Город воров (часть 3) финал⁠⁠

Автор Волченко П.Н.

Ссылки на предыдущие части:

Город воров (часть 1)

Город воров (часть 2)

Только они отошли, рядом оказался всклокоченный парнишка, не глядя в его сторону, ни на мгновение не переставая грызть семечки, сказал:

- Монету гони.

- Что?

- Деньги, я сказал, отдай.

- С чего бы?

- Неприятностей хочешь? – он презрительно сплюнул Туку на башмак, - Это твое место?

- Какое место?

- Дурак. Вечера подожди, устроят тебе.

- На, держи, - Тук отдал монету, - хватит с меня.

- То-то, - парнишка сцапал медяк, сунул за пазуху, и все так же лузгая семечки, неторопливо пошел прочь.

- Город, - буркнул под нос Тук, - заработки… Воры кругом, гады…

Мимо вразвалочку прошел дородный, округлый орк. Плечи его бугрились огромными мускулами, ярко блестела начищенная кираса, огромный палаш, пристегнутый к поясу едва по мостовой не волочился. Тук проводил его взглядом, подумалось ему, что такие же страшные, сильные, зажравшиеся орки грабили его дом, весело гикая рубили головы курям и уткам, а после…

- Твари… - он шмыгнул носом, сплюнул вслед орку, и замер. На боку у орка висел приличных размеров кошель. Легко так висел, на одном шнурке, второй развязался, рядом болтался. А сколько там в кошеле этом награбленных у бедняков медяков, сколько серебра, сколько золота, полученного у скаредных гномов за продажу награбленного? Тук утер нос рукавом, плечами двинул, тихо шепнул: «Была не была!» - и опрометью бросился за орком. План был прост до безобразия: сходу вклиниться в толпу и, с наскоку, рвануть кошель, а после бежать, и бежать, и бежать прочь из этого насквозь прогнившего городка, где даже высокородные эльфы – отъявленные ублюдки!

Он хватанул кошель, шнурок оборвался легко, ноги понесли его дальше, вот только земли они уже не касались, в воздухе болтались. Орк легко поднял над собой Тука, клыкастая его рожа расплылась в злой ухмылке.

- Старого Гхнала ограбил? Нет, старого Гхнала не ограбить! – он густо, басовито захохотал, - Гхнал сам любого ограбит! Казнить тебя буду.

- Стража, стража! – заорал как сумасшедший Тук, потому как увидел – казнит, точно казнит, удавит в подворотне и тело бросит.

Скучающий неподалеку тучный стражник зевнул, взял алебарду, неспешно подошел к орку:

- Что орем?

- Он Гхала ограбил, - орк ткнул огромным когтистым пальцем Туку в грудь, больно.

- Гхал – это ты? – спросил стражник, орк кивнул, -  А ты тогда чего орешь?

- Он меня убить обещал, казнить.

- Дурак. Так и мы казним, руки пообрубаем, чтобы неповадно было и всего делов, - сладко зевнул, - пошлите.

- Дяденька, я же в первый раз, я же с голодухи, - захныкал Тук.

- А мне какое дело? Цыц, а то сейчас обрублю.

Втроем они вышли с вечно гудящего рынка, свернули в тихую подворотню, вошли в высокие двери дома стражи.

Стражник уселся на скрипнувший табурет, притулил алебарду к стене, сказал:

- Рассказывай, как было.

- Я сначала милостыню просил, а потом…

- Да не ты, как тебя там, Гхал, ты рассказывай, как было.

- Гхал шел, он, - новый тычок, - бежал, кошель схватил. Гхал поймал. Все.

- Хорошо. Кошель где?

- У Гхала.

- Покажи.

- Зачем?

- Я сказал покажи, значит покажи.

Гхал, нехотя, положил кошель на стол перед стражником.

- Увесисто. Это откуда столько?

- Гхал заработал, боем и мечом заработал, Гхал честный орк!

- Честный? Твоя братва где?

- Нет братвы, один Гхал.

- Один и столько золота. Там же золото? Да? Позволь, - он потянулся к кошелю, орк взревел, вперед подался, тут же налетела стража, схватили, насилу скрутили, усадили, для острастки малость пришибли дубинкой, - Сиди, не рыпайся мне тут!

Стражник развязал тесемки, сыпанул на стол, покатились тяжелые золотые монеты и даже несколько камней драгоценных выпало. Вся стража, что была в зале, алчно уставилась на блестящие в ярком солнечном свете кругляши.

- Вот это улов. И где же ты, вольный орк, столько злата насобирал? Не многовато ли для одного наемника? Говори!

- Гхал один… - стражник кивнул, и на орка посыпались удары, тяжелые, ухающие.

- Хватит. Говори: откуда столько золота?

- Гхал честный наемник, - просипел орк, - Гхал своим мечом…

- Пацан? Чего стоишь? Вот, - стражник взял затесавшуюся среди золотых монет серебряную, - Держи и вали отсюда. Ты ничего не видел, ясно?

- Угу, - кивнул Тук, спрятал монету в карман, развернулся. Уже выходя он услышал все того же стражника:

- Раз один, то… В расход.

Взвыл орк, послышалась какая-то возня, лязг железа. Дальше Тук ничего не слышал, он уже бежал прочь, потому что знал – промедлит, и уже его, как и этого вольного наемника, для того чтобы никто не узнал, никто не проведал.

До вечера он проблуждал по узким улочкам, боялся идти к городским воротам: вдруг стражники передумали и решили убить его? Кто знает, им тоже лишние россказни не нужны, пожалели сейчас, а потом одумались. Он еще раз вспомнил толстую, щербатую рожу того стражника, шрам на его обрюзгшей щеке рваный, - нет, такому убить, все равно что до ветру сходить.

Стемнело. Тук, чтобы его не заприметил кто, забился в узкую щель меж двух покосившихся домиков, куда разве что собака тощая втиснется, устроился поудобнее, постарался заснуть. Сон не шел: слышались шаги, то спокойные, уверенные, то бегущие, где-то вдалеке заорали: «караул, грабят» - обычное дело. Так Тук и маялся меж сном и явью, то задремывая на мгновение, то испуганно вскакивая от любого шороха.

А потом он услышал, как кто-то бежал, сюда бежал, в эту подворотню, звон услышал, так рукояти мечей о кольчугу стучат, крики хриплые: «Сюда, сюда он свернул!». А после залязгало, зашумело, ругань понеслась все такая же, хрипатая, застуженная.

Тук выглянул из своего закутка и увидел в неверном свете луны высокого, статного воина, который отбивался от наседающих на него ночных татей в черных плащах. Блестели кинжалы, короткие мечи – привычное оружие для ночных грабителей, но длинный меч воина не давал подобраться их клинкам, разил в ответ длинно и умело.

- Сзади, по боку обходи! – шумел здоровый вор, и вот уже заходят, скоро и дотянутся – много их, разом. Воин метался, разворачивался, вот уже и во второй руке у него блестит длинный кинжал, да только все одно, выдохнется, устанет, подпустит.

Тук захолодел, он, казалось, даже дышать перестал, боялся зашуметь, хоть тихим шорохом выдать себя. Кто его знает, этот лихой люд. Видел – по горлу и в канаву, чего тут церемониться?

Блеснул в лунном свете кинжал за спиной воина, наверное задел, охнул вояка, развернулся быстро, меч просвистел, да куда там – поздно. Кольцо грабителей сжималось и тогда Тук, сам того не ожидая, вложил пальцы в рот и засвистел зычно, как на выпасе, на лугу, чтобы далеко-далеко, по всей округе был его свист залихватский слышен, заорал следом, как уже раньше бывало по ночам слышал:

- Шухер! Стража!

И бросились прочь тати, а воин… Воин посмотрел им в след, руки тяжело опустил, на мостовую осел. Только сейчас Тук увидел, что сед воин этот, как лунь, это раньше ему просто думалось, что свет лунный посеребрил волосы – нет, седой он.

Тук вылез из своего укрытия, подошел, спросил тихо:

- Вас не ранили?

Воин поднял голову и Тук увидел, что перед ним уже старик, еще статный, еще, наверное, в силе, но уже старик.

- Ты свистел?

- Да, я побоялся, что они вас убьют.

- Спасибо. Помоги, - он оперся рукой о камни мостовой, - помоги подняться.

Тук склонился, большая крепкая ладонь сдавила его плечо, старик поднялся и тут же охнул.

- Задели, крепко задели. Поможешь дойти? Тут недалеко.

- Конечно.

Они медленно побрели по пустым ночным улицам. Старик шагал тяжело, и оставалось только диву даваться, как он, такой древний, мог отбиваться от всей этой оравы?

- Вы воин? Наемник?

- Я рыцарь, - усмехнулся старик, - был рыцарем. А сейчас я старая развалина. Руки меч не держат. Стыдно. Эх… был бы я помоложе, я бы всей этой братии…

Тук поверил, видел он меч старика, даже на вид он казался неподъемным, а вот так вот, запросто, одной рукой его держать, да еще волчком крутиться, кинжалом отмахиваться – это же какую силищу иметь надо!

- Вот и пришли, - они остановились перед дверью постоялого двора, из окон его лился желтый свет, слышался гомон пьяных голосов, кто-то тренькал на лютне, - спасибо тебе, малыш.

- Сер рыцарь, - тихо начал Тук, - а можно я сегодня останусь у вас? Мне негде ночевать. А утром я сразу уйду, мне надо домой, из города уходить.

- Конечно. Всегда рад дать кров и ужин для такого храброго юнца.

- Нет, ужин не надо, я только переночую и уйду.

- Пошли.

Он распахнул дверь, на них хлынуло тепло, свет огня, голоса налетели разом, вкусный запах жареного мяса, подкисшая вонь эля.

- Хозяин! – крикнул рыцарь, ковыляя рядом с прилавком, - Мяса нам в комнату, эля, бинтов каких.

- Будет сделано! – отчеканил дородный хозяин двора.

Они поднялись вверх по скрипучей лестнице, рыцарь слабел с каждым шагом, все тяжелее он опирался на Тука, вошли в маленькую комнатенку, где из всей обстановки – топчан, стол, да стул.

- Спасибо, спасибо, - покряхтывая, уселся рыцарь, - глянь, что там?

Он повернулся боком к Туку. Тук осторожно приподнял плащ, отяжелевший от крови, глянул. Выходило что ничего страшного, по лопатке хорошо кинжалом прошли, но не глубоко, просто крови много.

- Жить будете, тут только забинтовать надо.

- Вот и славно, - старик стянул с себя тяжелые сапоги, скинул плащ, оперся здоровым боком о стену, - не хорошо бы было последний поход так позорно закончить.

- Последний? Почему?

- К сыну я еду, к сыну. Он у меня на службе короля, тоже воин, тоже…

- Вы с ним хотите служить?

- Отслужился уже, - вздохнул, - и он отслужился. Полег у меня сын, на могилку его еду посмотреть, проститься по человечески, а то ведь так и сгину, не попрощавшись.

В дверь постучали.

- Входите! – рыцарь махнул рукой.

Вошла служанка, глаза скромно опущены, в руках тяжелый разнос: мясо ароматное, горячее, глиняный кувшин с элем, белые скатки бинтов.

- Спасибо, милая, спасибо, хорошая, - рыцарь полез в кошель, достал грошик, вложил в ладонь служанке, - хозяину не отдавай, это тебе.

- Спасибо, сер рыцарь.

- Тебе спасибо.

После того, как Тук перевязал рану, после ужина, они улеглись: рыцарь на полу, Тук на топчане.

- Ты сам откуда? – спросил рыцарь.

- В лесу мы жили,  недалеко от графской рощи. Своим хозяйством жили.

- А что в город подался?

- Орки тятьку убили, дом пожгли, забрали все – заработок нужен, купить чтобы все к зиме, жить чтобы.

- Да, мир таков, жесток мир, - грустно молвил рыцарь, - а я люблю вот так, как ты рассказывал, в лесу, чтобы не было этого города, оравы всей этой людской. Тут предательства много, тут верить никому нельзя. Один ты мне только и помог, да и то, не местный ты, не городской, не испорченный.

Тук промолчал.

- Слушай, друг, а может я вам чем сгожусь? – спросил вдруг старик.

- Как?

- Сына проведаю и к вам? Вместе дом поправим, вместе хозяйство вести будем. А? Как думаешь?

- Но вы же рыцарь…

- Был, да весь вышел. Хватит уже, навоевался. Я знаешь как умереть хочу? В доме, у камина, дети кругом, а за стенами дома – просторы лесные, чтобы речка где-то журчала, чтобы ветер траву качал. Так хочу.

- Приезжайте, рады будем.

- Ну и хорошо, - он поворочался, слышно было по голосу, что устал он очень, да и ослабел конечно, - вот только сына повидаю и к вам… расскажешь завтра как доехать…

Спросил он уже сквозь сон, и Тук, тоже засыпая, кивнул, сказал: «да» и заснул.

Дом мертвый, сгоревший, черные стропила сгнившими ребрами, пустые глазницы окон, Тук бежит навстречу своим, а они растворяются, мрак, морок на все наваливается, небеса темнеют, и он уже один средь мертвых полей, белеют кости обклеванные перед пристроем их каменным.

- Мама! Снэг! Аза! – кричит Тук, надрывается, и  не отвечает  никто, тишина, только ветер холодный воет, гнет траву к белым костям.

- Мама! Снэг! Аза! – он идет и боится, боится увидеть эти кости. Пока можно думать, что это кости их лошади убитой, а может еще что, но когда он подойдет… он уже знает, что увидит.

- Мама! Мама! Я принес, вот, вот оно – золото! – кричит он, и достает двумя руками из сумы щедрую горсть золота, монеты  не помещаются в ладонях, падают меж пальцев на черную, истоптанную землю, - Мама, вот золото! Мама…

Тихий шепот, дуновение, неслышный почти призрачный голос:

- Не успел ты, сынок…

С диким вдохом проснулся Тук. Темно еще, за окном луна полная, рядом, на полу, спит добрый старый рыцарь.

- Кошмар, это просто кошмар… - тихо сказал Тук, - Все хорошо, снег еще не выпал, еда еще есть. Они живы, они живы, все живы, все хорошо.

Но сердце стучало, как заполошное, страх бился в груди и тогда…

Тук тихонько спустил ноги с топчана, шагнул к вещам старика. Тощий кошель лежал тут же, поверх заскорузлого от крови плаща. Тук воровато оглянулся, рыцарь спал, крепко спал, сказалось усталость и ранение. Осторожно, чтобы ни одна монетка не звякнула, обеими руками, Тук взял кошель, прижал его к груди, тихо, на цыпочках, прокрался к окну и, как был, без обувки, бесшумно вскарабкался за подоконник, оттуда на козырек постоялого двора соскочил, спустился вниз по опоре и что было духу припустил голыми пятками по пустой в этот час мостовой.

Город воров