Лисья тропа. Глава 4. Север. Часть 13⁠⁠

Вот Лихо и вернулся в свое привычное состояние. Снова похвастал теми, кем себя окружил, и своей способностью разглядеть золото в куче навоза. Вот уж из кого скрытое бахвальство не выбьешь даже бревном. Только он забывал, что кони – живые существа – и они сами решают, когда слушаться, а когда сбрасывать своего наездника на землю. И если они захотят кого-то слушать, то тут не поможет ни кнут, ни ругань, ни мольбы.

А уж северные кони, и без того казавшиеся большими и могучими горами, что сметут на своем пути любого, кто будет неугоден, так и вовсе могут не послушать мальчишку, пахнущего засушенным хлебом и свежей морковью.

И все же мне стало очень любопытно, что задумали воеводы, чтобы разыграть конюха, который попался им на глаза в неподходящий для него момент.

- Зато твой воевода говорит, что тебе под силу и такое – сможешь управлять даже оседланным конем, заставишь его остановиться против воли хозяина, - продолжил Харальд, скрестив руки на груди. - Да вот только не поверю я в такое чудо, пока не увижу. Так что если ты готов защитить имя Заговаривателя коней и хочешь сыграть с воинами, да и нас позабавить, вот тебе мое предложение – выйди на поле и покажи нам свои умения, а мы в долгу не останемся.

- И на что спорили? – усмехнувшись, поинтересовалась я, разглядывая северянина и коней, заражающихся боевым азартом своих хозяев.

- Если выиграю я – ваши дружинники отправятся в ночной патруль вместо нас, если выиграет Лихо – его отряд будет отдыхать после ужина и получит возможность по утру присутствовать на совете конунга.

- А если будет по моему? – я с интересом оглядела воевод и хитро улыбнулась, надеясь, что ухмылку примут за добродушие.

- А если будет, - ярл помолчал, придумывая слово получше. - Иначе, то выбирать тебе награду. Хотя третьего здесь не дано – либо конь остановится, либо снесет тебя вместе с твоей улыбкой.

Получить ответы от тех, кто рвется в бой день изо дня, узнать, что значат знаки на руках и как они их защищают – это стоило того, чтобы встать на поле против северного воина и его коня и потягаться в умении против них.

- Условия? – уточнила я, нацеливаясь только на победу и награду за нее.

Ярл довольно ухмыльнулся и бросил беглый взгляд на поле. Его воины все еще наслаждались битвой, пусть и игровой, пусть не настоящей, но их запала было достаточно для того, чтобы снести ограду и унестись на конях туда, где поджидает опасность. Отчего ему становилось еще интересней, что смогу придумать я, если так самоуверенно ввязалась в игру.

Лихо продолжил разглядывать маневры своих ратников, иногда подмечая что-то для себя и не вовлекаясь в разговор, затеянный северянином. Ему не было неинтересно, но собственная гордость не позволяла ему усомниться в своем выборе или вступить в диалог с тем, кто разочаровал его. Причем, не имело значения, что и сам воевода не мог точно выразиться отчего ему так не нравился его собственный конюх, прошедший с ним не одну версту и выручавший его из очень неудобных обстоятельств.

Что ж, пусть это станет только нашей с северянином игрой. Так будет меньше ожиданий и надежд. А мне не потребуется оглядываться по сторонам, пытаясь разгадать, что задумали другие.

- Готов потягаться с настоящими воинами и поставишь на кон все, что при себе имеешь? – ярл улыбнулся и упер руки в бока, как заправская кухарка или корчмарь из срединной деревни.

- У меня даже сапог нет, - спокойно пожав плечами, уточнила я. - Так что рискну.

Воеводы рассмеялись на мое замечание и кивнули, будто сговорившись.

- Раз не боишься потерять здоровье, а то и жизнь, то вперед, ступай на поле и попробуй остановить хотя бы парочку из наших коней, когда они несутся, управляемые твердой рукой ратников, - Харальд оглядел игрища, что не прекращались среди воинов. - Эй, ребята, даю вам передышку! Можете оставить коней и отдохнуть, конюх принес достаточно пива, чтобы разлить остатки по кружкам и насладиться хорошей погодой, подаренной нам Солнцем и Весной. А те, кто еще способен держаться в седле, оставайтесь, мы придумали для вас отличную забаву, - он обернулся ко мне и дал последний шанс, отступить, пока все не началось. - Готов?

У меня не было выбора с того самого момента, как я повстречала Перунчика на улице Славгорода и решила вернуть все вспять. Меня не спрашивали, желаю ли остаться или хочу отправиться в Саррунду со старым лекарем и его внучкой, не спрашивал и Лихо, когда решил взять с собой конюха в северный поход. Да и вопрос ярла с самого начала являл собой простую условность – он не давал мне выбор, он лишь хотел проверить – осмелюсь ли я встать против дружины хранителя северных ворот или останусь в стороне, в очередной раз доказывая воинам, что мирные – отдельный, слабый вид людей, который способен жить только за широкой спиной, стоящей на страже их покоя.

Я уверенно кивнула и занесла ногу над травой, что все так же упрямо тянулась к небу, будто по ней и не бегали кони, не топтали тяжелые сапоги воинов и не приминали широкие спины. Она приветствовала меня своей яркой зеленью и свежим видом, будто только распрощалась с последними остатками росы.

- Погоди. Давай-ка сразу оговорим все, чтоб после нам не пришлось устраивать погребальный костер и чувствовать себя за это виноватыми, - Харальд положил руку мне на плечо и потянул назад, видать, ожидая, что потеряю равновесие и упаду на спину, сдаваясь не начав.

Я сделала резкий шаг назад и повернулась к нему лицом, вызволяя плечо от крепкой хватки северного воина. Ярл удивленно оглядел меня, то, как лихо вышло не только не упасть, но и снова стать свободной от чужих оков, и одобрительно кивнул:

- Готов выслушать и согласиться?

- Все зависит от тебя.

- Добро, - Харальд сложил руки на груди и окинул поле взглядом. - Тебе дается три попытки. Нам, впрочем, тоже. Можешь сам выбрать место, где будешь стоять, пока на тебя несутся кони. Это будет справедливо и позволит тебе подготовиться к любому исходу. Можешь попробовать на своих конях. От тебя требуется только одно – остановить прежде, чем он наступит на тебя. Как это будешь делать – не имеет значения. Просто не попади под копыта.

- Это все? – спокойно поинтересовалась я, и без того понимая, что ничего более интересного воины на скорую руку не придумали бы.

- А тебе этого мало? – Харальд изумленно оглядел меня и кивнул, будто что-то вспомнил. - Да, если не управишься, можешь отпрыгнуть в сторону, чтоб тебя не растоптали. То не будет считаться слабостью – все мы люди, и все хотим жить. Теперь все.

Я молча кивнула и погрузила ноги в траву, что так и норовила обнять меня, прильнуть к голой коже стоп и насладиться их грубостью, несравнимой с тяжестью и жесткостью военных сапог.

Выбрать место? А есть ли в этом смысл? Конечно, край поля был лучшим решением. Даже если конь не захочет остановиться, то будет хотя бы уставшим и есть шанс, что его копыта потеряют свою прежнюю силу. Да и долгие поединки, что творились здесь с самого утра вымотали всех. Но это еще и затягивало разрешение спора. У меня нет столько времени, чтобы ждать, пока скакун станет ближе, чтобы расслышать или разглядеть меня. Оттого выбор так или иначе падал на центр– там было лучше видно меня и до любой точки оставалось равное расстояние.

Я оглядела поле с его середины. Его ширина, простор, свобода, которую оно дарило – все шептало мне о том, что не о чем беспокоиться. Что северные скакуны не подведут, что они не хуже меня знают, как поступить. И даже скопившиеся у кромки воины не могли сейчас заставить меня сделать шаг назад, попятиться или сдаться, не опробовав своих сил. Даже Лихо, скрестивший руки на груди и поджавший губы, будто только и ждущий, когда мое бездыханное тело унесут отсюда, не мог меня заставить отступить.

Стоило постараться и вложить все свое желание и умение, чтобы одержать верх над теми, кто не знает поражения… не знал до сегодняшнего дня.

С краю послышалось знакомое фырканье – Перунчик давал мне советы, которых я не могла разобрать. Но их слышали и другие кони, отчего в сердце поселялась уверенность – у меня все получится.

- Боги смотрят за тобой, - слова необычного путника снова вырвались из моих уст и в глазах загорелись огоньки азарта.

Они помогут, они все знают, они не дадут мне проиграть. Они сами привели меня сюда и дали все, чтобы приблизиться к ответам и вопросам. И сейчас тоже встанут на мою сторону, потому что знают лучше меня, что должно быть дальше.

Я широко и счастливо улыбнулась, подняла руку над головой и резко махнула, наблюдая, как первый конь из северной конюшни переступает с ноги на ногу, как внимательно оглядывается по сторонам его хозяин, слушая ярла, рассказывающего условия игры, и как ратник собирается с духом, завершая последний круг, чтобы решиться на бег против безоружного конюха.

Пегий конек с интересом поглядывал на меня, узнавая теплые руки, что сегодня вычесывали его гриву и вычищали бока от мелкой соломы, узнавая запах угощений, которые перепали и ему, удивленно рассматривая всю меня и все еще пытаясь понять, что тут затеяли другие люди. На его спине восседал хозяин, он правил его в нужном направлении и не ослаблял вожжи, что могло бы дать лишнюю свободу. Но стоило ли повиноваться его воле, если она будет против желаний конька?

В его шаге было достаточно сомнений чтобы понять – у меня есть отличный шанс выиграть этот заход. Об остальных подумаю, когда выйдут на поле. Пока здесь существуют только трое – я, северный скакун и воин, что правил им, чтобы не опозориться перед своим ярлом.

Он казался уверенным в своих силе и умении, в то время, как мерин под ним начинал сомневаться в его правоте. И это играло мне на руку лучше, чем любые знания в том, как обращаться со скотиной. Что ей нужно и от чего стоит ее ограждать. Тут в большой лошадиной голове роились мысли, которые способны сбросить своего наездника прежде, чем тот решится на бег.

В моих же планах нет места для упорства или попыток настроить конька против наездника. Я не желала вреда ни тому, ни другому. И это читалось в моей спокойной, выпрямленной, будто по самому ровному столбу, спине, вздернутом подбородке и ухмылке, что никак не хотела покидать губы. Огонь в глазах загорелся лишь на мгновение и тут же убежал вниз – к груди, где распалился еще большим теплом, обжигая кожу и собираясь в одной точке.

Им оставалось до меня лишь несколько шагов, когда я решилась на свист. Тихий, слышимый только конями и собаками свист, который не разберет человек, особенно в разгаре своего азарта, что закладывает ему уши сильнее, чем ветер и спуск с холма. Он не был злым, не был приказом, не заставлял, а просил, напоминал о том, кто стоит в середине поля и ждет своей участи, не делая ни шага в сторону, чтобы увернуться. Я верила сейчас себе и коньку. Я верила тому, что мы поймем друг друга и сделаем все, чтобы не навредить, даже если именно этого сейчас хочет всадник.

Пегий мерин резко остановился, едва не сбросив с себя растерявшегося наездника. Он внимательно вгляделся в ту, кто стоит перед ним и улыбается самой доброй и ласковой улыбкой. Мы глядели друг другу в глаза и общались лучше, чем то могут сделать люди. Он понимал меня, а я слышала его, впитывая ощущения, сомнения и удивление, что сейчас исходили от коня.

Это не назвать связью, подобной той, что с рождением Перунчика и Дажденки установилась между нами. Но и она оказалась достаточной, чтобы конек, перешагнув с ноги на ногу, кивнул на мой кивок и потрусил прочь, унося своего хозяина с поля под звуки северной брани и возмущения, а также под дружный смех наблюдавших за нами с краю.

- С первой попыткой ты справился, малец, - не покидая своего места, крикнул мне Харальд. - Мы учтем это по окончании игры. А пока не думай, что самое тяжелое позади. Будь готов к любым сюрпризам.

Боги благоволили мне. Той, что решилась нарушить большую часть их правил и сделать все по-своему. Они дарили мне шансы стать лучше, найти ответы и обрести покой в душе. И потому вывели на поле того, кому приглянулись мои заботливые руки. Боги выбрали конька, которому не хватало ласки и любви, прошедшему не одно сражение и огрубевшему от недостатка тепла. Но в те короткие мгновения, что нам удалось провести вместе, мы смогли найти общий язык.

С последующими конями должно быть проще – пока первый, не зная, что задумал человек на его спине, летел навстречу неизвестному, прочие могли наблюдать со стороны и учиться на его ошибках, могли решить для себя, чью сторону займут и как поведут себя, если следующими окажутся на поле против конюха. И не было сомнений, что трое из всего табуна точно были за меня. Они-то и подталкивали остальных ко мне, убеждая, что более заботливого конюха им не найти.

Я спокойно кивнула вышедшему на поле воину, Ародуну, все еще фыркающему от недовольства и сомнений, себе и Богам, что глядели на меня со всех сторон, прячась за спинами воинов и конями, ожидающими разрешения новой попытки.

Конь не желал мне вреда, но слушал того, кто занял седло на спине. Его хозяин достаточно строг и сдержан, чтобы ослабить поводья и дать ему возможность решать все самому. Но и это не смогло сдержать конька, чтобы остановиться перед самым моим носом и встать на дыбы, пытаясь удержать равновесие и ослабить поводья.

Чтобы успокоить коня и приглушить брань его хозяина, мне оставалось только слегка подпрыгнуть, ловко ухватиться за узду и аккуратно притянуть мерина обратно к земле, поставить его на четыре копыта и помочь ратнику не потерять лицо перед срединным и своим отрядами.

Я ласково погладила его, ткнулась в морду носом, шепча слова благодарности и успокоения, хваля его решение и смелость. Мы были одни на поле – нет здесь ни веселящихся на краю ратников, ни костерящего на северном, непонятном мне языке всадника, ни довольно фыркающих коней, оставшихся ждать своей очереди. Никто не существовал в этом моменте, кроме нас двоих. И Ародун становился ближе, понятней, добрей. Он начинал доверять той, что смогла понять его, не испугалась, не одернула руку и не сделала шаг в сторону, спасаясь или сомневаясь в его твердости.

- Иди, - тихо прошептала я, похлопав конька по холке и улыбнулась. - Слушай хозяина, ему ты сейчас нужней.

Мерин фыркнул, будто насмехаясь над своим наездником, и спокойно отправился прочь с поля под веселый смех людей, стоявших поодаль.

Среди воинов послышались нелестные, немного злые шутки, кто-то огрызнулся, кто-то ударил кулаком по столу. Ратники держали совет, как поставить на место простого конюха и одержать верх хотя бы в последнем поединке против безоружного мальца.

Кони же приняли Ародуна, как героя, как достойного брата и желанного члена табуна. В него тыкались мордами, топтались вокруг, поддерживали что осмелился пойти против своего хозяина. Они радовались за своего братца и были на его стороне.

А люди, в противовес коням, насмехались над поражением своего соратника. Они подшучивали над его способностями наездника, над тем, что не справился со скотиной. Что не смог выиграть у конюха.

Харальд улыбнулся и глубоко, спокойно кивнул то ли мне, то ли своему следующему решению. Он крикнул что-то на северном своим воинам, махнул рукой, что-то еще добавил, сменив интонацию на угрожающую, и понизил голос, обернувшись к Лиху.

Воеводы принялись о чем-то спорить, судя по всему торгуясь или меняя условия спора. Видать, ярл не был уже так рад своей затее, теперь ему уже не нравилось, как разворачивались события. И оттого пока следующий воин не вышел на поле, ему хотелось обсудить что-то достаточно важное. Мне не хотелось вслушиваться в их разговор, куда интересней узнать результат, до чего договорятся воеводы северного и срединного отряда, и кто выйдет на поле следующим.

Их жаркий спор сопровождался наклоном головы Харальда на бок, скрещиванием рук на груди, а после яркими и резкими жестами. Лихо же только ухмылялся, отстаивая первый уговор или выторговывая что-то более выгодное для себя. И судя по тому, как распалялся ярл, они никак не могли прийти к договоренности.

Ни тот, ни другой уступать не хотели. А учитывая, что на их глазах уже два коня не послушали своего хозяина, то спор мог перейти и в бой. Уж слишком горяча северная кровь, как, впрочем, и упрямство Лиха. Время тянулось, Солнце медленно перешагивало зенит, напоминая о других делах, что нужно сделать прежде, чем отряды вернут коней в стойла. От чего становилось не по себе.

Мы остаемся здесь еще на несколько дней, это понятно из речей Харальда и его настроя. Но есть ли у меня эти дни для того, чтобы найти ответы? Есть ли у меня оно, чтобы выйти за пределы конунгова двора и продолжить свои поиски?

И оттого каждое мгновение стоит ценить и использовать с толком, а не стоять посреди поля в ожидании решения двух воевод, что погрузились в детство, из которого не вышли их воины.

Заскучавшие кони начинали топтать землю, утрамбовывая ее до состояния камня. А за столом закончился хмель, что так бодрил и радовал ратников. Не стоило Харальду и Лиху затягивать решение своего торга на столь долгий срок – кто-нибудь может и устать от ожидания.

Что ж, если они не хотят разрешать спор спокойно и не видят удобного выхода для каждого из них, то стоит им в этом помочь. Огненная точка на груди все еще не разошлась под сердцем, обжигая кожу и распаляя меня еще больше, чем обидные слова или не получающиеся маневры. На сердце становилось тепло, а в глазах играли озорные огоньки. Рука непроизвольно коснулась места, что так обжигало и на губах заиграла улыбка – это все еще тот самый кулон, что повесила моя мать на шею малого ребенка. Он не покинул меня ни во время падения с крутого берега в воду, ни речной поток не смог сорвать его с шеи. Ни времени, ни стихиям не было подвластно разделить нас. И теперь он снова напомнил мне о том, кто я есть, что меня привело в эти края и как мало мне дано с самого начала, а сколь многого придется добиваться самой.

Значит, пора прекращать все это и дать свободу своим желаниям, а также тем, кто уже устал ждать.

Я убрала руку с кулона, бодро улыбнулась и громко, пронзительно свистнула коням, замученным ожиданием.

Воины и воеводы вздрогнули от резкого звука. Они удивленно уставились на меня, не зная то ли бранить, то ли спрашивать, что тут происходит, то ли бежать к коням, что сейчас начнут перепугано метаться по полю. Но те опередили любые действия ратников.

Перунчик и Дажденка будто только и ждали моего сигнала. Они вышли вперед, на самый край поля, с интересом оглядели простор, топнули пару раз по мягкой траве, словно примеряясь, и, бросив беглый взгляд назад, сорвались в галоп, начиная свой первый свободный круг. Они отдавались воле ветра и земли. Их копыта едва касались травы, не приминая ее и создавая ощущение невероятного полета. Они превращались в молнию и тучу, становились теми самыми Богами, что есть вокруг и внутри нас.

Но не долго их бег проходил в одиночестве. Под удивленные взгляды и слегка приоткрытые рты воинов прочие кони выходили на поле и присоединялись к бегу, создавая яркую круговерть. Они летели, они неслись, они упивались свободой, даже позабыв, что на спине каждого есть седло, но оно пусто сейчас. Они жили бегом и тем, что подтолкнуло их к этому – идеей полета, до которого можно разогнаться.

И сквозь это ко мне шли Леонир и Буран. Спокойно, неторопливо, прислушиваясь к шагам и радуясь мягкой траве, они приближались ко мне так степенно, будто осторожно переходили спокойное и неглубокое озеро. Они не участвовали в беге по своим причинам, но желали быть его частью. Им тоже хотелось оставаться на поле, а не стоять в стороне, ожидая своей очереди.

Я же оказалась в середине большого круга из множества тел, переставших быть отдельными существами. Они слились, превратились в широкую и яркую полосу из всевозможных окрасов. И это было сделано для меня, для того, чтобы прекратить глупые и пустые споры и напомнить воеводам, что есть дела и поважнее детских забав.

Время перестало существовать. Были только мы и поле, давно перешедшее границы оград, дворов и кромок. Ему нет края и нет конца. А мы становились его частью и были готовы сделать все, чтобы так и оставалось дальше.

- Думаю, что третья попытка не понадобится, - послышалось извне.

И поле снова сжалось до своих привычных размеров, снова вернулось небо, кромка, дома и ограда. Все встало на свои места, возвращая нас туда, где есть другие люди, где у коней есть хозяева и нет своей воли.

Харальд шел ко мне, поглаживая бороду и пытаясь спрятать озадаченный вид руками, будто бы невзначай касающимися его лица. За ним же следовал Лихо, довольно улыбаясь, но продолжая хранить в глубине глаз беспокойство или сомнение – кто разберет этих людей, неспособных ценить то, что есть в руках.

- Не ожидал, что все кони, как один встанут на твою сторону, - ярл с интересом оглядел всех моих братцев и ухмыльнулся. - И даже ты, - он мотнул головой Бурану и развел руками. - От тебя не ожидал такой хитрости в первую очередь.

Конь горделиво вскинул голову и фыркнул, будто желая выказать все свое презрение к самой затее этой игры и остался стоять по левую руку от меня.

Никогда до этого мне не казалось, что кто-то занял свое заслуженно место – здоровый конь по здоровую руку, калека – по калечную. Они то ли знали, то ли чувствовали, как нужно встать. Но тепло из кулона будто лопнуло и разлилось по всему телу. Оно принялось споро бежать по жилам к ногам, волосам на голове и пальцам. Оно возвращало покой моему сердцу и уверенность уму.

- Ладно ты справился и с конями, и со всадниками, - Харальд добродушно кивнул и еще раз внимательно меня оглядел. - Не ожидал все-таки подобного представления от тебя. Все же мал ты для конюха с такими талантами. Но твой воевода не зря тебя взял. И не зря привел в Дорогост, - ярл насмешливо ухмыльнулся и закачал головой. - Проси. Ты заслужил награду, достойную даже воина.

Я улыбнулась хранителю северных ворот, похлопала здоровой рукой Бурана и подтолкнула его к своему хозяину:

- Мне нужны только ответы и рассказы.

Над полем воцарилась тишина. Никто не произносил ни слова и даже дышать на мгновение перестал, будто моя просьба переходила все границы.

Ярл удивленно и внимательно изучал меня – конюха, простодушно улыбающегося воеводе и глядящего прямо ему в глаза, не опуская взгляда. Ни богатств, ни новой одежды, ни оружия, ни девок. Я не просила ничего из того, что ожидал Харальд. И даже по лицу Лиха можно было легко понять, что моя просьба стала сюрпризом. Они не знали других наград, кроме того, что можно пощупать, надеть или хотя бы примерить. Для них нет ценности в словах – куда важнее действия.

А тут перед ними стоял малец, которому нужны просто ответы и рассказы. Не какие-то секреты или новые вещи. Он даже не просил сапог, хоть был бос, не просил постель, хоть спал на сене в стойле по соседству с конями. Ему не нужны деньги, хоть у него их и нет. Ни еда, ни одежда, ни даже место в рядах воинов – ничего, на что были готовы ответить воеводы.

- И какие же у тебя вопросы? – придя в себя, уточнил Харальд.

- Вечером, - спокойно ответила я и махнула Перунчику, спокойно направившемуся тут же ко мне. - Не буду отвлекать вас от ратных дел.

- Что ж, если хочешь вечером с нами общаться, то будь нашим гостем. Приходи в общие залы, раздели с нами трапезу, и мы выслушаем твои вопросы, а после расскажем тебе то, что ты так желаешь услышать, - ярл похлопал меня по плечу и одобрительно кивнул. - А пока пусть каждый из нас займется своими делами.

Я согласно кивнула ему в ответ и, махнув конькам, отправилась прочь с поля.

- Ты уверен, что он у тебя не колдун? – тихо поинтересовался ярл у Лиха.

- Не смеши, - сохраняя спокойствие, ответил воевода. - Этот малец даже двух слов не скажет зря, а ты хочешь, чтобы он стихиями управлял. Все его таланты – это кони, в другом он – пустое место.

Пусть из уст Лиха эти слова звучали более обидно, чем хотелось бы слышать, но их оказалось достаточно, чтобы улыбнуться и со спокойной душой покинуть поле. Впереди и вправду нас ждало что-то серьезное и опасное, но мне рано об этом знать, как и большинству мирного населения Северного города…

- Мы уже начали переживать, - забирая у меня котомки, заметила Ясна. - Уже все во дворе поели, а тебя нет и нет. Думали, что и не увидим уже.

Я лишь улыбнулась странному беспокойству девицы и пожала плечами:

- Мне больше некуда идти.

- А как же родной город?

Ответом на ее вопрос был лишь отрицательный кивок головой. Никого в городе, никого в родной деревне. если меня кто-то и ждет, то только обитатели старого глиняного дома, стоящего на берегу реки, пробегающей по строптивой Степи. И то, помнят ли они обо мне после целой зимы разлуки?

На губах непроизвольно расплылась улыбка от воспоминаний об Ариле, ее заботе и ласке, об упрямом Гадаре, гоняющем меня, как горную козу, чтобы убедиться – я справлюсь с чем угодно как в мирной жизни, так и в случае вынужденного боя.

- Значит, кто-то есть там, - Ясна добродушно улыбнулась мне в ответ и махнула рукой, давая знак следовать за ней. - Далеко на Юге есть те, кто дорог твоему сердцу. И они ждут, я вижу по твоим глазам, они тебя ждут.

- Не знаю, - я снова пожала плечами и вошла в кухню вслед за ней.

- Глядите-ка, кто нарисовался, - Милолика не унималась, пытаясь задеть меня своими словами, интонацией и ухмылкой. - Мы тебя и не ждали уже. Думали – сбежал от сурового климата и настоящих воинов, чтобы не позориться.

- Помолчала бы, вздорная девка, - Магда от души хлестнула свою помощницу полотенцем по тощему заду, запрятанному под тремя юбками, и обернулась ко мне. - Надеюсь, воины остались довольны угощением?

- Для них оно показалось пиром.

- И хорошо, теперь наша совесть чиста, - кухарка удовлетворенно кивнула.

- Нужна помощь? – уточнила я, зная, что до вечера могу не появиться во дворе.

Магда добродушно улыбнулась и закивала головой, будто восточный болванчик:

- На кухне всегда требуется помощь. Особенно если это конунгова кухня. Рук никогда не хватает, а когда к нам прибывают в гости отряды, так и того хуже становится. Оттого, если тебе хочется помочь, мы будем только благодарны твоей щедрости.

- Да красуется он тут перед нами, о какой щедрости может идти речь? – Милолика увернулась от очередного замаха кухарки и скрылась за печью, где принялась делать вид, что погружена в перебор зерен по горшкам. - Вон, погляди на его лицо. Видно же, что уже чего-то получил там, теперь и от нас хочет.

- А мы обменами не брезгуем, - спокойно заметила Магда и подошла ко мне, осторожно сжала мои плечи между своих крепких рук и оглядела, будто прежде не видела. - Верно говорю? Любая работа должна вознаграждаться благодарностью. А какой – пусть решает тот, кто помогает.

Я ухмыльнулась на ее слова и отрицательно мотнула головой:

- Мне ничего не нужно взамен.

- Ну, это нам решать. А если хочешь помочь, то следуй за Ясной, она как раз собиралась на площадь за покупками. Одной ей все не унести, а платить этим пройдохам с Юга за то, чтобы они по дороге до нашего двора подменили хорошее худшим, мне не хочется. Мы хоть и конунгова кухня, а счет деньгам знаем и ведем.