Чужая прогулка, часть вторая⁠⁠

Чужая прогулка, часть первая

Это был самый длинный участок маршрута. До следующей избы нужно пройти около ста тридцати километров. К этому времени были съедены почти все продукты. Оставались лишь чай, соль и килограмма два риса. Утром и вечером варили по горстке риса и делили эту жидкую кашицу на троих. Запивали чаем. Дружок чай не пил, поэтому людям доставалось по полной кружке. Если выходили к речке, иногда удавалось поймать рыбу, тогда варили уху. Но маленькие речки на каменистой местности сильно петляли. Время от времени Евгений доставал из рюкзака карту и, сверяясь с ней, уводил спутников в сторону от реки. Тогда, сокращая путь, они двигались прямо по тайге на радость комарам и другим кровососам, от которых звенел и вибрировал воздух. Преодолевали завалы из рухнувших от старости пихт, сквозь которых пробивался молодой подлесок, миновали чавкающие под ногами болотца и обходили росшие на пути огромные, покрытые разноцветными лишайниками валуны. Иногда поднимались на водоразделы, осматривали окрестности, снова сверялись с картой и наслаждались ветром, отгоняющим гнус.

Зарядили дожди. Идти без тропы по высокому мокрому разнотравью было трудно. Голодные и холодные, вышли к реке. Она набухла от дождей. Мутная вода пузырилась и рыбалки не обещала. Решено было остановиться здесь на очередную ночёвку. Они заканчивали строить шалаш, когда прибежал Дружок и призывно залаял. Евгений нехотя оторвался от дела, обернулся:

– Ну, чего там у тебя случилось?

Дружок прижимал лапами к траве тушку какого-то зверька и победоносно смотрел на хозяина.

– Заяц? Ты поймал нам зайчика? Да мой ты красавчик! – Инга упала на колени, обняла собаку за шею и чмокнула во влажный нос. Отвернулась и вытерла со щеки дождинку.

Зайца освежевали. Голову и внутренности отдали добытчику, тощую тушку поставили варить. Мясо было жестковато, но бульон, приправленный диким луком, который Инга насобирала по берегу, мм... просто божественный.

Дождь ненадолго прекратился. Евгений сидел у костра, пил чай с листьями смородины и смотрел на чистящую песком котелок Ингу, на грызущего кость пса. Какая мирная картинка! Казалось, между мужчиной, женщиной и собакой начались новые отношения, начались сначала, с того как бы момента, когда первый на земле мужчина и первая женщина покормили первую собаку, и та принялась им преданно служить.

Ночью снова шёл дождь. Но все трое спали в шалаше, и ничего, что пахло неустроенностью, немытыми мужским и женским телами, воняло псиной, – по крайней мере, им было тепло и спокойно.

Следующие два дня дождь лил беспрерывно. Они перешли на одну горсточку риса в день, добавляя к ней пучки черемши или луковицы саранки – что удавалось найти. Голод и спартанские условия жизни сделали своё дело. Инга чувствовала себя прекрасно и, несмотря на худобу, даже похорошела. Казалось, той прошлой жизни не было вовсе, как не было никогда рабской зависимости от наркотиков.

Они двигались по высокому берегу реки, которая бурно несла рыжеватую мутную воду. Первым шёл Евгений, метров через пять трусил вываливший язык Дружок. Инга приотстала.

Внезапно берег из-под ног Евгения стал уходить вниз. Слишком много дождя, слишком сильно намокла глина. Часть берега под тяжестью человека поехала в реку. Дружок мог бы запросто отпрыгнуть назад, но с лаем кинулся спасать хозяина, тот инстинктивно схватился за попавший под руку хвост, и вскоре оба очутились в воде. Течение потащило пса и вцепившегося в него человека с рюкзаком. Большой рюкзак имел некоторый запас плавучести, благодаря этому все трое держались на плаву. Но куда несла их река?

Инга наблюдала картинку "Они поплыли" сверху. Время как бы замедлилось, и девушка видела всё в мельчайших деталях. Мелькнула мысль: "Вот она, долгожданная свобода!", а следом за ней, как обухом по голове, вторая: "Одна в тайге? Да ведь это же смерть! Голодная и мучительная".

– Ой, мамочки!

Инга побежала по берегу, стараясь не выпускать из виду своих спутников, моля провидение, чтобы их вынесло из воды на тот уступчик или на ту неширокую косу, но молитва всё не доходила, они миновали и уступчик, и косу, уплывали дальше и дальше. Река делала крутой поворот, и Евгения с собакой не стало видно. Инга бежала, падая, обдирая ладони, ударяя колени, поднималась и бежала дальше. Дождь смывал слёзы, и лишь на губах чувствовался их солоноватый привкус.

За поворотом долина расширялась, река замедлила течение, разделилась на рукава, огибающие небольшие зелёные островки. На одном из них неподвижно лежал человек, а рядом, задрав голову, выла собака. Что-то показалось Инге знакомым. Где она могла это видеть? Продолжая бежать вперёд, Инга напрягла память. Да это же одна из её картин! Однажды после недельного запоя, в состоянии глубокого похмелья, Инга вдруг достала кисти и принялась писать. Берег реки. На фоне кровавого заката ничком лежит мужчина, а рядом задрав морду, воет пёс. И такая безнадёга во всём... Она тогда болела три дня, не в силах оторваться от полотна, не в силах выйти из ступора. Картина называлась "SOS", спасите наши души...

Да, нашлись тогда добрые люди, принесли дури, спасли, и вот... Вот она здесь. Вот к чему всё привело. И снова – река, человек и собака. Что это было тогда, предвидение?

Инга остановилась. Внимательно приглядевшись к действительности, она увидела другое, увидела отличия. Здесь не было безнадёги, как на той картине. Не было кровавых всполохов в небе. Вода, хотя и мутная, но не такая чёрная, не такая зловещая. И пёс выл не от отчаянья и одиночества. Он просто звал на помощь. У него есть кого звать. У него есть они, мужчина и женщина. Мужчина лежит и нуждается в помощи. А женщина... Вот же она, рядом!

– Сейчас я, миленькие, сейчас! – крикнула Инга и начала спускаться с высокого берега к воде, встала напротив острова.

Их разделяло метров пятнадцать. Инга нашла на берегу толстую палку и, опираясь на неё, вошла в воду. Хорошо, что не очень глубоко. А, нет! Ноги оторвались, не чувствуют дна. Течение тут же подхватило и понесло. Рюкзак как поплавок – не даст утонуть. Но он и реке помогает тащить тело быстрее. Инга изо всех сил гребла к берегу. Через пару метров нога снова нащупала твёрдое.

Выползла на остров чуть ниже Евгения. Он лежал без сознания, а рука судорожно продолжала сжимать собачий хвост. Дружок обрадовался Инге, вертел лохматой башкой и повизгивал, извиняясь за то, что хвост пока занят, и он не может поприветствовать хозяйку как следует. Инга склонилась над Евгением и начала массировать его кисть, пока не расслабились мышцы. Освобождённый Дружок лизнул Ингу в нос и принялся носиться по берегу, выражая высшую степень радости.

Инга прикоснулась к лицу Евгения, потёрла заросшие рыжеватой бородой щёки, подбородок, виски, погладила горячий лоб. Евгений пришёл в себя, но мало что понимал. Сидел, отрешённо глядя на реку. Потом перевёл взгляд на Ингу, Дружка. Постепенно память вернулась. Но стало ли ему от этого легче?

Покинув островок, путешественники переправились на берег и побрели вниз по течению реки. Через некоторое время за перекатом открылся красивейший вид: широкий плёс огибала песчаная коса, над которой нависла скала, а на ней красовалась роскошная раскидистая сосна. Из-под скалы вытекал родник, прозрачная вода омывала круглые камушки, играла на солнце и с журчанием стекала в реку. Солнце – это здорово! Инга положила под голову уснувшему на песке Евгению куртку, а сама подставила под ласковые лучи лицо.

Обойдя плёс, Инга поняла, что здесь бывали люди. Судя по всему, давно. Следы костровища – просто обложенный небольшими камнями чёрный круг на траве. Пепел и золу давно смыли дожди. Кучка хвороста и даже несколько рубленых поленьев аккуратно прикрыты старым почерневшим полиэтиленом, прижатым по краям камнями покрупнее. Кругом чистенько, никакого мусора, бутылок и консервных банок. Рыбаки или кем там они были, выбрали прекрасное место для стоянки и наверняка пользовались им неоднократно, поэтому оставляли за собой порядок.

Евгений ещё спал. Дружок где-то носился в поисках съестного. Инга решила помыться. Отыскала в рюкзаке хоть влажное, но чистое бельё, кусок мыла и направилась по косе подальше, к скале. Положила одежду на камень и голышом вошла в воду. Ох! Как же хорошо! Намылила голову и всё остальное, легла на воду, раскинув руки-ноги и позволяя воде омывать натруженное на таёжных тропах тело. Блаженство!

Уже одеваясь, заметила у самого уреза торчащую среди камней горловину алюминиевой фляги. Инга поняла, что это чей-то тайник. Уезжая, рыбаки упаковали во флягу остатки продуктов и опустили в воду. Поднявшаяся из-за дождей вода подмыла грунт, прибила посудину к берегу, и она, удерживаемая привязанной к дереву верёвкой, не уплывала, но оказалась на виду. Инга вытащила флягу на берег, открыла и стала вынимать трофеи, раскладывая их на песке. Тушёнка, сгущёнка, сайра тихоокеанская в масле, упакованные в полиэтилен гречка, чай, кофе... Какое богатство! Кроме еды во фляге обнаружилась аптечка, капроновая палатка-малютка, а ещё какие-то баллончики и чёрный пластиковый чемоданчик, который никак не хотел пролезать наружу через узкую горловину.

– Ни хрена себе! – присвистнул подошедший сзади Евгений. – Да у нас сегодня пир намечается!

С шалашом и костром заморачиваться не стали. Евгений ставил палатку, а Инга готовила лапшу с тушёнкой на походной газовой горелке, которую извлекли из чёрного чемоданчика. Ужин получился царским!

Утром, едва первые лучи тронули стенки палатки, Инга открыла глаза. Осторожно потрогала лоб Евгения. Температуры вроде нет. Хорошо. Рука скользнула ниже, провела по небритой щеке, спустилась на шею, грудь. Отчего-то проснулась нежность к этому чужому, немолодому уже дядьке.

– Не пожалеешь потом? – спросил Евгений.

– Нет, не пожалею, – прошептала она.

Весь день они отлёживались. Просыпались, занимались любовью, снова засыпали. Вылезали из палатки, готовили еду, ели, пили чай со сгущёнкой, разговаривали с Дружком, который всё понимал про своих хозяев, и опять заваливались спать.

– Наверное, это и есть рай? – спросила Инга, прижимаясь к Евгению.

– Ага, рай в шалаше, – ответил он и поцеловал девушку куда-то в висок.

На следующий день, когда они уже позавтракали и собирали вещи, чтобы снова отправиться в путь, звонко залаял Дружок. Вскоре послышался шум моторок, и к берегу причалили две лодки.

С первой спрыгнули четверо в камуфляже, с оружием. Не обращая внимания на Евгения, Ингу и собаку, кинулись встречать вторую лодку, подтянули к берегу, из неё вышел человек среднего роста, слегка полноватый. В сопровождении охраны он двинулся к палатке путешественников.

– Привет честной компании! О, я вижу, вы тут неплохо освоились, нычку мою вытащили...

Евгений молчал, ждал, что будет дальше. А сам лихорадочно соображал, успеет ли достать обрез и две трофейные гранаты.

Инга закудахтала, защебетала:

– Понимаете, Женя заболел, а продукты у нас уже кончились. Я пошла купаться. А тут ваша эта... фляга на глаза попалась. Чего продуктам зря пропадать? Вы же не против немного помочь очень сильно нуждающимся?

Хозяин усмехнулся:

– Помочь можно. Отчего не помочь хорошим людям?

Из-за его спины вывалились две молодые красивые девахи, явно навеселе.

– Ну, а чем нам поможете вы? – развязно спросила одна из них.

– Цыц, курицы! А ну быстро начинайте готовить обед, жрать хочется! – строго прикрикнул хозяин.

Охранников и цыпочек как ветром сдуло. На берегу закипела работа по благоустройству лагеря.

– Будем знакомиться? Я Павел Ильич. Приезжаю сюда отдохнуть душой. И телом. Тихо тут, хорошо, отдушина моя. Волшебное место! Вы тоже это заметили? – Он протянул руку.

– Да, хорошо тут у вас! – подтвердил Евгений и, отвечая на рукопожатие, представился: – Евгений, инструктор по туризму.

– Хм, забавно! И кого инструктируешь? – Павел Ильич перевёл взгляд на девушку.

– Инга. Художница. – Быстро взглянув на Евгения, Инга добавила: – Бывшая.

– Э-хе-хе! – засмеялся Павел Ильич. Бывших художников не бывает! Уважаю вашего брата. И сестру тоже. А чего ты рисуешь? Ну, это, имею в виду, в какой технике?

– Да, хоть в какой могу! Девчонки, дайте помаду! – крикнула Инга.

И прямо на голубеньком борту лодки быстро изобразила губной помадой танцующие силуэты обеих девушек.

– А что, похожи! – довольно заулыбался Павел Ильич.

– Ой, это я! А это я! – зачирикали курочки.

– Ладно, ребята! Я сейчас добрый, приехал отпраздновать удачу мм... в делах. О, вам и не снился такой фарт! Приглашаю присоединиться к празднику!

Наутро Павел Ильич спросил у Инги:

– Вот это всё, – он показал рукой на реку, плёс, родник, скалу и сосну на ней, – запечатлеть сможешь?

– Смочь-то смогу, но чем? Не помадой же! – Инга прыснула, прикрыв рот ладошкой.

– А какие проблемы?

Он достал спутниковый телефон, набрал номер и заговорил:

– Привет, Макс. Да, хорошо отдыхаю, не перебивай. Сейчас я передам трубу девушке, записывай, всё, что она скажет. Купишь и доставишь прямо сюда.

Часов через пять на поляне приземлился вертолёт, из которого охранники выгрузили мольберт, холст, подрамники, кисти, краски и много ещё такого, чему Евгений и названия-то не знал.

– О! – только и могла произнести Инга.

Всю неделю она писала картину. Пожалуй, никогда раньше она так не старалась и никогда не летала так вдохновенно её кисть, накладывая на холст щедрые мазки. Почему-то Инге очень хотелось удивить и обрадовать и этого богатенького Павла Ильича с его девушками, и охрану, и Евгения. Особенно его, Евгения. И Дружка...

– О, ты даже собаку свою изобразила! А чего? Пусть бегает. – Павел Ильич картину одобрил. Ему всё понравилось. Особенно сосна на скале. – Прям, как я, так же корнями за свою землю держится.

Попрощались тепло. Павел Ильич оставил им палатку, снабдил продовольствием. На прощание даже обнялись, а с девчонками расцеловались.

После полуторанедельного отдыха и сытной кормёжки на свежем воздухе идти было легко. Значительно легче, чем в начале пути. Отъевшийся Дружок всё время бежал впереди и приминал высокие травы, обозначая тропу. Евгению нравилась тайга. Его ничего здесь не раздражало. Даже комары. Впрочем, к концу лета их заметно поубавилось. Зато появились грибы, созрели ягоды, орехи. Тайга как бы раскрылась навстречу. На каждой поляне гостеприимно расстилала скатерть-самобранку. Он чувствовал себя здесь легко и свободно. Как дома. Инга тоже не отставала, а иногда даже шла впереди. Она посвежела, фигурка едва заметно округлилась, сгладились углы и ломаные линии, волосы уже не торчали паклей, а сбегали на спину и волновались, повинуясь ветру.

Остановились на привал у ручья. На берегу, на небольшом каменном возвышении стоял кряжистый кедр, а рядом, почти из одного с ним корня росла, белея тонким стволом, берёзка.

– Красота-то какая! – Евгений принялся разжигать костёр.

– А жена у тебя есть? – спросила Инга, возвращаясь от ручья с полным котелком воды.

– Есть.

– И как она тебя отпустила? Не любит?

– Любит. Потому и отпустила.

– А ты её?

– И я. Понимаешь, мы тридцать лет вместе. Если не считать те шесть. Впрочем, мы и тогда были вместе. Срослись корнями и кронами, как вот эти два дерева. – Евгений показал на кедр, к стволу которого прижималась берёзка.

– Какие шесть лет?

– Сидел я. Жена из тюрьмы меня ждала. Дождалась. Не бросила.

– Понятно, – сказала Инга и надолго замолчала. Потом, уже после того, как пообедали и попили чай, всё-таки спросила:

– А за что тебя?..

– Тоже, как и тебе, не дал закурить одному типу. А, чего вспоминать! Давно это было, по молодости. Дело прошлое! Пошли! – сказал Евгений, надевая рюкзак.

– Тридцать шесть лет вместе! – повторила Инга, поднимаясь. – Весомо... А мне всего-то тридцать исполнилось.

До зимовья дошли уже под осень. Сорокалетний военный пенсионер Игорь, давний знакомый Евгения, встретил тепло.  Два года назад у Игоря умерла от рака жена. После похорон приехал в тайгу лечиться от горя, да так и остался жить отшельником. Жил почти круглый год, но  особенно любил зимнюю охоту.

Несколько дней они отдыхали. Перестирали и заштопали одежду. Мастерили плашки и кулёмы для предстоящей охоты. Готовились. По вечерам сидели у костра. Игорь перебирал струны гитары и украдкой посматривал на Ингу.

Проснувшись как-то ночью, Евгений ощутил смутную тревогу. Будто сбился с пути и пошёл не своей тропой. «Чужая эта прогулка. Не моя», – вертелась в голове мысль. Утром ощущение усилилось. Он вдруг передумал оставаться здесь на зиму и спешно засобирался домой. Что-то необъяснимое потянуло его в город.

– Ты чего, друг? – удивился Игорь. – Скоро выпадет первый снежок. Откроется сезон. Мы же с тобой собирались…

– Ладно, в другой раз поохотимся, – ответил Евгений и сказал, обращаясь к Инге: – Ну, собирайся, завтра с утреца выйдем!

– Знаешь, а я, наверное, останусь здесь, с Игорем, если он, конечно, не станет возражать, – сказала вдруг Инга, оглядываясь на хозяина зимовья.

– Нет, я не против, – Игорь обнял её за плечи, испытывая удивление, смешанное с явным удовольствием.

Прощание вышло недолгим.

– Спасибо тебе, Женя. За всё спасибо. – Инга прижалась к Евгению, поцеловала в губы. Хотела ещё что-то сказать, но передумала. Оттолкнула: – Иди уже.

– Ладно, живите тут... ну, словом, всего вам самого-самого... – Отчего-то запершило в горле. Евгений позвал Дружка почти шёпотом. Но тот услышал, подбежал, заглядывая в глаза.

После всех летних приключений сильно тянуло домой. Евгений предвкушал, как обовьются вокруг шеи тёплые руки жены; как сбивчиво заговорит дочка и, проглатывая слова, заспешит вывалить на отца ворох новостей про учёбу в институте, про то, с каким классным парнем она познакомилась; как ласково будут поглаживать кудлатую башку верного Дружка дорогие его девочки. Евгений бодро шагал по тайге, экономно расходуя силы. Да, надо признать, не мальчик, и эта чужая прогулка далась ему не так уж легко. В прозрачном воздухе кружились мохнатые снежинки, застревали в высохшей пожелтевшей траве и ложились на землю редким ажурным кружевом, в узор которого вплетались чёткие собачьи следы. Евгений с наслаждением дышал полной грудью, отдыхая на привалах, черпал кружкой прозрачную воду из холодных ручьёв и пил, пил, пока не начинало ломить зубы. Да, в городе такой воды не найдёшь!

Евгений шагал и пока ещё не знал, даже не догадывался, что дома его ждёт неожиданная радость: дочь родила внука, но свадьба с классным парнем пока откладывается до приезда его, отца невесты. Не знал и никогда не узнает, что через восемь месяцев после их прощания Инга тоже родит мальчика и назовёт его Евгением. Не узнает он, что в сосну, которая крепко держалась за скалу у плёса, ударит молния и срежет, будто косой, раскидистую вершину. Не узнает, что кряжистый дуб подмоет весеннее половодье и он рухнет прямо в ручей. Не узнает, что берёзка, росшая почти из одного с ним корня, чудом удержится на берегу и останется одна, беззащитная перед холодными ветрами. Не узнает, что Павла Ильича убьют во время бандитских разборок. Не узнает, что одна из девчонок, которых Инга нарисовала помадой на борту лодки, утонет в бассейне во время какой-то буйной вечеринки, а вторая умрёт от передоза. Не узнает...

В электричке к Евгению подсел щуплый подросток в бейсболке задом наперёд.

– Мужик, дай закурить, – развязно попросил он, оглядываясь на притаившихся в тамбуре дружков.

– Не курю и тебе не советую...