Кукольных дел мастер. Окончание. (Нефилимы второй сезон)⁠⁠

1 часть - Кукольных дел мастер 1 часть. (Нефилимы. Второй сезон)
Полицейский с Гурьевым разом обернулись в ту сторону. Одновременно слух уловил приглушённое сопение, похожее на дыхание тяжелобольного человека.

- Не наседай на парнишку, сынок. – Попросил измождённый, старческий голос. – Не он это.

Майор тут же вскочил на ноги и отточенным движением направил туда ствол пистолета. В окутавшем деревья, сумраке, проступила фигура мужчины. На голове у него была надета фетровая шляпа, а остальное тело скрывалось под длинным, серым плащом.

Незнакомец медленно приближался, хотя и делал это с явным трудом. Каждый раз, стоило ему ступить на левую ногу, тело немного клонилось, будто проседая. Как если бы одна нога у него была короче другой. Разглядеть внешность не представлялось возможным. Помимо ночной темноты, верхнюю половину скрывали полы шляпы, а нижнюю поднятый воротник плаща.

- Замри! – выкрикнул майор и выпрямился, для надёжности обхватывая рукоятку пистолета второй рукой. - Полиция!

Однако его возглас, как и предостерегающее поведение, впечатления на незнакомца не произвели. Покачиваясь, то и дело оступаясь, чудом сохраняя равновесие, тот продолжал невозмутимо переставлять ноги, сближаясь.

- Я кому сказал? Стоять! – на тон громче повторил Павел, сделав угрожающий шаг навстречу.

На этот раз человек подчинился. Замер на месте, а после медленно потянулся к пуговицам, чтобы расстегнуть их. После сбросил плащ на землю.

Взору полицейского предстало уродливое, сшитое из частей, принадлежащих разным людям, тело. Швы были совсем свежие, некоторые до сих пор сочились кровью и сукровицей. Зрелище было не из приятных и Павел брезгливо скривился. С таким обилием ран незнакомец определённо должен был испытывать нестерпимую боль. Однако она, казалось, его совершенно не беспокоила.

- Опусти оружие, сынок. - Снова прохрипело существо. После увиденного, человеком это называть язык не поворачивался. - Пистолет здесь не поможет. Хотя… постой. Наверное, всё же можешь пульнуть разок. С профессиональной точки зрения было бы весьма интересно посмотреть на конечный результат.

Павел растерянно замялся, но стрелять не стал. Честно признаться, он готовился увидеть многое, но к такому развитию событий оказался попросту не готов. Человек, собранный из останков других людей… Кто он? ЧТО он?

Видя его нерешительность, незнакомец лишь зло ухмыльнулся и… сделал новый шаг, откровенно провоцируя вооружённого визави.

-Что такое, сынок? Не способен поднять руку на старика? - вместе со словами два сверкающих в свете костра, глаза, выглянули из-под полей шляпы и Павел, наконец, признал Стародуба.

Мужчина сразу подобрался, а большой палец потянулся к курку.

- Ну же. - Не унимался оживший мертвец. - Отбрось сомнения, сынок. Они только мешают.

Очередной шаг. Ещё один.

- Да и хрен с тобой! – отчаянно выкрикнул Павел и несколько раз нажал на спусковой крючок. Все пули достигли цели и Стародуб пошатнулся, машинально отступив назад после каждого выстрела. А когда стрельба закончилась, как ни в чём ни бывало, уставился на крохотные отверстия в груди.

- Надо же. - Довольно заключил он. - Вы только посмотрите! Идеальный результат. - Стародуб с восхищением потрогал кончиком указательного пальца края свежих ран. – Даже не кровоточат. Потрясающе, не правда ли?

Полицейский озадаченно опустил оружие.

- Да какого хрена, мать твою?

Вместо ответа Олег Игоревич снял шляпу и, демонстрируя серое,  обтянутое сухой кожей, с впалыми глазницами, старое лицо, обрамлённое потными, седыми прядями, завёл одну руку за спину, чтобы театрально поклониться.

- Позвольте представиться. Творец.

- Творец? Не многовато пафоса, Олег Игоревич?

Стародуб неопределённо пожал плечами.

- Как по мне, так в самый раз. Я, молодой человек, это заслужил.

- Даже так… Ну и какого ты здесь творишь, Творец?

- Самую малость - жизнь…

Павел кивком указал на Гурьева. 

- А это, я так понимаю, воспитательный процесс?

- Парнишка сопротивлялся. Моим детям пришлось его утихомирить. Убивать никто не планировал. Александр парнишка талантливый. Он необходим мне, на роль помощника. А что касается других… издержки ремесла. Мне требовался материал для работы. Видишь ли, маляру не обойтись без краски, гончару - без глины, а мне - без человечины…

- Олег Игоревич, вы чего… - в глазах Гурьева отразился панический страх.

Павел резко вернул руку с оружием на исходное.

- Короче так, слушай сюда, Франкенштейн долбаный. С этой секунды, я твою лицензию отзываю нахрен! Человечину ему подавай…

- Перестань, сынок. Ты же сам видел, пули против меня бессильны.

- Это мы ещё посмотрим… в голову-то я тебе пока не стрелял.

- Ну, что ж, воля твоя. Но позволь прежде рассказать тебе кое-что. К тому, чтобы вдохнуть жизнь в свою первую куклу, я шёл долго. Очень долго. Минули десятки лет изнурительного обучения и безуспешных попыток, перед тем, как мой первый ребёнок смог самостоятельно открыть глаза. Далее потребовалось время для практики. Каждый этап необходимо было отточить, довести до совершенства. Работая, я мечтал, чтобы мои дети говорили и самостоятельно мыслили. Чтобы у них появилась душа. И ещё бы совсем чуть-чуть, я бы добился желаемого. Но именно тогда на моём пути возникла та лысая, долговязая мразь, исподтишка пырнувшая меня ножом, лишая тем самым долгожданного триумфа.

И если бы не мои дети, я бы точно умер в тот вечер. С той самой секунды я живу за счёт них, а внутри каждого хранится частичка меня. Пока живы они, жив и я. Так что, прежде чем спустить курок, имей в виду, даже если тебе удастся уничтожить эту оболочку, ты ровным счётом ничего не добьёшься. Потому как по прошествии всего нескольких часов я соберу себя заново!

Ступай лучше домой. Оставь, что моё по праву и иди. К тебе у меня претензий нет.

Павел шумно выдохнул и ненадолго задумался. Приняв решение, твёрдо посмотрел Стародубу в глаза.

– Я, пожалуй, пас, Олег Игоревич. Так что можете начинать!

Раздался одиночный выстрел.

Глаза старика закатились, словно ему захотелось взглянуть на отверстие, внезапно возникшее по центру лба. Его изуродованное тело пошатнулось, накренилось, смещая центр тяжести, и грузно рухнуло на спину.

- Вот и сказочке конец. – Подытожил Павел, продолжая держать оружие на изготовке, и не выпуская безумного старика из виду. – А гонору-то было… Как не крути, но жить без мозгов не может даже доморощенный Франкенштейн.

Внезапно сзади послышался подозрительный шум. Кожевников быстро обернулся, но на первый взгляд за его спиной ничего не изменилось. Гурьев до сих пор сидел на земле, с открытым ртом и совершенно ошарашенный происходящим. А шеренга из кукол, всё также озаряемая зловещими всполохами костра продолжала оставаться неподвижной.

Но он же отчётливо слышал…

Хотя, стоп! Подождите.

Куклы…

С ними определённо было что-то не так…

Потому как стоять-то, они стояли. Ровно на тех же местах, где он их впервые и увидел. Однако их лица… поначалу бесстрастные и непроницаемые, сейчас были искажены гримасами гнева и ненависти. Более того… все куклы смотрели исключительно на него!

Рядом с ухом что-то просвистело и, судя по звуку, с треском вонзилось в стену сарая. Мочку при этом обожгло, будто огнём. Павел рефлекторно прижал руку к травмированному месту, и сразу же ощутил, потёкшую по щеке, липкую жидкость.

Одновременно с этим, из шеренги деревянных уродцев выступил дровосек. С треском сжимая кулаки, он хмуро посмотрел на полицейского из-под сдвинутых к переносице, бровей. Всем своим видом демонстрируя враждебные намерения.

- Ты что удумал, маленький засранец…

Павел интуитивно поднял руку с пистолетом, беря куклу на прицел. Стал ждать, что крохотный мужичок предпримет дальше. И, как только дровосек сдвинулся с места, без раздумий нажал на спусковой крючок. Пуля угодила деревянному человечку в правое плечо. Дровосек дёрнулся, чуть было не упал, но всё же устоял на ногах. Издав неестественно громкий для своих габаритов, рык взбешённого зверя, он в несколько широких шагов перешёл на бег.

Без промедления Павел разрядил обойму в крохотное тельце.

Убойной силой череды выстрелов дровосека отбросило прямо в костёр. Пламя мгновенно объяло деревянную фигурку и, истошно завизжав мерзким, скрипучим голоском, та принялась истерично семенить маленькими конечностями, в безуспешных попытках вырваться. Не прекращая до тех пор, пока огонь полностью не поглотил её.

Взволнованно дыша, Кожевников сменил пустой магазин. Краем глаза отметил в шеренге очередное движение.

На этот раз от неё отделилось непонятное существо. Выглядело оно как женщина, облачённая в кимоно. Чёрные, с проседью, нечёсаные волосы, стояли дыбом, а лицо было буквально утыкано глазами-пуговицами, одновременно вращающимися в разные стороны. Кисти рук скрывали широкие рукава, а ступни - длинные полы халата, излишки которого волочились по земле. Распахнув щербатую челюсть в плотоядной улыбке, кукла быстро засеменила к мужчине короткими, бесшумными шажками. Одновременно из рукавов, вместо пальцев, наружу выглянули острые спицы.

Воспроизводя жуткие звуки, похожие на безумный смех неисправной куклы, она проворно преодолела разделявшее их расстояние и, в паре метров от мужчины, взметнулась в высоком прыжке, замахиваясь сразу обеими руками.

Словно под гипнозом Павел заворожённо следил за омерзительным созданием, напрочь забыв про пистолет. И лишь своевременная реакция Александра, остановившего выпад куклы ударом, первой попавшейся под руку, доской, спасла мужчину от неминуемой гибели. Большая часть метнувшихся ему в лицо, спиц, сменила траекторию, но две своей цели всё же достигли. Одна оцарапала щёку, вторая - вонзилась в левое плечо полицейского. Кукла же, как и её собрат ранее, отлетела в костёр и, мгновенно вспыхнув, перестала представлять опасность.

Закричав одновременно от боли и ярости, Кожевников поспешно передёрнул затвор, и принялся палить без разбора по всем остальным, разом засуетившимся, куклам. Под градом пуль, фигурки раскидывало в стороны, они теряли конечности, куски тел, но атаковать не переставали, упорно двигаясь к своей цели.

Гурьев, работая доской, разбрасывал самых рьяных, успевших подойти слишком близко. Особо неосмотрительных хватал голыми руками и тут же кидал в костёр, но желающих разорвать их с полицейским на куски меньше не становилось. Перед лицами людей беспрестанно мелькали уродливые клоуны, заводные скелеты, всевозможные механические монстры. Животные, одетые в людские одежды. Кривоносые ведьмы и другие бредовые воплощения одержимого мастера.

Воспользовавшись моментом, когда оба человека потеряли его из вида, нервно подёргивая наполовину разбитой выстрелом, головой, Арлекин вскарабкался на растущую рядом с тропинкой яблоню. Прополз вдоль толстой ветки и, приноровившись, спрыгнул Александру на голову. Ухватился одной рукой за оттопыренный воротник рубашки парня и, качаясь на ней будто маятник, принялась наносить свободной рукой, зажатой в ней музыкальной тарелкой, хлёсткие удары в область незащищённой шеи.

Гурьев взвыл от боли и истерично замахал руками, всячески изворачиваясь, пытаясь ухватить игрушку и скинуть с себя. Да только Арлекин вцепился клещом и сделать это было непросто.

Воспользовавшись суматохой, из травы к обезумевшему Александру выскочил парикмахер, принявшийся методично втыкать ножницы в район его икроножной мышцы. Машинально отдёрнув ногу, парень потерял равновесие и упал. Ударившись о землю, тарелка почти целиком вошла в шею, а на траву обильно хлынула кровь. Веки парня максимально расширились от боли и страха за свою жизнь. Прижав куклу спиной к земле, он резким движением выдернул металлический диск и отбросил в сторону. Повернувшись на бок, облокотился, намереваясь снова подняться на ноги, но вместо этого неподвижно замер, заворожённо уставившись на маленького человечка, с ножницами в руках, стоявшего прямо перед ним.

Догадавшись, что тот собирается сделать, Александр попятился от холодного оружия, чьё острие было направленно ему непосредственно в глаз. Внимательно наблюдая за его действиями, искусственный человечек злобно прищурился, ехидно заулыбался, а после, не оставив парню и малейшего шанса, бросился вперёд и с чавкающим звуком вогнал своё оружие в глазницу по самую ручку.

Коротко вскрикнув, Гурьев замертво рухнул лицом в измятую боем, траву.

Павла к тому времени облепили с ног до головы другие куклы. На руках висели маленькие, в одних подгузниках, пупсы. В районе затылка сновали плюшевые пауки. Обувь царапали когтями и пытались разгрызть трёхголовые собаки. Более того, женщина-продавец, отбросив кассовый аппарат, притащила откуда-то поливочный шланг и, покряхтывая, усердно наматывала круги вокруг ног мужчины.

За вакханалией озверевшей нечисти, взобравшись на грудь безжизненного тела старика, расставив ноги на ширине плеч, заведя руки за спину, с немой яростью наблюдал деревянный визави полицейского. Его, покрытые лаком, бликующие в свете костра, зрачки, отражали при этом довольную умиротворённость.

Кожевников, несмотря на десятки тварей, облепивших его тело, не реагируя на постепенно теряющие подвижность, ноги, истово продолжал сопротивляться. Отрывая, отбрасывая и просто давя ботинками всё, что попадалось на глаза. Ни на миг не оставлял попыток вырваться. Однако, как не старался, момент, когда лишившись устойчивости, тело начало неуклюже заваливаться на землю, вскоре наступил.

От удара о поверхность, висевшие на нём игрушки, словно осколки разбитой вазы, разлетелись в стороны. Но уже в следующий момент, единой гомонящей толпой, кинулись обратно, повторно облепив тело с ног до головы.

Вместе с этим, злобно скалясь, фигурка полицейского вытянула правую руку и указала пальцем на костёр. Ликующая толпа крохотных созданий вожделенно заголосила, общими усилиями приподняла жертву над землёй, и радостно гомоня, потащила к огню.

Первым, что пламя испробовала на вкус, стала кожанная обувь. Она загорелась не сразу, ноги успели проникнуть в огонь по колено, прежде чем это произошло. Но после, вспыхнула также легко, как и вся остальная одежда человека.

Павел закричал. Отчаянно завопил от нестерпимого жара и боли, мгновенно охвативших всё его тело. Кожа на открытых участках побагровела, запузырилась, стала трещать и испускать тошнотворный запах. Волосы на голове, вслед короткой вспышке, разом исчезли, оголив почерневший затылок. Вместе с этим часть зазевавшихся кукол, по инерции внесённых сородичами в костёр, также объяло огнём и, истерично визжа, они бросились врассыпную.

Кривая ухмылка не сходила с рисованного лица маленького полицейского. С нескрываемым удовольствием он наблюдал, как пожираемое огнём человеческое тело, истошно голося от боли и ужаса, изгибается и корёжится, принимая всё более неестественную форму.

Спустя время, когда крики стихли, а кукла довольно заключила, что обидчику настал конец, казалось бы, обгоревшее до костей тело, зашевелилось вновь. Игрушечный полицейский нахмурился, прищурился, а увиденное далее и вовсе стёрло улыбку с его крохотного лица.

Будучи съёжившимся в предсмертных муках до позы эмбриона, тело человека принялось распрямляться, вытягиваясь и расправляясь. Мышцы и органы вырастали за считанные секунды, возвращая прежние формы.

Прямо в центре полыхающего пламени, человек перевернулся, уперся ладонями в угли, и встал в полный рост. Он по-прежнему был объят огнём с ног до головы, но теперь тот не причинял ему никакого вреда.

Словно возрождённый Феникс, Павел глубоко вдохнул, расправил плечи. Повернул голову в сторону куклы. Из пустых глазниц и рта вырывались всполохи. Мимолётное движение корпусом и за его спиной, как по команде, расправились два огромных пылающих крыла.

Первый же их взмах отправил огненную волну в толпу стоявших поблизости кукол, в одно мгновение превратив мелких мерзавцев в горсти пепла.

После, медленно обведя округу полыхающим взглядом, убеждаясь, что остался с их главарём наедине, Павел сделал шаг вперёд. Переступил через границы костра, и невозмутимо направился к телу старика. Лицо, замершей на груди у трупа, куклы, в тот момент искривилось от гнева и… страха.

***

Светало. Над горизонтом разливался красный цвет восходящего солнца. Свежая, утренняя прохлада вяло тянулась с севера, осторожной змеёй проникая под тоненький плед, коим укрывался обнажённый мужчина, неподвижно стоявший посреди огромного пепелища.

После очередного порыва, что нагло юркнул под лёгкое одеяльце, Павел недовольно поёжился. Облизал перепачканные в земле, золе и ещё какой-то гадости, губы, зло сплюнул под ноги. Практически полностью чёрный, от осевшей на кожу гари, сейчас он желал только одного – поскорее добраться до душа.

- Павел Евгеньевич, - окликнул Митрушин, ковыряя носком ботинка обломки обгоревших досок под ногами, - так что здесь всё-таки произошло?

- А сам не видишь?

- Да вижу, только вот не пойму, - обескураженно протянул капитан, - а как…

Кожевников посмотрел на него таким взглядом, что тот мгновенно осёкся.

- Понял, позже.

- Одежду найди мне.

- Сделаем. – Митрушин резко потерял интерес к доскам и с довольной улыбкой, как будто только этого и ждал, метнулся к патрульной машине.

- Товарищ майор, - позвал кто-то из сотрудников, выставленных в оцепление. Павел заинтересованно обернулся. - Вас дежурный к телефону просит. Говорит, некто Сомов оставил сообщение. Срочное.