Друзья и родственники познаются в беде⁠⁠

Паспорт гражданина Латвии я получил в две тысячи девятом году, и на следующий день полетел из Риги к сестре в Дублин. Я плохо себе представлял, что такое Ирландия, а главное, какие там взаимоотношения между людьми. Об Ирландии я знал только из сборника рассказов Джеймса Джойса, да прочел краткую историю этой страны в Википедии. Пару фильмов тоже посмотрел производства этой страны, грустные они были. А об остальном судил по рассказам своей сестры и ее друга, который пару раз приезжал в Ригу и мог говорить на понятном мне английском. Что руководило моей сестрой, когда она нахваливала мне свою новую родину, я не понимаю до сих пор, могу только предполагать. В общем, она мне практически обещала там новую интересную и легкую жизнь. И я ей поверил, ведь верить мне очень хотелось, потому что на дворе был экономический кризис, с работой в Латвии было очень плохо. Да и после долгого путешествия на велосипеде по Европе очень не хотелось работать сварщиком на заводе в Риге в кошмарных условиях.

Сбережений у меня было не очень много – только пятьсот евро, но я, основываясь на утверждениях своей сестры, надеялся устроиться на работу через неделю после прибытия.  Пару дней я осматривался, обживался, а потом меня ждал неприятный сюрприз – работу мне предстояло искать самостоятельно, ибо у сестры не было ни времени, ни сил, ни желания мне в этом помогать. Она разрешила мне пользоваться своим компьютером, пока она была на работе и дала адрес сайта государственного агентства занятости. Своего компьютера у меня тогда не было, английский я знал плохо. О переводчике в интернете я ничего не знал, пользовался карманным говорящим переводчиком для туристов, но там слов было достаточно мало.  Еще я отчаянно листал бумажный словарь. За пару часов на этом сайте я прочел большую часть объявлений и понял, что подходящих для меня вакансий там нет. И какого черта я не попросил у сестры адрес этого сайта, пока жил в Латвии, и не зашел на него, сидя в рижском интернет кафе?

Вечером сестра сказала мне, что завтра подходящие вакансии наверняка появятся. На магазине вещей, бывших в употреблении, в котором она работала менеджером, экономический кризис совершенно никак не отразился, новостями она не очень интересовалась и о кризисе имела смутное понятие. Вакансии не появлялись целую неделю, и я потерял уверенность в том, что они могут появиться. Я посетил несколько коммерческих сайтов для поиска работы, там были вакансии, но платить надо было за регистрацию и далеко не десять евро, причем работу они найти не гарантировали. У меня был печальный опыт работы с такими агентствами в Латвии, потому я даже пробовать не стал с ними контактировать. И тогда сестра велела мне идти искать работу обивая пороги офисов курьерских фирм и различных точек общепита, предлагая им услуги доставки еды на дом. В курьерских фирмах на меня посмотрели с удивлением. Мало кто искал работу таким образом. Да и работы у них не было, тем паче для меня. В пиццериях к моим робким предложениям отнеслись с крайним недоверием.

И тут моя сестра в раздражении порекомендовала мне идти в старом городе жонглировать апельсинами, если я не могу найти работу. Немного поостыв, она сказала, что я же два года учился рисунку с натуры, вот я и могу рисовать портреты на улице. Я очень долго ей объяснял, что для того, чтобы нарисовать узнаваемый портрет нужен уровень мастерства куда выше, чем мой. Мне надо часов восемь, чтобы нарисовать качественный портрет человека. А кто согласиться восемь часов сидеть на улице и ждать своего портрета, да еще неподвижно сидеть? И тогда она велела мне учиться рисовать быстро с телевизора или глядя на свое отражение в зеркале. И сходить в академию художеств, чтобы предложить себя в качестве натурщика. Опыт в этой работе у меня имелся, но там у меня взяли номер телефона и все. И я целыми днями читал детские книжки на английском со словарем, рисовал, готовил есть, убирался в доме. Сбережения довольно быстро тратились на продукты.  А тут еще с обувью возникли проблемы и пришлось купить новые ботинки.

Достигнуть уровня карикатуриста в рисовании мне так и не удалось и времени было мало, да и нужны были постоянные консультации мастера этого дела, которых у меня не было. А главное то, что рисование – это язык, который понятен небольшому кругу тех, кто в этом что-то понимает. Чтобы хотя бы научиться читать картины и рисунки, нужно хотя бы год учиться рисунку с практическими занятиями. Именно в Ирландии я в этом окончательно убедился и решил, что рисованием вряд ли можно зарабатывать, если не имеешь диплома академии и нет знаний в области компьютерной графики. Во всяком случае, чтобы продавать свои картины маслом нужно иметь связи с галеристами, и постоянно рекламировать свое имя. А карандашные рисунки никому в сущности не нужны, какого качества бы они ни были.

Наконец сбережения мои кончились, с работой ничего не получилось, и я уже не знал, что мне делать. Сестра ужасно раздражалась, когда я вообще пытался с ней заговорить. Один раз она мне заявила, что я всего должен добиваться сам, что ей, когда она приехала в Ирландию, никто не помогал, хотя это было совсем не так. У нее были друзья, которые общались с ней на английском, которые одолжили ей денег, помогли найти работу, которой тогда было очень много, а потом и порекомендовали курсы менеджеров, благодаря которым она и устроилась на приличную работу. Работала она в магазине, который принадлежал к католической благотворительной организации, имевшей в Ирландии очень большое влияние. Когда я ей совсем надоел, своей неустроенностью, она решила устроить меня работать в эту организацию, волонтером, то есть бесплатно. Это для того, чтобы у меня была практика в английском языке, да и я получил некий навык работы в цивилизованной стране. После нескольких месяцев работы за даром, меня могли порекомендовать какому-то работодателю, и я мог получить какую-то работу.

Перспективы были совсем не радостные, я то и дело предпринимал отчаянные попытки найти работу на фабриках, искал в интернете их адреса, ехал туда на своем велосипеде, но на ресепшене красовалась табличка «Нет вакансий!». Напряжение между мной и сестрой нарастало, и последней каплей было то, что она велела мне сходить и сфотографироваться. И я с раннего утра, ездил по всему городу и искал фотоателье, а их не было. В отчаянии я даже начал спрашивать прохожих, где бы мне сфотографироваться, но те или говорили что-то очень быстро, невнятно на искаженном английском, или пожимали плечами. Кончилось все тем, что я обратился с этим вопросом к охраннику в торговом центре, и тот на русском языке сказал мне что в Ирландии фотографируются в аптеках. Фотографии я сделал, отвез домой, а потом пошел в паб и пропил последние пятьдесят евро, после чего устроил кошмарный дебош, вернувшись домой. Мне не хотелось ничего говорить своей сестре. Не то, чтобы я был на нее зол, просто я понял, что дороги наши разбегаются и не стоит нам впредь как-то сталкиваться.

Дальше как-то автоматически было принято решение выбраться из Ирландии чем быстрее, тем лучше. Сестра начала просить меня остаться, обещала давать мне деньги на продукты и ничего не брать за жилье. Ей почему-то очень не хотелось, чтобы я возвращался в Ригу. Однако, жизнь домашнего животного меня не устраивала совершенно. В этой ситуации я не понимал, зачем ей надо было звать меня к себе. С одной стороны, она хотела выглядеть благодетельной, а с другой ей было трудно пожертвовать своим временем и силами для того, чтобы хотя бы попытаться помочь мне найти работу. Ей нравится много чего начинать, но доводит до конца она очень мало своих начинаний.

После Ирландии я пару лет прожил в Норвегии у дяди, и там мне жилось очень хорошо, и работа, и природа, и были успехи в изучении норвежского, но с родственниками тоже отношения не заладились, потому я связался через социальную сеть с женщиной, с которой я некогда, живя в Латвии сожительствовал. В последствии она уехала в Англию, а я в Литву. Иногда она мне звонила, когда в Латвию в отпуск приезжала, но меня там не было в те моменты. Когда я жил в Норвегии мы пару раз созвонились, и она сразу предложила мне приехать к ней в Англию, рассказывая о том, как там много работы и как на нее просто устроиться. Дело было в том, что люди мы с ней были разные, мягко говоря. В Латвии я просто в гости к ней приезжал, иногда на долго задерживался, и уезжал, как только начинал испытывать дискомфорт от ее присутствия. По этой причине я сразу договорился с ней о том, что никого возобновления отношений у нас не предвидится. За информацию я обещал заплатить ей наличностью, которую я для этого отложил немного. Она клялась мне в том, что через три дня я уже буду работать и жить на отдельной квартире.

И вот, взял я, да поехал на велосипеде через Швецию и Данию, до парома в Великобританию. В интернете я прочитал, что билет для человека с велосипедом стоит около восьмидесяти фунтов, что меня вполне устраивало, хотя билет на самолет от Осло до Лондона стоил не на много дороже, но мне неохота было разбирать велосипед, заказывать билет заранее. А мне хотелось покататься, устроить себе небольшое путешествие на десять дней. Первый мой просчет был в том, что на острове Ютландия мне каждую ночь пришлось платить за кемпинг, около ста крон, примерно десять евро. Как на зло вечером никаких укромных мест для палатки не попадалось. Но самый большой облом был с паромом. Вместо восьмидесяти фунтов мне пришлось заплатить триста. Дело в том, что мне пришлось заплатить за четырехместную каюту, причем дорогую, дешевые все заказали заранее. Правда, я мог бы с кем-то в кассе договориться с кем-то из трех пассажиров, чтобы снять эту каюту вскладчину. Но все это надо было делать опять-таки заранее. Да и за место для велосипеда пришлось заплатить пятьдесят фунтов, как за автомобиль. Я был очень всем этим расстроен. Когда я прибыл в Норич у меня осталась только тысяча фунтов, по дороге еще покрышки пришлось поменять, купить ходовую цепь, кое-что из одежды…

В первый же день, после пребывания в Англии у меня начались проблемы с бывшей сожительницей, которая сразу начала наносить мне удар за ударом. Приехал я в полночь, поужинал, лег спать у нее в квартире. А утром она сказала, что ей не нравится, как я одет и никуда со мной не выйдет из квартиры, пока я не куплю ту одежду, которую она одобрит. Конечно, я мог послать ее, сесть на велосипед и поехать на автобусе в Ригу, но очень мне не хотелось возвращаться в родные места и идти работать на ужасный завод за три сотни лат в месяц. Можно потратить пару сотен на одежду, устроиться на работу, снять отдельное жилье и забыть о бывшей сожительнице, как о страшном сне, заплатив ей с первой зарплаты за оказанную помощь. И я пошел и потратил целых двести фунтов на одежду, которую она одобрила.

Она тут же выставила мне счет за проживание и питание – семьдесят фунтов за неделю. Я должен был заплатить ей за месяц вперед. Дискуссия о том, что я хотел бы питаться отдельно ничего мне не дала. Почувствовав слабину, она начала на меня давить во всю. Заявила, что если я не согласен, то могу идти из ее дома, куда хочу. Завершилось издевательство предложением пойти в паб и выпить за мой счет. Я молча начал пить много, а кружка эля в пабе, в который она давно мечтала сходить стоила четыре фунта, а она еще поесть заказала. Пил я не только потому, что потерял напрасно столько денег напрасно, но и потому, что она заявила, что этой ночью я ей нужен в постели, а на следующий день в качестве переводчика, ибо она с большим трудом понимает своего жениха англичанина. После пяти лет проживания в Англии, она знала язык очень плохо, как и латышский после двадцати лет жизни в Латвии.

После трудовой ночи, в которую я должен был в тайне от ее взрослых детей, зятя и внука зайти в ее комнату, она решила все-таки заняться моим устройством на работу. Для начала она отвела меня в «Джобцентр», где я подал заявление на получения номера национальной страховки, то есть английского персонального кода. Потом мы зашли в рекрутинговое агентство, где меня отказались регистрировать без рекомендательного письма с последнего места работы. Пришлось мне звонить своему дяде и просить его, чтобы он попросил своего начальника выслать мне рекомендательное письмо, которое я так и не получил, не знаю почему. Пришлось мне звонить маме, чтобы она сделала мне это рекомендательное письмо. И самое глупое было то, что эта старая дура сказала мне, что без банковского счета меня агентство меня на работу не отправит. Однако в каждом банке, в который мы заходили на нас подозрительно смотрели и отказывали в открытии счета, требуя справку с работы. Два дня я был в отчаянии, а потом в одном банке мне все же открыли счет. Многие потом удивлялись, как мне это удалось. Дело в том, что очень много людей работают какое-то время только для того, чтобы открыть счет в банке и пропускать через него уголовные деньги, чтобы получать с этого проценты.

Я быстро понял, что эта бывшая сожительница Александра прожив пять лет в Англии не только очень плохо понимает язык, но и очень плохо ориентируется в тамошней жизни. Как-то она получила от государства квартиру, и лишь после трех лет работы на ужасной фабрике за минимальную зарплату, уволилась и год провела на пособии по безработице. Еще до нее дошло, что там можно получать медицинскую помощь бесплатно, не сразу, но узнала, как зарегистрироваться в поликлинике и потом ходить к врачам. Это она мне объяснила. Но на счет рекрутинговых агентств она меня серьезно дезинформировала, заявив, что зарегистрироваться можно только в одном агентстве. Хотя ее зять один раз предложил мне зарегистрироваться заодно еще в нескольких агентствах, я решил этого не делать, послушавшись Александру. Что касалось съемного жилья, она ничего не знала, во всяком случае, ничего мне не сказала. Ей явно хотелось, чтобы я жил у нее, ибо она не только брала с меня семьдесят фунтов в неделю за проживание и питание. Есть то, что она готовила, я не хотел, да и просто не мог. Потому покупал себе продукты на свои сбережения и готовил себе есть сам. К тому же сначала я спал на диване в гостиной, который был коротковат для меня. В этой же комнате жил ее внук, да и в ней постоянно находились ее гости, гости ее детей, ибо кухня и спальни были очень тесными. Через месяц я переселился из гостиной в кладовку под лестницей. Очень хотелось побыть в одиночестве. Помимо всего этого, от меня постоянно требовалось оказывать ей множество различных услуг. То надо было тащить сумки с продуктами из супермаркета, то чистить картошку или мыть посуду, то наводить порядок, то делать уроки с ее внуком и гулять с ним. Впрочем, общение с ее внуком не было мне в тягость, он не был похож на своих родных по линии матери, не очень ладил с отчимом и скучал по своему отцу.

Не знаю, сколько бы я прожил с этой ужасной женщиной, если бы не невероятная случайность. Оказалось, что с моей бывшей сожительницей дружила и жила по соседству моя троюродная сестра. В Латвии я ее видел только пару раз, общался мало. Тем не менее мы друг друга вспомнили, и Люба обещала мне помочь. Она о жизни в Англии знала намного больше Александры. Для начала она убедила меня в том, что можно зарегистрироваться одновременно хоть в тысяче рекрутинговых агентств. И каждый вечер можно из нескольких агентств получать сообщения на телефон и выбирать, на какую фабрику утром ехать работать, где больше платят, где работа легче и так далее. Конечно, если человек появляется на фабрике редко, то его туда приглашают поработать тоже редко, когда проверенные на работу не выходят. В общем, многие люди, которые работают через агентство, хотят со временем получить от этой фабрики контракт, чтобы работать постоянно. А некоторые даже заключают с работодателем бессрочный трудовой договор. У Любы был постоянный трудовой договор. Она работала горничной в гостинице.

И она повела меня по разным агентствам, где меня регистрировали, где-то неохотно, а в одном вообще отказались регистрировать. Узнав о том, что у меня в телефоне латвийская сим-карта, Люба сказала, что звонить мне никто не будет, увидев иностранный номер. Потому пришлось мне раскошелиться на английскую карту для телефона.  А потом она затащила меня к себе домой и там заставила меня пить дешевый и очень крепкий сидр ужасного качества, слушать русскую уголовную музыку и говорить с ней о жизни.  Муж у нее был иранский курд, сын от первого мужа из Латвии был в ужасном состоянии, она его постоянно била, запирала надолго дома одного, много курила в комнате, так что ребенку было нечем дышать. Мне было очень жаль этого несчастного ребенка, хотелось позвонить в органы опеки, чтобы его забрали у такой матери, но я зависел от нее, мне нужна была информация о работе и съемном жилье, которой она владела. Надо было молчать и терпеть, пить, слушать отвратительную музыку, и есть несвежую пищу, что приносил ее муж с работы. Он работал где-то в общепите у своих, почти круглыми сутками, нелегально и за очень малые деньги. Они жили очень плохо, испытывали неприязнь друг к другу. Он хотел вид на жительство в Европе, а ей не хотелось жить одной. А кто кроме загнанного в угол человека будет общаться с такой женщиной – глупой, необразованной, агрессивной, постоянно ругающейся, неряшливой, вечно пьяной? Ее муж тоже, кстати, любил злоупотребить пивком, правда делать это привык дома, чтобы никто не видел. А Любу всегда в состоянии опьянения тянуло на люди, в общество.

Уже поздно вечером, когда мы были достаточно пьяными, она вспомнила про то, что я могу получить такс-уорк кредит. Это было нечто вроде пособия по малой зарплате. Если в Великобритании человек получает меньше тысячи фунтов в месяц, то он не только не платит подоходный налог, но ему еще и платят пятьдесят фунтов в неделю. У нее был дома набор форм, которые надо было заполнить и конверт для них с адресом и маркой. Я сразу предложил ей первые пятьдесят фунтов, полученные от этого отдать ей. Но она категорически отказалась, обвинив меня в том, что я хочу от нее легко отделаться. Потом я узнал, что за информацию об этом мой коллега заплатил своему двоюродному брату тридцать фунтов. А мне пришлось жертвовать своим временем, да и сидр покупать тоже в итоге пришлось…

А дальше мне относительно повезло – в середине дня меня срочно вызвали в одно агентство, работник которого тут же отвез меня на фабрику, по дороге проверив мои познания в английском языке. После чего, я на фабрике прошел индакшн – инструктаж по технике безопасности и внутренних правилах предприятия, познакомился с четырьмя уроженцами совка, с которыми мне предстояло вместе ездить на работу на машине одного из них, платя всего пять фунтов в день за дорогу туда-обратно. Это было вдвое дешевле, чем общественный транспорт, быстрее, да и не добраться было домой на автобусе после второй смены. Работал я не на линии, а оператором. Практически постоянно, нам звонили только тогда, когда на работу выходить не надо было. А так мы работали четыре дня в неделю по семь часов. И за час платили не пятерку в час – минимальную оплату, а почти семь фунтов в час. Работа мне досталась физически тяжелая и очень ответственная – я месил тесто для пирогов. Работать надо было с секундомером. Стоило секунд пять помесить дольше, и тесто становилось липким, то есть негодным для того, чтобы его запускать в конвейерную линию. В то же время в нем не должно было быть комков масла. Техника была старенькая, но в исправном состоянии. Линия должна была работать без остановки, соответственно тесто должно было поступать туда вовремя. А вот мой коллега, который должен был отвешивать мне муку часто подавал мне ее с опозданием, отдуваться приходилось мне. Я достаточно быстро освоил мастерство тестомеса, и начальство, в основном курды и турки были мной довольны.  Про другие фабрики, где младшее начальство было в основном совками новые коллеги рассказывали мне всякие ужасы. Я радовался тому, что сразу попал на приличную фабрику, да еще и получил должность оператора.

Вне работы все оставалось по-старому. Я жил у этой Александры под лестницей, а вечерами пил с Любой, чтобы она наконец сказала мне, где же можно найти какое-то отдельное съемное жилье. Она каждый день обещала мне поговорить со своим мужем, у которого якобы были знакомые, которые сдавали комнаты, но каждый день все это откладывалось. Я сам искал информацию в интернете, ходил в легальные агентства недвижимости, но там предлагали в основном дома за городом по немыслимым ценам с большой залоговой суммой. Я искал комнату, а не дом с пятью комнатами или трехкомнатную квартиру в историческом городе. Максимум на что я был согласен – это студия где-то в районе сотни фунтов за неделю, но подобных предложений не было. И это заставляло меня продолжать общение со своей дальней родственницей, которое наносило вред моему здоровью.

Образовалось все как-то неожиданно. На работе за обедом, один литовец, начал хвастаться тем, что он в Англии всего месяц, но уже практически все про все знает. Я заметил, еще когда жил и работал в Литве, что у них принято хвастаться, даже тогда, когда нечем. Моих коллег даже обижало, что я никогда не хвастаюсь, они говорили, что надо, хочешь ты этого или нет. Тут я скромно и заявил, что я ничего тут не знаю, хотя тоже живу месяц уже, даже не знаю, где бы мне комнату снять. Тут он и выпалил, что надо просто пойти к магазину прибалтийско-русских продуктов и там будет множество объявлений о сдаче комнат. Он даже напомнил мне, как будет комната на литовском языке, чтобы я знал, о чем объявления на литовском. Сидевший в столовой вместе с нами совок посмеялся над хвастуном, намекнув ему на то, что за такую информацию, он мог бы с меня деньги взять. Но было уже поздно.

Уже на следующий день утром перед работой, работал я во вторую смену с двух после полудня и до одиннадцати вечера, побежал к этому магазину, где продавались продукты из стран Балтии, аналогов которым не было в Англии, и обнаружил множество объявлений о сдаче комнат и на русском, и на латышском, но в основном на литовском. Были и объявления о работе, но я ими не заинтересовался. Записав несколько номеров, я начал звонить и через час даже сходил в одно место. Там инвалид колясочник пытался сдать мне за пятьдесят фунтов в неделю одну из трех коек в студии. Он получил бесплатное жилье от государства, но пособия по инвалидности ему не хватало, вот и поставил еще пару коек и решил делать на них сотню фунтов в неделю.

А потом произошло то, чего я не мог предвидеть. На самом деле началось все с того, что в первый день пребывания в Англии, Александра попросила меня показать фотографии Норвегии. У нее не было аккаунта в той социальной сети, в которой были размещены мои фото. И кода доступа к интернету она не знала, да и не представляла, что это такое. В общем, чтобы не объяснять ей что это такое, я просто зашел в социальную сеть с ее компьютера и забыл выйти. И с тех пор она постоянно читала мои личные переписки. А в этих переписках я откровенно рассказывал, что и по чем в моей новой жизни, цитировал эту Александру. Рассказывал, как Люба со своим сыном и мужем обращается. И эта глупая женщина не решалась обнаружить свое чтение чужих писем, понимая, что если я об этом узнаю, то я просто поменяю пароль, и она больше этого делать не сможет. В общем, любопытство было сильнее, чем возмущение, но я заметил, что несколько дней была очень раздражительной и психовала, но со мной стала подчеркнуто вежливой. Друзья по интернету меня на второй день предупредили, что мой аккаунт взломан, я начал следить за временем последнего посещения и убедился в этом, но ничего не предпринимал, было поздно, да и хотелось как-то ей ответить на ее хамство.

И это продолжалось недели две. Потом мне позвонила Люба и начала меня ругать, за то, что я так плохо отношусь с ее подругой и пишу гадости про нее. Слушать ее дальше я не стал, отключился. Смотреть на то, как она издевается над своим сыном, слушать ее пьяные бредни смысла больше не было. И все было бы ничего, но у меня, как на зло очень сильно заболели уши, и поднялась температура. А надо было быть в боевой форме, ведь мне предстояло идти в дом к этой старой дуре. Не знаю, может она не увидела никакого смущения на моем лице, и потому вела себя тихо, попыталась начать перечислять то, что она для меня сделала, но я ее оборвал, сослался на плохое самочувствие, ушел в кладовку и лег спать.

Утром была пятница, и на работу мне идти не надо было, обычно у нас пятницы были свободными. Встав пораньше, не смотря на плохое самочувствие, я пошел в поликлинику, записался к врачу на вечер, позавтракал купленной в супермаркете едой в парке и начал звонить по поводу жилья далее по списку. И первый же звонок оказался удачным. Хозяином квартиры был литовец, и мы с ним договорились мгновенно – пятьдесят фунтов в неделю и сотня в залог, ну и десятка за интернет соседу. Как раз квартира находилась на пути на работу, так что мне больше не надо было ходить по пять км до того места, где мы все встречались, садились в машину, и ехали на работу. Я заплатил деньги, взял с хозяина квартиры расписку на всякий случай, и пошел к Александре собирать свои вещи. Я кинул ей семьдесят фунтов за последнюю неделю, оборвал, когда она попыталась заговорить. Говорить мне с ней было не за чем, да и очень неприятно. Её внук не понимал, что происходит, и я объяснил ему, что ухожу навсегда, и что мне было приятно проводить с ним время. Вещи мои поместились в две велосипедные сумки и пакет.

И с этого момента началась моя жизнь в коммунальной квартире, и я всю зиму и весну только и думал о том, как бы получить контракт, и снять студию в том городе, в котором я работал, чтобы ходить на работу пешком, и не общаться с соседями, не ждать по полчаса, пока освободиться туалет, не пить с ними водку по утрам, не делиться с ними табаком. И все уже начало налаживаться, когда сначала фабрика почти остановилась из-за того, что произошел газетный скандал по поводу качества продукции, из пяти человек нашей группы только трое, да и тот, кто нас возил очень глупо повздорил с начальством, потому контрактов мы не получили. И фабрика еще и отказалась от услуг нашего агентства и нашла другое, которое брало за рабочую силу за час на фунт меньше. Это агентство было в городе, который находился в другом конце графства Норфолк. В агентстве нас отправили в неоплачиваемый отпуск, правда, у меня он был оплачиваемый, ибо я за все время работы ни дня не был в отпуске. В нашем агентстве нас собирались начать отправлять работать на мясокомбинат тоже в другом городе. Там зарплата была больше, но супервайзеры были в основном с постсоветского пространства, и потому идти туда работать мне не очень хотелось. В свое время я наслушался от своих коллег, каково работать под началом совка.

И соседи по квартире, и коллеги начали доставать меня предложениями помыть криминальные деньги, открыв счета в нескольких банках. И чем больше я отказывался в этом участвовать, тем настойчивее и раздражительнее они становились. Хозяин квартиры предложил мне поработать хотя бы временно в курятнике, зарплата небольшая, но добраться до работы можно было на общественном транспорте или пешком, начать можно было на следующий день, правда, он требовал пятьдесят фунтов с первой недельной зарплаты. И я уже, было согласился, но из Латвии пришло послание о том, что у бывшей жены проблемы со здоровьем, и мне пришлось собрать чемодан и поехать в Латвию. Хозяин квартиры меня отговаривал, сказал, что если передумаю, то он меня ждет. И даже организовал мне проезд на транспорте частной почтовой компании всего за восемьдесят фунтов прямо из Норича, от порога квартиры, до Каунаса, откуда я легко добрался до Риги рейсовым автобусом.

Когда я пошел в социальную контору, чтобы отказаться от пособия по малой зарплате, случайно узнал, что мог претендовать на бесплатное государственное жилье. Если бы я заглянул туда раньше, то мог бы уже жить отдельно от своих соотечественников по социалистическому лагерю. Да и работу можно было уже через рабочий центр поискать и найти постоянную и нормально оплачиваемую. Хотя, все это уже не имело для меня значения, ибо отказаться от переезда в Латвию я не мог. Я нужен был моему сыну. Может быть Англия мне понравилась бы больше, если бы я ранее получил квартиру, и нормальную работу, не общался с соседями. Но даже при тех обстоятельствах я жил там относительно неплохо по сравнению с малой родиной. После возвращения мне пришлось очень туго, когда я работал в супермаркете, а потом в прачечной. И дело не в том, что мало платили, не в том, что работать надо было очень много и было тяжело физически. Все это можно было бы терпеть, но люди – это был просто ужас и кошмар.

Вот, к примеру, эта же Александра работала, три года на совсем ужасной фабрике, на которую устроилась в Латвии. Потом посидела год на пособии по безработице, хотя и раньше могла это сделать, отработав всего год. И муниципальную квартиру могла получить раньше. И даже после того, как к ней приехали дети и устроились на постоянную работу на фармацевтическом складе, где платили очень хорошо, и работа была не такой тяжкой, да и добираться до работы было быстрее. Она зачем-то после этого работала на индюшачьей фабрике, за пять тридцать в час по десять часов в день, где холодно и нет нормального перерыва для того, чтобы поесть, ужасный коллектив, да и работа тяжкая. И пять лет прожить в Англии и не научиться говорить на английском – это надо уметь. Я, конечно, тоже хотел работать на фармацевтическом складе, но не хотел работать вместе с сыном и зятем и дочерью этой Александры.

А эта Люба! Отобрала у бывшего мужа сына, которого он любил, привезла его в Англию, чтобы получать на него пособие. Зачем-то она вышла замуж за человека, который жил по чужим документам и никак не мог получить постоянный вид на жительство. За то, что она вышла замуж, она получила от его земляков полторы тысячи фунтов, ну они еще и оплатили свадебные празднования. Но в итоге все было пропито и ушло на оплату коммунальных услуг муниципальной квартиры. Да и потом она была очень недовольна своим мужем, как мужчиной, они оба не очень хорошо знали английский, на котором общались.