Лисья тропа. Глава 3. Срединные земли. Часть 4⁠⁠

Корчмарь оглядел пустой зал, убранные столы, подметенный вокруг нас пол и хлопнул по коленям открытыми ладонями прежде, чем подняться:

- Провожу-ка я вас до вашей комнаты. Чтобы не плутали и не побеспокоили кого. Комната хорошая, просторная, только вот спать кому-то придется на полу. Но я сейчас распоряжусь, вам принесут еще пару одеял из своих спален и подушку обязательно. Лучшую подушку! – крикнул в сторону кухни корчмарь и отправился к лестнице. - Чтоб вы смогли отдохнуть на славу.

Я улыбнулась заботе северного хозяина, пропустила вперед Гадара и Арилу, лишь после этого отправившись вслед за ними, прихватив по дороге кринку и бросив беглый взгляд на зал с высоты пятой ступени. Здесь воцарилась тишина, в которой чувствовалась усталость стен, переживших лишь за вечер множество встреч, криков, споров, торгов. Зал выдыхал все напряжение, успевшее накопиться за день и благодарил каждого за возможную передышку.

- Комната тихая, далеко от прочих, так что выспитесь вы хорошо, - корчмарь открыл дверь ключом, висевшим на большом кольце, разместившемся на широком поясе. - Располагайтесь, гости дорогие, чувствуйте себя, как дома, все здесь только для вас. Воду принесли, умывайтесь прям в комнате. Окна закрываются на ставни, – он вошел, зажег масляную лампаду, поставленную у двери. - Светло, чисто, покойно. В общем, то, что нужно, чтоб набраться сил. А утром жду тебя, старый друг, внизу. Олинна готовит отменные и очень сытные завтраки.

Гадар учтиво поклонился хозяину корчмы, а после по-дружески похлопал его по плечу:

- Спасибо тебе, медовар. Выручил. Надеюсь, что завтра выйдет вспомнить больше и уничтожить еще немного твоих запасов лучшего меда.

Мужчины рассмеялись, выйдя из комнаты, обнявшись за плечи.

Комната погрузилась в тишину и слабый свет, исходящий от лампады. Но было в этом некое сокровенное таинство, как в тот день, когда я впервые открыла глаза в маленьком глиняном домике, пристроенном к дому Гадара. Необыкновенный покой царил в комнатке, расположившейся в самом конце коридора, истыканного дверьми по обе стороны. И даже окно больше походило на черную яму, чем на проем, откуда должен идти хотя бы лунный свет.

- Надо уже размещаться, - зевнув, заметила Арила. - Иначе я стоя сейчас усну. Просто грохнусь на пол с высоты своего роста.

Я улыбнулась ее словам и прошлась до окна, чтобы закрыть его ставнями. В этой семье утро начиналось в разное время. И мои ранние подъемы до восхода Солнца могли помешать более поздним пробуждениям старого лекаря.

В дверь постучали, разорвав нашу тишину и покой, нарушаемый лишь тонким треском густого масла и фитиля в лампаде. Ловкая Арила опередила меня, что-то прощебетала внезапному гостю и накрыла меня охапкой тяжелых одеял:

- Спим на полу, - пояснила она, развязывая тюк, в который прежде аккуратно сложила все наши вещи. - Пусть дедушка сегодня хорошенько отдохнет. Наша дорога далась ему нелегко, надо отдать дань уважения его стойкости.

Я улыбнулась заботливой внучке, кивнула в ответ и принялась складывать все так, чтобы мы смогли разместиться рядом с кроватью лекаря. Комната казалась просторной лишь на первый взгляд, а вот соорудить два места для сна на полу оказалось не так-то и легко.

К тому же, пусть мы и ночевали на постоялом дворе, где между нами и городом находился еще огромный двор и ворота, не стоило забывать об осторожности и внимательности, которым так настоятельно учил Гадар. Оттого свой лежак я разместила под окном, зная, что в дверь никто не полезет хотя бы по причине того, что она будет закрыта на ключ.

Девица внимательно оглядела мои приготовления, скинула халат, сменив его на длинную, тонкую рубаху, расшитую спокойными узорами, и закопалась в одеяла, сложив косы на подушке.

- Лучше бы спали вместе, - поежившись и надув губы, заметила она и повернулась лицом к моему гнезду из остатков одеял и верхней одежды, смененной на чистую рубаху. - И тепло было бы, и мягко.

- Мерзнешь?

- Нет, но ночь только в начале своего пути. К утру весь дом остынет. Босой ногой ступить будет страшно, а все это лежбище тем более промерзнет до косточек.

- Не успеет, - я улыбнулась, вернула лампаду ко входу и закуталась в одеяло, будто в кокон.

День и вправду оказался долгим, насыщенным и бурным. И лишь монотонный треск огня дарил необычный покой, способный заставить любого расслабиться и погрузиться в здоровый сон в чужом месте. Оттого едва мои веки сомкнулись, как наступила темнота…

Ни стены, ни пол не успели остыть к тому времени, как постоялый двор вернулся к жизни. Даже печи не успели отдать свое последнее тепло к моменту, как работники кухни и корчмы начали растапливать их снова.

И оттого, открыв глаза и вслушавшись в то, что происходит во дворе, мне оставалось только улыбнуться. Я давно не спала так долго и крепко, чтобы кто-то пробудился и принялся за работу прежде меня.

В общем зале еще не было посетителей – столы стояли прибранными, у двери кадка с водой, у лестницы несколько кружек и ковшик. Юркая девочка уже не в первый раз натирала деревянный пол до блеска, подоткнув старую рубаху за пояс и сверкая розовыми пятками. На кухне что-то громыхнуло, раздалась отборная западная ругань и снова воцарилась тишина.

Постоялый двор только готовился к пробуждению гостей, стараясь успеть сделать все к моменту, как первые из них спустятся по этой лестнице и рассядутся по лавкам в ожидании утреннего угощения.

- Доброго утра, - поприветствовала меня, застывшую на последней ступени, раскрасневшаяся девочка. - Изволите завтракать? Не успела все прибрать, - пряча тряпку за спиной, она опустила глаза. - Вот мне влетит от хозяйки.

Я улыбнулась ей, погладила по румяной щеке, убрав выбившуюся прядь обратно под платок, и отрицательно покачала головой.

- Как же, как же. Олинна никому спуску не дает, - возразила девочка, поглядывая на дверь, прячущую за собой кухню. - А тут гость на грязный пол ступит.

В ее глазах читалось отчаяние и обида. Было видно, что сегодня она встала раньше обычного и уже успела сделать все, что прежде ставилось ей в вину. Но и в это раннее утро нашелся гость, за которого ее накажут.

- Ты чего остановилась? – разорвала тишину хозяйка корчмы. - Не успеешь к первым гостям и завтракам, верну к пряхам. Будешь вместе с ними готовить зимние носки и варежки для продажи южанам.

Девочка испугано оглянулась на голос, отрицательно покачала головой:

- Я почти все сделала, - залепетала она.

- А чего стоишь тогда? Пол-зала не домыто, а ты лестницей любуешься? –Олинна подошла к девочке и удивленно посмотрела на меня. - Надо же! Доброе утро, знатный гость, прости, что услышал мою ругань. Видать, сегодня ты станешь причиной наказания Беляны.

Я уважительно поклонилась Олинне и отрицательно покачала головой:

- Не спалось.

- И хочешь сказать, что нерасторопность девочки можно этим простить?

Ответом были лишь плечи, слегка приподнятые к ушам. Нет ее вины в том, что я встаю вместе с тем, когда Солнце начинает свой путь от горизонта к горизонту. А ее рвение все успеть, отказавшись от своего сна, стоило и похвалить. Хоть и не хотелось нарушать правила, установленные здесь до нашего прихода.

- Добрый ты малый, - вздохнув, заметила хозяйка корчмы и подтолкнула Беляну к кухне. -Иди уже, домоешь пол и беги к воротам – должны привезти свежую рыбу. А тебе стоит быть жестче. Добро не ценится в больших городах.

Я улыбнулась на ее замечание и кивнула, отлично зная эту истину. Но жизнь в корчме и ошибки девиц на кухне мне были знакомы не понаслышке. Оттого хотелось защитить и помочь, а не навредить или использовать что-то себе во благо за счет чужих бед.

Раскрасневшаяся Беляна яростно продолжила натирать пол, стараясь поскорее закончить начатое до моего появления дело. Я же покинула последнюю ступеньку и направилась к выходу.

- Может, сказать на кухне, чтобы тебе подали завтрак? – Олинна вернулась к роли доброй хозяйки, позабыв об угрозах для девочки.

- Дождусь остальных, - отрицательно качнув головой, я покинула корчму, подставив лицо первым лучам доброго летнего Солнца.

Утро началось совсем недавно. А во дворе уже бурлила жизнь. Кто-то выгонял скот, чтобы отправиться на выпас, кто-то набирал воду по ведрам, чтобы разнести по домам и сооружениям, кто-то готовился к приему новых гостей. Все были при деле, не обращая внимания друг на друга. Лишь иногда приветственно кивали кому-то, бурчали себе под нос и продолжали работу, что нужно сделать прежде, чем проснутся постояльцы.

Я спустилась с крыльца, утвердив ноги в землю так, чтобы чувствовать каждую крупинку и песчинку, лежавшие сейчас внизу, подставила руки к Солнцу и закрыла глаза:

- Дня тебе доброго Великий отец наш Небо и вам сыны его славные Солнце, Гроза и Тучи, дня тебе мать Земля, - я присела и нежно коснулась земли под ногами, она, в отличие от корчмы, успела немного остыть за ночь, но еще не покрылась утренней росой, свойственной более позднему лету. - Спасибо Вам за тепло и благо, что простерли добрые руки свои над нами. И позвольте этот день прожить достойно.

От Земли пошло приятное, нежное тепло, пробирающееся по пальцам выше и вглубь меня, будто все наши Светлые Боги ответили мне на приветствие и призыв. Отчего на губах заиграла спокойная улыбка – день начинался так хорошо, как только мог. Если не забывать, что мы в чужих стенах и незнакомом городе среди безразличных людей и неизвестных нам традиций и правил.

- А ты, как я посмотрю, неправильный степняк, - раздалось где-то надо мной.

Я подняла голову и улыбнулась молодому конюху, подошедшему ко мне во время приветственных речей. Он удивленно и с интересом наблюдал за тем, как мне приятно сидится на земле. Но не знал, сколь многое приходит в ответ на эти действия.

- Они ж уважают и поклоняются только пыли и степи, - продолжил малец, делая пару шагов назад, будто стараясь держаться подальше, когда я встала. - А твои слова обращены к нашим Светлым богам.

- Митяй, - послышалось с крыльца, и мы оба обернулись в сторону корчмы, где стояла хозяйка постоялого двора. - Хватит докучать гостям. У тебя своей работы нет?

- Что ты, матушка Олинна, - изменившись в лице и отвесив глубокий поклон, возразил конюх. - Есть. Еще как есть!

- Чего стоишь тогда? Иди и занимайся ею. А гостям не надоедай. У них свои дела.

- Конечно! – малец сорвался с места и торопливо побежал в сторону конюшни, замер на мгновение, обернулся ко мне, кивнул. - Прости, гость, работа не ждет. А если помешал чему или докучал, то тоже прими извинения, я не со зла, - и поторопился прочь.

Я улыбнулась его извинениям, тому, как хозяйка заправляет делами, да и самому мальчишке, который все ж таки отстал от меня с расспросами.

Вот только и мне нужно было в конюшню, чтобы накормить и почистить Юруллу, подготовить ее к отправке на ярмарку под грузом товара.

Здесь витал запах шерсти, свежего сена и ночной прохлады. Конюшня остывала быстрее, чем корчма. Хотя уставшим от трудов лошадям такое было только на пользу.

Юрулла встретила меня ласковым тычком мордой в ладони, едва я вошла в стойло и протянула ей руки.

- И тебе утра, сестричка. Хорошо спалось?

Лошадка игриво фыркнула, еще раз ткнулась в меня и подставила гриву, желая получить свою порцию заботы и ласки.

Я лишь улыбнулась, покопалась в сумке и достала расческу. Глаза степной кобылицы загорелись лишь от вида желаемого, но и у меня были заботы поважнее, чем грива, требующая кос:

- Но прежде тебе нужно поесть и умыться, - открыв денник и выпуская лошадку, улыбнулась я.

Неуверенно и капризно потоптавшись на месте, кобылка все же вышла и горделиво направилась к воротам, виляя хвостом перед каждым стойлом, где ночевал конь.

Она была столь же хитра и проворна, как и Арила в дни, когда ей хотелось чего-то от других. И сейчас всем своим видом и поведением она выказывала особую кокетливость, пользуясь вниманием своих соседей.

Я улыбнулась, глядя, как лошадка продвигается к выходу под звуки фырканья, ржания и настойчивых ударов копытами о денники. Они чувствовали и видели ее кокетливый шаг, поворот головы и резкие махи хвостом. Всем своим видом кобылка говорила, что ни один из них не достоин ее внимания.

И лишь покинув конюшню к ней вернулась детская нетерпеливость и желание поскорее получить желаемое. Она огляделась по сторонам в поисках кормильца и заботливой руки. И не найдя меня по близости, начала беспокойно переступать с ноги на ногу.

- Иду-иду, - успокаивающе произнесла я и протянула ей угощение.

Юрулла осторожно ткнулась мордой в ладонь, подозрительно оглядела яблоко, будто впервые увидела такой необычный фрукт, пожевала губы и аккуратно приняла угощение, внимательно пережевывая его, озаряя все вокруг своим заражающим хрумканьем. Она была не молода по лошадиным меркам. Но продолжала время от времени вести себя, как малый жеребенок. Ревниво смотрела на чужаков, не желая делить своих людей с другими. Обижалась, не получая желаемого или просто оставаясь в одиночестве на долгий срок. А чужое стойло для нее стало личным оскорблением после нескольких дней пути и ночевания под одним небом с нами.

- У тебя очень необычная лошадка, - заметил молодой конюх, проходя мимо с вилами, полными чистого сена. - Есть утром отказалась, в стойло не пустила. Даже морды не показала, когда я заглянул к ней.

- Ты – чужак, - пояснила я и, взяв ведро, погладила Юруллу. - Жди меня.

Лошадка на мгновение перестала хрустеть яблоком, удивленно уставилась на меня и все же кивнула, будто давая добро на то, чтобы снова остаться в гордом одиночестве. Конюх, наблюдавший за нами со стороны, ею не расценивался в качестве компании. Она бы не подпустила его к себе даже оставшись совершенно одной. И доказала это сегодня ночью.

У колодца уже бурлила своя жизнь. Девицы выстроились вереницей в ожидании, когда у красивого и хорошо сложенного молодца найдется время, чтобы наполнить ведро каждой. А он, наслаждаясь таким вниманием, не торопился уходить или уступать свое место другим. Отчего людей вокруг становилось все больше. И ощущение, что мне не удастся набрать воды до пробуждения прочих гостей утверждалось в сердце.

Гомон, смешки и вздохи говорили о многом. Например, что передо мной сейчас стоял первый парень на постоялом дворе. И ему принадлежали сердца всей молодой части женского населения. А оттого его неспешные действия не вызывали раздражения, а только восхищали игрой мышц от каждого движения. Оголенный торс уже блестел на свету от пота. И не мудрено – если поднимать и выливать воду так медленно, то можно не только потом покрыться, но и пасть замертво у ног следующей красавицы. А та все равно расценит это, как знак особого к ней внимания и расположения.

Я вздохнула и пошла через толпу молодух, пусть и бурчащих, но все же расступающихся перед юнцом с ведром. Мое вмешательство стало чем-то новым, прежде невиданным и оттого настораживающим. Никто не мешал им до этого момента получить воду по утру из рук молодца и насладиться суровой мужской красотой.

- Что, гость, тоже воды захотел? – поинтересовался первый парень и ухмыльнулся, чувствуя себя центром внимания, способным давать что-то нужное окружающим.

Я молча кивнула ему в ответ и подошла к вороту с ведром.

- Ну, тогда в очередь вставай! – послышалось за спиной. - Нам тоже вода нужна. Пусть Златик всем по порядку наливает. Ты, хоть и гость, но уважать наш труд должен. Мы ж для тебя стараемся.

Тут же послышался гвалт из одобрительных поддакиваний и едких замечаний, который смог успокоиться только, когда молодец махнул рукой.

- Что ж ты, гость, не уважаешь порядки, заведенные до тебя? – поинтересовался он, положив локти на подставленное колено. - У всех работа, дела, а ты идешь без очереди ради своей какой-то надобности. Я всем наберу воды, никого вниманием не обойду.

- Мне помощь не нужна, - вздохнув, заметила я и обошла молодца, устав от его наигранной позы и доброго тона.

Смешок перерос в девичий ехидный смех, а после затих в ожидании ответа от молодца.

- Ну ты, малец, и силен сказки рассказывать. Ты посмотри на себя – в чем душа держится? Тебе сколько зим от роду, чтоб вести себя со старшими так нахально?

Я бросила ведро в колодец, быстро подняла его, споро управляясь с воротом лишь левой рукой, перелила воду и улыбнулась удивленному молодцу:

- Не меньше, чем тебе. Доброго вам дня, - поклонившись и перехватив ведро поудобней, я отправилась прочь – к конюшне – оставив за собой молчание и недовольное сопение.

Отчего все так и норовят усомниться в моей силе или навыках, будто я хоть раз давала им повод для этого? Чем я хуже этого молодца, играющего на солнце своими мощными мышцами, или того же Лиха, которого мне все так и ставили в пример. Пусть они и молодые мужчины, способные прославить свой род, семью и дело. Но что могут такого они, что не подвластно мне?

Теперь, когда Гадар посвятил меня в тонкости рукопашного и оружейного боя, доступного южным мужчинам. Когда показал, на что способно мое тело даже с калечной рукой. Когда Арила научила тому, что знает в травничестве, мазях и ловкости рук. Чем я все еще была хуже мужчин, на которых каждая девица глядела томным и мечтательным взглядом?

Мне не нужно их внимание, не нужны вздохи или игривые хихиканья. Мне просто нужно достичь цели, получить желаемое и уйти. А выходило, что я оскорбляла в ответ того, кто только что бросал колкости в мой адрес, а после оставляла его с этим, будто только того и желала.

И отчего же всем так хотелось стать краше, сильнее и желаннее за счет других? Отчего им нужен был кто-то слабее, неказистей и неуклюжей, чтобы их сравнивали и восторгались? А потом приходила я и портила им все. Оставляла молодцев с разбитым в кулачном бою носом, привлекала больше сторонних взоров своим видом или тихо уходила с полным ведром воды, ловко набранным у колодца.

- Я, конечно, вчера видел, на что ты способен, степняк, - задумчиво протянул конюх, облокотившись на вилы, воткнутые в землю. - Но такого не ожидал. Это ж надо было одним движением руки заткнуть за пояс нашего Златика. Он тут у нас самый главный заправила из всех молодцев во дворе. Его стати и силе все завидуют. А девки в очередь выстраиваются, - он немного помолчал, ехидно улыбнулся и продолжил. - Но ты это и сам видел.

Я молча кивнула, вылила часть воды в поилку, подвела к ней Юруллу и принялась чистить кобылку, пока та утоляла ночную жажду.

- А тут ты просто подошел, набрал воды и ушел. И все. Больше ничего делать не пришлось, чтобы он замолк и все вокруг тоже притихли, усомнившись в его стати. Научи. Как ты это сделал?

- Встречают по одежке, а провожают по уму, - не отвлекаясь от дела, буркнула я и продолжила заниматься Юрулой, пока та позабыла про гриву и свое желание поскорее стать красавицей среди прочих лошадей.

- И что это значит? – в голосе мальца читались растерянность и разочарование. Ему хотелось услышать дельный совет, как теперь ему – невзрачному, худосочному, нескладному, в сравнении с прочими жителями постоялого двора, конюху привлечь внимание и стать заправилой среди девиц.

- А это значит, что если ты будешь только болтать и красоваться, то тебя и ценить будут, как пустомелю.

Я обернулась с широкой улыбкой на лице и поклонилась спасшему меня от расспросов Гадару. Старик посвежел на лицо и выглядел лучше, чем в последние дни пути. Хорошие еда, компания и сон сделали свое дело, вернув ему отличное настроение, а телу бодрость. Видать, не только Степь дает силы старому лекарю, но и добрые знакомства, что вовремя преподносят Светлые Боги вместе с приятными дарами.

- А как же показать себя там, где каждый при деле? – растеряно продолжил рассуждать конюх. - Я занимаюсь самой неблагодарной работой – лошадьми. Навоз за ними убрать, почистить копыта, отвести к кузнецу при надобности, покормить, прибрать, подать. Как тут себя во всей красе покажешь, когда всегда в лошадином говне?

Гадар искренне рассмеялся на слова мальца и ткнул крючковатым пальцем в мою сторону.

- Посмотри на Ноуну. Ты видишь неблагодарность и грязь в этой работе?

Я улыбнулась его словам и продолжила заплетать гриву лошадке, наслаждающейся вниманием, заботой и лаской. Гребень аккуратно прочесывал длинные пряди, скользил по гречишно-медовому волосу и прятался за пояс, чтобы дать мне возможность заплести косу с тонкой тесьмой на конце. И это приносило радость, даровало ощущение нужности, полезности, делало счастливой кобылу, которая в ответ и благодарность подарит нам мерную прогулку до площади, а после вернет нас домой в целости и сохранности.

Она не станет обижаться на повозку, в которую я скоро ее запрягу. Не будет артачиться от того, что кто-то возьмет над ней верх и будет править, пусть ей и самой известна лучшая дорога. И все потому, что каждый из нас сделал свою работу правильно и с любовью.

- Вот и я не вижу. Ноуне нравится эта работа. Нравится заботиться о лошадке, и та отвечает ей благодарностью. Так и ты, уделяя больше внимания и заботы своим постояльцам, получишь где-то улыбку, где-то поклон, где-то доброе слово. А все будут видеть, слышать и знать, что ты – хороший конюх, тебе можно доверить скотину. Молва пойдет за пределы двора, будут приходить новые гости и узнавать тебя по слухам и словам прежних постояльцев. Тогда и появится уважение, которого ты так хочешь.

- Но это долго.

- А быстро только кролики плодятся, - усмехнулся Гадар и махнул мне. - Все, Ноуна, пора завтракать. Все только тебя ждут.

Я кивнула ему в ответ, доплела последнюю косу, прошлась рукой по красиво-убранной гриве и сложила все в поясную сумку. Юрулла благодарно ткнулась мне в руку, фыркнула на что-то и осталась ждать нас, зная теперь, что мы обязательно к ней вернемся.

В зале еще стояли тишина и покой. Ранних на подъем постояльцев оказалось немного. И оттого сейчас внутри корчмы не было ни беготни, ни прикрикиваний, ни требований скорого угощения. Все сидели и задумчиво изучали столы, содержимое кружек и пиал, поставленных перед ними.

Алдур бодро подскочил, завидев нас в дверях и помахал рукой, будто в этой тишине мы бы не нашли дороги к нужному месту.

- Утра тебе пасынок, - по корчмарю тоже нельзя было сказать ни о количестве выпитого вчера, ни о том, сколько ему удалось поспать сегодня ночью. - Ты уже, как посмотрю в заботах, пока мы предаемся отдыху.

Я молча поклонилась и села за стол, внимательно изучая угощения, что расставляла перед нами молодуха с весьма выдающимися и привлекающими мужские взоры формами. Она улыбнулась, заметив на себе мой взгляд, смущенно опустила глаза, споро составила все с разноса на стол и убралась, зардевшись, как заря на горизонте.

- А ты не промах, как я посмотрю, - рассмеявшись, заметил Алдур и похлопал меня по плечу, перетянувшись через стол. - Лукава – девица знатная, каждый тут на нее глаз кладет. Но ты смог ее смутить, а не заставить кокетничать. Силен твой пасынок, старик, силен.

Его слова вызвали еще большую улыбку на моем лице. Слишком часто сегодня мне говорили добрые слова, пусть и прикрашивали их нотками изумления и оторопи оттого, что предназначались они неказистому юнцу, которого видели перед собой.

- Что ж, угощайтесь, гости дорогие, для вас все самое лучшее, - корчмарь встал изо стола и направился в сторону входной двери. - А мне нужно уделить внимание и выказать уважение почетным гостям, что занимают не малые высоты в чужих для нас краях. Надеюсь, что вы задержитесь в городе еще хотя бы на денек, чтобы мы смогли чуть дольше пообщаться.

- И даже не мечтай так скоро от нас отделаться, - нарочито оскорбленно ответил Гадар и принялся изучать содержимое блюд. - Твоя жена так хорошо кормит, что нам не зачем торопиться домой.

- Дедушка, не обижай тех, кто сидит рядом, - Арила спокойно поставила глиняную кружку на стол и захлопала своими ресницами, будто крыльями, что могут поднять ее в небесную высь. - И будешь при хорошей и доброй еде в любом месте.

- Прости, внучка, не удержался, - старик обернулся к южной красавице, погладил ее по косичкам, переплетенным с большим и ярким платком, и улыбнулся. - Твоя стряпня не хуже этой. Я лишь соскучился по хорошей домашней еде. А обратный путь у нас займет не меньше времени. Так отчего ж тогда перед ним не насладиться достойными угощениями?

- Хорошо, - сощурившись и слегка поджав губы, произнесла Арила, - Спишем на твой истосковавшийся по вкусной еде язык.

Я улыбнулась этой теплой семейной беседе и принялась за завтрак, продолжая наблюдать за происходящим в зале.

Столы постепенно заполнялись проснувшимися постояльцами. Кто-то зевал и еще плохо соображал, где находится, но все же искал место, чтобы сесть и отведать угощения, способного окончательно привести в себя любого ценителя вкусной еды. Кто-то уже потягивал что-то из больших кружек – видать день для них начинался так же, как и заканчивался – во хмелю. Кто-то только присматривался к еде на столе. А кто-то уже уплетал ее, набивая рот до отказа.

Гости были разными не только по времени пробуждения, но и по цвету кожи, норову и языкам. Одни говорили на чистом южном диалекте, что стал близок сердцу за те зиму и лето, что я провела в родных краях старого лекаря. Другие молвили на исковерканном срединном языке, похожем на мой родной, но переполненном окающими или тянущимися звуками. Кто-то щебетал, как небольшая птичка в лесу, шурша словами, словно долгим подолом дорогого платья по лестнице. Но каждый нахваливал утро, начавшееся в стенах Северной рощи.

- Сегодня выставим побольше трав и смесей, меньше украшений и зеркал, - рассуждал старый лекарь, намазывая очередной кус хлеба теплым маслом. - Они не любят много тепла и пыли. Поэтому их нужно продать раньше. Остальное пойдет на завтрашний день. Но если торговля сегодня пойдет хорошо, то оставлять на третий день ничего не будем, - он обернулся к Ариле, потягивающей горячий чай с вареньем и разглядывающей спорых молодцев, ловко разносящих угощение по столам. - Ты купила все, что хотела?

- Еще не знаю, - девица пожала плечами, не отвлекаясь от зрелища и облизала ложку. - Ткани бы плотной где-нибудь найти и найти немного шерсти, которой так славятся северяне. Можно прикупить и ягоды, если попадется на глаза. Ну, и что еще на душу ляжет, - она улыбнулась, хитро глянула на меня и снова перевела взгляд на помощников хозяйки Олинны.

- Тогда распродаем все сегодня, - заключил Гадар, отодвинув от себя блюдо. - А завтра – последний день ярмарки, торговаться будет одно удовольствие. Вот тогда-то и пойдем за покупками.

- И ты предлагаешь сегодня весь день простоять за прилавком? – приподняв бровь от удивления, поинтересовалась внучка. - И никаких ярмарочных угощений?

- Все покажет день, - старик улыбнулся и встал изо стола. - Главное – не лениться сегодня и наш приезд сюда увенчается большими выгодами и пользой для нас, - он оглянулся у двери, окинул спокойным взглядом весь зал и бросил куда-то в потолок. - Чего расселись? Работа не ждет.

Я улыбнулась его боевому настрою и желанию поскорее погрузиться в мир, где люди торгуются за леденец и отрез хорошей ткани. Там старый Гадар и Арила чувствовали себя, как степные лисички среди пыли. Они знали, как говорить, что предлагать и когда отказывать, чтобы получить больше по итогу.

Оттого если лекарь сказал, что нам пора располагаться на городской площади, значит, так тому и быть…