Динькино лето⁠⁠

Старые ходики равномерно отсчитывают время. Каждый стук – это шаг лета, уходящего от меня в осень. Раннее-раннее утро, солнце только что поднялось над высоченными кедрами и елками на той стороне речки. Боевитый и отчаянно наглый петух Жох вскочил на собачью будку и опять заголосил на всю деревню. Жохом петуха назвала бабушка за неуживчивый и шкодливый характер. Жох не давал спуску ни одному обитателю подворья. Единственный, кого он всерьез опасался, был Урай, старый могучий кобель. Но каждое утро Жох взбирался на его будку и громко возвещал о наступлении нового дня. Урай, разбуженный посреди сладкого утреннего сна, с грозным рычанием выскакивал из будки и пытался ухватить проказливого петуха, но тот каждый раз успевал ретироваться.

Вот и сегодня Урай разочарованно вздохнул и улегся на солнышке. Матерый дворовой котище Кузька, сидящий на высоком крыльце, сочувственно глянул на Урая и принялся умываться. А я лежал в постели и представлял себе все происходящее так явно, словно сидел рядом с Кузькой на теплых досках резного крылечка. Легкий утренний ветерок волновал тюлевые занавески, расшитые васильками. В приоткрытое окно легонько скреблась веткой яблоня, и густой аромат уже созревших яблок кружил голову. В утреннем свете неспешно кружились пылинки, в соседней комнате бабуля негромко бряцала посудой.

- А ну, вставай, раз проснулся – каким-то удивительным образом бабушка всегда угадывала, что я уже проснулся и просто валяюсь под одеялом. – Иди умыться, заодним лучку нащипай с укропом.

Я вскочил, потянулся и, как был в одних трусах, выскочил на двор. Быстро ополоснулся по пояс у большой бочки с дождевой водой, растерся докрасна вафельным полотенцем, почистил зубы, отпихивая ногой Урая. Тот по утрам любил поиграть, осторожно прихватывая меня за ноги огромными клыками. Жох горделиво прохаживался неподалеку, делая вид, что до наших игр ему нет никакого дела. Но как только Урай сделал осторожный шаг в его сторону, тут же вспорхнул на поленницу и только что язык кобелю не показал. Закончив умываться, я помчался в огород, вбивая босые пятки в мягкую земляную дорожку и срывая по пути особенно краснобокую клубнику. У бабули она плодоносила аж до октября. За спиной негромко скрипнули доски крылечка – это бабушка пошла к летней печке готовить завтрак. Я нащипал лука и укропа, по пути завернул к малиннику, над которым висел густой аромат спелых ягод, закинул в рот несколько крупных ягод… и тут же скривился. Клоп! Ожесточенно отплевываясь, я добежал до печки, сложил одуряюще пахнувший укроп и лук на столик и побежал одеваться. Зябко все же.

- Давай-ка пару огурчиков да помидорчиков принеси, салат построгаю – бабуля уже растопила печку и установила на огонь полный молодой картошкой чугунок. – И яичек тоже возьми.

В сарайку к несушкам я всегда захожу с трепетом. Очень я люблю запустить руку под недовольно квохчущую наседку, нащупать теплое яичко и быстро его выпить. Вкуснятина!

Совсем скоро на столе под навесом парил чугунок с картошкой. Бабушка намешала салат с густой домашней сметаной, наломала плотный ржаной хлеб, выставила солонку с крупной солью и крынку с ледяным молоком. Удивительное дело, дома заставить меня завтракать могла только угроза неминуемой экзекуции. А здесь я сразу после пробуждения чувствовал зверский голод и готов был съесть что угодно.

- Ба, а где деда?

- На срубе, где ж ему еще быть.

Дед с самого начала лета в одиночку собирает сруб для новой бани. Чем ему не нравится старая баня, я так и не понял. Как по мне так лучшей бани на всем белом свете не сыскать. Но деду видней. Уходил он на сруб ни свет ни заря и возвращался затемно, уставший, пропахший потом и стружкой, но неизменно довольный. Крепко чмокал бабулю в щеку, умывался и садился ужинать. За ужином расспрашивал, что у меня интересного за день приключилось, и я любил эти вечерние разговоры больше всего. Потому что, внимательно меня выслушав, дед звал меня на крылечко. Он называл это «посумерничать». Мы усаживались на теплое после дневного жара крыльцо, дед закуривал ядреный самосад и принимался вспоминать разные случаи из своего детства. Чего только дед не видел! И с медведем встречался, и грибов находил на целый воз, и даже с Лешим разговаривал! Я жутко ему завидовал и, укладываясь спать, мечтал встретиться с Лешим и поговорить с медведем…

За завтраком бабуля спросила:

- На пруд не пойдешь сегодня?

Я замер. Обычно бабуля ворчала, если мы с соседским Колькой шли купаться, а тут сама разговор завела.

- Что притих, как мышь под веником? – улыбнулась бабуля. – Рыбки налови хоть, пожарю. А то дед второй день уж по карасям в сметане вздыхает.

Я чуть было не сорвался с места немедленно, но бабуля мой пыл остудила:

- За поросями уберешь, и иди.

Остатки завтрака я проглотил не жуя. Из-за калитки раздался Колькин крик:

- Динь! Выходи, а?

Во двор Колька входить не рисковал, жутко боялся Урая, хотя тот ни разу в жизни никого не укусил.

- Коль, я щас, в стайке приберусь и выйду. На пруд пойдем!

- Урррааааа! – Колька закричал так звонко, что обычно невозмутимый Урай вздрогнул.

Уборка стайки много времени не заняла, но потом бабуля попросила принести пару ведер воды, потом натянуть бельевую веревку поперек двора, потом… В общем, дел в доме всегда хватает, и все их ни за что не переделаешь. Так я бабуле и заявил, поглядывая на стоявшее в зените солнце. Бабушка махнула рукой и наказала:

- Со стадом чтоб вернулся.

Я радостно кивнул, схватил удочки и выскочил за ворота. Колька сидел на притащенной на дрова рассохшейся березе и что-то чертил прутиком в пыли. Увидел меня, обрадовано вскочил, подхватил банку с навозными червями, и мы помчались вниз по улице к речке, выбивая пятками облачка пыли. Мы неслись быстрее ветра, рубаха на спине надулась пузырем, и казалось, что вот еще немного, и я взлечу!

На берег пруда мы выскочили, запалено дыша. Пруд был небольшим, со всех сторон его окружал светлый березняк, а в одном месте вплотную к воде подступала небольшая дубовая рощица. Водились в пруду караси и окуни, а дед говорил, что и щука есть.

Отдышавшись, мы пошли к любимому месту в тени берез. Там в начале лета мы выдрали в кувшинках широкий прогал и оборудовали место для удобной рыбалки. Воткнули в дно тычки, расчистили берег и даже костровище выкопали. Регулярно то я, то Колька притаскивали на берег чугунок с распаренной кашей и щедро усыпали ей дно в надежде на то, что приучим рыбу к богатому столу и будет она у нас ловиться много и часто.

Быстро размотав удочки, мы наживили червей и забросили снасти в воду. Поплавки из гусиных перьев привычно застыли недалеко друг от друга, и мы принялись ждать. Комары в тени грызли нас нещадно, но мы мужественно терпели эти муки, звонко хлопая себя то по шее, то по лбу. Солнце успело сдвинуться и спрятаться за вершиной большой березы, а рыба все не клевала.

- Может, купнёмся? – Колька с тоской посмотрел на свой поплавок.

- Не, я не пойду. Только в воду залезешь, и клевать начнет. Да и рыбу распугаешь.

- Какую рыбу-то? Нет тут никого, кроме лягушек.

- Ты только подальше иди, на тот берег. Заодно и рыбу сюда пригонишь.

- А она придет?

- Обязательно! – никакой уверенности в этом я не испытывал.

Колька подскочил и со всех ног припустил по берегу. И как только он скрылся в кустах, поплавок на моей удочке покачнулся, замер на мгновенье и, чуть накренившись, пошел в сторону. Клюет! Я подсек и ощутил солидную тяжесть на том конце лески. Под водой тяжко заворочался кто-то увесистый, бамбуковая удочка заскрипела, захрустела. Только бы не сломалась!

Колька на том берегу с громким «Ура!» ухнул в воду и принялся бешено плескаться. А у меня тут схватка! Рыбина уверенно потянула леску в кувшинки, и я понял, что прямо вот сейчас она запутает леску и уйдет. Ну уж нет! Я уперся ногами в траву, спина закаменела, удочка, казалось, переломится пополам… Внезапно леска ослабла. «Сошел!» - метнулась в голове паническая мысль, и я поддернул удочку повыше. Рыбина тут же резко рванулась в сторону, но меня не проведешь, я чуть опустил удочку. Колька тем временем выбрался на берег и возопил:

- Динь! Ну чего там, клюет?

В этот самый момент рыба рванулась к берегу, и я инстинктивно взмахнул удочкой. Через мгновение золотистый карась размером с добрую сковородку тяжело ворочался в траве и бил хвостом по земле. Счастью моему не было предела. Вот это карасище!

- Динь, чего молчишь?!

- Клюет! – я заорал во всю мощь легких. – Клюёт!

Колька схватил одежду в охапку и побежал обратно…

Я в тот день поймал пять добрых карасей, и дед весь вечер меня нахваливал, со смаком разделываясь с запеченными в сметане рыбинами.

А на следующий день лето кончилось. Утром зарядил мелкий нудный дождь, и дед остался дома. Мы с ним неспешно собирали мои пожитки – вечером ехать домой.

Конечно же, я соскучился по маме и по городским друзьям, но уезжать из деревни не хотелось. Здесь – свобода и вечера с дедом, росные луга и теплый пруд, полная грибов и сказок тайга, полевая клубника и покос, бесконечные закаты и счастливые рассветы. А впереди маячила школа и долгие скучные уроки. И так не хочется взрослеть…

фото из сети