День на Монмартре⁠⁠

Белая керамическая чашка с недопитым кофе всё ещё стояла на столе, пока я увлеченно делал заметки в записной книжке. Лавирующие туда-сюда посетители кафе "La Bonne Franquette", что в переводе с французского означает "откровение", не отвлекали меня - настолько я был поглощён собственными идеями и мыслями.

Легкая и приятная музыка расслабляла еще больше, позволяя окунуться в атмосферу этого маленького французского местечка. Удивительно, но проведя в Париже несколько лет, я не переставал приходить сюда и испытывать все те же ощущения, которые настигли меня, как только я впервые переступил порог этого заведения. Тот уют и некоторое волшебство все еще присутствовали здесь, в месте, где каждый день происходит что-то новое.

Монмартр будто наблюдает каждый раз новую историю и бережно хранит ее, так же как и я берегу свои зарисовки в своей книжке. Тысячи расставаний пронеслись перед моими глазами, когда сидя на террасе "Откровения" я пил любимый кофе и писал свой роман. Миллион признаний в любви было сделано здесь. Каждая история и событие незнакомых мне людей оставляли след в памяти, выливаясь в небольшой текст, обрывки случайных фраз служили катализатором сцен, обрывков и зарисовок.

Именно эта площадь является для меня сердцем Парижа, вопреки возгласам всех, кто превозносит Эйфелеву башню. Жизнь кипит именно здесь. Нет, тут вполне можно попасть на толпу туристов, но их гораздо меньше, чем у железной башни, пользы от которой столько же, сколько от безрукого пианиста.

Наконец-то отложив ручку в сторону и усмехаясь собственным мыслям и шуткам, обхватываю чашку ладонью и делаю глоток, прикрывая глаза, понимая, что это лучшее начало утра. Часы показывают десять - торопиться некуда. Вкус соленой карамели и палящее солнце заставляют улыбнуться еще шире.

Очередной звонок подвесного колокольчика заставляет открыть глаза. Новый гость. На этот раз невысокая девушка в легком чёрном плаще. Несмотря на то, что выдался солнечный день, сегодня было слегка прохладно, поэтому она была одета вполне по погоде, в отличии от меня. Практически всегда я ходил в одной тонкой синей кофте, будь то сильный ливень, снегопад или ураган. Я жил неподалеку и приходил сюда для того, чтобы понаблюдать за людьми и подпитать свою фантазию, чтобы оживить своих героев, поэтому натянув свою любимую кофту, джинсы и кроссовки, я хватал в руки ежедневник и мчался в это место.

Незнакомка оглядывается по сторонам, будто выискивая кого-то взглядом, но лишь спустя несколько секунд я понимаю, что она озирается по другой причине — она здесь впервые.

— Наверное, туристка, — подумал я и слегка улыбнулся, продолжая наблюдать за ней со спины. Не успел разглядеть лицо, но вижу её выпрямленные и темные волосы, судя по-всему — шатенка, только кончики выкрашены в более светлый цвет. Невольно возникают ассоциации с мёдом, что снова заставляет меня улыбнуться.

Краем уха слышу, как на ломанном французском девушка пытается сделать заказ и что-то уточнить у немолодого мужчины стоящего за прилавком. Мой хороший знакомый, по совместительству продавец-кондитер никак не мог взять в толк, чего она просит, а английского, которым так виртуозно владела девушка, он, увы, не знал.

— Да чёрт, как же я объясню, если Вы не понимаете меня, — незнакомка обречённо выдохнула, опустив голову, предпринимая попытку жестами показать, что ей нужно, но тщетно.

Грэг всё время собирался дать ей то, чего она вовсе не просила. Наверное, он совершил ошибок десять, предлагая шатенке то малиновый чизкейк, то кофе, прежде чем я собрался, встал с места и подошёл к ним.

— Девушка хочет классический шоколадный круассан, — тихо проговариваю на французском, после чего Грэг довольно улыбается и забавно причитает о том, что совсем не понимает этих туристов. — И чашечку кофе — соленая карамель.

Добавляю в её заказ свой любимый напиток, просовывая руку в карман кофты, доставая кредитку. Она смотрит на меня и вновь пытается на французском поблагодарить меня, заставляя улыбаться ещё шире.

— Я прекрасно говорю по-русски, — тихо отвечаю, оплачивая её заказ. Она явно находится в замешательстве. То ли от того, что не ожидала увидеть здесь русскоговорящего, то ли от того, что я позволил себе взять оплату её чека на себя.

— Спасибо за то, что помогли, но не стоило платить за меня, — её руки рефлекторно тянутся к небольшой сумочке, висящей на её плече. Вижу, как достает оттуда кошелек, а затем вытягивает пару купюр.

— Перестань, — отрицательно качаю головой и усмехаюсь, не принимая от неё ничего. — Это же Монмартр — место, где нужно уметь принимать всё, в том числе и попытки незнакомца угостить тебя лучшим кофе и наивкуснейшими круассанами.

Она спорит со мной ещё около минуты, но затем сдаётся, широко улыбаясь. Сейчас, когда я стою рядом, вижу ямочку на щеке — смотрится мило и придаёт ей ещё больше обаяния. Несмотря на то, что в кафе всегда стоял стойкий запах свежего кофе, я почувствовал сладкий ягодный запах. Нет, не приторно ужасный, а притягательный и чарующий.

— Так отзываетесь об этом месте, будто оно волшебное, — обращается ко мне слишком официально, хотя по идее я выгляжу на все свои двадцать три. Возможно, небольшая щетина придает мне парочку лет, но что-то мне подсказывает, что вся суть такого официоза заключалась в её правильном воспитании.

— Так и есть, — довольно улыбаюсь, предлагая жестом девушке присесть за мой столик. На удивление, она не отказывается. Мнётся, думает, судя по всему ощущает какую-то неловкость, но не отказывается и садится напротив меня, бегло взглянув на открытый ежедневник. — Один день на Монмартре можно прировнять к восьмому чуду света.

— Верите в чудеса? — она снимает свой плащ, оставаясь в белой легкой кофточке и вешает его на спинку стула; обхватывает чашку обеими руками и преподносит к губам, вдыхая этот пленительный аромат кофе с нотками тягучей сладости. Делает глоток и слегка поджимает губы в попытках распробовать вкус как можно лучше. Судя по тому, что я вновь вижу ямочку — ей нравится.

— Я, конечно, предполагал, что кофе вредит здоровью и несколько портит внешний вид, но я ведь не настолько стар, чтобы обращаться ко мне на Вы, — тихо смеюсь, закатывая по привычке рукава толстовки. — И да, я тот, кто верит в чудеса и видит их каждый день. Сидя прямо здесь, вот на этом месте.

Киваю головой будто в подтверждение собственных слов и наблюдаю за её ловкими движениями. Один мой знакомый поэт как-то сказал, что однажды встретил женщину, которая была переполнена грацией. Стоило ей просто схватиться за веник, чтобы подмести пол, как поэт застывал на месте и молча наблюдал за ней, восхваляя каждое её движение. Вспоминая тот разговор, понимаю, что я смеялся над ним, считая его слова несколько абсурдными, но сейчас испытываю то же самое, глядя на то, как изящные женские руки абсолютно незнакомого мне человека держат в руках керамическую емкость.

— Я не привыкла вести диалог с незнакомым человеком сразу на "ты", — она пожимает плечами слегка улыбаясь, пробуя на вкус классический французский десерт. — И что же чудесного происходит здесь?

Её вопрос заставляет моего внутреннего рассказчика ликовать. Улыбаясь краешком губ, откидываюсь на спинку стула и провожу ладонью по и без того заглаженным светлым волосам.

— Монмартр — это не просто площадь и сплетение маленьких улиц, это сердце Парижа, — чувствую, как внутри мои же слова разливаются теплом. Я никогда не был настолько воодушевлён, как находясь здесь. Это было заметно по моей широкой улыбке, по восторженным возгласам в ходе разговора и слишком активной жестикуляции руками, из-за которой я чуть не снес поднос с рук у официанта.

— Здесь фантастика на каждом шагу. Ты была у Мулен Руж или на площади Тертр? — вопросительно смотрю на неё и вижу растерянный взгляд. Видимо, она не до конца понимает, о чем я говорю и вновь невинно пожимает плечами и отрицательно машет головой. — Тогда что ты делаешь в Париже?

— Навещала подругу, хотела посмотреть город, но что-то после Эйфелевой башни мне не хочется, — слышу её ласковый, но грустный тон, пока она говорит и доедает круассан. — Всё слишком серо. Наверное, я ожидала большего, но эти ожидания не совпали с реальностью.

Пожалуй, на этой фразе меня хватил бы удар, и я слег бы в больницу, будь я еще более чувствителен и сентиментален, но вместо этого — глубокий вдох и по привычке закатывание глаз в знак того, что я в корне не согласен с её словами.

— Дай незнакомцу из кафе два дня, и я открою для тебя всю суть Франции, — игриво улыбаюсь, глядя в её зеленые глаза.

— Не получится, завтра улетаю домой, — вижу улыбку с нотками какой-то небольшой печали, а затем оживленный взгляд, направленный в мою сторону. — Кстати, неплохо бы узнать твоё имя, а то это... как-то странно.

Любуюсь незнакомкой и ловлю себя на мысли, что это вовсе не странно. Будучи фаталистом, я всегда знал и верил, что любые встречи не случайны, собственно говоря, об этом я и писал в своих рассказах.

— Один день, и я покажу тебе, что это волшебное место, — игнорирую её слова и вопросы и загоревшись собственной идей, кладу руки на стол, делая упор на локти и поддаюсь вперёд, пристально взглянув на девушку.

Удивление, немного испуга и в то же какая-то заинтересованность — все эти чувства мешаются внутри неё, и я вижу это по глазам. По загорающемуся пламени спонтанности в этих красивых и зеленых глазах.

— Никаких имён, телефонных номеров, ничего. Просто случайная встреча и незабываемый день с незнакомцем, — продолжаю заговорщически шептать о своем желании, при этом широко улыбаясь. — Ну эй, вся суть и прелесть в жизни в таких вот спонтанных мелочах, в эмоциях.

— Спонтанность — это не для меня. Вся моя жизнь - четкий и выстроенный план, и я так привыкла, — начинает отнекиваться, утирая края своих губ салфеткой.

— Планы - это занудство, — делаю отмашку рукой и кривлюсь в легкой улыбке, снова откидываясь на спинку стула. — Я переехал в Париж одним днем. Просто собрал вещи и... всё. Лишь бы быть здесь, писать и наслаждаться жизнью. И ничего плохого в спонтанности нет.

— Писать? — она делает акцент на самом интересном для неё моменте и снова бросает взгляд в сторону моей записной книжки. — Писатель, значит?

— Почти, — киваю головой и позволяю себе рассмеяться. — Стремлюсь к этому.

Чувствую неподдельный интерес к этой теме и слегка прищурившись, принимаюсь листать ежедневник в поисках последней интересной зарисовки. Кажется, это была история двух влюбленных, воссоединение которых мне пришлось наблюдать. Открыв на нужной странице, я медленно подвинул книжку в сторону незнакомки, которая с улыбкой принялась утолять свое любопытство.

— Это довольно неплохо, — она снова улыбается и принимается медленно пролистывать страничку за страничкой и только спустя секунд тридцать, она поджимает губы и испуганно смотрит на меня. В глаза читается немой вопрос, в ответ на который я начинаю тихо смеяться.

— Если ты хочешь знать, какой бред там понаписан, то я не против, — жму плечами и предоставляю свободу действий шатенке. А она тем временем не долго ждет, читая отрывок за отрывком.

Наверное, за последние пару месяцев она стала единственной, для кого открылись мои рукописи. Вот так вот странно, не банально и спонтанно. Наверное, свою роль сыграл тот факт, что больше мы не увидимся, ну и безусловно её очарование и обаяние, да ещё и сладкий запах, вскруживший мою голову.

— Зря ты так себя недооцениваешь, если, конечно, цену не набиваешь, — вижу её усмешку. — Это правда очень неплохо. Ты где-то публикуешься?

— Да, дома на принтере, — начинаю тихо смеяться, заражая этим и шатенку. — Соглашайся. Ты ничего не потеряешь, если согласишься взглянуть на Париж моими глазами. — снова возвращаюсь к теме прошлого разговора.

Вижу, как она замерла, глядя на меня, а уголки губ слегка дернулись в легкой улыбке. Вижу, что думает и взвешивает все "за" и "против". С одной стороны я прекрасно понимаю, что прогулки с незнакомцем — сомнительное удовольствие, но если вспомнить, что мы находимся в городе любви и хотя бы на секундочку поддаться этой атмосфере, то может получится что-то прекрасное.

— Обычно наивные девушки так и попадают в лапы маньяков, — она кивает головой и смеется, а затем делает глубокий вдох. — Подруга все равно занята, а мне делать особо нечего, разве что возвращаться в отель. Я согласна.

В этот момент я даже не полагал, что этот день станет для меня лучшим за всё время, а позже это воспоминание войдёт в основу сюжета одной из книг, которую я посвящу человеку, с которым больше не пересекусь.

— Но учти, что мы договорились без имён и без телефонов, — она поднимает вверх указательный палец и вновь начинает смеяться, вставая со своего места, последовав моему примеру.

— Ты боишься, что я буду слишком навязчив после этого? — выгибаю одну бровь и вопросительно смотрю в ее сторону, когда подхожу и помогаю надеть плащ.

— Это были твои условия, и я их приняла, — она улыбается, а я снова любуюсь ямочкой на щеке, запоминая шатенку именно такой. Простой, но в то же время безумно красивой и притягательной. Мой внутренний эстет и романтик были в бешеном восторге.

Первое место, куда я привёл её — была стена любви. Как бы банально это ни было, но ей пришлось по нраву. Во всяком случае я видел этот заинтересованный взгляд. Наблюдал за тем, как она подходит и прикасается своими тонкими пальцами к каждому кирпичику, на которых фраза "я тебя люблю" написана почти на двухстах языках.

— Это место даёт понять, что интернациональной любви мешают только языки, — поправив рукава своей толстовки, рассматривал каждую надпись, улыбаясь от того, что чувствую атмосферу этого места.

— Кто всё это писал? — она оборачивается ко мне, при этом не отрывая руки от стены и вопросительно смотрит.

— Байрон и Кито — два здешних художника-активиста, — довольно улыбаюсь, всматриваясь в знакомое "Je t'aime", которое нашел буквально за несколько секунд.

Удивительно, но всю свою сознательную жизнь я не питал любви к Парижу и Франции в целом, никогда не рвался сюда и не хотел даже изучать язык, но что-то пошло не по плану два года назад и теперь я обожаю всё, что связано с Францией и с охотой делюсь всеми своими эмоциями с другими.

Мы простояли там минут сорок, поскольку девушка подловила меня на фразе: "Я знаю эту стенку вдоль и поперек", в принципе, за это я и поплатился. Я стоял в плотную к стене и указывал ей пальцем фразу, соответствующую тому языку, который она мне называла. Даже несмотря на мой высокий рост, мне пришлось прыгать, чтобы достать до верхушки кирпичного строения и дотронуться указательным пальцем до фразы на испанском.

— Ты такой забавный, — она смотрел на меня и смеялась, пока я в это время стоял весь раскрасневшийся и взъерошенный.

— Это не смешно, — корчу рожицу, но сам не замечаю, как начинаю смеяться, одергивая свою кофту вниз. — Что ж, следующая остановка — Человек, проходящий сквозь стену.

Видел, что название ей ни о чем не говорит, но она явно была заинтригована и кажется, немного расслаблена. Надеюсь, она не думала, что я маньяк, а просто наслаждалась этим днем так же, как и я.

Мы не торопясь шли по вымощенным улицам Парижа, пока она внимательно слушала меня. Чего только не было рассказано ей: и легенды Монмартра, и история происхождения, и история храмов. Казалось, она была готова слушать меня часами, и ей в самом деле было интересно.

— Этот памятник был выполнен по заказу друга одного писателя, чье произведение называется: "Человек,проходящий сквозь стену", — выдал я, как только мы подошли к дому, из стены которого выглядывала часть бронзового "человека". Его руки тянулись вперед, голова была поднята вверх, взгляд устремлен куда-то вдаль, а часть остального "тела" была внутри дома.

— У тебя был отрывок с названием "горящий склеп", — она хмыкает и касается бронзовых рук. — Было бы забавно, если бы кто-то из твоих друзей соорудил что-то подобное.

Она была именно тем человеком, который не просто молча смотрит в одну точку, а той, кто наблюдает за всем, за каждой мелочью и каждым изгибом, и я понимал, что чем-то мы с ней похожи. Во всяком случае, она не делала вид, что ей было интересно, она в самом деле наслаждалась тем, что происходит.

В районе двух часов дня мы были уже около Сакре — Кер — в том самом месте, которое распаляло во мне огонь и заставляло мою кровь закипать от восторга. Поднявшись на одну из самых высоких точек Монмартра, я показал ей ту часть Парижа, от которой захватывало дух каждый раз, как в первый. Даже Эйфелева башня, которая с этой точки не казалась такой ущербной.

Далее по расписанию — "корабль" Лавуар, место, в котором жил Пикассо. Не знаю, как она не уснула пока я рассказывал о жизни шизофренического художника, но судя по тому, что он задает море вопросов - её это интересовало. Едва уловимые прикосновения, аромат её духов, запах волос и безумно красивые зеленые глаза — то, что отпечаталось в моем сознании надолго, поэтому каждый раз прогуливаясь по этим местам после ее отъезда, я всегда вспоминал о ней.

Время пролетело слишком быстро, я даже не успел заметить, как на улице начало темнеть. Часы показывали уже одиннадцать вечера, когда мы подошли к Мулен Руж. В ходе своей экскурсии по Монмартру, мы успели заскочить в еще одну кофейню, немного перекусить и снова отправиться гулять. Спустя почти двенадцать часов, девушка окончательно расслабилась, сейчас вовсе не ощущалось никаких барьеров между нами и кажется, её страх совсем отступил назад.

Завороженная видом красной мельницы, шатенка схватила меня за предплечье и слегка сжала его. Прикусив губу, она довольно улыбнулась, прислушиваясь к звукам мелодии, которые доносились из открытых дверей "мельницы".

— Ты хочешь зайти и посмотреть, как длинноногие девицы отплясывают кан-кан? — вопросительно поднял одну бровь, при этом широко улыбаясь.

— Я не знаю, но думаю, что это выглядит не плохо, — она смотрит на меня и не перестает улыбаться, поправляя воротник своего плаща.

— Это выглядит примерно так, — не особо стесняясь, принялся танцевать жалкое подобие кан-кана, замахиваясь ногами поочередно в разные стороны, чем несомненно рассмешил всех, кто сидел снаружи бара и свою незнакомку, которая заливалась смехом и просила меня прекратить.

Видел на её глазах слёзы, но не от тоски и печали, которая её могла съедать, а от смеха, который был вызван моим дурацким (я предпочитаю - раскрепощенным) поведением.

— На самом деле мы пришли сюда, потому что здесь безумно красиво. Я люблю красный цвет и пожалуй, это единственное яркое место на всем Монмартре. Я бы сказал - броское пятно, как символ того, что даже в самом сером и в самом пасмурном городе есть место чему-то яркому, необычному и живому. То же самое и в нашей жизни. Последние мои пара месяцев, проведенных здесь — как Монмартр. А встреча с тобой — Мулен Руж.

Она широко улыбается и подходит чуть ближе, делая пару шагов мне навстречу и кладет обе ладони на мою грудь. Так осторожно, будто бы боится спугнуть. Улыбается и опускает голову вниз от того, что смущается, слышу это по тихим и сдавленным смешкам.

— Вынуждена признать, что моё отношение к этому городу немного изменилось, — девушка не поднимает голову и смотрит вниз, ощущая ладонью, как быстро колотится моё сердце.

— А я тебе говорил, — шумно выдыхаю и позволяю себе так же рассмеяться, положив свою ладонь на её руку. — Пойдём, у нас впереди ещё одно место.

Она даже не спрашивает, куда мы идем, просто молча следует за мной, изредка поглядывая на часы. Прекрасно помню, что рейс у неё в районе трех часов ночи, но почему-то сейчас не хочется об этом думать. Она любит слушать, а я люблю рассказывать — идеальное сочетание, это я понял за весь сегодняшний день, проведенный с человеком, которого не знаю. Хотя по ощущения казалось иначе. Она понимала меня с полуслова и смеялась после моих шуток.

Когда до двенадцати ночи оставалось всего пять минут, мы дошли до небольшого сквера, где на мое счастье не было никого вокруг. Только двое в окружении деревьев и небольшой фонтанчик.

— Если загадать желание и бросить монетку туда, то оно обязательно сбудется, — улыбаюсь, доставая из кармана джинсов пару центовых монет, протягивая одну из них ей.

— Разве монетки бросают не для того, чтобы вернуться? — снова этот ласковый тон, к которому я уже успел привыкнуть.

— Не обязательно, по крайней мере стоя на это месте, ты можешь загадать всё, что угодно, — улыбка так и не сходит с моего лица, когда я беру за руку девушку и подвожу её чуть ближе к фонтану, вставая спиной к нему. — Желательно сделать это в двенадцать часов. Чтобы наверняка.

— А сколько сейчас? — она поворачивает голову в мою сторону, стоя непростительно близко ко мне.

— Полночь, — отвечаю тихо и глядя прямо ей в глаза.

— Я хочу прожить ещё один такой день на Монмартре, — небольшой замах и спустя пару секунд слышу плеск, как сигнал о том, что цент пошел ко дну, бережно храня это желание на окраине Монмартра.