Где приют твой, странник?.. (часть 1)⁠⁠

Регину дождь застал прямо в пути, когда шагала она напрямик через упрямый густой лес. Девчонка была не менее упрямой - уже вторые сутки она шла без еды и почти без сна, валясь с ног от усталости, однако путь свой бросать не собиралась и упорно продвигалась вперёд, слушая своё сбивчивое дыхание и считая шёпотом шаги.

Из имущества у неё был лишь серебряный кортик в ножнах на поясе, нехитрые лекарства в пузырьках и скудная грубая одежда в кожаном заплечном мешке. Из дома девушка успела убежать в ночной рубашке, старых кожаных егерских штанах отца, охотничьих сапогах и дорожном плаще. Не жалела юная дева об отсутствии провизии, о том, что фляга болтается на поясе пустая, не наполненная ни родниковой, ни огненной водой, нет - жалела лишь об отсутствии любимых перчаток, что защищают в непогожем лесу от клещей и не позволяют оцарапать до крови руки.

Каково было одной идти напролом в сторону Восточного города, без карты и компаса? Глаза - её карта, сердце - её компас, гнев и ярость, страх - силы, ведущие вперёд, и когда она дойдёт до города, то в полной мере выплеснет их на головы священника и бургомистра, а там уж будь что будет.

Лес в этих местах был густой, тёмно-бирюзовый и угрюмый, путников не привечал он, а охотников и грибников буквально изрыгал с их ружьями и корзинками, насылая то мор в виде пауков, залезающих всюду и опутывающих грибы и силки своими липкими сетями, то ядовитый голубой туман, выползающий из подземных недр и гнусных болот, то кровожадных клещей, от укуса которых люди дохнут, как мухи. Регина сама побаивалась Тусклого леса, но не могла не ходить в него: дочь егеря, коль уж Господь сына не дал, обязана быть сильной и бесстрашной, помогать хозяину леса во всём.

- Я - хозяин леса, - ревел бывало отец, напившись горячительной воды и растирая пьяные капли по бороде, - а всё зверьё, пушнина, богатства - мои!

И с грохотом ударял кулаком по столу так, что деревянные чарки и тарелки подпрыгивали, покойная ныне мать крестилась от испуга, а Регина с омерзением смотрела на пьяный зев отцовского рта и выбегала спешно кормить свиней и долго-долго не возвращалась домой.

Нет, отец вовсе не был хозяином здешнего леса, по легендам, у каждого леса был свой хозяин, и Тусклый лес - не исключение.

Регина с детства слышала за пряжей и вязанием пересуды взрослых и шепчущиеся истории, рассказанные вполголоса с испугом, о громадных великанах с соседних гор, о злых ведьмах с зелёными волосами и рыжими глазами - у ведьм ведь всё, не как у людей, а шиворот-навыворот, наоборот, о скачущих кроликах с красными клыками, раздирающих в полночь плоть зазевавшихся лесных гостей на куски, и о хозяине леса. Кто он, каков, никто не видел и не знал, но говорили о нём много, сидя долгими ненастными вечерами у грубого очага, и слушая треск кумушек и поленьев.

Раздался сухой жгучий треск, и Регина невольно вскрикнула: замечтавшись, наступила она на ветку, которая выстрелила, как дрова в печи, на весь лес, и девушка напугалась до смерти. Метнув взгляд вперёд, увидела она, будто вспыхнули два ржавых механических глаза за орешником и послышался тихий мерзкий хохот, но, с трудом прошептав молитву, взяла себя в руки и зашагала спешно дальше, трясясь от холода и струй проливного дождя.

Кроны деревьев заглушали потоки воды, притупляли напор хлещущего осеннего ливня своими ветками и листьями, но отвратительные струи просачивались сквозь тощую хвою и заливались нещадно ледяным холодом за шиворот прохудившегося плаща Регины, заставляя девушку ёжиться от холода и проклинать в душе этот дождь, холод и день.

В октябре в Тусклом лесу смеркалось очень быстро, но острый глаз девушки позволял различать ей угрюмые очертания деревьев и мокрых поваленных стволов, которые она осторожно перешагивала. Поторопишься, споткнёшься о такой - зашибёшься сразу и погибнешь, никто на помощь в глухом лесу из лесорубов и охотников не придёт, сезон ведь почти окончен. Так и будешь помирать в сырости с проломленной костью и распухшей лодыжкой, омываемый дождями и разъедаемый по частям мелкими грызунами и боязливыми хищниками. Один раз деда Регины так в лесу подъели голодные олени: обеспокоенный отец пошёл искать своего родителя на поляну, когда тот спустя два дня с охоты не вернулся. Был гон оленей - самый опасный период для егеря, даже медведи в сезон спариваний так не опасны, как благородные животные, и старый дуралей решил украсить очередной парой рогов своё жилище. Невзирая на уговоры сыновей, пошёл один, и вот спустя два дня средний сын наткнулся на его тело на поляне; старик лежал, раскинув руки и ноги, ружьё небрежно валялось неподалёку, патроны рассыпаны на упругих кочках, голубые белесые глаза смотрят изумлённо в небо, а горло и грудь пропороты острыми ветвистыми рогами, и рядом расхаживают два оленя, фыркают и задумчиво травку окровавленными губами щипают, поглядывая на объеденный бок старика...

Регину передёрнуло от омерзения, когда вспомнила рассказы отца о найденном деде. Да что за дрянь в голову на ночь лезет?!

Вновь горячо зашептав про себя молитву и быстро перекрестившись, девушка продолжила свой путь, с тревогой отмечая, что сумерки сгущаются, а поблизости ни одного подходящего для ночлега укромного уголка нет, ночевать на дереве не получится да и опасно из-за ласок и куниц, а внизу, на мокрой земле, где даже сухого валежника почти не осталось... Плащ худой и долго защищать от влаги не сумеет, нужно искать подходящее жилище и как можно быстрее.

Регина вспомнила, как отец, дядьки и дед поучали её: осталась одна на ночь в лесу - всегда рой себе нору, засыпай её и устилай дно ветками, хвоей, листьями, мхом, сама дёрном укрывай себя и в ворот себе дыши, лишь бы была укрыта, и зверь тогда обойдёт стороной, тебя не почует. Рой ногтями, скреби землю каблуком сапог, прикладом ружья, палкой, веткой, ножом царапай, но делай всё, чтобы укрыться, иначе до утра не доживёшь, ночь - не человеческое время. И ни в коем случае не лезь в норы, дупла или на деревья - там свои хищники есть. И следовали рассказы о погрызенных ласками носах охотников, прикорнувших на ветвях сосен, и о разодранных на куски несчастных, решивших на ночь залезть в логово к медведю, подумав, что барсучью нору выбрали.

Пройдя ещё с сотню метров, Регина увидела небольшой бурелом, смутно темневший валуном у ствола сосен, и решила проверить его, не живёт ли там кто, можно ли под него залезать и поспать там, затаившись от лесного зверья.

Едва приблизившись к куче валежника и поваленным стволам хилых сосёнок, девушка вновь увидела два красных огонька и мелькнувший зелёный отлив вдалеке, но списала на разыгравшееся воображение. Даже если ведьмы и есть, её они тронуть не посмеют: сами ищут приют в эту ночь и вряд ли хотят мокрым путником полакомиться. Ведьмы в здешних местах тоже против хозяина леса бессильны, это не их территория.

Девушка аккуратно присела на корточки, осмотрела, насколько было возможно, пространство под буреломом, и увидела неглубокую рытвину, засыпанную прелой листвой и хвоей. Не царское ложе, но, если надрать сухой коры и устлать дно, а сверху на ветки густые слои дёрна набросать, то вполне можно и переночевать в относительной сухости, а утром, напившись из влажного мха, продолжить путь. Ничего, что поголодает, в Восточный город она придёт завтра к вечеру и сумеет там отдохнуть, поесть и попить в корчме у крёстного.

Начав выгребать прелые листья, пахнущие дождевыми червями, со дна ямы, Регина так увлеклась этим занятием, что не сразу обратила внимание на мутные пятна, мелькающие перед глазами.

- Перетрудилась, - вслух произнесла она, перевела дыхание и вздрогнула всем телом.

Среди деревьев мелькнул длинный протяжный тонкий луч и пропал. Девушка замерла от ужаса, перестав даже дышать, а затем осторожно привстала с мокрой земли, чтобы глянуть, что так блестело в нелюдном лесу, но луч уже потух.

Постояв неподвижно две минуты и вслушиваясь во все шорохи дождливого леса, Регина до тошноты всматривалась в чёрные просветы меж деревьями и уловила слабые колебания на далёкой опушке. Какое-то мутное пятно шаталось из стороны в сторону и вспыхнуло круглой молочной густотой.

Регина ощутила волны паники и страха под кожей. Закоченевшая рука нащупала кортик и осторожно вытащила его из ножен; смехотворное оружие, но в ближней схватке пригодится, а в том, что она будет, Регина не сомневалась. Да кому придёт в голову ходить вечером по лесу, когда дичи и даров природы нет уж вовсе? Какой запоздалый путник и куда движется со своим фонарём сквозь непролазную чащу? Только лихие люди сейчас по лесу ходят.

Регина напряглась, пригнулась и, понимая, что в стене дождя и в чёрном плаще она невидима, всё равно очень аккуратно, стелясь, начала приближаться к белому сиянию, которое нетерпеливо раскачивалось из стороны в сторону, но источник его был невидим. Свет никуда не двигался, лишь качался направо-налево.

"Болотные духи так на погибель заманивают", - проскользнула мысль в голове девушки, но тут же исчезла потому, что свет выключился так же, как и ранее длинный тонкий луч, и лес вновь погрузился в серую тьму. Это явно был не болотный газ - болотные огоньки маленькие, голубые и по кочкам скачут, а не мерцают в воздухе.

- Что за наваждение такое? - прошептала Регина и, стиснув зубы, ещё сильнее, до боли в ладони, сжала кортик.

Пройдя вперёд ещё пять шагов наугад, она вдруг учуяла шевеление впереди, резко пригнулась и увидела, как в третий раз, уже совсем близко, загорелся яркий жёлтый свет в пыльном фонарике. Заметив родное сливочное сияние, Регина чуть осмелела и подняла голову, чтобы понять, кто так играет со светом и зачем. Едва подняла она голову и присмотрелась острым взором, как на всю опушку раздался её вопль.

Опутанный мокрой травой, на полянке стоял сердитый гном, высоко над головой держа зажжённый фонарь, и, покачивая им, смотрел на странницу. Бежевое лицо его сморщилось и толстые оттопыренные губы задвигались, когда он открыл рот и начал говорить скрипучим голосом:

- Не ночуй здесь в лесу, опасно.

Регина стояла, едва живая от страха, и обезумевшим взглядом окидывала гостя.

В красном богатом камзольчике, зелёных штанишках и красных ботиночках он был ужасно мил и похож на упитанного ребёнка, но седая борода и побитый молью колпак свидетельствовали о неумолимой старости, и жутковато было видеть собачье сморщенное личико на невысоком детском теле.

Осеняя себя крестным знамением, девушка хаотично размышляла и не знала, что ей делать и куда двигаться.

Гном переложил фонарь в левую руку и ещё более сердито проскрипел:

- Не стой здесь вечно, иди вперёд, а здесь не оставайся, погибнешь. До полуночи доберись уже до жилья.

И, тихо рассмеявшись, с хлопком и клубами дыма исчез.

Регина бросилась на то место, где только что стоял человечек, и ощутила запах жжённой бороды, восковой свечи и кремня. Не помня себя от ужаса, она быстро зашагала вперёд, едва не сбиваясь на судорожный бег, и лишь бормотала молитвы вслух, чтобы занять себя и не сойти с ума.

Отец много рассказывал о том, что природу странных лесных существ понять никто не может, умные люди говорят, это болотные испарения видения у ослабших путников вызывают, и может почудиться всякое, простолюдины толкуют, то подземные духи на поверхность вылезают раз в полгода золото своё перепрятывать, и беда тому, кто в глаза их - рубины вместо глаз - посмотрит. Как бы то ни было, Регина вняла словам гнома и пошла вперёд, думая, что уж если и сходить с ума, то не на поляне в лесу под проливным дождём, а хотя бы до Восточного добравшись, а для этого, для крохотной надежды на спасение, нужно непременно вперёд строго на восток идти.

Гному, куда бы он ни исчез, хорошо было - появиться просто, помахать фонарями и, проскрипев что-то, вспыхнуть клубами дыма, как дедов табак. Регина представила, как стоит он сейчас в тесном узком подземелье своём, отряхивается от капель дождя и сердито бормочет что-то смешным голосом, а затем спускается в пещеру - столовый зал - и садится ужинать со своими товарищами-гномами, делится впечатлениями за день и потом аккуратно пересчитывает добытые богатства, складывая их в заколдованном углу.

Замечтавшись о быте гнома, Регина не сразу поняла, что в лесу что-то изменилось, не сильно, но заметно. Дождь. Он ослабел и почти перестал идти, редкие струйки стекали с верхушек на землю, разрывая канавки в ней, и крупные капли сочно шлёпали по увядающим листьям. Регина засунула одну озябшую мокрую руку за пояс, согревая её, а в синих пальцах другой продолжила держать кортик на всякий случай, вдруг ей ещё какой-нибудь чудной обитатель Тусклого леса попадётся, на сей раз не такой дружелюбный.

Когда дождь совсем перестал идти, срываясь на тихие капли, Регина шагнула меж двумя вековыми соснами со скрюченными ветвями, голыми и уродливыми, и взору её открылось дивное.

Она попала на огромную поляну, пустошь в лесу, залитую серым лунным светом, резанувшим по глазам нестерпимым блеском после лесного полумрака. На пустоши стелились редкие сухие травы, белые, как лунь, стояли голые скрюченные больные деревья и был нелепо нагромождён из камней кургузый невысокий замок, тонувший в тумане. Регина ахнула, глаза её расширились от изумления, и она несмело шагнула на поляну.

Луна, необычайно огромная, надвинувшаяся словно могучей грудью своей на Землю, нависла и смотрела пытливо на девчонку, могильный свет её не позволял рассмотреть, горел ли в узких окнах замка свет или нет. Где-то вдалеке кричали совы, шуршали бархатными крыльями летучие мыши в невидимой высоте, ядовитый туман лизал вдалеке ветхие каменные надгробья и кресты, подползая к Регине. Девушка содрогнулась от отвращения и быстро пошла к каменным ступеням, ведущим на искусственное возвышение замка. Вода и забившаяся грязь мерзко хлюпали в сапогах, холод сковал все суставы и заставлял челюсти дрожать. Только сейчас, выйдя на открытую местность, Регина поняла, насколько же она замёрзла, и, оскальзываясь на разбитых ступенях, начала быстро подниматься к арке.

В щелях ступеней мелькали крохотные капли росы на туго натянутой паутине, то и дело на насыпи росли огромные мухоморы, виднелись раздувшиеся слизни и хрупкие улитки, обгладывающие каменные выступы. Регина поскользнулась и неловко раздавила парочку тварей, хруст их показался ужасным, и девушка сморщилась, заторопилась наверх.

Вытянутые башенки с хмурыми проёмами окон лепились по краям замка, свисали с обрыва, громоздились на задворках и производили тягостное впечатление заброшенных подсобных пристроек, как крестьянские хлева, в которых давно уже не стоит скот. Лестница ныряла под каменной аркой-мостом, уходила влево и вела куда-то, наверное, к жилым отсекам.

Регина нырнула под аркой, увидела в лунном свете, какие ступени лестницы-дорожки и стены башен старые, закопченные и грязные, дошла до самой высокой постройки, вверх устремляющий свой ржавый шпиль, и остановилась у массивных узких дверей с кольцом, торчащим из носа разъярённого бронзового быка. Судя по убогому внешнему виду замка, Регина поняла, жили здесь не очень богатые дворяне и не совсем любящие людей, раз в такую глушь подальше от всех доживать свой век забрались. Мать рассказывала что-то в детстве про разорившихся рыцарей, благородных господ и знатных дам, что живут в роскошных замках, окружённых рвами, и имеют по сотне деревень с тысячами душ крестьян, такими же, как они, семья Регины, и все селяне гнут свою спину, трудятся на благо господ, а те целыми днями разъезжают по гостям в дорогих экипажах, веселятся и шампанское пьют, пируют в залах с родовыми портретами и латами и почём зря угнетают крестьян. Есть, конечно, хорошие господа, но таких мало. А есть обнищавшие господа из дворян, что сами или чьи родители прокутили всё состояние предков и теперь живут в убогих лачугах, а от прежней жизни всего-то Библия в золотом переплёте и красивая фамилия остались да проеденная клопами кровать с балдахином. Вот перед замком такого господина или господ и очутилась сейчас Регина. Содрогаясь всем телом от холода и желая поскорее укутаться хоть в драный холст и погреться у нехитрого очага, взялась она скрюченными пальцами за бычье кольцо и пять раз звучно ударила в дверь.