Беги⁠⁠

«Так по-детски игриво

Я когда-то потерял тебя за твоим гримом

Так по-взрослому боязно

Спрыгивать с уже несущегося поезда

Так затянуто страшно

Выбираться из миров твоих многоэтажных

Так смешно спустя время —

Мы всего лишь друг другу были не теми…» (с)

Этот день уже ничего не могло спасти. Возвращаясь в тесном вагоне метро домой, я думал лишь о том, как без сил рухну на диван, закажу себе пиццу и включу какой-нибудь фильм. От уныния меня не спасала даже кружка кофе, которую я держал в руке, стараясь в этой толкучке никого не облить кипятком.

«Станция «Китай-город» — раздался из колонок женский голос. — Следующая станция — «Лубянка»».

Меня буквально вынесли из вагона. Какой-то мужик, проталкиваясь сквозь толпу, заехал мне по рёбрам. «Сука!» — хотелось бросить ему вслед, но в этом шуме меня всё равно никто бы не услышал. Обычно, когда я возвращаюсь с таким убитым настроением домой, я опускаю взгляд в пол и по инерции иду на нужные станции, нахожу нужные выходы, сворачиваю в нужные переулки и без проблем оказываюсь дома. Механизм, работающий, как часы. Программа с заложенным кодом.

Но в тот день всё было по-другому. На той шумной станции, где десятки людей мельтешили перед глазами, я оторвал взгляд от пола и увидел её. Девушку с ярким пламенем в глазах, с огнём в груди и с таким количеством жизненной энергии, что, казалось, она распространяет её на людей вокруг и заряжает их позитивом. На ней была черная футболка с нелепым принтом, джинсы и белые, будто только что с прилавка магазина, кроссовки. В её каштановых волосах виднелась заколка, которую я ей когда-то подарил. Она шла, держа перед собой телефон и не видя никого вокруг. Пара прохожих едва не врезались в неё. Она почти не изменилась за эти годы. Та же уверенная, нахальная походка, та же слабая улыбка на лице, та же привычка качать головой в ритм, раздающийся из наушников.

В моей голове словно переключили рычаг. Мир из черно-белого превратился в разноцветный. Стал наполнен кислотно-ядовитыми цветами, режущими глаз. Перед глазами вспышками пронеслись все те безумства, что мы сотворили с ней за последние годы.
Я ускорил шаг. Словно охотник, нападающий из засады. Только вместо кустов моим прикрытием были люди. Главное, не потерять её из виду. Сердце колотилось в бешеном ритме. Кружка кофе выпала из рук. Несколько людей шарахнулись от расплескавшегося кофе, бросая на меня испуганные взгляды. Теперь не важно. Теперь уже ничего не важно. Ещё несколько метров и я поймаю её.Но в ту же секунду ей в плечо врезается женщина, она отрывает взгляд от телефона, смотрит прямо и видит меня.

Я останавливаюсь.

Мир замирает. Слышны лишь удары моего сердца. Раз. Два. Три.

Она смотрит на меня удивлённым взглядом. Открывает рот в молчании, не зная, что сказать. Воспоминания накатывают на нас обоих волной.

Она снимает наушники. Медленно убирает телефон в карман. И, последний раз бросив на меня взгляд, разворачивается и бежит.

Раз. Два. Три.

Я срываюсь с места и бегу за ней. Она маневрирует между людей. Отталкивает их. Подпрыгивает и пролетает между ними. Я стараюсь не терять темп. Действую более осторожно. Она залетает на эскалатор и мельтешит ногами по ступенькам. На спине у неё — маленький розовый рюкзак. Мой ориентир. Главное, не потерять его из виду. Я бегу по эскалатору вверх, ноги наполняются свинцом. Она на десяток ступеней впереди. Толкает людей, что стоят с левой стороны эскалатора. Я, извиняясь, плетусь за ней. Ещё пару лет назад я мог одолеть пару таких эскалаторов за раз, но теперь годы берут своё. К тому моменту, когда я оказываюсь наверху, сил уже почти нет. Девушка бежит к выходу, нервничает перед турникетами, которым требуется секунда, чтобы открыться. Вспоминая, что мне всего двадцать четыре, я открываю в себе второе дыхание и мчу за ней.

Толкаю массивные двери, по широким переходам бегу за девушкой. Со стороны, наверное, может показаться, что я маньяк, догоняющий жертву. Та разве что «помогите» не кричит.

На самом деле, нам обоим нужна помощь…

У Макдональдса она сворачивает вправо. Там — узкая дорога, уходящая под наклоном вниз. По обеим сторонам — лишь небольшие магазинчики. Мы бежим с горки на огромной скорости, распугивая прохожих. Она оборачивается и теряет драгоценные секунды. Из поворота выезжает машина. Слышен скрип тормозов. Она буквально перепрыгивает через капот. Когда я проделываю тот же трюк, слышен сигнал клаксона. Водитель орёт нам вслед благим матом.

Она сворачивает и забегает в небольшой парк, где обычно собираются пьяные фрики и скейтеры. Он построен на возвышении. Девушка забегает в горку. Я почти догнал её. Когда она пробегает по асфальтированной тропинке и спускается, я резко прыгаю вперёд.

Хватаюсь руками за её талию, поднимая в воздух вместе с собой. Кажется, что ещё секунда и мы взлетим. Но мы лишь вместе разбиваемся о землю. Падаем на траву и ещё несколько секунд катимся кубарем с невысокого холма. Я вцепился в неё мёртвой хваткой. Когда мир перед глазами перестаёт кружиться в бешеном вальсе, когда дыхание постепенно начинает восстанавливаться, я вижу перед глазами ясное голубое небо. Едва поднимаюсь на ноги и протягиваю девушке руку. Та лежит и смотрит на меня с вызовом в своих карих глазах. В следующую секунду всё же подаёт руку, и я рывком поднимаю её на ноги.

— Теперь ты водишь, — говорю я, уперевшись ладонями в колени и пытаясь отдышаться.

Вокруг собралось несколько людей, бросающих на нас косые взгляды.

— Придурок! — на выдохе произносит она. — У меня на сегодня планы были.

— Не судьба, — я улыбаюсь и развожу руками. — У нас договор.

Она медлит, стараясь скрыть улыбку, но через пару секунд уже смеётся.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, выпрямляясь.

— Ещё бы чуть-чуть и ты бы мне что-нибудь сломал.

— Извини. Хотел проверить, не взлетим ли мы.

***

На первом нашем свидании мы полезли по прогнившим доскам на крышу заброшки. На втором она толкнула меня под фонтан, несмотря на мой деловой прикид. Она смеялась и бегала вокруг фонтана, словно ребёнок. При следующей нашей встрече она затащила меня на пейнтбол, где мы играли за разные команды. Думаю, не стоит говорить, что её команда победила.

Я понял, что мы слишком далеко зашли, когда на очередном свидании ночью убегали от полиции, пойманные за раскрашиванием стен баллончиком. Но этот механизм по самоуничтожению уже был запущен, его было не остановить. Через пару месяцев мы путешествовали на товарных поездах. А ещё через месяц — выпивали в баре и участвовали в драке. Вместе.

Её зовут Мики. Настоящее имя — Марина, но оно ей никогда не нравилось. А Мики — производная от фамилии Мякинина. Мики из тех людей, что не живут, а прожигают эту жизнь. Для таких, как она нет ничего невозможного. Она горит и зажигает своим светом других людей. Однажды она зажгла и меня.

Наши отношения — это ядерная смесь. Она слишком безумна, а я слишком падок до приключений, чтобы отказываться от её странных и порой пугающих идей. Мы расставались с ней десятки раз, но каждый раз встречались снова. И встречи эти постоянно сопровождались чем-нибудь невероятным — пробежкой босиком под проливным дождём, спонтанными путешествиями автостопом и даже ловлей призраков в заброшенных зданиях, которые, по её мнению, непременно там водились.

Не всегда эти идеи заканчивались хорошо — иногда нас ловила полиция, иногда приходилось ночевать в полуразрушенных зданиях за десятки километров от дома без еды и интернета, а один раз вместо мнимого призрака мы нашли разлагающийся труп.

Это были отношения, которые невозможны на постоянной основе. Наши встречи должны были стать редким явлением. Иначе вскоре наша тяга к безумствам довела бы одного из нас до могилы. Встречи должны были быть как праздник, которого ты с нетерпением ждёшь. Ждёшь, чтобы наконец выспаться, напиться или увидеть Деда Мороза — не так уж и важно.

Главное, чтобы он был спонтанным. И тогда Мики придумала правило:

— Мы больше не можем видеться по договоренности, — как-то сказала она, ходя по ограждению крыши одной многоэтажки и докуривая сигарету. — Нужно, чтобы это происходило внезапно. Когда никто из нас не готов, — солнце ослепляло меня и я видел лишь её силуэт и выдыхаемый ею дым. Мики становилась на одну ногу и балансировала на краю. Мне не было страшно. К тому моменту я почти поверил, что она бессмертна.

— О чём ты?

— Как думаешь, какова вероятность, не сговаривавшись, увидеться двоим людям в Москве?

— Думаю, что мала, — ответил я.

— То-то и оно. А если один из нас ещё и убегать будет, то ситуация усложнится.

— Что? Убегать?

— А что? — она перевела взгляд с горизонта на меня. — Ты в детстве играл в салочки?

— Допустим, — улыбнулся я.

— Давай устроим салочки. Как только тот, кто водит, встречает второго в Москве, он должен поймать его.

— А что потом?

— А потом… — Мики спрыгнула на крышу, подошла ближе и наклонилась ко мне, — …мы должны провести вместе ночь.

— Заманчивое предложение.

— Но, — она подняла указательный палец, — никаких слежек друг за другом. Никаких подстроенных встреч. Давай отдадимся полностью во власть вселенной.

— Чтобы потом отдаться друг другу?

— А ты смекаешь, — Мики наклонилась к моим губам, чтобы поцеловать меня.

Но прежде, чем наши губы слились в поцелуе, она слегка ударила меня по руке.

— Кстати. Ты водишь.

От неё пахло безумием и сигаретами.

***

Это была наша последняя встреча. До этого дня. Почти два года нам понадобилось, чтобы пересечься этим вечером на «Китай-городе». Как ни странно, после ухода Мики я сначала почувствовал облегчение. Больше мне не нужно было опасаться за свою, да и за её жизнь. Больше мне не грозила случайная смерть от падения с высоты или от приземлившейся на голову проржавевшей балки на каком-нибудь давно заброшенном заводе. Я стал скучным, абсолютно неинтересным обывателем. Офисным планктоном. Но это спокойствие продлилось недолго. Вскоре я почувствовал острую необходимость в приключениях. Мне не хватало драйва, адреналина, зашкаливающих эмоций. Никто из друзей не поддерживал меня даже в малейших начинаниях. А Мики позвать было больше нельзя. Тогда-то я и купил самые дешёвые баллончики с краской, нашёл у себя на районе заброшенное здание, что когда-то было больницей, нагрянул туда ночью и закрасил одну из стен сплошным красным цветом. Это был бунт. Протест. Минимальный выплеск эмоций.

Со временем я всё больше овладевал искусством граффити. Днями я был прилежным клерком, ходя в выглаженной рубашке и брюках, а вечерами надевал толстовку, натягивал на голову капюшон и шёл вспоминать времена, которые, как казалось, мне уже никогда не вернуть.

Но всё это было не то. Не то. Не то.

И сегодняшний побег за Мики был прыжком в бездну. Прыжком в хаос. Попытка поймать то, что уже давно утеряно. Надеюсь, хоть её жизнь не превратила в пай-девочку.

***

— Спасибо, — улыбнулся я женщине на ресепшене и взял ключ от номера.

— По коридору направо, — добавила она, показав рукой направление.

До номера мы шли молча. Мики плелась на два шага позади. Я уж было подумал, что она снова захочет сбежать, но, к счастью, этого не произошло.

Я открыл дверь и пригласил её в номер. Он представлял собой небольшую комнату с одной двуспальной кроватью, двумя креслами, стоящим у столика, и настольной лампой. Ещё в двух маленьких комнатах были ванная и туалет.

— Уютно тут, — сказала Мики, осмотрев номер.

А после бросила рюкзак на пол и с разбегу прыгнула на кровать. Лежа на спине она закрыла лицо руками и крикнула:

— С-с-с-с-ука! Я ведь шла на собеседование!

— Видимо, вселенная работает против тебя, — улыбнулся я, разведя руками.

Я пытался сразу пробить её на ностальгию. Заставить вспомнить те времена, когда мы были счастливы. Пусть и недолго.

— Ну, — Мики села на кровать, — рассказывай. Где ты бегал последние два года?

Я облокотился о стену и поймал её взгляд. Он был уставшим и словно просящим о помощи. Будто тот костёр, что пылал в ней два года назад, потушили, и теперь от него осталось лишь несколько искр.

— Секунду, — сказал я, подняв указательный палец. — Подожди тут.

Я вышел из номера, нашёл внизу отеля бар и, спустя пару минут, вернулся с бутылкой виски в руках. Стаканчики уже стояли на столе.

— Так будет проще, — подытожил я, поставив бутылку на стол. — Вот теперь можно и истории начать рассказывать.

Мики села напротив меня за стол. Я налил нам виски. В холодильнике даже нашёлся лёд. Мики взяла свой стакан и, не успел я даже сказать тост, выпила его залпом.

— Куда на собеседование шла? — начал допрос я.

— В одну компанию. Занимаются художественным дизайном.

Я сделал глоток из своего стакана.

— Дизайном? Никогда бы не подумал.

— Мне нужно придумывать и рисовать персонажей для компьютерных игр.

Я усмехнулся.

— Что? — просверлила меня взглядом Мики.

— Раньше всё, что ты могла нарисовать — это теги или карикатурки на стенах.

Я взял рюкзак, вытащил оттуда красный баллончик и протянул Мики.

Та взяла его и, судя по выражению её лица, я понял, что она сейчас не здесь. Она смотрела на этот баллон так, как может смотреть невеста, потерявшая жениха в страшной катастрофе, на единственную дорогую вещь, что от него осталась.

И именно в тот момент я понял, что безумие ушло. Ушло безвозвратно. Заменилось рутиной, собеседованиями, алкоголем. Мики больше стала зациклена на карьере и нормальной жизни, чем на хаосе и саморазрушении.

Мики поставила краску на стол и перевела взгляд на меня.

— Тоже рисуешь?

По нервной ухмылке, по легкому подрагиванию руки, по пустому взгляду я понял, что Мики изо всех сил сдерживает свои эмоции.

— Иногда.

Я поднял стакан в воздух, желая чокнуться с ней.

— За творчество?

Алкоголь исцелит её. Поможет расслабиться. Откроет её мне, словно книгу.

— За творчество, — едва улыбнулась она и чокнулась со мной.

— А ты чем занимаешься? — натянула улыбку Мики. — Бегаешь небось?

Я оценил шутку.

— Два года тренировался, чтобы тебя поймать. Ладно, вру, — я поднял ладони, — ничего интересного. С документами на работе вожусь.

Мики понимающе покачала головой и отпила из своего стакана.

— Мики… — вырвал её из мыслей я, — тебе не кажется, что мы… — я истерично усмехнулся, — …что мы мертвы?

— Мертвы? — она откинулась на спинку кресла и посмотрела на меня так, словно собиралась объяснить мне научную теорию, доказывающую, что я не прав. — Не знаю. Последнее время мне казалось, что… что мы персонажи какой-нибудь игры.

— Работа на мозги давит? — вливая в себя виски, отшутился я.

— Может и так. Но сам посуди. Два года назад мы были словно заводными игрушками. Бегали от одного приключения к другому. Как герои какой-нибудь бродилки на старой Сеге. А теперь тот капризный ребёнок, что старательно проходил игру, вырос и забыл про нас. Убрал приставку обратно в коробку.

— Нет, Мики, — перебил я, — выросли мы. И это очень плохо.

— Плохо, что теперь наш инстинкт самосохранения нормально работает? Потому что раньше его не было вовсе.

— Особенно у тебя.

— Не поверишь, но меня иногда пошатывает, когда я только смотрю на крыши. Бросает в дрожь не столько от страха, сколько от мыслей о том, что меня могло бы не быть.

Между нами повисает пауза. Я вожу пальцем по стакану. Мики опускает взгляд, словно поняв, что наговорила лишнего.

— Да мы и не очень-то гнались за ней… — наконец говорю я, — за этой чёртовой жизнью.

За нелепыми разговорами, воспоминаниями о прошлом, о том, как нам тогда было хорошо вместе, прошли ближайшие два часа. Мы были уже достаточно пьяны и пришли к выводу, что нам больше никогда не стать теми людьми, какими мы были тогда. Не запрыгнуть на ходу на товарный поезд, не сорваться с места и не отправиться в приключение. Нас держит работа, обязательства, близкие люди. В нашем новом мире появилось такое слово как «последствия». Раньше мы не знали об их существовании.

И когда бутылка была уже наполовину пуста, также, как и мы с Мики, её наконец пробило на откровения.

— Прости, — тихо сказала она, облокотившись локтями о колени и закрыв лицо ладонями.

— Что? — я взволнованно подался вперёд.

— Прости меня. Я просто устала, — всхлипывая, сказала она.

— Мики…

— Мне невыносимо даже говорить о прошлом, понимаешь? Потому что мне становится страшно от того, в кого я превратилась. — она сделала паузу. — Ты первый, кто за последние два года называет меня Мики. Это имя ушло вместе со всеми безумствами.

— Хочешь, уедем прямо сейчас?

После выпитого виски слова неконтролируемо слетали с языки, а идеи вылетали из головы.

— Не уедем, — сказала Мики, убрав ладони с лица. — Мы не можем никуда просто так сорваться и уехать. Слишком много проблем. Единственное, что нам остаётся, — она перевела взгляд на меня, — это бегать.

Я встал с кресла и сел на корточки перед ней, обхватил ладонями её лицо.

В её взгляде я видел, что ей искренне жаль. Она боится того, кем она стала. Она боится своего прошлого. Она боится сама себя. Но мы здесь, мы вместе. И мы только этим вечером пронеслись по «Китай-городу» словно смерч. Быть может, не всё ещё потеряно.

Я наклонился и поцеловал её в губы. Мики ответила на поцелуй, обхватила меня за шею и повалила на кровать. Впереди у нас была целая ночь. Мы проебали эту жизнь, но одну ночь позволить себе могли.

***

Когда я проснулся, я почувствовал острую необходимость в воде. Всё горло пересохло, а голова, казалось, рассыпалась на осколки. Едва открыв глаза, я приподнялся на кровати и схватил с тумбочки бутылку воды. Выпил её залпом. Лишь потом до меня дошло, что проснулся я один. На стороне кровати Мики были лишь смятые простыни. Я взял телефон, на котором было уже больше двадцати пропущенных. Я должен был быть на работе ещё два часа назад. Кинув телефон обратно на кровать, я схватился за голову и взъерошил себе волосы. Сука. Почему она ушла? Почему? Почему? Не оставила даже записки.

Встав с кровати, я направился в ванную, но тут же замер на месте. Я понял, что с этой комнатой что-то не так ещё когда проснулся. Но этой мысли не суждено было занять лидирующую позицию у меня в мозгу. Её вытесняли более насущные вопросы — сушняк, пропущенные, работа, Мики. Но теперь я смотрел перед собой и не верил своим глазам. На бежевой стене напротив кровати красовалась огромная надпись, выведенная жирными буквами моим же баллончиком. Рисунок был сделан наспех, и краска стекала по обоям. Создавалось ощущение, будто это угроза, написанная кровью. Впрочем, в какой-то мере это действительно была угроза. Потому что на стене было лишь четыре буквы:

«БЕГИ».

Страшно, когда ты теряешь близкого по духу человека и превращаешься в овоща. Но эта надпись была доказательством того, что не всё ещё потеряно.

«Всё, что нам остаётся, это бегать» — болезненной вспышкой пронеслись в голове её слова.

Может, мы и стали взрослыми, ответственными, скучными людьми, но давние договоры никто не отменял.

И в следующий раз, когда я увижу её, я буду мчать со всех ног.

Хотя… мне ничего не стоит поддаться.