Большое спасибо нашим Докторам!⁠⁠

Очень длиннопост.

Нашла в своих бумажках старую выписку из больницы №13 с диагнозом «Флегмонозный аппендицит, гнойный перитонит» и только сейчас осознала, насколько я была близка к тому, чтобы откинуть коньки (сыграть в ящик, склеить ласты,…)

Дела давно минувших дней, в молодости не придаёшь значения таким «мелочам».

В августе месяце, 30 числа, помахав на прощание всем своим родным, отбыла я к месту учёбы. Но не суждено мне было явиться в институт 1 сентября.

Приехав с вокзала в общагу и бросив сумку, бегом к телефону-автомату, звонить всем знакомым. В общаге у нас был прекрасный аппарат. Немного придержав двушку за макушку и чуть прижав рычаг, можно было позвонить бесплатно. Да, экономили даже на этом, студенты – народ бедный.

После летних каникул было радостно увидеться с друзьями. Встретились, посидели, попели песни в одной компании, поели арбузы с дынями (праздник так и назывался «арбудын»). Позвонила другим ребятам, оказалось, у них тоже собирается междусобойчик и они все рады будут встретиться со мной через час на выходе из метро «Академическая». Руки в ноги, быстренько перемещаюсь из центра Ленинграда на север. А нужно сказать, что с момента проводов родителями, а это почти сутки, я практически ничего не ела, кроме тех арбузов. Еду в метро и чувствую, худо мне. Ну, думаю, заворот кишок от голода (поясню, что это сейчас на любом углу магазины и кафешки, тогда фастфудов не было).

Видимо, лицо у меня было такое, что мне уступили место в метро, народ вокруг расступился и как-то сочувственно поглядывал. На эскалаторе мне уже совсем поплохело, в ушах резко зазвенело. Подумала, если потеряю сознание, будет здорово катиться вниз по ступенькам, сбивая с ног людей. Чтобы не упасть, начала глубоко дышать. И о чудо – сойдя с эскалатора, и сделав пять шагов, я увидела надпись «Милиция». Тут меня уже скрючило от боли, заползаю в этот пункт, сидит молоденький милиционер. Говорю: «Плохо мне, вызовите, пожалуйста, скорую, у меня аппендицит, по всей видимости». И даю задний ход, у меня же встреча с ребятами. Милиционер кричит вслед: «Куда ты? Фамилия, возраст?...»

Тут меня снова скручивает от боли, пот прошибает и уже со лба течёт, чтобы не упасть, присаживаюсь около окна на парапет. Милиционер подошёл, что-то спросил, уже не помню.

Проходит минут пять, и вот картина маслом. На станцию влетает фурия в белом халате, орёт: «кто тут больной?», приподнимаюсь. Она хватает меня за руку и бегом, не обращая внимания на мои вяканья «больно, потише, идти не могу», бегом тащит меня наружу. Народ шарахается и тут навстречу мои знакомые! Мы проносимся с сумасшедшей тёткой в развевающемся белом халате мимо, и она впихивает меня внутрь кареты Скорой помощи, которая подъехала прямо к метро. Ребята, открыв рты, идут следом, ничего не понимая.

Напомню, дело было давно, мобильников не было. Если бы друзья меня не встретили, кто знает, что подумали бы мои соседки по общаге, что случилось и куда я пропала (в больнице я провела 8 дней). Один из ребят - Слава поехал со мной в Скорой, он-то и сообщил всем, где я.

Носилки в «скорой» железные, холодные, меня начинает трясти озноб. Да и одета я была по-летнему: блузка и джинсы.

Приёмный покой. Хорошо, что паспорт у меня при себе.

Принимали меня часа три, с 17 до 20 часов. Сначала один врач (гинеколог?) – не наше. Потом второй (уролог?) – тоже не к нам. И каждый выпрямляет на кушетке, тыкает в болезненный живот, всё это через жуткую боль. Я уже не одеваюсь, сижу со спущенными джинсами, они новые, натягивать их и застёгивать тоже больно, и мне уже всё равно. За занавеской из простынки дуром кричит женщина, кажется, у неё почечная колика. Наконец третий врач-хирург меня забирает, оформляет, поднимают в палату. Время около 8 вечера, на ужин я опоздала, кормить не будут. В палате со мной 10 человек, бабушки. У кого нога отрезана, у кого желчный вырезан. В основном лежачие. Сетка на моей кровати почти касается пола. Мне, привыкшей к жёсткой постели (в общаге все мы-будущие инженеры-конструкторы спали на чертёжных досках), очень некомфортно. Тем более с болючим животом, провалившись в этакий гамак, встать проблематично.

Медсестра приносит таблетку и грелку со льдом. От холода на животе боль стихает, замерзаю ещё сильнее и проваливаюсь в сон. Будят, на улице темно, время 11 или 12 ночи. Мне уже хорошо, ничего не болит, отстаньте от меня, спать хочу неимоверно. Доктор щупает живот и говорит «пора». Скулю – может, не надо, не болит же. Смеётся. Переодевают в рубашку, укладывают снова на холодную! каталку, везут.

Ночь, анестезиолога нет. Соображали мы «на троих». Доктор (дай ему бог здоровья!) - кругленький еврейчик с очень волосатыми мускулистыми руками. Сестра начинает привязывать мои ноги-руки к каким-то тумбам. Чувствую себя распятой. Прошу не привязывать хотя бы ноги. Соглашаются. Чувствую, как ноги застилают простынями и раскладывают на них инструмент.

Операция.

Доктор рассказывает обо всём, что делает, за что ему огромное спасибо. Этими разговорами он отвлекал и успокаивал меня.

- Вот сейчас мы поле операционное продезинфицируем (мажет чем-то).

- Сейчас будет больно, сделаю укольчик (вкалывает прямо в живот новокаин?).

- Сейчас немножко разрежем (чувствую, по боку потекло, щекотно).

- Сейчас ещё вколем.

И тут я от боли рефлекторно поджимаю колени. Слышу звон инструментов, они скатываются по бёдрам. Медсестра ругается. Потом держит меня за руку и уговаривает потерпеть. Слёзы всё равно катятся градом, больно.

Утром она показывает мне свои руки в синяках от моей руки и укоряет: «Что я мужу скажу?»

Доктор между тем ковыряется в моих кишках и приговаривает: «Как ты ходила с этим столько времени? Гною-то, гною! Ничего, сейчас всё промоем, почистим!»

- Ну вот и всё, смотри! Показывает банку с вырезанным аппендиксом.

Зрение у меня -8, да и пофиг, что там, в банке, устала от боли, спаааать.

После того, как меня привезли в палату и свалили в мой гамак, в коридоре беготня, шум и крики. Привезли парня лет 16 с аппендицитом. Орал он громко, но недолго. Отвезли в операционную, хотели оперировать, как и меня, под местным наркозом. Но у него аппендикс оказался слева (бывает такое?). Вызвали анестезиолога с другого отделения или откуда-то ещё, дали масочный наркоз. Мальчик этот лежал потом в коридоре у дежурного поста, спал весь день.

Под утро положили женщину, которая стонала, почти кричала от боли. Лежала она головой к моей голове и спать было невозможно. Потом её забрали на операцию. Утром доктор принёс ей на память красивые камушки из её желчного пузыря.

Утро, забегает радостный (после бессонной ночи и кучи операций) мой хирург.

-Ну как?

-Да ничего, пузо ноет, но больше всего спать хочу и есть.

И так было во мне 50 кг веса, минус вырезанное и почти двое суток без еды. Из живота торчат дренажные трубки.

Доктор берёт меня за руки, поднимает и резко ставит на ноги в проходе между кроватями. Говорит «ходить, иначе спайки будут» и убегает из палаты. Вот тут пришёл конец света. Ноги ужасно дрожат, вцепляюсь руками в спинки кроватей, чуть не падаю. Сестричка помогает сесть.

Выздоровление шло долго и мучительно, шов разошёлся, и не единожды, зажил только через два месяца, поэтому шрам страшный. Каждый день ко мне кто-то приезжал, привозили книги и болтали-развлекали, спасибо моим многочисленным друзьям.

Прочитав несколько медицинских постов о вредных больных бабках, вспоминаю, что в палате все разговоры действительно были о болезнях и кто как помрёт. Бабушка без ноги оказалась диабетиком, которая постоянно нарушала диету. Смеялась над собой, говорила: «Сначала мне отрежут ноги, потом я ослепну, а потом сдохну».

На второй или третий день моего пребывания привезли женщину лет 53-54. Цирроз печени после работы на каком-то вредном производстве. До того момента я считала, что цирроз бывает только у алкашей. Печень вышла из неё кусочками с двух сторон. Простите за подробности, её рвало кровью и после горшка прямо в палате вонь была такая, что бабки молили убрать от них такую тяжёлую больную. Но отдельных палат тогда не было, многие лежали в коридорах. Я старалась уходить из палаты после обхода и находиться в коридоре, читать. Иногда шаркала потихоньку на улицу. В больничном халате и такая красивая, что родной брат, приехавший издалека меня навестить, прошёл мимо, не узнал.

Та женщина с циррозом умерла через три дня. Я пришла с улицы, санитарка вывозила из палаты кровать с телом, полностью укрытым простынёй.

В то время «на такси наши люди» редко ездили. После выписки (с ещё дырявым животом) знакомый отвёз меня в студенческую общагу именно на такси (Ромочка, спасибо тебе за заботу, я помню тебя, царствие тебе небесное, друже).

ОГРОМНОЕ СПАСИБО доктору-хирургу, который меня оперировал, сестричке, которая ему ассистировала. К моему стыду, даже не знаю даже фамилию врача, на выписке стоит только подпись-закорючка.