухи окинули друг друга критичным взглядом с ног до головы, будто каждая из них желала получить одно и то же яблоко. И теперь оценивала, достойна ли ее противница даже глаз на него положить, не то что уж руку протянуть.

- Будем знакомы, - осторожно выдавила Анна и поклонилась Ясне, будто та была то ли старше, то ли влиятельней. - Так вот на кого Лис променял нашу теплую кухню.

- Будем, - спокойно ответила Ясна, стараясь не терять лица. - А мне теперь видно, отчего ему так хочется помогать нам.

- Хочешь сказать, что ему лучше оставаться рядом с вами и при дворе конунга, чем отправиться к тем, кто будет ему рад, но не так именит?

- Понимай, как того захочешь. Но помощник ваш Рэв – лучший из тех, кто был у нас в гостях. И даже если бы мы знали, что его ждут где-то еще, не торопились бы отпускать, когда он сам готов помочь нам.

Над нами повисла странная тишина, в которой казалось можно даже пощупать два взгляда, что пытались продырявить друг друга. Ясна спокойно улыбалась, продолжая разглядывать Анну, которая отчего-то решила для себя, что та хочет отобрать что-то важное у нее.

Они сейчас казались куда более грозными, чем воины, оставшиеся на поле среди деревянного оружия, коней и боевого азарта, подстегивающего их вперед – на поединок. Им не нужно было кричать, размахивать руками или пытаться впиться пальцами в волосы друг друга. Их молчание, взгляды, то, как держались их спины, и как аккуратно сомкнуты ладони, покоящиеся на юбках, были красноречивей и страшней любой приближающейся бури.

- Ты здесь за покупками? – стараясь нарушить это противостояние, уточнила я у Анны, оглядывая ее полупустую корзину.

- Как и вы, - девица перевела взгляд на меня и широко улыбнулась. - После вашего отбытия запасы закончились как-то уж очень быстро, вот меня и отправили их пополнить. Как видишь, у нас ничего не меняется – помощи ждать неоткуда. Биорн только и может, что кривить губы, да нос отводить, будто ты ему навоз на лопате просишь вынести.

Я улыбнулась и аккуратно перехватила корзину северной красавицы, освобождая от небольшой, но неудобной ноши:

- Мы тоже. Позволь помочь.

- А тебе рук хватит, Рэв? – Ясна с интересом оглядела то, как я ловко управляюсь с корзинами и котомками, что уже были наполнены покупками и только собирались перестать быть пустыми. - Мы еще и половины не купили.

Я молча кивнула и подтолкнула девиц вперед, следуя за ними и давая им возможность лучше познакомиться.

- Что за Рэв? – Анна с любопытством бросила беглый взгляд на меня и обратилась к Ясне. - Почему?

- Он же Лис, как его еще тогда звать в наших краях, чтоб не сломать себе язык?

Лишь мгновение помолчав, пробуя мое новое имя, катая его по небу и шевеля губами, Анна радостно рассмеялась и всплеснула руками:

- А ведь и верно! Рэв. Хитрый и юркий Рэв! – она обернулась ко мне, не сбавляя шага. - Позволь и мне тебя так звать. Так ведь хорошо, будто ты и родился в наших землях. Просто Рэв и все сразу встает на свои места.

Я улыбнулась ее задору, тому, как уходит из глаз неуверенность и ревность, и кивнула, продолжая спокойно следовать за девицами.

Они больше не пытались найти друг в друге изъян, чтобы почувствовать себя победительницей. Девицы сдружились так же внезапно, как почувствовали соперничество, резко сошедшее на нет.

Им теперь было о чем поговорить, что обсудить. Да и желание помочь друг другу могло только радовать меня, обрастающую новыми покупками и историями.

Ряды и торговцы сменяли друг друга. Моя ноша тяжелела, но не удручала, а лишь радовала возможностью использовать все себе же на благо. Корзины и котомки становились грузом, который нужно не только переносить от прилавка к прилавку, чтобы наполнить новыми покупками, выторгованными новыми подругами, но еще и испытанием на выносливость, силу и терпение.

Девицы болтали, иногда поглядывали в мою сторону, хихикали и возвращались к праздной болтовне, порой подзывая, чтобы добавить мне еще немного веса в руки или на плечи. Бывало же и так, что достаточно оказывалось лишь моего присутствия и спокойного взгляда, чтобы снизить цену или приструнить распоясавшегося и распустившего руки торговца. Где-то им приходило на помощь мое знание степной жизни и языка.

Мы все приносили пользу друг другу и улыбались искренне, добро, по-настоящему. А знакомство, больше похожее на противостояние двух твердынь, переросло в добрую девичью дружбу.

И было в этой прогулке вдоль прилавков, неспешном торге и яркой беседе между девицами что-то далекое, но знакомое. Было в них обеих что-то от Арилы, увлекающей своим желание получить все и сразу. Вот только в ней одной умещалось то, что не постижимо обеим северянкам. Ее искусство торга с раннего детства доводилось до совершенства, эти же девицы были сдержанней, осторожней, размеренней.

Но и им удавалась добиться желаемого, забываясь в умеренном жаре споров с торговцами и попытками снизить цену.

- Лихо они тебя взяли в оборот, - бабушка Хильда шла рядом уже не первый ряд, наблюдая вместе со мной, как сдружившиеся красавицы получают то, что им нужно, не расставаясь с лишними монетками из своих кошелей.

Старушка выпустила очередной клуб дыма, погрузивший нас обоех в густой туман, хмыкнула и продолжила спокойно семенить рядом со мной, не ожидая никакого ответа:

- Что тебе с такой помощи, когда скоро уже и на голову тюки набросают?

- Мне не сложно, - стараясь не пожимать плечами, спокойно ответила я и улыбнулась, глядя, как заканчивается очередной ряд.

Девицы обернулись и прыснули от смеха, будто только сейчас увидев меня и все свои покупки:

- И как мы их разбирать-то будем? – глаза Ясны стали глубокими и невероятно-синими, будто чистое небо, а с губ не сходила счастливая улыбка.

Ей больше не хотелось вернуться в гущу прохожих, чтобы добраться до балагана, расположившегося по другую сторону площади. Ей достаточно нас и тех впечатлений, что были получены во время прогулки.

- А мы сначала к нам пойдем, - предложила Анна. - У меня и покупок меньше, и идти до корчмы быстрее. Да и бабушка Хильда устанет гулять до конунгова дома, а потом обратно.

- Будто мне тут ваши прогулки так нужны, - заметила старушка, снова набивая трубку табаком. - Или я до корчмы сама не доберусь, думаешь, у меня ноги отсохнут?

- Что ты, - Анна подбежала к пожилой северянке и постаралась осторожно подхватить ее под локоть, выражая тем самым свою заботу и любовь. - Лишь хочу, чтоб ты не заскучала.

- Это с каких пор мне бывает скучно? Так и скажи, что не хочешь Лиса отпускать от себя надолго, будто мы обе не видим, как ты млеешь, едва его завидишь, - старушка ухмыльнулась, вытащила руку из объятий Анны и придвинулась ко мне. - Но до корчмы ближе, - она обернулась к Ясне и кивнула. - Так что разумней будет дойти до нее, оставить там часть покупок и быстрее добраться до вашей кухни.

Помощница Магды согласно кивнула, махнула Анне и отправилась прочь с площади, не сомневаясь, что к ней присоединится новоиспеченная подруга, и желая поскорее добраться до корчмы, чтобы поглядеть, как живут другие.

Ясне и вправду была нужна подруга, такая, что согласится, что ответит шуткой на замечание и не станет язвительно поносить ее за спиной, бросая после этого обиженные взгляды.

Они совершенно точно похожи. Но чем? Я не смогла бы этого сказать, даже если бы имела больше времени на раздумья.

- Ждем тебя вечером на ужин, - прощаясь с нами, но не отпуская от себя бабушку Хильду, заметила Анна, лишь мельком скользнув по моим плечам и рукам, теперь менее занятым поклажей.

- Не сегодня, - я отрицательно мотнула головой и добавила, опережая следующий вопрос. - Утром.

- Видать, там тебе нашлось больше занятий, - ухмыльнулась старушка и потянула Анну с заднего двора внутрь. - Раз не можешь с нами поужинать.

- Меня пригласили.

- Ого, так ты теперь – не просто конюх, - бабушка Хильда, одобрительно закивала головой и втолкнула Анну в кухню. - Тогда, будем ждать тебя утром с рассказом, как живется при конунговой конюшне. А пока отправляйся заниматься своим делами, а мы займемся своими.

Я согласно кивнула, поклонилась старушке на прощание и, перехватив поклажу поудобней, отправилась прочь со двора, увлекая за собой Ясну.

- Пригласили? – уточнила девица, пройдя со мной в молчании не более десяти шагов. - Кто и куда?

- Харальд. На ужин.

- Надо же, а старушка оказалась права – ты не простой конюх, раз сам ярл северных ворот зовет тебя за свой стол, - Ясна замерла на мгновение, оглядела меня со спины и поравнялась со мной. - Надо тебя в порядок привести, чтоб ты не казался таким неуместным за столом воинов.

- А надо ли?

- Что надо? Конечно надо! Ты ведь их видел – статные, мускулистые, крупные как малая гора за стенами, такие даже сидя возвышаются над тобой, и чувствуешь себя рядом с ними, как птичка. А ты? Они же только посмеются над тобой – над ногами твоими... босыми, - она запнулась, но все же продолжила. - Рубахой старенькой.

- Какие есть, - я открыла дверь кухни, но тут же была вынуждена сделать шаг назад, опережая прикосновение Ясны за рукав.

- Погоди, - девица смущенно отошла на пару шагов, соблюдая между нами условленное расстояние, и опустила глаза. - Ты прости, что я так говорю. Да только ты и вправду заслуживаешь сидеть с ними за одним столом, раз тебя сам ярл пригласил. Но лучше выглядеть достойно, чтобы не ловить смешки в свою сторону, а наслаждаться угощением и обществом.

- Зачем?

- Как зачем?! Чтобы стать больше, чем конюхом!

- Но я и есть конюх.

- А должен быть?

Я удивленно оглядела Ясну, прямо смотрящую мне в глаза и уверенную в своей правоте, и улыбнулась. Она, даже не зная меня достаточно хорошо, чтобы судить более глубоко и точно, считала, что мое место за пределами стен конюшни. Будто все видели меня кем угодно, но не мальчишкой при конях и их хозяевах.

А ведь мне и вправду это по душе – ухаживать за ними, быть среди них своей, незаметной, но желанной, не пугающей, но ведущей. Гадар не к этому меня готовил, да и странный знакомец без имени говорил что-то про мой собственный путь. И мне самой еще пару зим назад было сложно представить, что в дружинной конюшне смогу найти покой, который заглушит боль от увечий брата.

- Кем? – ради интереса уточнила я у Ясны и поймала смущенный, полный растерянности взгляд.

На ее молчание оставалось лишь кивнуть, сделать шаг назад, чтобы пропустить девицу внутрь и последовать за ней, так и не получив четкого ответа.

Да и не нужен он мне. Пусть лучше она ответит сама себе, чего хочет от чужака, пришедшего с Юга и не знающего правил Севера.

- Держись спокойно и не теряйся, - наставляла меня Магда, ведя к залу, где славные воины Севера устраивали не просто ужин, а целый пир в честь приезда срединных гостей и братьев. - Не молчи, когда спрашивают, и не стесняйся просить, если что-то нужно. Не гляди в пол или на руки, не опускай глаз ниже подбородка говорящего, чтоб не показаться трусом. Мясо ешь руками, каши не трожь, покажешься слабаком. Не проси молока заместо пива прямо, лучше скажи на ухо пробегающей девке. Я всех предупредила, никто не будет подменять кружки, а кувшины отставлять подальше от тебя, - кухарка глубоко вздохнула, будто отправляет сына в первую битву и продолжила, ухватив за плечи перед самой дверью. - Не молчи сычом, но и болтай поменьше. Они любят пошутить, но ты не обижайся. Сам ведь, наверняка от колкого словца не откажешься. И следи за тем, как на тебя глядят. Тут от слова до кулака шаг короткий. А драки всегда плохо, особенно среди воинов, да таких умелых, как эти. И еще – не соглашайся на место, которое тебе предложат в начале, всегда выбирай сам. Ты – гость, тебя пригласили, а значит и место должно быть достойным, не садись в конце стола, даже если других мест не будет. Покажи им, чего достоин и заслуживаешь.

Я спокойно кивнула Магде и улыбнулась ее заботе:

- Благодарю.

- Ох, прежде ни разу не встречала такого спокойного молодца. Тебя пригласили в конунговы чертоги, усаживают за один стол с воинами, причем, лучшими среди множества других, а ты спокоен, будто сам Бог Войны.

- А чего бояться?

- Всего, несмышленый мальчишка! Они же, как дети, все испытывают на прочность. И в первую очередь таких, как ты. Тебя не просто так позвали за общий стол. Они что-то задумали. Запомни мои слова. У них что-то на уме нехорошее. Потому следи за собой, за ними и всем, что будет перед тобой.

Я улыбнулась заботе северной кухарки, тому, как она наставляет мальца, которого знает чуть больше дня, как оберегает его от того, что может угрожать ему за этим дверьми. Мне и самой было тревожно, как поведет себя Харальд в стенах, а не на поле или лугу, где кони стояли на моей стороне, как конунг поглядит на чужака, как срединные дружинники отнесутся к тому, что даже здесь, на Севере, мне нашлось место за их столом. И все же я больше других верила, что это должно случиться. Боги не зря привели меня сюда, они и вправду наблюдают за мной и оберегают. И, возможно, отец гордится мной, хоть и не знает еще этого.

- Иди, мальчик мой, - Магда подтолкнула меня вперед, отпуская мои плечи. - И если что-то пойдет не так – не убегай, не показывай им слабость. Они, как дети, ухватятся за нее, чтобы растоптать тебя, позабавиться и выбросить.

Я обернулась к кухарке, беспокойно глядящей на меня, уверенно улыбнулась, благодарно кивнула и спиной вошла в зал, где гудел пир, где все уже заняли свои места за столом и в пылу веселого ужина не видели ничего, что происходит вокруг…

Так вот как выглядят небесные чертоги, где все ждут своего времени и последней битвы. Если там также шумно, как здесь, так же людно и жарко, то становится ясно, отчего северяне не боятся погибнуть в бою – в их глазах плясали огоньки задора, страсти и детского восторга, губы расплывались в улыбках, а над столом время от времени раздавался дружный смех.

Девицы только и успевали менять кувшины, быстро опустошаемые таким числом воинов, собравшихся вместе. Это и вправду больше походило на пир, чем на ужины, к которым я привыкла в Славгороде. Здесь и сейчас не было переживаний и тревог. Здесь позабылось то чувство беспокойства, что царило над полем. За этим столом воины просто наслаждались компанией друг друга, грубыми шутками и замечаниями. И не было места тому, что их ждет впереди, той опасности, которую они прячут в своем сердце, чтобы мирный народ продолжил жить в мире.

Об этом тоже стоит узнать, если никто не обмолвится ни словом в моем присутствии. Уж очень многое зависело от этого. И если я могу помочь, то стоит сделать это прежде, чем станет слишком поздно.

Во главе длинного стола сидел седовласый мужчина, чью голову венчал странный обод, больше похожий на обруч, сжимающий его виски. Он возвышался над другими, молча наблюдая за тем, как сидящий по правую руку Харальд рассказывает что-то Лиху, расположившемуся чуть дальше, от конунга. Напротив сидел Элтур и воины, что сопровождали его в Славгород и обратно. Значит, и он был не простым послом из Северных земель, не просто представителем и голосом конунга, а сыном – младшим или средним – это уже не имело значения.

Конунг внимательно слушал и следил за всеми, кто сидел за большим столом. В его глазах не было покоя, но и тревога читалась столь слабо, что возникал вопрос – а есть ли причины для беспокойства, если сейчас, на пиру, где собрались воины его сыновей и гости со Срединных земель, он может молчать и только слушать речи окружающих?

Но этот покой казался только видимостью, кажущейся естественным и уверенным, будто, за столом собрались самые близкие и верные ему люди, которых он сам вырастил и воспитал. Подобное поведение – не меньший обман, чем веселье, царившее вокруг. Все они пытались забыться в разгаре радости и хмеля, приносимого в огромных кувшинах.

Все старались отдаться веселью, вознаградить себя за хороший день, за отличное знакомство с умениями и сноровкой других воинов, позабыть о том глупом поражении и представлении, что показали им их кони на поле.

Я аккуратно подхватила кувшин у очередной пробегавшей мимо меня девицы, едва державшей сосуд в своих хрупких руках. На вид ей было не больше тринадцати зим – уже достаточно зрелая для замужества, но еще мала, чтобы носить на себе что-то настолько тяжелое и неживое. Коса убрана в сложный узел на голове, рубаха затянута, чтобы закрыть тонкие ключицы и скрыть руки по самые запястья. Длинное платье не давало ей возможности бегать быстрей, а заставляло осторожно ставить ногу, боясь потерять равновесие – видать оно досталось ей от старшей сестры или матери, сохранившей свой девичий наряд.

В глазах читалось удивление и страх – кто-то не из конунговой прислуги забрал у нее ее работу и ждет чего-то, внимательно разглядывая в ответ.

Мне оставалось лишь еще раз улыбнуться, глядя ей в глаза, и мотнуть головой в ожидании ответа – куда нести и ставить ношу.

Девица махнула рукой во главу стола и последовала за мной, то ли желая оправдаться за перехваченную помощь, то ли чтобы пояснить что-то тем, кому предназначалось угощение, то ли просто не знала, что ей делать со свободными руками.

Так мы и шли – я впереди, ловя на себе удивленные, возмущенные, насмешливые взгляды, молодуха следом, пряча глаза и говоря что-то на непонятном мне северном.

За те дни, что мы провели в Дорогосте, мне удалось научиться немногому – паре слов, не более. Хотя по интонации и тому, как звучал ее голос, было понятно – она благодарна и удивлена тем, как повел себя молодец, пришедший в залы, как гость, а не помощник.

- Ты снова заставляешь всех вокруг краснеть, - заметил Харальд, приветственно хлопнув меня по спине, пока я ставила полный кувшин и убирала пустой.

Я улыбнулась его замечанию, выдержав хлопок и не подавшись вперед, вернула опустошенный сосуд девице и ласково погладила по голове:

- Тонде о.

Малышка округлила глаза, снова что-то защебетала, из чего я вырвала лишь слова благодарности, а после развернулась и побежала прочь, не желая больше оставаться в зале, где пиршествовали славные воины.

- А ты быстро учишься, - заметил ярл и бросил хитрый взгляд на Лихо. - Не хочешь отдать нам своего конюха? Судя по твоему недовольному виду, тебя он не особо устраивает. А нам такой пригодится. Особенно в наших будущих походах.

- Он не подневольный, - угрюмо заметил воевода и критически оглядел меня, будто желая забить своими взглядами до синяков. - Не нам решать его судьбу.

- Так он у тебя на оплате? – Харальд радостно развел руки, указал на место возле себя и продолжил. - Тогда переходи к нам. Мы будем платить тебе больше, место дадим в казарме, а там и домик сладим, жену найдем. Ты молодец славный, хоть и тощий. Но и это поправимо. Поживешь на наших харчах, окрепнешь, борода отрастет. И девки сразу появятся, - ярл разулыбался своим словам и снова кивнул на лавку. - Не стой так, будто мы тебя обижаем. Садись, думай над приглашением. Тебе столько середняки не предложат. А нашим коням хорошие заботливые руки очень нужны.

Я молча поклонилась конунгу, подставив калечную руку под себя в знак большого уважения к хозяину города, поднялась и спокойно представилась:

- Рэв, правитель, конюх срединного отряда.

Мужчина во главе стола добродушно улыбнулся и бросил насмешливый взгляд на Харальда, удивленно глядевшего на меня:

- Учись, как надо себя вести на пирах и приемах. Сначала представился, проявил уважение к хозяину дома, а потом остался стоять в ожидании приглашения. Хвалю, воевода, хорошего молодца воспитал, - он обернулся ко мне, кивнул на приветствие и указал на место рядом с сыном. - Садись, будь желанным гостем.

Лавка была занята от самого входа до конунга и, как бы ни настаивала Магда выбрать место самой, выбора у меня не оказалось. Да и предложение намного выше того, чего может быть достоин простой конюх.

Усевшись на лавку рядом с северным ярлом, я спокойно огляделась, приветственно кивнула Элтуру, внимательно изучавшему меня через стол. Видать, не только Лихо оказался недоволен моим присутствием. Не каждому нравилось такое соседство, но возражать ярлу и конунгу никто не хотел.

- Ну, а теперь-то можешь подумать над моим предложением? – Харальд обернулся, позабыв о воеводе, и продолжил разговор со мной. - Тебе такого нигде не пообещают, платить будем за работу, а там, поглядишь, и станешь северным воином со временем – ловкости в тебе достаточно, да и силенок для тщедушного тела немало. Пока поживешь в казарме, потом найдем и дом, и жену, и деток нарожаете. Будешь с нами в походы ходить, защищать землю от врага и захватчиков. Чем не славная жизнь для настоящего мужчины? Не все же середнякам служить за… кстати, - ярл обернулся к Лиху и оперся на руку, поставленную на колено. - Сколько вы ему выплачиваете, что он тут еще раздумывает?

- Достаточно, чтобы он оплатил содержание коня и свое питание, - сдержано ответил воевода, скрестив руки на груди и бросив на меня недовольный взгляд.

- И всего-то? Мы будем платить столько, что тебе потребуются люди для постройки дома! – Харальд всплеснул руками и попробовал хлопнуть меня по спине, но не ожидав от меня ловкого маневра, сделал рукой круг и удивлено поставил ее обратно на колено. - Не только способный конюх, а еще и юркий, как челнок у ткачихи.

- Погоди зазывать, ярл, - вмешался в разговор Лихо, продумав все, чем хочет возразить. - Он все еще должен за коня, которого мы содержали в отсутствие его хозяина.

- Я думал он и есть хозяин этому иссиня-черному красавцу.

- Нет, - воевода спокойно качнул головой. - Я знал его хозяйку и норов у нее был не хуже конского. Да только, видать, что-то стряслось, раз он пришел сам в Славгород и прибился к нашему отряду.

- Ну, то дело былых зим, а сейчас он принадлежит твоему конюху. И если он тебе за это еще что-то должен, назови цену – я все оплачу.

- Нет, - я оборвала их необычный торг и собрала на себе удивленные взгляды всех, кто находился прядом.

Даже конунг ухмыльнулся моей смелости, что прежде не бросалась в глаза. Теперь его заинтересовал спор куда больше, чем празднования, царившие за столом. Он оглядел меня, Харальда, приоткрывшего рот от удивления, Лихо, поджавшего губы, будто готового снова найти оправдания для отказа, Элтура, ухмыльнувшегося и ждавшего продолжения разговора.

- Нет? – уточнил страж северных ворот. – А что нет-то? Не пойдешь к нам? Не оплатишь долг? Не позволишь нам этого сделать?

- Все нет, - коротко ответила я и, встав, поклонилась Харальду. - Благодарю тебя за такое предложение, за твою щедрость и доброту, но меня ждут в Степи, когда подойдет срок. И мне стоит вернуться туда, где мое место.

Над нашей частью стола повисла тишина, в которой отлично были слышны разговоры воинов о девках, о битвах, о поединках и конях. Здесь же никто не хотел говорить, все то ли подбирали слова, то ли позабыли, как они покидают рот, то ли просто ждали продолжения и без того длинной для меня тирады.

- А где твое место, конюх? – нарушил тишину конунг и указал на лавку, приглашая снова сесть.

- Там, где сердце.

Северный правитель улыбнулся, одобрительно кивнул мне и придвинул кружку:

- Ответ настоящего воина и мужа, достойного, чтобы разделить с нами трапезу и питье.

- Благодарю, - передо мной встала другая кружка, а улыбчивая девица хитро подмигнула, тут же вернувшись к своей работе. - Это будет для меня честью.

- Ты и тут уже обзавелся друзьями, - заметил воевода и, ухмыльнувшись чему-то своему, продолжил. - При его молчаливости и неприметности – у него неплохо получается дружить с молодухами. Куда бы нас не привели Светлые Боги, девки так и вьются вокруг, будто он медом обмазанный.

Я улыбнулась его ехидному тону, приподняла кружку, наполненную парным молоком, и залпом выпила, чтобы более никто не увидел ее содержимого.

- Силен, - только и заметил Элтур. - И среди девок, и за столом.

- Не всем же тебе на шею вешаться, - Харальд едва сдержал смех. - Другие тоже достойны девичьего внимания, - и чтобы перевести разговор в другое русло тут же хлопнул в ладоши, едва не оглушив всех, кто находился рядом, и перепугав девицу с большим блюдом, едва подошедшую к нам.