Глава 2. Новый путь. Часть 3⁠⁠

Никогда прежде мои слова так стройно не вставали. Они знали, какое место им занять и когда возникнуть, а когда вернуться ко мне. Они сами приходили ко мне, будто и не я вовсе сейчас вела рассказ, а дядька Фанас, развлекающий гостей своими байками. Но не было времени на удивления, лишь желание поскорее закончить говорить и услышать ответ старушки, которую мудрой назвал сам Гадар.

Наконец, рассказ подошел к концу, и в комнате повисла тишина. Так много и так долго я не говорила никогда. И оттого сейчас с удовольствием наслаждалась тишиной и тем, что рот мой снова сомкнулся на какое-то время.

Гадар и Арила удивленно смотрели на меня, впервые слыша из моих уст так много слов подряд. А старушка спокойно и внимательно разглядывала потолок, будто просто проходила мимо и стала нечаянным слушателем обычной истории, которые можно услышать на базаре.

- И что ты хочешь от меня? – разорвала тишину знахарка.

- Ответ или помощь.

- Тебе не понравится ни то, ни другое.

- Почему?

- Мы не лечим таких калек. Это не под силу человеку. Вот мой ответ. И помощи тебе дать не могу, потому что у меня ее нет. И никто не сможет. Не зря ведь этот старикан привел тебя ко мне, - она ткнула клюкой в сторону Гадара и ухмыльнулась. - Он хоть и неплохой лекарь, но не идиот, за врачевание не взялся.

- Я даже слушать ее не стал, - заметил старик. - Ты отлично знаешь, что я не из-за своей слабости или незнания к тебе ее привел. А из глубокого уважения к твоим сединам.

- Думаешь умаслить меня лестью? – ехидно ухмыльнулась знахарка и снова повернулась ко мне. - Нет, малышка, я тебе в этом деле не помощник. И никто не поможет, раз уж на то пошло. Мальчик лишился возможности ходить. И только Боги смогут ему ее вернуть. Но я даже представить себе не могу, что нужно им пообещать взамен. А вот тебе, - она резко поднялась и снова уставилась на меня своими глазами-омутами. - Я помочь кое-чем могу. Этот дурак ведь и не догадывается, что ложка – не предел.

По левую руку послышалось, как лекарь недовольно фыркнул на слова знахарки. Я же лишь округлила глаза от непонимания, как она могла узнать про то, что сказал старик, и отчего сейчас заговорила обо мне, когда речи или просьбы такой не было.

- Ты ее не спрятала, - пояснила старушка и ткнула в мою сторону клюкой, едва не дотянувшись до калечного плеча. - А шрамы свежие. Умело зашиты, значит, не обошлось без помощи этого сморчка. Аккуратно, не видно, чтоб руки тряслись или ты вырывалась – помогала внучка. И мазь он хорошо для тебя подобрал, кожа срослась гладко. Но эти неприятные для глаза узелки и жгутики останутся тебе вечным напоминанием о твоей глупости. Тут он больше ничего не сделает, да и я, впрочем, тоже.

- Тогда чем ты ей помочь хочешь? – не выдержал критики лекарь и сложил руки на груди. - Сама сказала – проку от тебя, как от старой тапочки – хорошо, если таракана прихлопнешь.

- А ты, я смотрю, прям швея-мастерица, - язвительно заметила старушка и фыркнула ему в ответ. - Не мог аккуратней кожу девочке собрать? Как ей с такой рукой теперь ходить? Как перед своим мужчиной обнажаться? Не светит ей ни муж теперь, ни девичьи купания в реке.

Я улыбнулась их странной перепалке, где они снова говорили о том, что мне никогда и не нужно было. Девицы обходили меня стороной, мужики искали встречи только, чтоб побороться и проверить свою смелость, а то и просто глянуть на деревенскую диковину. Рубаху снимала лишь в бане, да у реки, когда никого рядом не было. Отчего ж тогда бояться того, чему не бывать? Когда важнее вернуть силу руке, потерявшей половину мяса и силы.

- Тебя там не было. И я не у Ценны учился лекарству, я его не застал живым, в отличие от тебя. Так что вместо того, чтоб разбрасываться злыми колкостями о моей хорошей, для боевого лекаря, работе, лучше не давай тщетных надежд. Тебе, - он обернулся ко мне. - Мешает неаккуратная рука?

Я удивленно, но отрицательно покачала головой.

- А работать ею можешь?

Теперь мой кивок стал утвердительным.

- Так чего ж еще надо-то? Там куска плоти не хватает. Он сам не нарастет и не восстановится. Так что больно будет всегда. Она и так никого не слушает. Сама одевается, помогает по дому, старается носить тяжести, что не под силу внучке. И это ли не повод для радости?

Старушка внимательно выслушала возмущенные оправдания Гадара и вздохнула, отрицательно покачав головой:

- Ты можешь все, чего хочешь? – ее слова предназначались мне, хоть и смотрела она на лекаря. - Или хотя бы столько же, сколько могла до знакомства с этим глупым старикашкой?

Я отрицательно покачала головой.

- А хочешь вернуть себе силу?

Вопрос был странным. Как я могла этого не хотеть? Здесь мне не дали ответов на вопрос, что был важнее моей жизни. А по дороге я растеряла то, что помогало мне жить прежде. Как же не хотеть вернуть все это, чтобы продолжить свой путь и поиски?

Придет время, и я покину гостеприимный дом лекаря. Боги снова подскажут мне путь, и я последую ему, потому что теперь нет дороги назад. Возвращаться в деревню с пустыми руками нельзя. Так почему же я должна лишать себя сил, которые могут пригодиться? Мне понадобиться любая помощь и любой совет, если они сделают мой путь уверенней и легче.

- Ясно, - старушка оборвала нить моих размышлений и внимательно оглядела руку. - Можешь не отвечать. Но вот, что скажет тебе старая, мудрая Дара – ни ложка, ни ведро, ни бревно не станут для тебя пределом. Пока ты веришь в свои силы и чувствуешь своих Богов.

- Отличный совет от знахарки, - ехидно заметил Гадар и демонстративно направился к двери. - Ради него мы принесли тебе подарки и потратили половину нашего драгоценного дня. Пойдем, эта старая клюшка впала в детство и верит в сказки, рассказанные ее бабушкой у ночного костра.

- А ну сядь, старый дурак, - голос знахарки изменился, в нем появились нотки жесткости и назидательности, неслыханные прежде из ее уст. - Сначала я скажу все, что знаю, а потом она сама решит, что с этим делать. Мне твои подарки не нужны. Или ты думаешь, что я перешла в стан тех, кто лечит только за награду? Не от твоих ли денег я отказалась много лет назад, когда ты впервые пришел к моим дверям? Не мои ли слова помогли тебе научиться выбирать награду по труду? Или, может, не я помогла тем, кто остался тогда в живых?

Старик остановился у самого порожка, ведущего на устойчивый пол, и удивленно уставился на старушку, становящуюся еще больше похожей на ворону в своем прищуре и сжатости морщинистых губ. Даже не оборачиваясь, я могла сказать, что его удивила манера и интонация знахарки. Что он не ожидал услышать от нее что-то такое серьезное, нешуточное и обидное.

Но все же ее слова подействовали на него. Уже через пару мгновений он сидел на краю шаткого пола и ждал, когда старушка отпустит нас всех, дав дельные советы.

Знахарка удовлетворенно причмокнула и перевела взгляд на Арилу, с трудом прикрывшую рот, а после и на меня, спокойно глядящую только на хозяйку дома:

- То-то же. Значит, рука тебе еще нужна? – и, не дожидаясь ответа, продолжила. - Послушай старую женщину и сделай в точности, как она тебе скажет. Не носи сапоги, тапки и прочую обувь. Она тебе только во вред. Любишь ходить босой – ходи. Земля придает тебе сил больше, чем все лекарства, что даст этот глупый и заносчивый старикан. Но не забывай про боль. Она всегда будет рядом с тобой. Потому прежде, чем взяться за работу еще пару лун тебе придется думать, а потом только делать. Не торопи ни себя, ни руку – вы справитесь, но время тоже хороший врачеватель. И иногда ему надо давать шанс помочь нам. Тебе нужны вера, земля, хорошая еда, питье и дело. Тогда до первых холодов рука сможет хвататься за любую работу, не вспоминая о том, что в ней только половина твоей собственной плоти. А ты, - старушка перевела взгляд на Арилу. - Поддерживай ее. Эта девчонка, только с виду такая. А внутри у нее сильный, храбрый парень, который сможет защитить, помочь и стать отличной опорой. Потому следи, но не запрещай. Она достаточно разумна, чтобы не лишиться вновь того, чего ей до сих пор так сильно не хватает.

Мы послушно кивнули на слова знахарки, будто из ее уст лилась сама истина, вложенная туда Богами. Мне нравились ее советы. Арила же была удивлена, что кто-то смог усадить ее дедушку без его желания. Оттого слушала внимательно, не возражая даже жестом.

- Все, устала я от вас, - старушка махнула рукой, будто прогоняя нас из своего дома, и откинулась обратно на самую большую подушку. - Идите. А ты, старый сморчок, сиди и слушай меня внимательно, пока твои девочки будут ждать тебя на улице и переосмысливать мои слова.

Мы покинули эту темную комнату, не зная, как принимать все то, что сказала старая знахарка. Она говорила много странного, но так точно, будто была там тогда, когда все происходило. Будто знала о моей любви к босым ногам, будто слышала наш первый разговор в маленькой комнатке, расположенной позади дома, будто видела, как я напрягаю руку, пока никто не замечает, и перетаскиваю тяжелые лавки от стены к стене.

- Она очень странная, - спокойно заметила Арила, спустившись с крыльца и уставившись вдаль, где базар все еще не стихал, несмотря на то, что Солнце перешло половину пути. - Но дедушка ее слушается. И это пугает.

Я улыбнулась и кивнула, зная, что она этого не увидит. Странная старушка не пугала меня, но вызывала чувство уважения и почтения к ее мудрости и знаниям. Оттого сейчас сапоги были в руках, а не на мне. И ноги грелись от земли, прикрытой от людей крепким, но неровным камнем. Он уже вобрал в себя тепло Солнца, даруемое ему с самого утра. И пусть этот уголок города скрывался в тени, не желая попадаться на глаза каждому зеваке, но и здесь дорожка прогрелась до того, чтобы стоять на ней босыми ногами было приятно и легко.

Мы просто стояли и смотрели вперед, погруженные в свои мечты и мысли. Я радовалась сапогам, что можно было бросить в дальний угол и забыть о них. Радовалась и тому, что теперь меня не будут ругать за попытки взять то, что еще пока не под силу калечной руке, от чего мне становилось стыдно перед этой крохотной, но серьезной девицей.

Арила же любовалась всполохами ярких красок и проходящими людьми. Ее смущала старушка, прогнавшая нас из своего дома на улицу, но оставившая дедушку внутри. Ей не хотелось принимать советы знахарки, говорящей, что придется меньше опекать ту, которой они спасли жизнь. И в то же время молодухе просто хотелось застать базар в самом разгаре, чтобы прикупить новой ткани для одежды, подобрать к ним украшения, выбрать лучшие фрукты, найти сладости, которыми можно будет баловать нас степными вечерами, и забыть о том месте, которое мы только что покинули.

Мы не просто ждали старика, получающего нагоняй от мудрой знахарки, обучившей его новому ремеслу. Мы пытались принять ту жизнь, что открылась перед нами вместе с дверью. Нас вытолкнуло в нее резким пинком и теперь потребуется время, чтобы начать жить в том, что подарено старушкой. Ее мудрость и ответы на незаданные вопросы помогли мне больше, чем упорство и стремление, которое пыталась пресечь моя юная покровительница.

А город разворачивал базар все дальше и дальше, как длинные тени, отбрасываемые к полудню Солнцем. Еще недавно спокойная и тихая улочка, что вела к загадочной двери заполнилась близким гомоном торгашей и зазывал. Проснулись даже те, кто не торопился жить или жил в ночное время.

Я снова собралась мыслями, осторожно коснулась кошелей на поясе, ножа, спрятанного за спиной под жилеткой, и подошла поближе к Ариле, чтобы успеть закрыть ее в случае наступления посторонних. Уж слишком шумно и людно становилось вокруг.

Ей не нужна был моя опека, скорее наоборот, девица сама желала опекать и оберегать меня от всего, что могло показаться ей опасным. Но глядя на нее, где-то глубоко внутри всегда пробуждалась та самая девчонка, что, забыв обо всем, спрыгнула с высокой ветви и встала между израненным мальчишкой и волками. Я непроизвольно старалась встать между этой хрупкой, похожей на экзотическую и аккуратную куклу, внучкой лекаря и толпой, что может ей навредить.

Дверь за спиной тихо скрипнула. Теперь на улице было трое, и все смотрели туда, где разворачивался базар, думая о чем-то своем и мечтая поскорее покинуть город.

- Что нам еще нужно сделать? – разрушил зыбкую тишину дедушка Гадар, продолжая вглядываться в яркие пятна, слабо похожие на людей, бегающих по своим делам.

Мы оглянулись на его немного растерянный голос. Не знаю, что сказала ему старушка, но не только голос боевого лекаря потерялся в потемках его души. Ее слова все углублялись в него, не давая и шанса отказаться от них, выпроводить за пределы его ума. И оттого сейчас Гадар очень походил на слабого и запутавшегося в своей памяти старичка, не знающего, куда же он шел еще мгновение назад.

Я обеспокоенно взяла его за руку и сильно сжала ее, чтобы вернуть блуждающий взгляд и мысли к нам. Боль – лучшее средство, чтобы прийти в себя. Она помогала мне опомниться не раз и не два. Должна помочь и тому, чьи тоненькие руки способны удержать даже раненного и мечущегося в бреду воина.

Ведь иногда достаточно щипка, чтобы вернуть человека из сна, а иногда не хватит даже тарана, чтобы выбить его с места.

Гадар слегка скривил верхнюю губу и бросил на меня спокойный взгляд:

- Нам нужны фрукты для сушки, немного трав для порошков и мази, ткань для твоего личного наряда, - он аккуратно вытянул руку из моей ладони, похлопал ею по плечу Арилы и ускорил шаг, приближаясь к шумному базару. - И парочка клинков, достаточно плохих, чтобы не убить ими кого-нибудь ненароком.

Степь казалась безграничной в своей бесконечности горизонта, переходящего все дальше и дальше от меня. А вместе с горизонтом не заканчивался и мой бег. Хоть глаз и выискивал укрытие, чтобы успеть запрыгнуть туда прежде, чем меня настигнет вражеское оружие.

Мой противник был достаточно хитер, ловок и опытен для его зим. Отчего принять бой лицом к лицу – стало бы самым глупым из всех решений. Оставалось лишь одно – найти место, где можно перевести дух, собрать остатки сил и хорошенько подумать, что делать дальше. Потому камень, развалившийся среди лысого, колючего и жесткого куста показался мне островком радости и блаженства. Ноги начинали неумолимо заплетаться, а легкие переполнялись неприятной и сухой степной пылью.

Сейчас укрытие было как нельзя кстати и нужнее, чем пару мгновений назад. И оно явилось тогда, когда даже земля перестала давать мне достаточно сил, чтобы продолжить бег. Последние шаги казались невыносимо долгими, а прыжок – усилием воли, но не тела.

Я перевалилась через камень и уселась, откинувшись на него спиной, чтобы положить голову на все еще прохладную породу, выступающую из-под скупой на жизнь земли.

Как далеко я выбралась от реки? В какой стороне лекарский домик? Степь – самая коварная хозяйка. Она не помогает даже своим детям, что уж тогда говорить о чужаках? Не в ее характере подсказывать, не в ее натуре – гостеприимство. И оттого я изо дня в день задавалась вопросом – почему же степняки не мечтают о том, чтобы покинуть ее земли и найти себе настоящий дом?

Но даже старик, проживший здесь всю жизнь, терялся при моем вопросе и советовал заняться делом, а не задавать глупые вопросы.

- Всякий человек достоин того места, в котором родился и живет, - это все, что можно было услышать в его хорошие дни.

- О чем ты думаешь, девочка? Неужели ты со всем справилась? - так он отвечал в плохие дни.

И я всегда уходила без объяснений, на время забывая о вопросе.

А сейчас вопрос вновь всплыл в моей голове, пока я пыталась отдышаться и охладить воздух вокруг себя, припадая к еще прохладному от ночи камню. Бег был долгим даже для меня, но он был нужен, чтобы не принять поражение. Меня не учили быстро сдаваться, а сама я научилась делать все, чтобы этого никогда не наступило. Оттого сейчас, сидя за камнем, обросшим сухим и чахлым кустом, глаза искали оружие, которое можно использовать в случае потери своего, и новое укрытие, если придется бежать дальше.

Бегство – не выход, это только возможность найти лучшее место для принятия боя. Но именно оно сейчас было единственным решением, что приходило в голову. Нож за спиной – все, что оказалось при мне в момент нападения. С ним не примешь бой, если твой противник вооружен луком, а его колчан полон стрел. Оттого бежать, путая след и не давая нацеливаться, было самым правильным решением.

Сколько осталось стрел в его распоряжении? Сколько мне еще придется прятаться, чтобы подманить к себе и дать бой? И как долго степь еще позволит мне вилять и прятаться, не обжигая пятки и легкие?

Достаточно пары выпадов и рывков, чтобы справиться с тем, у кого в руках есть только лук. И придется приложить чуть больше усилий, если в его арсенале есть клинок, которому уступает по длине мой нож. Потому все, что мне сейчас могло помочь справиться с противником – внезапность и ловкость, а после уже умение и сноровка.

Остается лишь ждать, прислушиваясь к шорохам ветра и жукам, пробегающим по разогреваемой под палящим Солнцем земле, чтобы самой не стать жертвой внезапного нападения. Гадар – хороший учитель, но берет большую плату. Особенно с тех, в кого сам не верит.

А в меня верить он не хотел. Ни калечная рука, ни мое происхождение не располагали его к тому, чтобы учить ратному делу. Оттого его уроки были больше похожи на избиение, где мне приходилось учиться на ошибках, синяках и ушибах, которые долгими вечерами лечила Арила. Но, как и сказала старушка, боль станет моим личным учителем, которого придется слушаться во всем. Именно она заставит думать прежде, чем делать.

Пусть было тяжело отказываться от задуманного, боль напоминала, сколь рано я хватаюсь за то, что мне пока не под силу. И она встала бок о бок со стариком, прыгающим вокруг меня с оружием ловчее самых быстрых животных, что я видала на своем веку.

Оттого первое, чему меня научил лекарь – уворачиваться, беречь себя и делать шаг назад, чтобы пропустить удар, устремленный в самое больное место. А это, по мнению старика, первый и самый большой шаг к истинному мастерству.

Мои раздумья и поиски нарушил посторонний шорох – противник подошел достаточно близко, чтобы напасть на меня сверху. Любой бы догадался, что я прячусь за камнем, если на горизонте не видно уменьшающейся до точки фигуры. Еще один шорох – очередной шаг ко мне. Еще немного и я смогу принять бой, не важно – только лук, нож, кинжал или клинок в его руках – достаточно лишь шага и слегка перегнувшейся позы, чтобы все удалось.

Рано доставать оружие. Возможно, мне оно не пригодится, а только отвлечет на то самое ценное мгновение, что будет отделять от победы. И сейчас, откинувшись на камень, собрав ноги под себя и внимательно слушая степь, я готовилась к единственному рывку, решающему мою судьбу.

Над головой показался лук с наложенной стрелой. С такого близкого расстояния меня можно было убить, но для этого пришлось бы высунуться, открыв голову и руки для удара или перехвата. А это не так-то и просто, чему-то старик меня все же научил.

Земля нагрелась вокруг так сильно, что казалось ноги загорятся от ее тепла. Время потекло, будто свежий мед, а лук застыл на мгновение именно там, где его удобней всего перехватить голыми руками.

Тетива издала тонкий свист, а стрела жадно вонзилась в сухую землю в том месте, где еще недавно были мои ноги. Но это уже не имело никакого значения – лук покинул руки своего хозяина и улетел так далеко, как я смогла его забросить без замаха. Этого расстояния оказалось достаточно, чтобы не добраться до оружия одним рывком.

Колено на грудной клетке, калечная рука за спиной – на ноже, глаза – на противнике, пытающемся вырваться из очень простого захвата. Даже тяжести моего тела оказалось достаточно, чтобы придавить воина к земле и не дать ему свободы для действий.

Он внимательно и зло смотрел на меня, понимая свою слабость и злость на самого себя. Верх взяла девица, которой положено хлопотать у печи и тягать детей от люльки к сиське и обратно. В любых землях такое поражение приняли бы за насмешку и издевку. Южная степь не была исключением.

Но он все еще не желал сдаваться. Свободная рука потянулась к поясу, на котором неудобно висел ятаган, упирающийся в сухую землю и доставляющий ему огромное неудобство.

- Прими поражение, - над нами раздался голос боевого лекаря. - Она победила тебя в честном, пусть и хитром бою. Из этого положения взять клинок у тебя не выйдет – он слишком велик и не удобен. Потому ты сможешь навредить только себе, но не ей. Как бы я ни хотел сказать иное, но тебя победила девчонка. Да еще и калека. В другой ситуации я б сказал, что ты – худший воин в своем отряде. Но не скажу – у нее были хорошие учителя.

- Но…

- Никаких «но», - Гадар принес лук и ткнул им в грудь моего противника. - Прими поражение и учись дальше, чтобы когда-нибудь встретить достойного противника и одержать верх. А пока соберите все разбросанное и возвращайтесь к домику у реки. У нас еще очень много дел, - он бросил беглый взгляд на небо. - А вы так много потратили на игры.

- Да, лекарь, - разочарованно кивнул мой противник и убрал руку с рукояти. - Ты одержала верх. Не знаю, какое чудо тебе помогло, но сегодня победа оказалась за тобой.

Я молча кивнула и убрала колено с груди молодого воина. Он лишь недавно вступил в ряды южной рати, но даже для него такое поражение показалось унизительным. Даже ранение, полученное на поле боя луну назад, не казалось ему большим унижением, чем то, что он перенес сейчас.

Но завидев мою калечную руку, протянутую ему для помощи, молодец странно ухмыльнулся, хоть и принял ее, как полагается доброму воину, каким бы молодым и сильным он ни был.

- Ты – хороший ученик, - стряхнув пыль со штанов и жилета, заметил Ташир. - Это будет мне уроком, что нельзя доверять внешности.

Я молча кивнула, протянула ему лук и направилась в сторону дома, где нас ждали Гадар и Арила. Возможность проверить свои силы против живого человека, не знающего меня и мои уловки – это подарок, который нужно ценить должным образом.

За спиной послышался тихий шорох – воин все же решил проверить меня или не желал сдаваться только потому, что так сказал мудрый наставник – тетива натянулась так сильно, что оборвись сейчас – ударила бы его по рукам, оставив сильные ожоги. Он не хотел сдаваться. И это было достойно уважения. Но не его стремление ударить в спину девице, которую еще утром не расценивал, как противника.

Я продолжила спокойно идти, придавливая босые ноги к нагревающейся земле и вслушиваясь в то, как дышит строптивый воин. Он готовился к чему-то или выжидал. То ли удачного момента, чтобы выстрелить, то ли того, когда мне все же захочется обернуться, чтобы узнать, почему мой путь продолжается в одиночестве.

И он снова ошибался. В том, что я любопытна, нетерпелива или тороплива по своей натуре. В том, что не смогу продолжить свой путь одна, не оглядываясь назад. И потому мы оба ждали – он моих действий, я заветного звука спускаемой тетивы и свистящей стрелы.

Меня не учили уворачиваться от стрел. Не учили и ловить их руками. Но у меня было достаточно сил и внимательности для того, чтобы услышать, когда тетива будет отпущена и в меня полетит смертельное орудие в виде тонкой и острой жердочки. Тогда-то и можно будет думать о том, куда делать шаг и как поступить после. Ноги вкапывались в степную пыль и слушали вместе с ушами, что же творится вокруг и кто первый сдастся в этом упорном противостоянии.

Ташир тоже не торопился, то ли желая получше прицелиться, то ли ожидая, как поступлю я. И мы противостояли друг другу, не зная, кто сделает первый шаг и каким он будет.

Воин все же сдался раньше меня. Его тело еще не было готово к такому долгому стоянию под палящим Солнцем среди Степи и знойного ветра после тяжелого ранения, отдававшегося по всему телу глухим, но жестким эхо. Пальцы отпустили тетиву, запустив тем самым стрелу в мою спину.

Куда бы пришлась эту острая и опасная для жизни жердочка, если бы я не сделала шаг? Узнал бы об этом кто-то? Или мое тело ждало бы прихода вечерних шакалов, прогуливающихся здесь в поисках угощения после захода Солнца? Или ранение не будет смертельным, а только пройдет сквозь плечо, лишив меня руки, на которую так много времени и сил потратила Арила?

Я не стала искать ответы на эти вопросы. Лишь сделала ловкий шаг в сторону, развернувшись на ходу лицом к противнику, в два прыжка настигла его, выбила лук из рук, прежде, чем он успел наложить новую стрелу, и нанесла единственный удар в солнечное сплетение, заставив загнуться пополам. Лишенный воздуха и неспособный пополнить его запас воин продолжил клониться к земле, стараясь заглушить боль от удара и все же перехватить хоть немного знойного ветра ртом. Но чем ниже он оседал, тем больше степь залепляла ему рот пылью, будто в отместку за его опрометчивый поступок.

Мне не было дано стать хорошим воином или богатырем, спасающим земли от нечисти и врага. Но Светлые боги подарили мне достаточно сил и норова, чтобы усмирять тех, кто не по нраву им и мне. Ташир заслужил этого не меньше, чем другие, кто насмехался над моей семьей или тем, как я стараюсь помочь, отказываясь от девичьего удела. И потому сейчас ему было предоставлено время, чтобы понять, как глупо и низко он поступил, желая ударить в спину победителя.

Будь это поле боя, его не осудил бы даже враг. Но здесь, в степи, где есть только двое, а битва только в качестве разминки, его не оправдал бы даже самый коварный человек.

Я спокойно сняла ятаган с его пояса, ловко вытащила нож из-за спины, где он прятался за длинной и широкой рубахой, перекинула все оружие через плечо и отправилась обратно к лекарю, где Арила уже готовила обед, ожидая двух уставших горе-вояк.

- И ты ничего не сделаешь? – послышался сдавленный шепот за спиной.

Голова отрицательно качнулась лишь раз, шаг снова ускорился, и я последовала на зов сердца и запах крепкого чая…