Лисья тропа. Глава 4. Север. Часть 11⁠⁠

Все приветствовали мерина, будто калеку, обретшего ноги. Они тыкались в него, фыркали, подталкивали к поилке, словно тот не пил с самой зимы. И он шел, радовался им, свету, простору, тому, что идет и не ощущает боли, преследовавшей его прежде.

Мне же оставалось стоять в проеме конюших ворот и наблюдать за этой большой семьей, где независимо от зим, от крепости здоровья и побед, каждый радовался за товарища, сумевшего встать на ноги, излечиться и снова жить. Жаль лишь, что этого было мало. Эти онучи, пусть и защищали его копыта, но кто после моего ухода будет их менять, чистить, перематывать? Это не казалось мне решением проблемы, не стало лечением – лишь полумерой.

Теперь я знала вопрос, который нужно задать бабушке Хильде. Если мне удалось поставить на ноги коня, то смогу и брата – он понятливей, ему можно все объяснить. Нужно лишь найти правильные травы, мази и порошки. И я найду их, только узнаю, где те лекари, что защищают воинов от невзгод, стрел и мечей. Найду способ помочь тем, кто не может сделать этого сам. а после возьмусь и за брата.

Руки радостно взвились вверх, рубаха покинула плечи, и жилетка снова легла на голое тело, лишь слегка перемотанное в груди широкой полоской легкой материи для удобства движений. Мне предстоит удивительный день. А до того яркое утро. И не стоит задерживать воинов, которые в скором времени придут за своими конями, чтобы проведать их, а то и забрать на патруль.

Работа заспорилась, вода менялась чаще, чем ожидалось, щетка скребла бока боевых коней, игриво фыркавших и уворачивавшихся от моих ловких рук, гребень взлетал и снова путался во взъерошенной за время сна гриве, пальцы лихо вплетали в косы тонкие ленты и шнуры с деревянными бусинами на концах.

- Я же говорил, что он позаботится о каждом, - мои мышцы напряглись для рывка в сторону прежде, чем Лихо и прочие воины появились из-за угла, но развернулась я только на его голос, чтобы не вызывать лишних подозрений и вопросов. - Не знаю, кто его наделил такой стойкостью и талантом. Но когда бы мы ни пробудились, наши кони всегда готовы к выходу в путь или патруль. И никто не остается без его внимания.

Северяне удивленно разглядывали своих коней, будто впервые с ними повстречались, и сами не верили, что их скакуны могут так хорошо выглядеть по утру и быть готовыми к бою, каким бы внезапным он ни оказался. Середняки же просто прошлись к своим братцам и принялись гладить их, приветствуя после долгой ночи, словно не виделись долгие зимы.

- Молодец, работу свою выполняешь неплохо, - задумчиво и сдержано заметил незнакомый мне ранее северянин. - Хвалю.

Он был на десяток зим старше даже самого старшего из нашего отряда. Его борода, усеянная сединой, как первым снегом, осторожно прикрывала подбородок и щеки, будто огромная варежка для лица. К низу же хозяин разделил ее на три ровных косы, каждую из которых прихватил латунным кольцом с выбитыми на нем знаками. Черные, как самый чистый уголь, глаза шли вразрез с русыми волосами и бледной кожей, видневшейся выше бороды и до самых густых бровей. Несмотря на морозность утра, его голову не покрывали ни шапка, ни шлем. Отчего можно было с интересом разглядывать две косы, заплетенные от самого лба и уходящие на затылок, где собирались в тугой хвост, перевязанный после в трех местах.

Этот мужчина внушал какой-то особый трепет и удивление. Будто не просто был здесь главным, не просто вел за собой и требовал беспрекословного исполнения приказов. Не покидало ощущение, что никто и не подумал бы перечить этим строгим, глубоким, как самый страшный омут в спокойной реке, глазам. А голос только больше убеждал меня в том, что эти глаза повидали не одну битву, а руки поразили не одного врага. И не всегда им для этого требовалось оружие.

- Я – Харальд, старший сын Хальвдана, ярл северных ворот и лучший среди тех, кто умеет управляться с секирой, - он широко улыбнулся, выпятил грудь вперед, расширяя ее с каждым словом все сильнее, будто желая раскрыть грудину нараспашку, как ворота, и внимательно оглядел меня сверху-вниз.

Все так по началу смотрели на меня, независимо от роста и возраста. Все считали меня недостойным мальцом, что только зря ест дружинный хлеб и не способен на работу, которую добровольно взвалил себе на плечи. Но все это быстро рассеивалось, если они были готовы принять меня и мою работу. Хотя особой нужды в чужом признании мне не было - Гадар учил, что каждый видит в других только то, что хочет. И ты хоть в узел завернись, но если тот не пожелает открыть свое сердце, он не откроет и глаза.

- Лис, - коротко буркнула я и отошла в сторону, возвращаясь к своей работе.

Оставался Леонир. Ему приходилось уделять внимание в последнюю очередь. Поскольку за ним не придет хозяин и не пожелает оседлать его, чтобы отправиться навстречу ветру и доброму бою.

И, понимая это, он спокойно стоял в стороне, ожидая своей очереди, хотя и не веря, что до него она дойдет. Ему было страшно от того, что вокруг и мимо него ходили воины. Они хлопали своих коней по бокам, пробегались пальцами по гриве, разглядывая косички и ленты, проверяли состояние зубов и копыт, снаряжали их для легкой пешей прогулки. Мы же с Перунчиком и Леониром просто стояли и ждали, когда вновь наступит тишина и мы сможем заняться другими заботами.

- Ты проделал хорошую работу, малец. Встреть я тебя на улице и не подумал бы, что ты так хорош в конюшем деле. Все причесаны, вычищены, умыты, покормлены еще до нашего прихода. Только и осталось, что оседлать, да отправиться в патруль.

Я молча кивнула, принимая похвалу так же спокойно, как и имя ярла.

Мне удалось безошибочно определить его коня, еще не зная его в лицо или по имени. Да и вообще, не зная о его существовании. Этот пегий, крепкий конь со строгим взглядом, слегка приподнятой мордой и толстыми, будто высеченными из камня, копытами принадлежал лучшему воину в северном отряде и вел за собой всех так же уверенно, как норовистая и более молодая Дажденка. Оттого у меня не возникало сомнения, кто будет его наездником.

И сейчас оставалось только в очередной раз убедиться, как хозяин и конь походят друг на друга. Они все образовывали единое целое, едва всадник занимал свое место в седле. На отряд невозможно было смотреть без восторга. Огоньки радости и гордости за воинов сами разгорались в глазах, выдавая желание присоединиться к ним.

Но мое место внизу, на земле, среди коней, а не среди воинов. Потому не стоило тешить себя пустыми мечтами. К тому же, за те зимы, что пришлись на жизнь в Степи, бок о бок со старым лекарем и его задорной внучкой, в Славгороде, среди боевых коней и их хозяев, мой пыл и желание стать настоящим ратником, прославляющим имя своего рода, поостыл.

Мне больше по душе мирные игрища, спокойная жизнь, обычные, мирские дела, убаюкивающие ратников и доводящие задир до зевоты. Нравилось просто помогать по двору и дому, следить за лошадьми, иногда работать при постоялом дворе и просто слушать, наблюдать за тем, как живут другие. Участь переодетой девицы всегда одна – не попадаться на глаза, чтобы не быть пойманной.

А мой спокойный характер позволял жить именно так – по завету, данному самой себе. Хоть Гадар и Арила потратили очень много времени, чтобы переучить меня, чтобы показать, как иногда важно рваться вперед, давать отпор тем, кто лезет на рожон, и спорить, чтобы защищать свою правоту.

Жаль, что их уроки я так и не научилась применять на деле, оставаясь больше наблюдателем, чем участником большинства событий.

- А это Леонир? – Харальд прошелся на своем Буране до нас и внимательно вгляделся в конька, который, наконец, дождался щетки и воды.

Я молча кивнула и продолжила работу, лишь встав к воину боком, чтобы лучше видеть его и проявить тем самым уважение к старшим.

- И он стоит по своей воле?

Снова на его вопросы ответом был лишь кивок. И без того видно, что конь стоит сам, без чужой помощи и не привязан к ограде, чтобы не лег обратно в траву. Да и по мне нельзя сказать, чтоб я смогла вытащить его силой из конюшни. Оттого вопрос воина можно оставить и без такого ответа. Он скорее был утверждением, удивлением, но не попыткой узнать что-то новое.

- Надо же, стоит и не трясется, не боится боли. Эй, воевода! Твой конюх точно не колдун?

- Ведовства за ним не замечал, - спокойно ответил Лихо и прошелся до нас, ведя Дажденку под узду. - Духов и домовых рядом тоже не примечал. Мертвых при мне не поднимал и взглядом не убивал.

Северянин искренне рассмеялся словам воеводы и обошел нас вокруг.

- Знаешь ли ты, малец, судьбу этого мерина?

- Смерть от забытья? – уточнила я, приподняв бровь.

Стоило сразу поставить все на свои места, чтоб узнать, отчего северяне обрекли хорошего скакуна на такие страдания и почему не пожелали помочь и отдать должное тому, кто ценой своей жизни принес тело погибшего в плену воина.

Северянин снова залился гулким смехом и внимательно оглядел меня, смело ожидающую его рассказ. Замявшись лишь на мгновение, когда его глаза встретились с моим строгим взором, он начал:

- Этот конь принадлежал моему среднему брату – Свейну. Достойному воину, владыке северных ворот, перешедших теперь мне. Он был убит полярными дикарями этой зимой и принесен своим конем обратно к воротам родного города. И в благодарность за его службу, мы подарили ему покой, чтобы мерин смог прожить свою жизнь в достатке и тепле.

- Неспособный сделать и шаг за пределы стойла? – уточнила я, стараясь сдержать грубость и негодование, что снова поднимались во мне.

- Мы подарили ему, что могли – покой, стойло, еду. Что еще нужно тому, кто больше не сможет взять наездника на спину и отправиться в бой? – пожав плечами, уточнил Харальд и обошел нас кругом, будто до сих пор еще не разглядел или не верил тому, что видел, - Он не погиб от рук противника, не пал рядом со своим хозяином и не отправился с ним в Небесные залы, где каждый воин пиршествует до прихода Последней битвы, а их скакуны отращивают крылья для того, чтобы нести их через все преграды. И убей мы его сами, ему бы все равно не было места рядом со Свейном у ворот, ведущих на пир. Нам оставалось только дать ему жизнь, пока не настанет его время уходить.

- Запертым в запрелом стойле? – уточнила я, стараясь подобрать самые точные и необидные слова.

- У нас не хватает рук следить за теми, кто не приносит прок, - пожав плечами, ответил воин и обернулся к Лиху. - А у твоего конюха на все есть замечания?

Воевода широко улыбнулся и пожал плечами:

- Не было повода этого проверить с тех пор, как он стал следить за нашими конями взамен его предшественника.

Воины рассмеялись. Искренне, открыто, по-дружески, будто знакомы ни одну зиму. Отчего стало ясно – вечерний совет прошел если не с толком, то хоть сдружил северян и середняков между собой. И это уже приносило пользу и для тех, и для других.

- Хорошо, пусть твои вопросы и небезосновательны, но что прикажешь делать, когда конь больше не сможет скакать наравне с другими, не сможет сделать уверенный шаг и не будет хорошим помощником в ратном деле?

Я ехидно ухмыльнулась, оглядела Харальда, Леонира, Перунчика и Лихо. Вопросительно вздернула голову и, получив утвердительный кивок от воеводы, отошла от покалеченного конька. Мерин осторожно поглядел на меня, на старшего сына конунга, признавая в нем брата его хозяина, и выпрямился, в ожидании.

Оказалось достаточно слабого хлопка по боку и дикого свиста, чтобы Перунчик вышел вперед, мотнул головой своему новому братцу и резко сорвался в галоп, будто ему поддали по бокам со всей дури. Мой красавец-конь знал, что делать, знал, что пока Леониру не под силу повторить такое. Пусть это и простой бег по кругу, к которому, не удержавшись, присоединилась Дажденка, а после и другие попробовали вырваться из рук своих хозяев, но, услышав резкий цокот моего языка, продолжили стоять, как вкопанные.

А бежавшие второй круг братец и сестрица казались невероятной бурей, где Солнце шло рука об руку с Грозой. Они рассекали воздух, заставляя слышать свист в ушах, которого просто не могло быть у тех, кто стоит на месте. Они сливались в цвете, превращаясь в молнию и ветер. И не было ничего прекрасней, чем бег этих двух стихий, объединившихся лишь на мгновение, чтобы показать, на что они способны.

Но тот же свист, что отправил Перунчика в галоп, остановил его рядом с нами – лишь за два пальца от морды Бурана. Конек внимательно оглядел ярлового скакуна, бросил вопросительный взгляд на Леонира и отошел в сторону, подталкивая конька в центр. Этот скакун был еще слаб, его ноги слегка тряслись, неуверенно двигаясь и ожидая возвращения боли. Но трава на дворе достаточно мягка, чтобы не проколоть онучи, намотанные на копыта, оттого каждый следующий шаг мерина становился уверенней предыдущего. И вот Леонир уже пошел легкой трусцой по малому кругу, рисуя удивление на лицах и округляя глаза каждого из северных воинов, что сейчас готовился к патрулю.

Он был слаб, пусть и получал еду, бросаемую ему через денник, как подачку калеке на улице Саррунды. Ему было страшно, что любой его новый шаг может отдаться болью, которая напомнит о временах, когда ему пришлось нести на себе мертвеца. Ему было боязно верить, что он не спит, что его бег – правда и она происходит с ним наяву. И все же даже стоя в другом конце круга, я видела, как в его глазах пляшут огоньки счастья и задора. Из них уходил страх, опаска, настороженность. Они сменялись упоением от ветра, от свободы, от возможности просто идти, не ощущая боли и не ожидая от своего тела предательского падения.

Завершив круг, Леонир благодарно ткнулся мне в нос, пахнул кислыми яблоками и прелой травой, после чего встал передо мной, будто закрывая от опасности, что сулят северные воины.

Харальд удивленно уставился на коня, перевел взгляд за него, пытаясь снова разглядеть меня, и обернулся к Лиху, довольно улыбавшемуся на показанное здесь.

- Он точно не колдун? – уточнил северянин, стараясь сдерживать удивление.

Воевода лишь спокойно мотнул головой, отрицая мою дружбу с нечистью или прочими духами. Такого не видел прежде и он. Да и немудрено. Даже мне не под силу предугадать, как поведет себя калечный конь, решится ли сделать первый шаг на глазах всего северного отряда, сможет ли пробежать круг, не слетят ли онучи, не станет ли следующий шаг огромной ошибкой? Никто, кроме Светлых богов, не мог уверенно ответить на эти вопросы. Оттого каждый из нас рисковал, принимая решение отправить коня в круговой бег.

Но нам благоволили все срединные и северные боги. Они помогли нам не ударить лицом и тем самым позволили помогать Леониру дальше. Ведь это лишь первый шаг к тому, чтобы попытаться вернуть коня в боевой строй или хотя бы уверенность в своем собственном ходе. Помочь ему возвыситься над стогом, над денником, чтобы увидеть то, что скрыто за изгородью.

- Что ж, конюх, убедил. Он сможет если и не отправиться с нами в очередной поход, то выйти из стойла, показаться людям, научить молодых воинов верховой езде, - Харальд вернул лицу спокойную строгость, перемешанную с улыбкой, и удовлетворенно кивнул, будто только и ждал этой трусцы. - Сможешь его приручить?

- Рано, - отрицательно мотнув головой, возразила я. - Нужно время.

- Ну, этого добра у нас полно. Если только ты захочешь продолжить помогать.

Я бросила вопросительный взгляд на воеводу и, получив хмурый кивок, кивнула в ответ северянину. Лиху оказалось не по вкусу, что кто-то оценил его людей выше, чем он прежде.

Ему нравилось показывать своего конюха и ратников, служащих под его началом и ценимых им, хвастаясь перед другими воеводами. Он получал огромное удовольствие и гордо выпячивал грудь, рассказывая о том, кто есть в его отряде, рассеивая сомнения знакомцев нашими действиями и заставляя их разевать рот от удивления.

Но никто прежде не выходил за границы простого восторга. Они могли удивиться, чем безмерно радовали воеводу, восхититься, измениться в лице, не веря своим глазам, или возмутиться, что их водят за нос. Но никто не решался и даже не задумывался просить о помощи, да еще и такой, стоя рядом с Лихом. И просить не у него, а у меня – мальчишки, прибившегося к отряду славных дружинников, как пес к кухне на постоялом дворе.

- Тогда проси все, что потребуется, у дворовых и пользуйся нашим гостеприимством в полной мере. Может, у тебя будут какие-то просьбы? Мы быстро все решим, - Харальд довольно выпрямился в седле и бросил взгляд назад, на воинов, вставших в строй. - А нам пора размяться. Все готовы?

За спиной ярла послышался гомон, заполнивший двор до краев. Воеводы улыбнулись на такое сильное желание действий и повели своих коней прочь.

Когда последний из воинов скрылся за конюшней, мне можно было снова вернуться к своим делам. Ветер одобрительно прошелся по моим плечам, взбадривая от такого обилия тепла, что подарила мне беседа с северянином. Пора и мне браться за работу, чтобы освободиться до зенита и найти бабушку Хильду.

Леонир осторожно, но настойчиво ткнулся в мое плечо, снова встав за спину, будто мне под силу защитить его от любых невзгод.

Я улыбнулась такой вере в мои силы, окунула щетку в ведро и вернулась к его чистке, пока Перунчик продолжил свою прогулку, разглядывая двор и луг, выделенные для выгула коней рядом с их временным пристанищем.

Моему братцу не нравилось, что все внимание перешло к другому, но он понимал, что калеке нужна помощь и забота. Он же был здоров и мог бежать навстречу ветру и свободе, пока я буду заниматься более спокойными делами.

Леонир довольно фыркал на прикосновения щетки к его бокам и холке, радостно мотал головой после каждой заплетенной косички и порывался добраться до поилки, чтобы разглядеть свое отражение.

Как легко позабылись мгновения страха и боли. Как тепло становилось на сердце от понимания, что теперь конек снова радуется жизни. И пусть мы только начали, что сделан даже не первый шаг, а только первый помысел о врачевании, но он уже верил в меня. Причем, больше, чем люди, которые только что покинули двор. Больше, чем мой воевода.

Дело спорилось и подходило к концу, настораживая конька, неготового вернуться в стойло, ставшее его тюрьмой, но и оставить его здесь одного мне нельзя. Никто не должен видеть его одиноко бродящим по лугу. Везде найдутся задиры и пересмешники, только и способные тыкать в больное место палкой, пока оттуда снова не потечет кровь. А этот конек и без того пережил слишком много, чтобы позволить кому-то нанести еще одну насечку на его уставшее сердце.

- Не хочешь в стойло? – погладив мерина, уточнила я.

Но мне нужно застать бабушку Хильду в корчме, да и время шло к зениту, а это значило, что скоро придут кухонные девицы, чтобы угостить меня обедом. И так или иначе, но пришлось бы завести конька внутрь.

Перунчик с интересом прошелся мимо нас, вгляделся куда-то вдаль, обернулся к нам и подтолкнул Леонира в бок. Они общались молча, будто знали друг друга многие зимы до этого дня. Мой братец знал, как убедить его зайти в конюшню, он точно знал, что делать.

Леонир послушно последовал за коньком, оглядываясь на меня, закрывающую эту необычную процессию.

- Ловко у тебя получается, - заметила Милолика, застав меня в проеме ворот, едва последний из нас сделал шаг внутрь. - Можно даже сказать лихо.

Я благодарно кивнула девице за ее странную похвалу и, похлопав застывшего на звуки чужого голоса Леонира, подтолкнула его следовать дальше за братцем.

Конек постоял еще мгновение, сомневаясь, можно ли меня оставить наедине с незнакомкой, но все же решил, что если тот, к кому у меня больше доверия, отправился дальше, то и ему не стоит переживать из-за этого визита.

- А ты не прост, срединный конюх, очень непрост, - поджав губы, заметила девица, заставив тем самым меня добродушно улыбнуться.

Отчего ей не нравился тот, кто помогал и не мешал, мне не ясно. Но завоевывать ее доверие словами все равно, что переплывать море на корыте. Оттого я лишь пожала плечами, делая вид, что не пойму, что этим хочет сказать северная молодуха и вскинула голову, ожидая продолжения беседы.

- Не хочешь говорить что-то, не говори, это твое дело и право, - девица окинула меня насмешливым взглядом и резко развернулась ко мне спиной. - Магда приглашает тебя отобедать, пока другие в поле. Так что если хочешь и дальше казаться хорошим и послушным малым, советую следовать за мной, а не стоять столбом, пялясь мне в спину.

Я улыбнулась ее раздражению, будто и вправду сделала ей что-то плохое. Видать, за острый язык ей досталось не только замечаний, что были высказаны при мне, но и работы, которую никто добровольно делать не согласится. Старшая кухарка справедлива и на зло добром не отвечала.

Но прежде, чем отправиться за стол с тремя красивыми и достойными северянками, мне стоило привести себя в порядок, а не бежать вслед за одной из них, позабыв о приличиях.

Оттого, каким бы сильным ни было желание уважить Магду своим послушанием и расторопностью, но для начала стоило отправиться обратно в стойло, достать оттуда чистую рубаху и убрать жилетку, пропахшую потом.

- Садись с нами за стол, Рэв, - Магда только поставила большой горшок в центре, когда я осторожно заглянула внутрь кухни, ожидая позволения войти. - Не стесняйся, мы рады тебе в любое время.

Кухарка ловко разложила по мискам кашу богатую на аромат и пар, расставила ее по столу и уселась на лавку, хватая ложку:

- Ну же, не топчись на пороге, не заставляй нас оставаться голодными. Не знаю, как там у тебя в конюшне, но у нас день в самом разгаре. Скоро и другие захотят есть, тогда нам будет не до хорошей и полной трапезы.

- Благодарю за приглашение, - я прошлась до стола, сдержано поклонилась и села по другую сторону от кухарок, чтобы не смущать их своим соседством.

- А ты хорошо воспитан для жителя южных земель, - Ясна одобрительно кивнула и придвинула мне миску с ложкой.

Каша только что покинула печь и дурманила своим ароматом, выбивая слюну даже у самого сытого гостя. Что уж говорить тогда о тех, кто проснулся раньше Солнца и принялся за свою работу, успев перехватить лишь немного хлеба и молока.

Мы ели молча, зачерпывая вкусный обед и наслаждаясь каждой его каплей. Вскоре миски встали в ровную стопку на краю стола, а Ясна расставила перед нами кружки с чем-то очень ароматным и горячим.

- Пей, конюх, - только и произнесла она, глядя на мой интерес. - Это полезные травы. Они придают сил и залечивают мозоли.

- Благодарю за заботу.

- А слов становится все больше, - оторвавшись от питья и ухмыльнувшись, заметила Магда. - Так мы тебя к вечеру и разговорим.

Я улыбнулась на ее замечание и пояснила:

- Слова должны быть по делу, а не для заполнения тишины.

- А вот тут я с тобой согласна. Чего попусту трепаться, когда дела не переделаны? Лучше уж прикусить язык и приниматься за работу, чем переливать из пустого в порожнее.

Мы улыбнулись друг другу, поймав свои взгляды на Милолике. Магда радостно рассмеялась и приставила кружку к девице:

- Не сиди истуканом. Если наелась, не теряй время – мой посуду и собери узелки для ратников.

- А вдруг они решат пообедать в общих залах? – раздраженно уточнила девица, не желая покидать стол.

- Уж поверь старой кухарке, что пекла пироги в те дни, когда твоя мать полы коленками протирала, засветло они сегодня не вернутся. Поэтому собирай котомки и наполняй фляги пивом. А их конюх отнесет им обед в поле. Верно я говорю? – Магда повернулась ко мне и в ее глазах заиграли странные искорки азарта и задора. - Поможешь кухонным девкам в их работе?

Я заворожено уставилась на нее, будто впервые увидела. Северянка не была уже молодой, как в тот момент, когда ее ушей коснулась моя просьба. Она осталась прежней, но что-то все же изменилось, заставляя смотреть на нее, не отрывая глаз. Она была прекрасна и рисовала улыбку на моем лице. И отчего-то вдруг подумалось, что еще никто не смог ей отказать в просьбе, потому что она умеет просить так, чтобы любой сам захотел все сделать.

И непонятно было почему это не работает на тех, кто под ее началом.

Хотя Ясна уже и без приказов собирала котомки, аккуратно складывая тряпичные свертки, ставила крынки и фляги в отдельную корзину и старалась все уместить так, чтобы с ношей мог управиться один нескладный мальчишка.

Зато Милолика продолжала обижено ходить по кухне, поднося кувшины и поглядывая на меня так, будто именно я стала причиной пустой и ненужной, как по ней, работы.

- Молоко скоро скиснет от твоего недовольства, - заметила Ясна в очередной подход своей товарки и продолжила сборы, будто и не сказала ничего. - А ты, Рэв, тоже не сиди сиднем, если есть что-то важное, что нужно сделать сейчас – делай, а после возвращайся к нам. Мы все соберем и выставим, чтоб ты не задерживался больше нигде по пути.

- А идти куда?

- Мы все расскажем, - Ясна добродушно улыбнулась мне и кивнула, соглашаясь со своими же словами.

Я послушно встала, прошлась до двери и, задержавшись на мгновение, обернулась к кухаркам:

- А можно мне немного яблок или моркови?

Вся троица удивленно уставилась на меня. Я не казалась голодной после доброго и сытного обеда, да и сама уже направилась к выходу, так откуда ж возник такой вопрос?

Может, их смутила просьба не потому, что мы только что все вышли из-за стола, а потому, что на Севере к этому времени такие запасы, как овощи и ягоды становятся в большой цене? И моя просьба сейчас больше походила на наглость?

И все же Магда разорвала тишину, вернув всех к своим делам:

- Не наелся? Или у южан принято забивать вкус еды травой? Ты на нас не обижайся, мы особо не знаем традиций пришлых гостей, - кухарка встала и прошлась до бочонка. - У нас яблоки только дети едят, да девицы иногда лакомятся, чтобы зубы здоровей были. Мужики из всего полезного согласятся только на репу в похлебке, да и то поморщатся.

- Мне для коней, - я улыбнулась женским рассуждениям и поймала на себе очередной удивленный взгляд.

- А им-то зачем? Они яблоком не наедятся. Это тебе надо с собой целое ведро с овсом взять, чтоб просто заглушить голод. Да и кто кормит лошадей на поле? Они там готовятся к бою, скачут, как ошалелые, а тут ты с яблоками?

- Это не еда, - продолжая улыбаться, пояснила я, - Это угощение. Всем нужен отдых.

- А ты очень заботливый малый, - ухмыльнувшись, заметила кухарка, закивала и, закрыв крышку бочонка, снова оправилась к двери, откуда достала мне утром плотные ленты материи. - Не встречала прежде таких конюхов, чтоб всегда помнили о подопечных. Говоришь, и морковь сойдет?

Я молча кивнула ей в ответ и продолжила стоять, ожидая ее решения.

- Ну, - покряхтев, Магда вытащила откуда-то снизу корзину, полную моркови, и поставила ее на стол. - Выбирай, сколько тебе нужно. Не жалко. Вон уже и новую ботву пускать стала, все равно ее есть надо.

- А котомку можно?

- Ух, какой ты предусмотрительный, - улыбнувшись, заметила кухарка и огляделась по сторонам. - Мешочек подойдет?

- Благодарю, - я приняла грубый мешок с поклоном, сложила туда несколько толстых морковок и вышла, чтобы подготовить угощение для коней, забрать с собой Перунчика и Леонира, а после вернуться к кухне как можно скорее.

Мои братцы встретили меня радостно, будто не видели несколько зим, а не только вошли в стойла, чтобы передохнуть после насыщенного утра.

Погладив обоих и выпустив обратно на луг, позволяя им продолжить разминку под моим присмотром, я высыпала морковь на лавку и принялась отмывать ее, чтобы просушить, нарезать, а потом сложить с собой.