Лисья тропа. Глава 4. Север. Часть 12⁠⁠

Мерная работа ножом освобождала ум, заставляла позабыть обо всем. Об этом далеком и долгом походе, о тревоге, что таилась в глубине и уголках глаз каждого встреченного северянина, о том, что мне предстоит тяжелый день в поисках и расспросах, что мне было так не по душе, но требовалось, чтобы завершить начатое.

Хотя лучше работы тревоги прогоняли два конька, мирно пасущихся на лугу, играющих друг с другом, будто родные братья, и наслаждающихся воздухом, наполняемым теплом с каждым мгновением. Они жили по-настоящему, не задумываясь, что их ждет впереди. У них был этот момент и в нем все было прекрасно.

Леонир забывал о том, сколь долго пробыл в стойле. Он не хотел сейчас помнить о том зле, что ему пришлось пережить и испытать на себе. Сейчас у него было все, что только может пожелать конь – солнце, воздух, луг и поддержка. Он мерно переходил с места на место, все еще прислушиваясь к своим копытам – отдадутся ли они болью или постараются смягчить следующий шаг. И каждый раз его искренний восторг и удивление дарили мне улыбку, возможность насладиться этим моментом вместе с ним.

Перунчик тоже недалеко ушел от своего нового братца. И для него нашлись дела, дарящие радость. Так давно у нас с ним не было возможности просто остановиться и ни о чем не думать. Мы оба могли насладиться моментом, в котором очутились, и делать, что хочется, не ожидая приказа о дальнейшем ходе или не ища пристанище, в котором можно разбить лагерь по дороге на Север.

Я уложила последние поленца моркови в мешочек, перевязала его, чтобы повесить на поясе сбоку, встала и свистнула коням. Раз уж мы идем туда, где есть раздолье для моих подопечных, да и можно подглядеть, как северные воины ведут бой верхом на своих скакунах, не стоило упускать такой возможности. К тому же на этот раз загонять Леонира обратно в стойло мне не хотелось. Уж лучше взять его собой, чтобы после вместе с ним оправиться на поиски травника.

Перунчик подошел вплотную, ткнулся в плечо, ожидая действий, и, получив угощение, мотнул головой калеке, пропуская его ко мне. Заслышав аппетитный хруст, северный мерин тоже не остался в стороне. Ему хватило уверенности, чтобы аккуратно сдвинуть моего братца и получить свою часть лакомства.

- Идем, - только и произнесла я, взъерошив гривы друзей и направившись в сторону кухни.

И уже не нужно оборачиваться, чтобы быть уверенной – они следуют за мной не покорно, а потому, что сами того хотят. Каждый из коньков чувствовал за собой желание не только идти вместе со мной, куда бы не направили нас мои стопы, но и защищать ту, кто обычно защищает их.

- Ты с компанией, - добродушно заметила Ясна, ждавшая меня на лавке у кухни и подставлявшая бледное лицо весеннему Солнцу.

Она ловко выпрямилась, отошла от узелков, собранных для воинов и обошла коней, будто впервые видит таких:

- Красавцы, что ни говори, - ее глаза слегка округлились, а рот приоткрылся. - О, это же Леонир! – девица обернулась к едва отворенной двери и крикнула в проем. - Магда! Ты только посмотри, кого к нам Рэв привел! Ты глазам своим не поверишь, иди же скорее!

Молодуха еще раз обошла коней, внимательно всмотрелась в копыта Леонира, осторожно подошла ближе и попробовала погладить его, но тут же убрала руку обратно, наткнувшись на строгий взгляд Перунчика, не отходившего от своего подопечного дальше, чем на пару шагов.

- Чего кричишь, будто тебя убивают? – выходя и вытирая руки о фартук, начала Магда, но тут же замолкла, удивленно уставилась на коней и широко улыбнулась. - Помог-таки. Стоит конечек, ровно стоит, без помощи, - она пробежалась глазами по его ногам и обернулась ко мне. - Как у тебя это выходит?

- Что?

- Помогать тем, от кого отвернулись! Они его обрекли, а ты спас. Они от него отказались, а ты принял.

Кухарка подошла к Леорниру, внимательно всмотрелась в его морду, аккуратно убранную гриву, в вычищенные бока и закивала, будто хотела голову оторвать от шеи:

- Как хорошо придумал. Ни один конюх не додумался, а у тебя вон как получилось. Лучше и не придумаешь. А рядом с ним кто? Не похож на наших.

Я улыбнулась и, погладив братца, подтолкнула его вперед, чтобы тот показался кухонным девицам во всей красоте:

- Перунчик, мой конь.

В проеме показалась Милолика и недовольство на ее лице мгновенно сменилось удивлением, а после восторгом. Она глядела на вышагивающего перед хозяйками кухни Перунчика и не могла оторвать глаз.

- Хорош у тебя конек, Рэв, - продолжая улыбаться, заметила Ясна. - Красив и статен. Такому надо нести воина вперед, на ратные подвиги, а не бродить рядом.

- У него своя судьба, - спокойно заметила я и подставила ладонь, в которую тут же уткнулся мой братец мордой, вызвав тем самым взгляд зависти у Леонира.

Девицы улыбнулись на них, на меня и кивнули, будто все поняли без слов.

- Что ж, полюбовались, удивились, пора и честь знать, - обрывая все мысли и восторги, заявила Магда и прошлась до лавки. - Бери, Рэв, котомки, фляги и отправляйся на поле. Не стоит заставлять воинов ждать обед, они нас на пустой желудок защищать не будут.

Я улыбнулась. Последовала за кухаркой и перекинула через плечо котомки, чтобы оставить руки свободными для фляг:

- Куда?

- Милолика, проводи конюха.

- А сам не дойдет? Тут не заплутаешь, - девица уперла руки в бока, будто не хочет никого пускать внутрь и вздернула нос к небу.

- Это не просьба, вздорная девка, это приказ, - Магда сурово глянула на молодуху, сбив лишь одним взглядом всю спесь со своей помощницы. - Иди, покажешь дорогу и не будешь нам тут мешать, заодно узнаешь, чем их потчевать вечером будем. И не делай такой вид, будто тебе не в радость красоваться перед ратниками. Нас не обманешь, мы тебя с пеленок знаем.

Девица оглядела кухарку, коней, меня и хмыкнула:

- Только из-за того, что ты просишь, я его отведу. Но, - она вперила свой недовольный взор в меня. - Не думай, что я это ради тебя делаю. Все равно не верю тебе, конюх. Хоть сама и имя дала.

Я улыбнулась ей самой искренней улыбкой и кивнула, ожидая, куда меня направит девица, недовольная всем, что связано с нескладным конюхом. Магда умела настаивать на своем, когда добрым словом, когда угрозой. Но хотела того молодуха или нет, а идти с мной ей все же приходилось.

- Пошли, чего уставился? – она раздраженно бросила мне через плечо и направилась прочь от кухни, через большой двор, где жизнь уже сбивала с ног своей скоростью.

Мы проходили мимо людей молча, временами кивая им вместо приветствия. Милолика иногда менялась в лице, улыбалась, шутила с кем-то, кому-то бросала пару ласковых, кому-то колких слов, не забывая сморщиться от вопроса о мальце, что следует за ней с двумя конями.

Ей очень не нравилась даже мысль о том, что я нахожусь где-то на расстоянии пяти шагов от нее. Хотя куда большее внимание привлекали кони, шедшие по обе руки от меня, будто ждали подоплеки или нападки в мою или их сторону. И вот они окрашивали ее слова гордостью и особым бахвальство, будто ее заслугой были их спокойствие, покорность и защита хилого мальчишки.

Но несмотря ни на что, все имеет свое завершение, так и мы подошли к краю двора, где бурлила жизнь, переступив невидимую границу между суетой и покоем. Наши стопы коснулись мягкой травы, все еще хранящей ночную прохладу, а в лицо повеяло свежестью, обычно уносимой прочь после восхода солнца.

Это было настоящим невспаханным полем, поросшим невысокой зеленью и огражденной лишь с одной стороны, чтобы закрыть все здесь происходящее от посторонних глаз. И тут было, что прятать от люда, желавшего жить в мире и не вспоминать о временах, когда каждый носил при себе меч или секиру, чтобы защитить ближнего.

Милолика застыла, восторженно разглядывая несущихся коней и всадников, размахивающих оружием, будто и вправду собрались сносить головы врагам здесь и сейчас. Их глаза горели, а губы украшала невероятная, счастливая улыбка, которую невозможно скрыть ни бородой, ни шлемом. И девица завороженно глядела на них, словно на самый прекрасный сюжет, что только могла увидеть, и не отрывала глаз от каждого, кто проносился мимо нас, не замечая чужаков, вторгшихся на поле со стороны двора.

Я окинула округу внимательным взглядом, не забывая посматривать на то, как северяне управляются с оружием и своими скакунами. По левую руку, почти в самой середине кромки поля стояли воеводы с несколькими ратниками, а за их спинами покоился огромный щит, на котором расположилось деревянное оружие.

И только сейчас мне стало ясно, что так лихо размахивают и не устают конники лишь потому, что орудуют подменами, а не истинным железом, что призвано на помощь человеку нашими предками и даровано Светлыми богами для защиты. Но издалека же этого видно не было, особенно если не знать наверняка, что очередной ратник пронесся от одного края поля к другому, вертя в руках огромную деревяшку в виде массивного топора. И сразу становилось ясно, отчего никто не старается уклониться от удара или не пробует выбить оружие из рук противника. Это все оказалось простой, хоть и хитрой игрой, где нет опасности для каждого и нет настоящего азарта, раззадоривающего в разгаре настоящей битвы.

Я ухмыльнулась достаточно громко, чтобы Милолика вернула своему лицу недовольство, и направилась к воеводам, не забывая и о коньках, что следовали за мной попятам.

- Лис! И ты пришел! – Харальд первый заметил мое приближение и радостно направился в нашу сторону, что смутило и не понравилось Лиху. - Да еще и не один. Сколько ты к нам гостей привел. Здравствуй, красавица. Ты с кухни, кажется?

- Да, ярл, я – Милолика, младшая помощница Магды. Мы принесли вам обед и хотим справиться, чем вы желаете отужинать сегодня?

Харальд широко улыбнулся, одобрительно кивнул и махнул рукой на стол, расположившийся поодаль:

- Как много чести для простого воинского отряда. Ну, покажите, чем сегодня славная кухарка будет нас потчевать.

Я послушно расставила содержимое котомок по столу, выставила фляги и отошла, давая слово той, что больше нуждается в похвале и мужском внимании.

Светик бросил на меня ревнивый взгляд, смерил Милолику с ног до головы, вогнав тем самым ее в краску, и направился к столу, будто сам стал воеводой.

- И здесь тебе, Лис, дело нашлось. Все на конюшне не сидится.

Я спокойно улыбнулась, ощущая некое чувство ехидцы от того, что вокруг меня становится все больше недовольных правильными действиями.

- Если все по хозяйству сделано, так отчего б не прогуляться? – заметил Харальд и развернул первую тряпицу.

Ему в нос ударил аромат свежего мяса, завяленного под ясеневым дымом и переливающегося на свету от обилия жира, стекающего в местах надрезов. На лице ярла тут же возникла улыбка блаженства, а руки потянулись к следующему свертку.

- Ох, какой пир нам вы принесли! Как Магда угодила, как не забыла, что хранителям северных ворот нужно больше горячей и жирной пищи, - Харальд с удовольствием и особой радостью разворачивал тряпицы, причмокивал только от одного вида их содержимого и продолжал приговаривать. - Как тут можно говорить об ужине, когда еще обед не съеден. Вот тебе мое слово, Милолика, поблагодари от всех нас старшую кухарку за заботу и тепло, а после скажи, что мы будем рады всему, чем она посчитает нужным нас потчевать вечером. Уж она-то точно знает, как ублажить желудки и языки уставших воинов, - он повернулся ко мне и одобрительно кивнул. - И тебе спасибо, конюх, что помог Милолике. Хрупкая девица не смогла бы унести достаточно, чтобы прокормить такой большой отряд.

Молодуха залилась яркой краской, будто утренняя Заря, и широко улыбнулась ярлу, позабыв о том, как не хотела сюда идти, да еще и вместе со мной.

- Так и передам, - ответила она Харальду, стараясь держаться достойно и хладнокровно. - А теперь мне пора обратно, без меня на кухне рук не хватит. Котомки, как отобедаете, отдай Рэву, он все вернет нам, - девица бросила на Светика игривый взгляд и отправилась обратно на кухню, будто без нее там и вправду вся работа застыла.

- Эх, братцы, а ну бросайте свои игрища, нам тут обед принесли! Налетайте пока все свежее! – крикнул ярл воинам и обернулся ко мне. - Рэв? – он сощурился, обдумывая что-то, и улыбнулся. - А ведь и вправду Рэв! Как я сам не догадался. И когда тебе новое имя дали?

- Утром, - спокойно ответила я и отошла в сторону, пропуская прочих воинов, чтобы каждый смог восполнить силы и насладиться угощением, приготовленным для них Магдой.

Кони растеряно топтались, сбившись в табун, будто их бросили на произвол судьбы, не понимая, что же им делать, пока хозяева отдыхают. Перунчик довольно подошел к ним, словно единственный знал, что был свободен от приказов и распоряжений, обошел их вокруг и направился в центр поля, чтобы размяться и опробовать здешнюю землю на прочность. За ним последовал Леонир, ловя на себе удивленные взгляды ратников и восторг боевых коней.

- Что ж, Рэв – хорошее имя, северное. Тебе подходит. Позволь и нам так звать тебя, чтоб не ломать свой язык чужими словами, - Харальд похлопал меня по плечу, как своего и повернул к столу. - Может, поешь с нами?

- Я сыт, - отрицательно мотнув головой, ответила я и добавила. - У меня угощение для коней.

Ярл удивленно оглядел меня, руки, что коснулись мешка на поясе и расплылся в улыбке:

- Эй, воевода, не конюх у тебя, а сокровище! И о воинах подумал и про коней не забыл. Ну, иди, раз принес. Чего они там сбились в кучу, разгони хоть. Пусть пока гуляют. Заодно и за своими присмотришь.

Я удивленно приподняла брови на последнее его замечание и огляделась по сторонам. Что значит «своими»? У каждого на этом поле был хозяин.

- Ты ведь сам привел Леонира, - пожав плечами и сев напротив Лиха, оставляя главу стола свободной, пояснил ярл. - Значит, пока у него не появилось хозяина – он твой. И тебе за него ответ держать. Но ты так не пугайся. Мы всем поможем, что в наших силах. И на дворе каждый будет рад тебе подсказать или дать, что будет нужно. Хотя, как посмотрю, он к вам так привязался, будто всю жизнь знает и тебя, и твоего мерина.

Я добродушно улыбнулась, благодарно кивнула за добрые слова и отправилась к решившимся на отдых коням, разбредшимся по всему полю. Не важно, как долго они меня знали – зиму ли, седмицу или только одну ночь – все с интересом оглядывали мои руки, ловко нырявшие в мешочек, и с благодарностью принимали угощение, оглашая всю округу довольным хрустом. Мы продолжали знакомиться и сближаться, привыкая к запахам, теплу, звукам, что можем издавать.

Поле погрузилось в покой и довольное жевание – ратники за столом наслаждались отменным обедом, кони – хрустели морковками и прогуливались по полю, оглядывая пришлых и привечая своих, будто не виделись пару зим.

Трава даже в центре продолжала быть прохладной и нежно ласкала мои босые ноги, будто ища в них утешение. И снова забывалось, что кони боевые, что за спиной обедают и весело смеются воины из разных земель, что это не родной край, а место, куда мы пришли неспроста, не прогулки ради. Хотя чувство тревоги начинало прокрадываться и ко мне, заставляя снова собираться, держать себя наготове, чтобы никто не смог застать врасплох.

Нога наступила на что-то плотное и деревянное, хорошо зачищенное, даже отполированное. Это смешное оружие не всегда удерживалось в руках воинов и, судя по всему, они не считали своим долгом поднимать его ни в пылу боя, ни после его окончания. Ловко поддев пальцами правой ноги деревяшку, я подбросила ее над землей, чтобы ухватить руками и рассмотреть поближе.

За спину зашел Перунчик, закрывая меня от ратников, что могли оглянуться в любой момент, к нему присоединились и другие, создавая высокую стену. Не многие знали, зачем они это делают, но следовали примеру того, кто делил со мной одно стойло, и ждали, что будет дальше, продолжая делать вид, что просто пасутся и отдыхают от тяжелых воинов на их спинах.

Я улыбнулась заботе, благодарно кивнула и повертела деревяшку в руках. Ладно выструганный из толстой и хорошо просушенной ветки нож имел длинное и сужающееся к концу лезвие. Такие обычно были остры с обеих сторон, позволяя загонять клинок по самую рукоять. Они отлично резали и кололи, что превращало их в хороших помощников, если из рук выбивали меч или секиру. Да и после выстрелов из лука времени на большое оружие у воина не оставалось, а этот кинжал мог стать ему достойной заменой.

Рукоять отлично ложилась в руку, не вызывая неудобства и не упираясь в ладонь.

Отличный мастер, знающий свое дело, и частое использование деревяшки отполировали его до самого блеска, отчего удержать его можно лишь голыми руками. Из перчаток он бы выскальзывал, как мокрая рыба.

Я осторожно покрутила кинжал в руке, с изумлением понимая, что мастер продумал лучший баланс для того оружия, в котором нет ни крупицы металла. Он был хорош и опасен даже таким. Острый конец мог послужить колом, который легко вбить не только в землю, но и в нежную плоть. Нужно только приложить больше усилий и желания.

Пара выпадов под одобряющее фырканье коней, несколько осторожных переходов. Клинок резал воздух, как лодка водное полотно, ноги сами желали двигаться, а руки казались продолжением кинжала. И лишь голова напоминала, что я – не воин, я – конюх. И мне не место на этом поле, где Лихо может поймать меня за тем, что тут же лишит меня службы при его конях.

И оттого, подавив в себе желание продолжить движение, сделать еще пару маневров, которым так долго учил Гадар, руки перехватили кинжал обратным хватом, как то делают новички, и опустились вниз. Стоит сдерживать то, что давно стало частью меня. И если мне не хватает этих безудержных танцев с оружием, что ни раз выручали в моменты ночного бдения или попытках вырваться из замкнутого круга недобрых мыслей, то стоило уходить туда, где никто не сможет этого увидеть.

- Эй, чего это они тут сгрудились вокруг тебя? – Харальд разорвал тишину, в которой мы стояли, вдыхая ароматы травяного сока, что струился вокруг. - Чего вы там замышляете?

Я улыбнулась его простоте. Тому, как ярл, сын конунга легко общается с кем-то похожим на меня. Ему не было дела до того, что перед ним не воин или знатный муж. Он открыто говорил со мной и ждал того же. Отчего еще больше проникал в мое сердце, распаляя уважение к тому, кто не боится говорить, что думает, не оглядываясь на других и их осуждающие взоры.

- Можешь забирать кувшины и фляги, возвращайся к своим делам, - присоединившись к Харальду, сдержанно заметил Лихо. - Не будем тебя задерживать.

Я прежде не видала его таким. Воевода был при мне разным. Он не стеснялся своих эмоций при конюхе, да и не всегда замечал, что на него глядят другие, незначительные люди. Даже в те дни, когда мы встретились впервые, Лихо пусть и был надменным, но так не поджимал губ и не смотрел мимо тебя, делая вид, что ему нет ни до чего дела.

Но сейчас. Это было обидой? На меня? На ярла? На себя? Отчего ему вдруг так захотелось поскорее спровадить меня оттуда, где правят ратники?

Ему всегда нравилось выставлять на показ свои достоинства – свою силу, ловкость, умение вести за собой других. Он был ценим мною и уважаем за то, как спокойно разрешал вопросы, проходил через тяготы вместе со всеми и умел договориться даже с самыми несговорчивыми.

Но сейчас, ни с того, ни с сего, Лихо снова стал спесивым мальчишкой, который не получал желаемого. Правда на этот раз, ему не хватало сил или смелости озвучить свои желания во всеуслышание.

За ту зиму, что я прослужила при его дружине, таким он оказался впервые. И мне не было известно причины подобной резкой перемены. Ведь после того, как воевода встал на мою сторону в корчме Сурона, как хорошо отнесся и позаботился обо мне здесь, казалось, что я стала своей и для него. Но, видать, это было просто заботой о своих конях, которым нужен ласковый пригляд.

Я молча кивнула, соглашаясь с решением Лиха, и протянула ему деревянный кинжал рукоятью вперед. Мне действительно нужно идти, чтобы застать бабушку Хильду в корчме и найти того, кто торгует здесь травами, способными помочь Леониру скорее встать на ноги более уверенно.

- Оставь, воевода, не гони мальца прочь, - ярл с интересом оглядел мою находку и положил руку на плечо Лиха, будто останавливал его от чего-то. - Пусть поглядит, как настоящие воины разминаются. Заодно, может, чему-то и научится.

- Я – не воин, - заученно возразила я словам Харальда.

- Так я тебя к нам в отряд и не зову. Просто посиди, отдохни перед новыми хлопотами, полюбуйся теми, кто уверен в своей победе.

С деревянным оружием в руках? На моем лице неожиданно расплылась насмешливая улыбка, которую я тут же постаралась спрятать кивком и поворотом.

- Ты куда, конюх? – рассмеялся кто-то из северного отряда. - Эй, ярл, ты его смутил чем-то? Только что не зарделся, как девица.

- Кто их знает, этих мирных. Они все вокруг видят по-своему, - спокойно ответил Харальд. - Передохнули и хватит. По коням все! Нечего лясы точить, у нас не так много времени, чтобы узнать кто хорош в бою, а кому есть еще чему учиться!

Верно. Пусть думают, что мне стыдно за себя. Что не умею управляться с оружием, что не знаю шагов, чтобы уйти от атаки или скрытого удара. Не стоит выдавать себя из-за такой глупости, как деревянные игрушки.

Каждый учился по-своему. И не мне указывать на это. Если суровые северяне предпочитали учиться бить и наносить удары, не боясь оружия врага – это их право. Степняки на этот счет были иного мнения. И их уроки не раз помогли мне не только сохранить лицо, но и остаться стоять на ногах, когда от меня ожидали совсем другого.

Перунчик и Леонир тоже покинули центр поля, оставляя его боевым коням. Как бы им ни хотелось сейчас оказаться в куще событий, разрывать воздух своими телами и мчаться навстречу ветру, куда важнее оказывалось быть рядом с той, кто их по-настоящему понимал и был готов встать на их сторону в любой момент.

Коньки предпочти остаться на траве, где каждому приятней находиться. Но так, чтобы не мешать остальным нести своих наездников, и чтобы оградить меня от посторонних взглядов. Будто здесь кто-то мог мне навредить.

Пустая посуда складывалась в котомки, тряпицы сворачивались и отправлялись вслед за остальным. Но все же где-то краем глаза я продолжала следить за тем, что происходит на поле, стараясь понять, как бьются северяне и насколько их манера отличается от середняков или степняков.

Тут было на что посмотреть. Широкие размахи не таким уж и легким оружием, угрожающие крики, крепкие руки, откидывающие и отражающие атаки соперника, будто отталкивающие ветки в густом лесу. Они оказались хорошо подготовлены, но их главной ошибкой было то, что никто из северян не защищался, а только несся вперед, подставляя и себя, и своего коня под удар.

Даже сейчас, только тренируясь, показывая всю свою удаль среди своих, они забывались в азарте боя и были готовы снести любого, кто встанет на их пути. Тут северяне больше не казались суровыми и смурными, сдержанными, как мой отец или рассудительными, как я их себе представляла, бродя по улицам города. Здесь, на этом поле, среди прочих воинов, готовых вступить друг с другом в игровой бой, они больше походили на детей на заднем дворе. Те же палки вместо оружия, тот же огонек в глазах и присмотр старших, занятых более важными делами, но иногда приглядывающих за теми, кто может ткнуть пальцем в глаз или разбить нос об ограду, забывшись во время игры.

Я улыбнулась такому сравнению и продолжила наблюдать – как они держат удар, как разворачиваются, чтобы снова рвануть в бой, как кричат, стараясь внушить страх каждому противнику, что осмелится выступить против них. Это интересно и необычно для той, что прежде не видела настоящих северных воинов в деле. Ни Биорн, ни Урдан не могли сравниться с ними. И не потому, что были пешими и без оружия. А оттого, что в их нападках и размахах нет точности и умения, хорошо прятавшихся за нарочито неловкими движениями наездников.

Лишь на первый взгляд казалось, что они бьют не целясь, не думая о том, куда попадут. Но если приглядеться, забыть про крики и огонь в глазах, можно заметить, что прежде, чем нанести удар, оружие меняло траекторию, рука становилась крепче, а в глазах лишь на мгновение загоралась твердость. И от этого становилось тепло на сердце – они не были детьми на заднем дворе, они были истинными воинами, точно знающими, когда и как себя нужно вести, чтобы одержать верх над врагом.

Середняки вели бой сдержанней, не загоняли коней под собой, уклонялись от атак, наносили удар только тогда, когда были уверены, что он достигнет цели, в ином же случае предпочитали пролететь мимо противника, путая его своим положением в седле и наклоном тела. Они не загорались пламенем азарта от поединков. В них не было того огня, что кипел в северянах вместо крови. Но это не делало их слабее. Ранений и синяков на телах лихой дружины оказывалось куда меньше.

Только холодный расчет и точность движений, доведенная до бездумности. Они были младше северян, но их бой не распалял сердца тех, кто смотрел на них со стороны. В их глазах играли огоньки, но они не казались азартными, а скорее хищными, готовыми в любой момент нанести последний удар так хитро и так точно, что противник не успеет даже перехватить вожжи так, чтобы не свалиться с коня.

И северяне действительно падали. Забываясь в пылу боя, не принимая всерьез младших и меньших середняков, они забывали, что никто не отправил бы к ним в город недостойных. Что не каждого дружинника пустили бы так далеко от дома, не будь князь уверен в их силах и умении.

Воеводы кричали и ликовали по очереди, а то и одновременно, будто перед каждым поединком делали ставки. И судя по интонациям и звонкости смеха, Лихо бодро опережал ярла по очкам. Они иногда смеялись над колкими, но тихими замечаниями и покрикивали на своих ребят, пропустивших удар или свалившихся с коня от удара противника.

Все и вправду очень походило на детские игры на заднем дворе – палки, крики, ругань и синяки – все, как в любой деревне и городе.

- Эй, Рэв, а ну-ка подойти к нам, если не боишься, конечно, - Харальд будто только сейчас заметил, что я все еще наблюдаю за полем битвы. - Не бойся, не укусим.

Я ехидно ухмыльнулась, осторожно оглядела ярла и уверено направилась к нему. Даже его слова о страхе не смутили, а скорее заинтересовали меня, заставляя делать шаг шире, чтобы поскорее оказаться перед воеводами и узнать – что же они задумали.

За спиной послышался приглушенный топот – кони и здесь решили не отставать, то ли опасаясь за меня, то ли не желая оставаться в стороне от событий.

- А ты смел для такого хлипкого мальчишки, - заметил Харальд, расплываясь в добродушной улыбке. - Но хватит ли у тебя удали для следующего шага?

Его взгляд скользнул по моим рукам, по рубахе, что не выдавала ничего, кроме крепких кистей на тонких запястьях, по босым ногам и вернулся к моим глазам, что сейчас глядели на него с полной уверенностью. Что бы ни задумал ярл страшнее, чем первые шаги по Степи в сторону Славгорода, первая встреча с отцом и Лихом после ухода из родной деревни, расставание с Гадаром и заботливой Арилой, ничего не может быть.

Да и до чего могут додуматься воины, кроме испытания силой? А уж тут равных мне достаточно, вот только никто не хотел брать это в расчет, делая тем самым мне огромное одолжение.

И все же стоит ли бахвалиться перед своим воеводой, когда у нас есть точный уговор – я не лезу в дружинники, он не лезет в мои дела и чем занимаюсь, отлучившись с конюшни. Стоит ли рисковать тем доверием, что удалось заработать суровым трудом, ради единственной забавы северянина?

- Смотря что ты называешь удалью, – пожав плечами, произнесла я и убрала руки за спину, стараясь открыть себя со всех сторон, чтобы не вызвать ни подозрений, ни желания насмехаться за подозрительность.

- А он у тебя еще и осторожный, - ухмыльнувшись заметил Харальд, обернувшись к нашему воеводе. - Откуда ж тогда смелость берется?

Я улыбнулась ему в ответ и вопросительно глянула на Лихо, ожидая от него окончательного решения – идти ли мне дальше или развернуться и отправиться по своим делам, более важным, чем развлечение северян.

Воевода глядел на меня искоса, из-за спины ярла, скрестив руки на груди и раздумывая над чем-то своим, будто все, что происходит здесь на поле, его не касается и вовсе. И все же ему хватило мудрости кивнуть то ли мне, то ли какому-то своему решению. А вот принимать это на свой счет или все же отказать северянину, не выслушав того, что тот хочет сказать – теперь решать только мне.

- От сердца, - я все же решилась продолжить разговор, вызывая ярла на действия или опрометчивые слова.

Северянин громко и глубоко рассмеялся, заставляя своих воинов удивленно поглядывать в нашу сторону и оттого принимать поражение от более сдержанных середняков. Где-то на границе слуха послышалась брань, кто-то ухмыльнулся, кто-то ругнулся, но тут же потребовал продолжить бой. И верно, не дело воину скакать с раскрытым ртом, как бабка на базаре.

- Ну, сердце не всегда помогает нам в делах, иногда лучше головой думать, - отсмеявшись, заметил ярл и похлопал меня по плечу, удивленно приметив, кто оно не покосилось под тяжестью его руки. - Тогда разреши наш спор.

Я вопросительно вскинула голову в ожидании продолжения речи Харальда и того, как будет вести себя воевода за его спиной. Было отлично видно, что он тоже поучаствовал в этом споре и сам дал добро на то, чтобы включить в него конюха, но все же сомневался то ли во мне, то ли в своем решении, то ли в чем-то далеком, непостижимом моему уму.

- То, что ты хорошо управляешься с конями, мы уже видели и на себе испытали. Вот только воевода твой говорит, что и в бою ты себя показал с хорошей стороны, - я осторожно коснулась ножен, спрятанных под рубахой и жилеткой, думая, чем буду отвечать, если Лихо все же вспомнил вечер в корчме Сурона. - А по дороге смог даже предупредить всех о засаде прежде, чем другие ухом повели. Да еще и как-то особенно, что все кони резко встали. Я, конечно, всякого повидал в наших краях, да и южане сюда иногда добираются, несмотря на свою нежность и нелюбовь к прохладе. А все же не поверю, что ты смог в одно мгновение остановить целый отряд против воли наездников. Уж прости, конюх ты или колдун, можешь пустить галопом коня или убедить калеку встать на ноги, но если в седле есть воин, то только он решает, когда остановится его скакун.