Азартные игры с Армагеддоном (1)⁠⁠

В одном из своих интервью всемирно известный экономист Джеффри Сакс, который в данное время говорит всё больше о политике, порекомендовал зрителям почитать последний труд американского историка Мартина Шервина. Ну уж очень он его хвалил. И я, хоть уже и читал недавно о Карибском кризисе, поддался на пропаганду Джеффа. И не пожалел.

Полностью пересказать это фундаментальное исследование будет мне не по силам, потому ограничусь лишь тем, что мне показалось самым главным.

Начинается книга эпизодом всплытия советской подводной лодки Б-59, которую американцы провоцировали гранатами и пулемётным огнём с самолёта. Капитан Валентин Григорьевич Савицкий уже дал команду на срочное погружение, чтобы атаковать близлежащий корабль американцев ядерной торпедой. Но старшим по должности на борту был не он, а Василий Александрович Архипов, который обратил внимание, что американцы летают вдоль корпуса подлодки. Так не атакуют. «Отставить погружение, они подают сигнал», – скомандовал начштаба бригады. Мы должны быть благодарны Василию Александровичу за то, что он спас нас тогда от ядерной войны.

Б-59 с американским вертолётом над ней

Этот кризис ведёт своё начало от 1945 года. Он был продиктован ролью ядерного оружия в геополитической конкуренции Холодной войны. Советы, отправляя ракеты на Кубу, стремились поддержать баланс страха. В мае же 1945 года, ещё до испытания атомной бомбы, советник Джеймс Бирнс сказал американскому президенту Трумэну, что успешная демонстрация мощи бомбы сможет помочь американцам диктовать условия. После 6 августа уже всем стало ясно, что формировать советско-американские отношения будут не столько экономика, идеология, география или военные союзы, сколько атомное оружие.

С атомной дубинкой в руках сотрудничество с Советами перестало быть необходимым. Сталин же сразу понял, на кого рассчитана демонстрация мощи в Хиросиме и Нагасаки и сказал американскому послу Гарриману:

Япония всё равно собиралась сдаваться, а секрет атомной бомбы может быть трудно сохранить.

Он был разгневан требованием Трумэна, чтобы японцы на своём архипелаге сдавались только американцам и дал команду готовить высадку на Хоккайдо, но потом всё-таки передумал. Атомная дубинка действовала. Он помнил, что ему сказал Гарриман:

Атомная бомба... будет оказывать большое влияние на послевоенные международные отношения.

Напрасно Генри Стимсон призывал к моральной ответственности. Трумэн пользовался временным превосходством. В марте 1946 года атомная дипломатия пошла в ход после того, как СССР приостановил вывод войск из Ирана. В 1948 году бомбардировщики Б-29 с ядерными зарядами направили в Британию для того, чтобы «облегчить» Берлинский кризис. В Корейскую войну их отправили на Гуам. Но Сталин не согнулся, и конфронтация между прежними союзниками переросла в противостояние Холодной войны. 29 августа 1949 года Советы испытали свою атомную бомбу. Реакцией американцев стало желание сделать «квантовый скачок» вперёд.

Этот скачок вылился в разработку водородной бомбы и резкое наращивание ядерных арсеналов при Эйзенхауэре. Ядерное оружие перестало быть элементом американской военной мощи, а стало его главным инструментом. Таким образом, американцы смогли уменьшить свои традиционные (и дорогие) вооружения в Европе и Азии. Несмотря на то, что советское руководство демонстрировало готовность к переговорам, атомная идея-фикс не позволила Эйзенхауэру пойти навстречу. В разговоре с британским послом он сказал, что

предпочёл бы быть скорее атомизированным, чем коммунизированным.

Придя к власти, Никита Сергеевич Хрущёв провозгласил доктрину мирного сосуществования. Его речь на XX съезде КПСС стала декларацией политической независимости. Он был готов признать, что война в атомный век – самоубийство. Его мирные идеи были с ходу отметены главным американским шпионом Аленом Даллесом со спекуляцией, что Никита Сергеевич был, вероятно, навеселе. Потом была известная хрущёвская эскапада в польском посольстве:

Нравится вам или нет, но история на нашей стороне. Мы вас похороним.

Вообще-то, он имел в виду историческое соревнование двух систем. Но публика на Западе поняла это буквально.

Холодная война шла на картах и в умах. Градус противостояния не снижался. В январе 1958 года американцы разместили ядерные заряды в Южной Корее. И всё же, в то время, когда ядерные арсеналы представляли взаимную экзистенциальную угрозу, правительства сохраняли постоянный контакт и вели переговоры.

В 1959 году в нашу историю добавился ещё один герой. Спустя всего несколько месяцев после победы революции на Кубе 1 января Фидель Кастро совершил свой визит в Соединённые Штаты. Он изо всех сил старался произвести хорошее впечатление на американцев и пытался наладить сотрудничество.

Фидель Кастро ест хот-дог в зоопарке Бронкса

Свою революцию он оправдывал «волей народа» и говорил, что люди не хотят выборов, потому что в результате получаются плохие правительства. При этом он настаивал, что не является коммунистом. Однако Эйзенхауэр удалился из Вашингтона, и с Кастро пришлось говорить Ричарду Никсону, бывшему тогда вице-президентом. Фидель заметил впоследствии:

Президент Соединённых Штатов даже не пригласил меня на чашку кофе, потому что я не был достоин чашки кофе с президентом Соединённых Штатов.

В своём меморандуме Никсон верно подметил и наивность команданте, и его фокус на экономике и бедности в стране. Ничего не помогло. Страны не сделали шагов навстречу друг другу, а Кастро попал под влияние соратников-коммунистов и начал в стране реформы, которые звучали как анафема для Эйзенхауэра. США наложили на Кубу санкции, призванные удалить Кастро из власти. Ну и на кого оставалось положиться последнему, кроме как на СССР?

К концу своего президентства Эйзенхауэр захотел улучшить свой имидж и посодействовать снижению международной напряжённости. Одним из мероприятий стало приглашение Хрущёва совершить визит в США. Это, конечно, было из ряда вон выходящим для советского руководства – поехать в гости к стратегическим соперникам. Но веяли новые ветры. Поглазеть на советскую делегацию по пути из аэропорта собралось 200 тысяч американцев. Удалось снять кое-какие барьеры во взаимоотношениях. Наконец-то закончилась паранойя маккартизма. В прошлое ушли экспортные и импортные ограничения. Но хватало и критических голосов. Возражала католическая церковь. Возвысили голос ветеранские организации. И даже профсоюзы решили бойкотировать визит советского руководителя. Который захотел посмотреть не на индустриальных гигантов, а на Голливуд и Диснейленд... Да, Америка его восхитила. В целом, хоть и не удалось договориться о чём-то конкретном, результатом визита стала иллюзия сотрудничества.

В ноябре 1960 года Никсон проиграл на выборах Джону Кеннеди. Был один проект, который республиканцы хотели непременно довести до конца: смена власти на Кубе. Нелишне упомянуть в этой связи, что американские агроконцерны не собирались мириться с потенциальной потерей своей собственности. С разрывом дипломатических отношений последние юридические преграды были устранены. ЦРУ работало, засучив рукава, над планом вторжения. Сам Кеннеди был настроен развить рабочие отношения с Хрущёвым, несмотря на неприязнь, которую он к нему испытывал.

Советы продолжали расширять сферу своего влияния, в которую попали Индонезия, Египет, Индия, Алжир и другие страны. Запуск первого искусственного спутника напугал американцев. Противостояние коммунистам стало квинтэссенцией внешней политики США. ЦРУ уже отметилось несколькими удачными переворотами, убрав в Иране Моссадыка, а в Гватемале – Арбенса. Несомненным было то, что в правительстве Кастро сидели коммунисты, и сам Кастро стремился избавиться от доминирования американцев. Осенью 1960 года в Гватемале были построены лагеря, где готовились сотни боевиков, которые должны были проникнуть на Кубу, привести в хаос экономику страны и подорвать доверие к правительству. Однако этот план был отменён. ЦРУ решило организовать полномасштабное вторжение. Даллес хвастался Кеннеди, что перспективы у нового плана лучше, чем на Гватемале. Между тем, как свободная американская пресса выбалтывала секреты ЦРУшников. Кастро знал всё о боевиках в Гватемале, в отличие от американского Госдепа.

За неделю до вторжения восемь американских бомбардировщиков с кубинскими опознавательными знаками атаковали три кубинских аэропорта. За штурвалами сидели пилоты свергнутого режима Батисты. Правда, через пару дней один настоящий кубинский пилот угнал самолёт в Майами, и вот на нём-то оказались знаки отличия, отличные от ЦРУшных. Короче, ложь быстро выплыла наружу. Постпред США в ООН Эдлай Стивенсон, который ни сном, ни духом не знал об операции, пережил один из худших своих дней, когда 17 апреля, в день высадки в Заливе Свиней, его открыто назвали лжецом в зале заседаний. Самих боевиков быстро прижали к ногтю, отсутствие поддержки с воздуха сыграло свою роль. Более того, кубинские ВВС потопили судно снабжения, на котором были сложены все боеприпасы для мятежников. Антиправительственное восстание осталось в фантазиях ЦРУ. Шансы на успех испарились. При таких обстоятельствах пришлось отказаться от плана высадки американских войск на острове. За 48 часов всё было окончено. Это стало концом карьеры Даллеса и падением популярности дипломатии канонерок.

Пленные мятежники на Плайя-Хирон

Что интересно: то, что Куба может стать китайско-советской ракетной базой, впервые пришло в голову самим американцам. Это и было одной из причин организации операции на Плайя-Хирон. Советы же в ту пору были озабочены главным образом Западным Берлином. Хрущёв был настроен избавиться от этого «гнойника на теле» системы социализма. Кеннеди он считал мальчишкой-выскочкой и решил надавить на него в Вене не только по поводу Берлина, но и по поводу дислоцированных в Италии и Турции американских ракет средней дальности. Это было колоссальной ошибкой, которая уничтожила шанс на разрядку международных отношений. США не пошли на сдачу интересов своих союзников. «Мальчишка» проявил твёрдость.

Строительство берлинской стены летом 1961 года стало ответом Советов. Кеннеди сказал своим советникам:

Зачем Хрущёву понадобилось бы строительство стены, если бы он реально надеялся захватить Западный Берлин? Если бы он оккупировал весь город, не нужно было бы строить стену. Это его выход из трудного положения. Это не очень красивое решение, но стена – чертовски лучше, чем война.

30 октября 1961 года СССР взорвал Царь-бомбу. Хоть ядерный арсенал Советов был в несколько раз меньше, но по крайней мере Хрущ мог сказать, что его испытания были весомее.