Кричи громче. Часть 2: Судья. (15)⁠⁠

1 Августа

«Его полное имя Фредерик Уолтер Пуч. Я слышал, что он никогда не снимает своей мантии, считает, что она придает ему важности. Еще бы. Но я не доверяю людям, которые прячутся за черным полотном. Вероятно, все они скрывают что-то ужасное.

Фред Пуч – судья Королевского суда Его Величества. Безусловно, самая важная шишка, с кем я встречался. Когда дело касается тяжких преступлений, именно он решает, кому пожизненно гнить в камере, а кому умереть. Вы знаете, судьи обладают практически безграничной властью. Давайте поразмышляем, что же будет, если бессовестный человек почувствует себя… всемогущим? Непобедимым? Несокрушимым? Не захочется ли ему самому переступить грань, пощупать другую сторону? Попробовать на вкус беззаконие? Так уж мы устроены: чем больше власти, тем сильнее раскрывается наша темная сторона.

Пуч не был частью нашего маленького общества, хотя и жил неподалеку. Он владел имением на побережье морского залива в десяти километрах южнее Эмберли. Поговаривали, что это каменное здание настолько огромно, что больше напоминает дворец, обслуживают его 12 слуг, а внутри полно антиквариата, произведений искусства, стены и потолки украшены религиозными картинами. Что-то из этого оказалось близким к правде, что-то совсем нет. Вы спросите, что Лондонская элита забыла в этих дебрях? Неужто судья любитель дикой природы и лесных озер? Да, с этим местом его связывают прочные семейные узы: не одно поколение Пуч проживало в имении, и долгое время Фред жил там со своей матерью. Она скончалась всего за год до описываемых событий. На тот момент ему было 55 лет. После смерти матери он распустил всех работников и стал жить затворником. Ни жены, ни детей, ни дальних родственников, ни даже аквариумной рыбки. Только заросший неухоженный сад с мертвыми цветами.

В нашей деревне судью не любили, называли высокомерным жлобом. Впрочем, сам он почти никогда не появлялся, но иногда проезжал через Эмберли (очевидно по пути в Лондон), на своем черном ягуаре. Машина создавала резкий контраст с деревенской обстановкой и каждый раз притягивала любопытные взгляды. Раз в неделю к нам заезжал его мальчишка на побегушках, Эд Финч – славный малый, но немногословный –, закупался продуктами и всем необходимым, но отказывался развеять сплетни о хозяине. Судья же не чтил нас своим присутствием.

Случалось, бессонными ночами я долго сидел у окна и не раз наблюдал за черной машиной без горящих фар, что медленно и совсем бесшумно, словно дикая слепая кошка, пробирается вдоль дороги. Возможно, он так аккуратен, чтобы не беспокоить спящих жителей после тяжелых трудовых будней, думал я. Вы решили бы так же, правда ведь? Но теперь я думаю так: не стоит доверять тем, кто боится быть обнаруженным. В ночи они прячут самые страшные тайны.

Я всегда инстинктивно избегал его: скрывался в кустах, стоило издалека завидеть знакомый силуэт, отводил взгляд, чтобы не показать своего любопытства. Есть такие люди, что буквально дышат смертью, они извергают опасность с каждым выдохом. А суметь вовремя почуять хищника – это основа выживания в условиях дикой природы, именно такое ощущение у меня вызывал этот человек. Бежать. Замереть. Притвориться мертвым. Обойти за километр. Не попадаться.

В тот день, когда мы с ребятами играли, встреча с судьей стала для меня полной неожиданностью. Пока мы стояли лицом к лицу, я становился о нем самого отвратного мнения. Во-первых, он заставил страдать моего друга Тимми, во-вторых, он обращался к нам сверху вниз, будто это мы зашли на его территорию, а не наоборот, ну и в-третьих, он пугал девчонок. Да если честно, и меня тоже… Я даже боялся, что он посадит Тимми в тюрьму, если друг будет таким дерзким.

Во время слушания по делу Найджела прокурор настаивал на высшей мере – смертной казни, но именно Фред Пуч принял это решение. Легко и безжалостно. Несмотря на наличие только косвенных улик. Уверен, хороший адвокат смог бы выбить бедняге хотя бы пожизненное. Но везение покинуло Найджела, теперь уже навсегда. А человек, ответственный за его смерть, гордо разгуливал по нашей деревне.

Да, после смерти Найджела что-то изменилось. И в следующий раз я встретил судью, когда тот покидал церковь. Не знаю, что на него нашло, видимо, Фред возжелал стать ближе к Богу и посетить утреннюю мессу епископа. Должно быть, Рахель был в бешенстве, когда увидел судью в черной мантии, как у священника. Окружающие его избегали, поглядывая исподтишка, но судью это будто не беспокоило. Он улыбался. Затем сел в машину и поспешно уехал. Следом вышел озадаченный Рахель. На лице отразилось непонимание и… знаете, какие-то дьявольские огоньки промелькнули во взгляде. Природу их я тогда не понимал.

С тех пор судья частенько захаживал в гости к священнику. Люди видели, как он заходит в церковь и вскоре так же незаметно покидает ее, пожав руку Рахелю на прощание. Поговаривали, судья заимел много грешков, иначе зачем ему дважды в неделю наведываться к священнику. А Рахель стал другим: волосы полностью поседели, взгляд бегал из стороны в сторону, и вообще, он без конца оглядывался назад, страшась чего-то. При встрече со мной он стыдливо отводил глаза. Я вспомнил, как надо мной склонялось безумное лицо с острым лезвием, и тогда никакого стыда в нем не было…

На каждой мессе он советовал быть терпимее друг к другу и к людям, на которых снизошло божье озарение. Мы должны быть благосклонны к тем, кто повернулся к свету и захотел стать ближе к Богу. Да, Рахель сломался, превратился в маленькую цирковую обезьянку, выполняющую то, что говорят: прыгай на дерево и виси кверх ногами, высунь язык на потеху публики, а если дают банан, ешь его, пока не отняли. А Рахель получал много бананов. Только как любой зверь в клетке, он становился понурым и раздражительным, не то чтобы раньше епископ отличался доброжелательностью и жизнелюбием, но…

К нашему с ребятами сожалению, со временем судья обзавелся друзьями. Хотя это, конечно, громко сказано, однако люди определенно стали относится к нему теплее. В конце концов, он спас их от маньяка. Освободил. Чего не смог сделать Рахель, сколько ни обещал. Увы, я стал встречать судью чаще, и при виде меня он сверкал какой-то злобной улыбкой, похожей на оскал. Амалия ненавидела его.

– Он – плохой человек, Бобби. Я это чувствую. Знаю. То, что он делает, то, что есть в нем – все отдает чем-то злым. Его взгляд, его запах… Мне все это будто знакомо, ты понимаешь?

– Да, – я чувствовал то же самое.

– Держись от него подальше. Если он идет рядом – переходи на другую сторону улицы, если видишь его – отворачивайся, если слышишь – беги. Ты обещаешь мне, что так и сделаешь?

– Обещаю. Ты тоже не подходи к нему.

– Ни за что!

Вот так Фред Пуч занял свою ячейку в нашем обществе и стал частью наших жизней, в нем признали добропорядочного и религиозного человека, просто чуть-чуть одичалого. Даже бабушка прониклась к нему уважением: «Какой все–таки славный этот мистер Пуч», – говорила она после похода в церковь. «Он мне не нравится», – каждый раз отвечал я. «Не говори так, Робин, он ведь наказал убийцу твоей сестры. Теперь она спит спокойно».

А вот я спал отвратительно. Меня злило, что мир так быстро забыл о Робин, увлекся новым мнимым героем, кто получает славу за ее смерть. Предатели! Они гордились, что водят дружбу со столь важной особой. А я страдал.

Как-то ночью мне приснился жуткий сон.

Я стою на могиле родителей, а из-под земли раздается страшный гул, словно сейчас она взорвется, и я улечу в космос! Вместо этого вылазит Робин, ее полуразложившееся тело кишит личинками, пустые глазницы смотрят в небытие, беззубый рот издает невнятные звуки… Я хочу кричать, нет, вопить от ужаса, но ноги приросли к земле, горло сжимают чьи-то руки, а из кустов сверкают красные глаза… И Черный Шак говорит голосом моей сестры:

– ПОЧЕМУ ТЫ БРОСИЛ МЕНЯ? ПОЧЕМУ ТЫ БРОСИЛ МЕНЯ?? ПОЧЕМУ ТЫ БРОСИЛ МЕНЯ!????

Затем слышу стук молоточка.

– ВИНОВЕН! – кричит Черный Шак голосом судьи, сестра присоединяется к нему. – ВИНОВЕН! ВИНОВЕН ВИНОВЕН!!!

Они идут в мою сторону, я не могу пошевелиться, только безмолвно молю о спасении.

«Прости меня, Робин, прости меня… я убил тебя. Я. Я. Закончи мои мучения…»

Ее ледяная рука касается моей, личинки перебираются ко мне, они кусаются, так больно… вгрызаются зубами, и тут я понимаю, что и сам давно мертвый…

Я ору во все горло, и цепи, что сжимали меня, разрываются. Темнота, бесконечная темнота вокруг и никого… И вот бабушка вбегает в комнату, в руке швабра, она готова биться до конца, но никого, кроме меня, не видит. Я сижу на кровати и плачу так отчаянно, как может лишь ребенок. В моих воплях отражается полная безнадежность и бездонная печаль. Бабушка садится рядом, гладит по плечу. Она говорит:

– Горесть – это цена, которую нам приходится платить за любовь, Робин.

Ее любимая цитата королевы. На втором месте была: «Ответы на все вопросы вы найдете в одной книге – Библии». Однако мне эта книга не смогла дать ни одного ответа, черт бы ее побрал.

Вы могли решить, что Мэри легко оправилась после смерти Робин и вернулась к прежней жизни, просто с одной маленькой причудой, но это только на первый взгляд. Она не могла пережить ее потерю и понемногу сходила с ума (тогда я этого не понимал), чаще путала меня и Робин, пока мы не стали для нее одним целым.

Я взял бабушку за руку, она тут же выдернула ее, но я все же успел почувствовать всю боль, что хранит ее сердце. Я узнал, что каждую ночь она молится за ее покой. Робин занимает почти сто процентов всех ее мыслей.

Время идет, а моя жизнь все больше напоминает кошмар.

Наступили зимние каникулы, близился день, которого я так боялся. Утром двадцать первого декабря бабушка зашла в комнату, она улыбалась. Достала из-за спины сверток, отдала мне.

– С днем рождения, Робин.

Я упал духом. В голове все смешалось. Я Бобби, Бобби, Бобби!

– Ба… мой день рождения был двадцать седьмого ав…

– Открой же, Робин, – прервала она.

Я открыл. За зеленой оберточной бумагой скрывалась упаковка масляной пастели. Я никогда не рисовал. Никогда.

– Тебе нравится?

– Конечно. Это прям класс.

Мэри расцвела от моих слов.

– Тогда спускайся скорее, будем кушать торт.

К нам заглянули Кэтрин, ее соседка Гвенет и Билли Боб. Они хотели поддержать бабушку, чтобы она не чувствовала себя одинокой в своем горе, но нашли ее практически счастливой: она праздновала, призывала всех поздравить меня. Сначала они недоумевали, затем увидели мое безразличное лицо и все поняли. Кое-как печально проговорили слова поздравления, отказались от чая и поспешно ушли. Дед присоединился к нам, чтобы выпить что-то очень крепкое и вонючее, и вскоре уснул прямо за столом.

Я понял бабушку. В тот момент Робин словно была там с нами. Я ощущал ее в себе: она радовалась мелкам, наслаждалась тортом и бабушкиными объятиями. Она жила. А я поменялся с ней местами и ушел в другой мир, там было сыро, холодно и тоскливо, как у меня на душе, так что разница оказалась незначительной.

«ВИНОВЕН!» – голос из моего сна, что снился почти каждую ночь, застрял в мыслях.

«ТЫ БРОСИЛ МЕНЯ! ВИНОВЕН!».

Живи, Робин, пожалуйста. Говори, кричи, ори, громче, громче, громче, только не молчи, живи…»

…

– Значит, вы чувствовали Робин внутри себя?

– Это было нечто большим… Она словно была среди нас через меня. Думаете, я сумасшедший?

– Я этого не говорила.

– Вы не ответили на вопрос.

– По-моему, вы слишком много пережили для ребенка. И Мэри совершенно не помогала вам справиться с горем, а только усугубляла проблему.

– Не стоит ее винить. Бабушка сама не могла справиться, к тому же тогда у нее были первые признаки деменция, что выяснится гораздо позже. Хотя пройдет не один год, прежде чем болезнь разовьется по-настоящему.

– Мне очень жаль.

– Не нужно. Она дожила до моего поступления в колледж, правда не могла узнать об этом, так как не помнила, кто я такой. А вот дед помер всего через 4 года после печальных событий, про которые я рассказываю. Признаюсь, никто о нем не плакал. И мне не стыдно.

– Вы упомянули, что регулярно мучились от кошмаров. Это как-то связано с появлением судьи в жизни деревни?

– Безусловно, на мое чувство вины он оказывал пагубное влияние. Я постоянно слышал стук молоточка, что с каждым ударом отдается в душу: виновен-виновен-виновен... Так было до поры до времени.

– А потом?

– А потом…

…