Жду новый пост

Серия «Поздний рейс»

Игорь молча сидел в кресле в погружённой в кромешную тьму комнате, уставившись в одну точку; возле него на тумбочке стояла закрытая бутылка виски, к которой он так и не притронулся, и пустой пузатый стакан. Прокручивая в голове воспоминания о прошедшем вечере, он невольно удивился, как странно отложилось в памяти все произошедшее - отдельными обрывочными картинками, словно сделанное дизайнером с больной фантазией слайд-шоу: вот он прорезается сквозь отвратительно воняющий насквозь прогнивший корень, вот аккуратно ступает по устеленной иссушенными трупами поляне, вот сидит возле беззвучно кричащей от непереносимой боли Светланы, вот вонзает нож в ее грудь - и затем уже бежит, охваченный животным ужасом, в полной темноте по бездонно чёрному мертвому лесу, уворачиваясь от спешащих за ним несомненно живых и алчущих крови - его крови - ветвей. Картинки лихорадочно роились в голове, безостановочно сменяя друг друга, как немое черно-белое кино - Игорь силился прервать бесконечный цикл и попытаться хоть как-то осмыслить произошедшее - но с каждой минутой все глубже погружался в пучину охватывающего его безумия: корень, трупы, нож, бег; корень, трупы, нож, бег. Из ступора его вывел спасительный звон будильника - Игорь встрепенулся, взглянул на телефон - 7:30 - отключил будильник и тяжело выбрался из кресла, встав на ноги посреди замершей в полном безмолвии квартиры.

Впервые в жизни он столкнулся с чем-то, чего нельзя было логически объяснить и при этом невозможно было просто принять - ощущая, как от хаотично скачущих мыслей буквально раздувается его воспалённый мозг, Игорь схватился за голову и застонал, полуприкрыв глаза. Кажется, сегодня его жизнь на самом деле окончательно раздробилась на «до» и «после», навсегда разделив пусть и осточертевший, но вместе с тем понятный до вчерашнего вечера скучный локальный мирок - и новый, неожиданно открывшийся ему и вгоняющий в пугливую дрожь необъяснимый огромный мир, царящий на конечной остановке ночного автобуса. Он больше не мог оставаться наедине со своими мыслями - ему почти физически требовалось поговорить с кем-то, поделиться увиденным - пусть он и не понимал до конца, как можно описать пережитое, облечь все, что ему довелось увидеть, в понятные человеческие слова.

Случайно опустив взгляд на руки и одежду, которую он, вернувшись домой, так и не снял, Игорь замер, только сейчас осознав, что он с ног до головы перемазан в теперь уже высохшей и тускло блестящей в неверных солнечных лучах крови. Игоря передернуло - не отрывая взгляда от своих окровавленных рук, он метнулся в ванную, с отвращением сдернул с себя и отшвырнул в сторону перепачканную одежду, включил горячую воду и нырнул под душ. Больше часа он ожесточённо тёр все тело жёсткой мочалкой, наблюдая, как сбегает в слив постепенно светлеющая вода - словно пытаясь смыть с себя вместе с кровью и пугающе яркие, отчётливые воспоминания. Выключив, наконец, воду, Игорь, дрожа, наскоро обтерся полотенцем, выдернул из шкафа последние чистые джинсы и футболку и торопливо оделся; кинув взгляд на окровавленную висящую в прихожей куртку, накинул чистую зимнюю парку и вышел из дома.

С некоторой опаской войдя в переполненный спешащими утром понедельника на работу людьми самый обыкновенный автобус, Игорь кое-как протиснулся к поручню и замер, уставившись в окно. Казалось, окружающий мир ни капли не изменился - снаружи все так же озлобленно сигналили друг другу стоящие в бесконечной пробке водители; люди в автобусе спокойно стояли, уткнувшись каждый в собственный телефон и листая бесконечную заполненную новостями, мемами и короткими видео ленту, погружённые в кажущиеся смешными теперь житейские проблемы и неурядицы. Игорь чувствовал себя сейчас просто сторонним наблюдателем - он больше не принадлежал этому миру, откуда-то сверху глядя на копошащихся мелкими насекомыми по своим мелким делам людей. Он с усмешкой вспомнил, как ещё вчера ему казались жизненно важными дедлайны на его осточертевшей работе; как он просиживал целые вечера в одиночестве в своём любимом кресле и пытался придумать, что делать со свалившимся ему в руки бесполезным божественным даром - собственной жизнью. Даже потеря Алёны - его, как оказалось, единственной и безответной любви - безвозвратная, страшная потеря - теперь казалось лишь ещё одной не слишком крупной отметкой на графике месяцев и дней, составлявших его существование До.

Выйдя на остановке, Игорь направился в сторону офисного центра к единственным людям, с которыми он мог поговорить; вынырнув из подземного перехода в потоке ещё вчера таких же, как он сам, спешащих в привычное чрево опенспейса людей, он дошёл практически до дверей офиса, когда, случайно обернувшись, увидел сидевшего в полном одиночестве на скамейке Макса, одетого только в перепачканную чем-то белым и красным футболку и трико.

- Привет, дружище, - Игорь присел на скамейку рядом с Максом, повернулся к нему лицом, собираясь с мыслями, и только теперь заметил его обращённый в пустоту потерянный взгляд. - Все в порядке? Эй, Макс!

- Илья, - разлепив непослушные губы, едва слышно, почти шепотом пробормотал Макс. - Упал. Из-за меня.

- В смысле? Как это упал? Где?

- На скалодроме, - Макс устало прикрыл рукой глаза, глубоко вздохнул и продолжил: - Я подбил его лезть без страховки. В самом верху я почти сорвался, а он, - Макс тяжело, с усилием сглотнул, - он меня спас. Спас, а сам не удержался. Упал. Увезли на скорой. Ребята поехали с ним, а я.. Я не смог. Как жить теперь? Я так виноват.. я виноват. Это из-за меня. Он верил мне, а я, - голос Макса неожиданно задрожал. - Я его подвёл. Я подвёл.

По щекам его покатились крупные слёзы; Макс закрыл лицо руками, скорчился и внезапно зарыдал, стыдливо пряча эмоции от сидящего рядом товарища, горько и навзрыд.

Игорь онемел. Он не был знаком с Ильей, но чужое горе - яркое, глубокое, неприкрытое, выдернуло его из пучины собственных мрачных мыслей, отбросило куда-то на задний план его переживания и все те жуткие пугающие видения, которые со вчерашнего вечера сплошной пеленой застилали разум. Макс, всегда крепкий, незыблемый, пышущий здоровьем, уверенностью в собственной силе и неизменно жизнерадостный, сейчас, как никогда ранее, казался Игорю беззащитным маленьким мальчиком, против которого ополчился весь мир.

Игорь нерешительно обнял друга за плечи, затем привлёк к себе и крепко прижал, позволив тому дать волю эмоциям и не обращая внимания на недоуменные взгляды спешащих мимо коллег.

- Все будет хорошо, дружище. Он выкарабкается, вот увидишь, - осознавая бессмысленность и бесполезность произносимых слов, Игорь с тяжестью на сердце поглаживал рыдающего Макса по голове. - Пойдём, пойдём внутрь, ты тут замёрзнешь совсем, - Игорь скинул с себя парку и накинул ее на плечи дрожащего от холода и слез Макса. - Я сейчас поднимусь, заведу заявку на выходной, а потом мы с тобой - вместе - поедем в больницу, хорошо? Пойдём, пойдём, - Игорь увлёк безвольного, словно марионетка, которой кто-то разом обрезал все нити, Макса в сторону офиса.

Оставив разбитого и поникшего друга, укутанного в тёплую парку, в фойе возле проходной, Игорь прошёл к лифтам и нажал на кнопку своего этажа. Слишком многое свалилось на него в эти последние несколько дней - слишком много несчастий, которых с избытком хватило бы на целую человеческую жизнь. Но все прочее подождёт - сейчас его друг, один из немногих оставшихся у Игоря настоящих друзей, который в своё время крепкой рукой выдернул Игоря из бездны беспросветного пьянства и самобичевания, нуждался в его помощи и поддержке.

Выйдя из лифта, Игорь прошёл к своему рабочему месту, включил компьютер и огляделся. Вокруг что-то неуловимо изменилось - обычно оживленный в это время и гудящий от непрестанных разговоров и обсуждений офис сейчас был непривычно безмолвен и пуст - лишь у места Олега, которого нигде не было видно, сгрудилась толпа коллег, из которой доносились приглушённые, но отчётливо слышимые в окружающей тишине всхлипы.

Охваченный смутной, но беспричинной пока тревогой, Игорь двинулся в сторону скопившихся на соседнем ряду людей; подойдя, он увидел, как в его сторону обернулось сразу несколько охваченных скорбью траурных лиц.

- Ребят, - Игорь кивком ответил на вялое приветствие обративших на него внимание коллег. - Что-то случилось? По какому поводу траур?

- А ты не слышал? - Сергей, мимолетно знакомый Игорю мужчина, стоявший ближе всего, покачал головой. - Олег погиб. Попал под электричку. Говорят, поскользнулся, упал на рельсы - его поездом разрезало, сразу насмерть. Все в шоке, никто ничего не понимает. Мы думаем сейчас к Насте поехать, мы же все с ней знакомы. Организуем сбор, поможем с похоронами, поддержим, как сможем. Не представляю, каково ей сейчас. И ей, и мальчишкам.

Игорь медленно осел на пол и закрыл лицо руками. Кажется, это было последней каплей - мозг просто отказывался воспринимать происходящее, не выдерживал всего, что случилось сразу со столькими - практически всеми - близкими Игорю людьми. Он просто не знал, как реагировать на очередную свалившуюся на него беду - оттолкнув руки кинувшихся к нему коллег, Игорь медленно поднялся с пола и, шатаясь, словно в бреду, поплёлся обратно в сторону лифта. Ему срочно требовалось выйти на воздух - вырваться на улицу и просто орать, орать без остановки в затянутое тучами мрачное небо, выплёскивая наружу заполнившие его без остатка горечь и гнев, пока хватит сил.

Вызвав лифт, Игорь снова осел на пол, и в это мгновение в его голове - почти так же, как и после смерти Алёны, непрошенным гостем всплыло ещё одно воспоминание - теперь уже из мучавших его в последние ночи бредовых снов: Макс, изо всех сил цепляющийся за ветку, но все же в конце концов соскользнувший в пропасть, и Олег, бежавший куда-то со всех ног и разорванный на части налетевшим порывом штормового ветра. Бессмысленные, лишённые логики и тревожные сны оказались по-своему пророческими - все близкие ему люди почти в точности встретили увиденную Игорем в сновидениях безжалостную судьбу: Алена, не помышлявшая никогда о самоубийстве и вышедшая, тем не менее, в окно собственной квартиры; Олег, разрезанный на части колёсами скорого поезда, на котором он годами, день за днем, отправлялся на работу, и Макс - почти сорвавшийся, но единственный, кому удалось спастись ценой здоровья, а, быть может, и жизни другого человека. И в центре всего этого - величественное и вместе с тем отвратительное, как возведённый кровожадными язычниками обелиск, возвышалось Дерево. То самое Дерево - теперь Игорь ни капли в этом не сомневался - от алчущих ветвей которого ему удалось сбежать, и у корней которого безвестной жертвой, вместе с сотнями и тысячами других безымянных людей, сгинула Светлана. Макс заплатил за своё спасение жизнью одного друга - Игорь, только теперь осознавший цену своего невероятного бегства, отдал Дереву на растерзание жизни и судьбы сразу четверых.

***

Вечером четверга, когда Игорь впервые сел в злополучный автобус, Светлане довелось попасть в него совершенно случайно. Обычно Старший, который находился за рулём позднего рейса в окутанной мраком кабине, подбирал за раз только одного человека - частые пропажи людей в одних и тех же местах привлекали к себе излишнее внимание; Младшие становились подозрительными и куда менее охотно садились в проезжавшие мимо по безлюдным дорогам автомобили и пустые автобусы.

Когда Игорь вошёл в гостеприимно распахнувшиеся перед ним на остановке двери, Старший, которого многочисленные ранее братья и сёстры называли Гавриилом, обладавший кроме утраченной способности к полётам и практически полной неуязвимости навыками того, что Младшие называли телепатией, тронулся с места и принялся сканировать мозг невезучего пассажира, не подозревавшего, что вечер для него должен закончиться отнюдь не привычным и не самым приятным образом. Кажется, Игорь подходил ему идеально - одинокого, не имеющего никаких хобби и практически не поддерживающего контактов с другими людьми мужчину, который ранее уже пропадал с радаров, подгружаясь в бесконечные запои в приступах меланхолии и саморазрушения, вряд ли кто-то станет долго и упорно искать. В мозгу Гавриила смазанными картинками пронеслись все счастливые и омрачённые неожиданным разрывом моменты пассажира с какой-то девушкой - кажется, ее звали Алена; их расставание, которое серьезно надломило Игоря, его пьянство и те несколько майских дней, проведённых в загородном доме крепкого сильного мужчины - его друга; бесконечные философские беседы с ещё одним близким по духу человеком в высоком стеклянном здании (Младшие называли такие места «офисами» и ходили туда почти ежедневно, чтобы часами сидеть на одном месте и пялиться в светящиеся плоские коробки).

Увлёкшись просмотром отрывков из чужой и не до конца понятной ему жизни, Гавриил практически на автомате притормозил у голосующей на остановке девушки в джинсовом костюме и чертыхнулся - уехать у неё из-под носа было бы слишком подозрительно для уже находившегося в салоне в одиночестве пассажира, а везти к Великому Ясеню сразу двоих человек ему не хотелось.

Теперь Гавриилу предстояло выбрать, кого из пассажиров забрать с собой в его последнюю поездку. Со всех точек зрения девушка, хоть и куда менее одинокая, чем мужчина, была более богатой и редкой добычей: болевой порог у женщин, как правило, оказывался выше мужского, вследствие чего Младшие женского рода переносили куда большее количество пыток и в процессе выделяли большее количество энергии для поглощения. К тому же, как рассмотрел Гавриил в зеркало заднего вида, девушка, недолго поговорив о чем-то со вторым пассажиром, вскоре задремала на заднем ряду сидений, став совсем легкой и безвольной добычей. Высадив Игоря, Гавриил отвёз Светлану в карманное измерение Ясеня, куда он мог попасть из практически любой точки мира, но предпочитал переноситься из одного и того же темного и безлюдного переулка ближе к концу маршрута.

Вмешательство в мозг Младших почти никогда не проходило бесследно - канал связи всегда был двусторонним, и поэтому, хотя Старшие умели не впускать Младших в свои головы, пока сами вдумчиво копались в их мозгах, читать мысли и воспоминания людей во время их бодрствования было рискованно. Проникновение Гавриила в память пассажира оставило отпечаток в бессознательной части разума Игоря - отпечаток, который той же ночью трансформировался в странный пророческий сон.

Следующим вечером Гавриил, снова вышедший на маршрут, с удивлением притормозил на той же, что и вчера, остановке, чтобы подобрать того же, что и вчера, пассажира. Старший не верил в судьбу - она была просто очередной, призванной управлять массами выдумкой Великого Ясеня в период его могущества; но в том, что один раз удачно избежавший страшной участи человек попал ему в лапы повторно буквально следующим вечером, Гавриил видел некую иронию и злой рок.

Усмехнувшись, он закрыл двери и, теперь уже нигде не останавливаясь, привёз задремавшего в середине пути пассажира во владения Мирового Древа.

Оказавшись в, как им казалось, пустом автобусе посреди непроглядного мрака в абсолютно незнакомой местности, все Младшие вели себя по-разному: кто-то забивался в угол замершего в конце маршрута транспорта, и вытаскивать их оттуда оставалось только лишь силой; кто-то, подобно Светлане ведомый любопытством, сначала приходил на светившуюся в отдалении остановку, затем, двигаясь на непонятный шум, ступал на лесную тропинку и уже там попадал в цепкие жадные ветви Ясеня; некоторые, пройдя мимо остановки, ещё какое-то время шли по асфальтированной дороге в тщетной попытке поймать сигнал телефона, пока не утыкались в непроницаемую стену густого чёрного тумана, отделявшую карманное измерение от всего остального мира - и Ясень забирал их уже оттуда. Как бы там ни было, абсолютно для всех похищенных им Младших Гавриил соблюдал ровно 2 железных правила - ни во что не вмешиваться, предоставляя Древу самому разбираться с доставленными ему подношениями, и давать каждому шанс выбраться из смертельной западни - обратно на том же автобусе, который Гавриил трогал с места ровно в 00:00.

Игорь был одним из очень немногих, кто этим шансом воспользовался - Гавриил искренне потешался, сидя в кабине и наблюдая, как насмерть перепуганный и ни черта не понимающий пассажир отмахивался от атакующих его избегающих света ветвей, а затем, когда автобус завёлся и двинулся в обратный путь, сидел, сжавшись в комок, с выпученными от страха глазами, тщетно пытаясь перевести дух.

Указания насчёт беглецов были однозначными - борьба со смертью была равноценна битве, энергии беглецы отдавали несравнимо больше, и вернуть их обратно требовалось любой ценой. Ясень не мог выпить человека на расстоянии - только из последнего оставшегося у него живого корня он мог отращивать довольно короткие трубчатые ветви, с помощью которых и поглощал жертву; в то же время просто силой утаскивать нужного человека из многомиллионного города в свое измерение было слишком рискованно - Ясень не мог позволить себе быть обнаруженным. Поэтому, как только ошарашенный Игорь вышел на своей остановке, Гавриил отогнал автобус на ближайшую большую стоянку и отправился вслед за беглецом, безошибочно находя его след в огромном городе по уже однажды прочитанной им мозговой сигнатуре.

Добравшись до дома, в котором находилось жилище Игоря, Гавриил настроился на его мысли - мозг непосвящённого в детали мироустройства Младшего метался, пытаясь объяснить произошедшее или убедить себя в том, что ничего не было - и выудил из далеких и позабытых воспоминаний адрес Алёны, который Игорь однажды видел на бланке доставки у грузчиков, выносивших ее вещи из их общей квартиры, и, даже не осознавая этого, сохранил где-то на задворках памяти.

Чувство привязанности не было чуждо и Старшим, поэтому Гавриил, попутно выхватив из головы Игоря вчерашний связанный с Аленой ещё яркий и красочный сон, мысленно направил ветви Великого Ясеня по ее адресу.

Гибель Алёны повлияла на беглеца иначе, чем рассчитывал Гавриил - Игорь так и не уловил связи между своей странной поездкой, неожиданной смертью девушки и увиденным им накануне сном. Вечером следующего дня Гавриил пришел к дому опустошённого потерей мужчины ещё раз, и теперь уже намеренно спроецировал в разум уснувшего Игоря сновидение, очень похожее на первый, продемонстрировавший падение Алёны сон. У беглеца в его мелкой и невзрачной жизни было всего два близких человека, которых он считал своими друзьями - в очередном ночном кошмаре Гавриил показал Игорю, как именно они погибнут, если беглец не вернётся обратно в лапы Великого Ясеня, и заодно выудил некоторую информацию об этих двух Младших детях: какую-то стену со странными выступами, по которой очень любил совершать восхождения один, и длинный, похожий на гигантского червя механизм, в чреве которого почти каждый день перемещался между двумя городами другой.

К полному удовлетворению Гавриила вечером следующего дня Игорь снова - уже в третий раз - стоял на остановке в ожидании автобуса, который отвёз его в тот же темный тупик посреди окружавшего Мировое Древо непроглядного леса. В очередной раз прочитав мысли своего единственного пассажира, Гавриил с удивлением отметил, что Игорь так и не смог осознать: все происходящие с ним вещи - сны, гибель Алёны, загадочные события на конечной остановке автобуса - все случившееся взаимосвязано и не является просто чередой страшных, но тем не менее случайных событий. Недаром Ясень воспринимал Младших исключительно как корм - даже удивительно, что с такой способностью к построению причинно-следственных связей они смогли несколько десятилетий назад создать столь мощное оружие, нанёсшее Мировому Древу невосполнимый урон.

Почувствовав, как Игорь сделал первый шаг на лесную тропинку, ведущую к обиталищу Ясеня, Гавриил посчитал свою миссию выполненной - в очередной раз; однако, не нарушая установленного Древом правила, выжидал наступления полуночи, чтобы затем отправиться в обратный путь.

Буквально за несколько секунд до того, как Гавриил собирался захлопнуть двери, он взглянул в зеркало заднего вида и поразился, увидев ввалившегося в салон автобуса Игоря - изможденного, окровавленного, с безумным взглядом и тяжело вздымавшейся от хриплого дыхания грудью - однако живого, уже во второй раз избежавшего жуткой и постигшей тысячи его собратьев участи.

Это становилось интересным - Гавриил ещё не помнил, чтобы ему попадалась настолько удачливая и живучая, зубами цепляющаяся за свою никчемную жалкую жизнь жертва; Ясень наверняка будет в полном восторге, когда все же настигнет и поглотит упрямого наглеца.

В очередной раз остановившись на нужной выжившему Младшему остановке, Гавриил несколько минут наблюдал, как Игорь, намертво вцепившись в поручень, смотрит в распахнувшиеся перед ним двери, словно не в силах поверить, что все закончилось, и снаружи автобуса снова безопасная и такая знакомая ему Москва. Наконец, бросив мимолетный взгляд в сторону затемнённой кабины, Игорь сделал шаг, затем еще один - и наконец оказался на озарённый ночными огнями шумной широкой улице. Гавриил тут же захлопнул двери за его спиной, тронулся с места и мысленно связался с Великим Ясенем, передав ему информацию о немногих оставшихся у Игоря среди людей привязанностях. На этот раз беглецу отправят настолько явное сообщение, что даже его примитивный, как и у любого другого Младшего, мозг будет просто вынужден осознать - от судьбы, пусть она и всего лишь выдумка Великого Ясеня, не дано убежать никому.

***

Выбравшись, наконец, из офиса, Игорь подхватил все так же сидящего в кресле, уставившись в пустоту, Макса, вызвал такси, усадил разбитого несчастьем друга в машину, сел сам и указал в качестве конечного адреса больницу, в которую, со слов Макса, увезли на скорой искалеченного Илью.

В больнице у входа в приемный покой они встретили Аню, Стаса и Ивана - перепуганных, взволнованных, нарезавших круги по коридору и старательно пытавшихся не смотреть Максу, который чувствовал себя загнанным в угол зверем, в глаза.

- Его ещё оперируют, - пробормотала Аня в ответ на немой вопрос Игоря. - Состояние критическое - травма позвоночника, множественные открытые переломы и сильное внутреннее кровотечение. Врачи борются за его жизнь.

Аня взяла Макса за руку, осмелившись, наконец, заглянуть ему в глаза, и добавила:

- Макс, там его родители приехали, - она кивнула в сторону видневшихся в отдалении кресел, на которых сидела пожилая пара. Женщина, сгорбившись, прижимала сухонькой рукой к глазам цветастый носовой платок и тихонько плакала, а мужчина с посеревшим от тревоги лицом обнимал жену за плечи и время от времени поглаживал ее волосы. - Они спрашивали, как это случилось. Я подумала - лучше, чтобы с ними поговорил ты.

Макс взглянул в сторону сидящей пары, осунувшись и будто бы разом постарев на десяток лет; глубоко вздохнул, затем на мгновение прикрыл рукой глаза и нетвердым шагом направился к родителям Ильи. Игорь дёрнулся было в ту же сторону, но Макс остановил его коротким запрещающим жестом и произнёс, пустыми и ничего не выражающими глазами глядя на Игоря:

- Не надо. Спасибо, дружище. Ты поезжай, дальше я тут сам.

Макс вернул Игорю парку, кивнул, затем подошёл к отцу Ильи и молча присел на свободное соседнее кресло, собираясь с мыслями.

Игорь повернулся к Стасу, с которым шапочно познакомился на одной из общих тусовок при содействии Макса, и попросил написать, когда закончится операция или если нужна будет помощь, накинул парку обратно на плечи и вышел из больницы на улицу.

Тяжелыми ботинками втаптывая в мутную грязь гниющие осенние листья, от былой красоты и ярких насыщенных красок которых не осталось уже ни следа, Игорь чувствовал, как в нем постепенно крепнет мрачная решимость. Он не имел ни малейшего понятия, что это было за Дерево, где оно находилось, как делало то, что делало и на что ещё было способно - но оно явно хотело добраться до него, без тени сомнения убивая и калеча - физически или морально - всех, кто был ему дорог. Где-то на заднем плане своих мыслей Игорь едва различал тонкий шепчущий голосок страха, который уговаривал его спрятаться, уехать как можно дальше туда, где не будет ни одного дерева и ни единого автобуса, заколотить окна и двери досками крест-накрест и больше никогда в жизни не выходить на улицу - но с каждой минутой эти трусливые мысли все сильнее заглушал растущий в груди Игоря рокот яростного пламени - руки его сами собой крепко сжались в кулаки так, что ногти почти до крови впились в кожу, глаза налились кровью, рёв стучащей в ушах крови перекрывал любые звуки с окружавшей его оживлённой улицы - Игорь зло сплюнул на стоявшее на обочине дерево, стиснул зубы практически до хруста и, сунув кулаки в карманы, решительным шагом направился вперёд, не обращая внимания на лужи. Он знал, что должен делать.

В 22:30 Игорь, все такой же решительно мрачный и держащий сжатые кулаки в карманах теперь уже толстой кожаной куртки, стоял на остановке в ожидании нужного ему автобуса.

Когда автобус с мерцающей надписью «ЛЕС» на переднем табло подкатил к смотрящему вперёд прямо перед собой Игорю, тот молча кивнул по-прежнему не видимому им водителю и твёрдым шагом, бряцая тяжелыми армейскими ботинками с высоким берцем по ступенькам, поднялся в салон.

Возле своего обычного места Игорь скинул с плеч тяжёлый туристический рюкзак, достал из переднего отделения два новеньких мачете и привесил их вместо сопровождавшего его в прошлой поездке ножа на пояс. Нацепив на голову мощный налобный фонарик, Игорь, как всегда, воткнул в уши наушники и откинулся на сиденье, широко расставив в стороны затянутые в мотоциклетную защиту ноги.

«Попался, глупый» - удовлетворенно хмыкнул в кабине Гавриил, нажимая на педаль газа. «Кажется, то, как Ясень позабавился с теми знакомыми ему людишками, по-настоящему его проняло. Шикарная получится пища!» - Гавриил, безо всякой телепатии уловив овладевшее Игорем настроение, широко оскабился и завел автобус в густой туман, скрывавший за собой жилище Великого Ясеня.

Когда, широко распахнув все имевшиеся двери, автобус наконец замер в хорошо известном его пассажиру тупике, Игорь включил налобный фонарик, закинул на спину туристический рюкзак и, не раздумывая, тяжело зашагал в сторону остановки.

Увидев за остановкой знакомую тропинку, Игорь, не притормозив, углубился в чернеющий впереди лес, на этот раз не отводя взгляда от расступавшихся перед ним толстых стволов деревьев, на некоторых из которых все ещё мерцали нарисованные им в прошлый визит фосфоресцирующие стрелки.

Вынырнув, наконец, с лесной тропинки на поляну и лишь мельком мрачно мазнув взглядом по подпирающему небо исполинскому стволу огромного дерева, Игорь подтянул повыше лямки рюкзака и, не останавливаясь, прошёл мимо первого колодца, перебравшись через первый мёртвый разлагающийся корень; приблизившись ко второму корню, он, не раздумывая и ни на секунду не сбавляя мерный тяжёлый шаг, нырнул в прорубленное в нем прошлой ночью отверстие; прошагал ещё несколько сотен метров в окружавшей его полной тишине - по всей видимости, пока Игорь двигался в нужную сторону, Дерево не спешило проявлять себя - и наконец оказался на предварявшей третий - живой корень - усыпанной трупами поляне.

Впервые на мгновение остановившись, Игорь внимательно окинул все более мрачнеющим взглядом открывшуюся ему картину тотальной мучительной смерти - увидев, что стало со Светланой, он очень четко понимал, как именно погибли все эти люди.

Столько смертей - и ради чего? Не то чтобы вообще в каких бы то ни было убийствах был какой-нибудь смысл - но эти люди не погибли с оружием в руках на поле боя, не стали жертвами безжалостной, но слепой и беспристрастной стихии - нет, их убила чужая, чуждая человечеству злая воля; убила, сделав из чьих-то отцов, дочерей, сыновей и матерей не более чем затянутый в высохшие и покрывавшие землю вокруг скорлупки корм - корм для возвышавшегося до самых застилающих небо туч паразита. Паразит - вот чем было это дерево; просто огромный и откормившийся на человеческой плоти и крови паразит. А с паразитами человечество всегда поступало одинаково.

Продолжение в комментариях.

Утро у Олега не задалось.

Вчера вечером Дима впервые на его памяти пришёл с обычной для выходного дня посиделки с друзьями вусмерть пьяным. В самом этом факте Олег не видел ничего трагичного - он по юности тоже иногда злоупотреблял, и не раз его, почти не стоящего на ногах, приносили домой чуть менее пьяные друзья, обычно старавшиеся избежать встречи с отцом Олега, у которого, как многие убедились на собственном опыте, была очень тяжёлая рука.

Олег никогда не хотел быть похожим на папу - у него была самая обычная несчастливая семья с забитой молчаливой матерью и мрачным тираном отцом, который мало чего сумел добиться в своей рано оборвавшейся жизни и, не осознавая собственного несчастья, делал несчастными других. Отец нередко приходил со смены в отвратительном настроении, матерился сквозь зубы на все, что его окружало, и допоздна мрачно сидел в одиночестве на кухне, постепенно затуманивая алкоголем мечущийся разум; а, напившись, зачастую поколачивал ходивших по квартире на цыпочках сына и жену. Собственный алкоголизм, впрочем, не мешал отцу особенно зло отыгрываться на Олеге, когда тот приходил домой пьяным; поэтому сам Олег Диму за алкоголь отчитывать не собирался, и уговаривал Настю последовать его примеру.

Встретив у порога едва стоящего на ногах сына, Настя кое-как сдержалась: поджав губы и скрестив руки на груди, она молча смотрела, как, неловко покачиваясь, Дима развязывает шнурки на кроссовках. Справившись, наконец, с обувью, он поднял голову и, наткнувшись замутнёнными глазами на осуждающий взгляд матери, неожиданно пробормотал:

- Ненавижу.

Увидев, как глаза Насти недоуменно расширились, он продолжил пьяно буровить, непослушными пальцами пытаясь расстегнуть молнию на куртке:

- Всю жизнь мне испоганили. У всех семьи как семьи, один я вечно на страже, вечно опекаю этого дебила. Будь моя воля - давно бы отправил его в детдом.

Справившись наконец с курткой, Дима швырнул ее на пол, прошаркал, цепляя стены, в свою комнату, упал, не раздеваясь, на кровать, и почти моментально захрапел, оставив окаменевшую Настю и застывшего Олега стоять в коридоре. Младший давно уже спал, посапывая, в своей кроватке, и, к счастью, не стал свидетелем пьяных откровений одного из самых близких людей - старшего брата.

Далеко за полночь Олег, сидя на кухне на корточках у сотрясаемой беззвучными рыданиями Насти, все ещё силился придумать, как успокоить безутешную мать, и пытался убедить самого себя, что сказанные в пьяном бреду слова нельзя воспринимать всерьёз. Когда за окном начал заниматься по-осеннему поздний рассвет, Олегу наконец удалось увлечь выплакавшую последние слёзы Настю в постель и самому забыться недолгим тревожным сном, прерванным почти сразу же беспощадным звонком будильника.

Кое-как очнувшись и растолкав Диму, Олег на автомате приготовил завтрак, который ещё вчера казавшаяся крепкой его семья поглощала практически в полном молчании. Смурной и едва проснувшийся Рома, почувствовав со свойственной детям проницательностью царившую на кухне напряженную атмосферу, зашёлся протяжным воплем, увидев разложенные в неправильном порядке столовые приборы. Услышав первый крик, Дима, все ещё не протрезвевший после вчерашнего, резко вскочил из-за стола, схватил рюкзак и куртку и, громко хлопнув входной дверью, покинул квартиру.

Глубоко вздохнув, Олег собрал со стола грязную посуду, закинул ее в раковину и, подхватив все так же заходившегося криком младшего, унёс его в комнату, с тяжелым сердцем оставив мрачно молчащую Настю в одиночестве.

Сорок минут спустя, завезя кое-как успокоившегося Рому в детский сад, Олег остановил машину у ворот школы, в которой работала Настя, и задумчиво откинулся на водительском кресле.

За окном стояло промозглое осеннее утро; люди в одинаковых однотонных одеждах с одинаковыми постными лицами сплошным бурлящим потоком стремились в сторону железнодорожной станции, вливаясь, словно полноводная горная река после таяния снегов, в бесконечный застилающий платформы людской океан.

- Ты знаешь, - прервал наконец Олег затянувшееся молчание, - мне невыносимо больно от того, что я услышал вчера ночью, но это не отменяет того факта, что Дима - прав. Он просто высказал то, что мы с тобой и без того чувствуем, но в чем боимся признаться даже самим себе. Мы ведь и правда в последние несколько лет забыли, что у нас есть ещё и старший ребёнок, и что его детство тоже ещё не прошло, хотя ему из-за в сущности наших с тобой проблем пришлось сильно раньше времени повзрослеть. Да что там Дима - мне самому все чаще начинает казаться, что я на самом деле не живу, да и жил ли я когда-то вообще? Смотришь вот так иногда на какую-нибудь молодую парочку, которая со счастливыми лицами гуляет где-нибудь в парке, звонко смеясь и горящими глазами глядя друг на друга - и прямо чувствуешь их уверенность в том, что вся жизнь ещё впереди, все дороги открыты, все им по силам и все самое лучшее с ними ещё не произошло. Смотришь, и думаешь - когда и как я успел упустить все эти чувства? Когда я скатился к бесконечной круговерти одних и тех же проблем, за которыми не видно ни парка, в котором ты прямо сейчас вместе с этой парочкой, ни золотистых листьев, которые гоняет по уютным тропинкам ветер, ни улыбок - когда я сам вообще в последний раз искренне чему-то улыбался? Мне все чаще кажется, что я просто старая, потрепанная, выцветшая декорация - стою где-то в сторонке и наблюдаю, как проносится мимо весёлой пьесой чужая жизнь. Со дня на день пьеса с моим участием закончится, декорации разберут - и меня вместе с другими такими же наблюдателями сначала спрячут в тёмной запылённой кладовке, а потом и вовсе выкинут в мусор или сожгут. Спектакль продолжится - с новыми актерами, новым реквизитом, по абсолютно новому и незнакомому мне сценарию - но уже без меня. Кто вообще вспомнит о том, что я когда-то был? Дима, у которого я собственными руками украл кусочек детства - самой счастливой поры, которая вообще может быть? Рома, живущий в своём собственном мире и лишь изредка выглядывающий к нам - его родным, которые непрестанно носятся вокруг него и пытаются всеми силами вытащить его из этого мира в наш, настоящий? Я не знаю, как быть. Я не знаю, как жить - так, чтобы в конце пути, оглянувшись, понять - я был не только наблюдателем за чужими жизнями, я и сам действительно жил. Эти ежедневные электрички - я каждый раз задыхаюсь, заходя внутрь, мне хочется рвать на себе одежду, растолкать всех и выпасть наружу прямо на ходу - выпасть и задышать, наконец, полной грудью, заорать, пока вконец не сорву голос, упасть на траву и почувствовать ее запах, увидеть краски в окружающем меня мире. Но вместо этого я выхожу, как всегда, на конечной; как всегда, спешу по серым бесцветным улицам в такое же удушливое метро, потом сижу до позднего вечера в опостылевшем бесцветном офисе - работая изо всех сил, как будто за какой-нибудь новой выполненной задачей я увижу, наконец, свет - но каждый раз, оглянувшись, понимаю, что вокруг все тот же беспросветно чёрный тоннель. Я в тупике, Насть. Я правда люблю вас - и тебя, и мальчишек, люблю всем сердцем, но - кажется, от меня уже ничего не осталось. Я просто бездушная, лишенная воли, сломанная машина, которая день за днём выполняет один и тот же бессмысленный алгоритм; я как будто в липком и страшном сне, и у меня никак не получается проснуться.

Олег замолчал, съёжившись на сиденье, как сдувшийся воздушный шарик, положив руки на руль и слепо глядя, как дворники беспощадно размазывают капли начинающегося дождя по лобовому стеклу.

Настя, сидя на соседнем сиденье с неестественно выпрямленной спиной, рассеянно смотрела куда-то в сторону, погружённая, казалось, в пучину собственных мыслей - Олег даже не был уверен, что она слышала хотя бы одно выстраданное им годами и наконец сказанное слово. Несколько минут спустя она, так и не нарушив затянувшееся со вчерашнего вечера молчание, открыла дверь и вышла на улицу, оставив в машине зонт; еще несколько длившихся целую вечность мгновений Олег смотрел в ее удаляющуюся и все такую же неестественно прямую спину, пока Настя, наконец, не скрылась в дверях своей школы.

Сглотнув скопившуюся во рту желчную горечь, Олег переключил дворники в более частый режим и повернул ключ в замке зажигания.

Машину он, как обычно, оставил на стоянке возле станции, среди таких же одиноких и брошенных мокрых автомобилей - из его подмосковного города никто не выезжал по утрам иначе, чем на электричке.

Привычным жестом приложив проездной к валидатору, Олег прошёл через турникет и чертыхнулся, взглянув на часы - до отправления его прямого экспресса оставалось меньше минуты. Перейдя на бег, он рванул по лестнице, ведущей на нужную ему платформу, расталкивая и опережая пассажиров, спешащих на другой, обычный поезд.

На платформе уже не было ни единого человека - соскочив с лестницы и проклиная осточертевшую ему одышку, Олег ещё ускорил темп, устремившись вдоль бесконечного блестящего тела электрички к ближайшим открытым дверям и мельком увидев, как что-то шевелится на рельсах в тени вагона.

В последний момент, когда он уже почти добежал до освещенного лампами дверного проема, из тени в его сторону резко выстрелило что-то длинное и тонкое, ухватив его за ногу - Олег оступился, теряя равновесие, по инерции сделал ещё несколько шагов, споткнулся ещё раз и с грохотом упал в промежуток между вагонами; ударился обо что-то головой и, почти оглушенный, сполз прямо на рельсы.

В ту же секунду все двери электрички закрылись, и поезд тронулся с места, постепенно набирая ход; когда последний вагон проехал мимо практически пустой платформы, глазам нескольких пассажиров, которые уже успели сойти с лестницы и стояли в ожидании следующей электрички, открылось лежавшее на рельсах тело Олега, разрезанное колёсами многотонного экспресса практически пополам.

Олег уже не услышал раздавшихся на платформе криков ужаса - взглянув стекленеющими глазами в затянутое рваными тучами небо, он вздохнул в последний раз - полной грудью - улыбнулся и умер.

***

Макс толкнул открывшуюся с протяжным тоскливым скрипом дверь и прошёл в затянутое в полумрак пустое помещение. Негромко тренькнул висящий над дверным проемом колокольчик; из подсобки, позёвывая и потягиваясь, через пару мгновений вышла на звук и направилась к стойке администратора худая жилистая девушка.

- С добрым утром, Ань, - Макс поставил на пол объемную спортивную сумку и широко улыбнулся.

- Привет, Макс, - девушка, перебарывая зевок, включила во всем помещении свет и открыла толстую потрепанную книгу учёта. - И чего тебе не спится утром понедельника, жаворонок ты перекормленный?

- Спорт это жизнь, - рассмеялся Макс и окинул взглядом усеянную разноцветными зацепами отвесную и местами наклонённую под острым углом стену скалодрома. - Как неделю начнёшь - так она и продолжится. Сейчас ребята подтянутся, включишь нам сауну заранее, чтобы успела нагреться?

- Угу, - слегка угрюмо, как будто возмущённая чужой и чуждой ей утренней бодростью, буркнула Аня и включила несколько спрятанных в тени на столе тумблеров. - Распишись и топай переодеваться.

Макс подошёл к стойке, привычно внёс своё имя и дату рождения в журнал регистрации посетителей, взял ключ от шкафчика, подхватил сумку и прошёл в раздевалку.

Он любил такие ранние походы на ещё пустой, не забитый людьми скалодром, в помещении которого они с парнями, как правило, оказывались единственными клиентами. Ему нравилось ощущать, как под нагрузкой перекатываются мышцы на его крепких мускулистых руках, он искренне любил присущий его спортивным активностям соревновательный дух, который сопровождал его на протяжении практически всей сознательной жизни; пожалуй, только в такие моменты - взбираясь на очередную стену или скалу, выпрыгивая из очередного самолета с парашютом и пронизывая лежащие где-то далеко внизу облака, оседлав очередной мотоцикл, гидроскутер или сноуборд - он чувствовал себя по-настоящему живым. Ему всегда было тесно в спертом воздухе ограниченного четырьмя стенами офиса, и он часто с глубокой тягучей тоской посматривал на парящих в небе птиц, по-чёрному завидуя их подлинной, но не осознаваемой ими свободе - жалея, что он не способен по их подобию расправить крылья и воспарить, оставив все житейские заботы и невзгоды где-то далеко внизу, на покинутой им земле.

Макс распахнул сумку, переоделся в перепачканную магнезией футболку и обтягивающее трико, натянул скальные туфли - и улыбнулся, услышав снаружи раздевалки весёлый гомон его подошедших соратников. С чем ему действительно в жизни повезло - так это с людьми, искренне и с такой же, как у него самого, страстью, разделявшими его увлечения. Он точно знал, что такой близостью по духу с таким количеством людей могли похвастаться очень и очень не многие - большинство его сверстников, едва перешагнув черту 30-летнего возраста, мгновенно превращались из вчерашних лёгких на подъем и поддерживающих любую активность юношей и девушек в серьёзных и практически раздавленных бесконечными делами взрослых мужчин и женщин с навеки залёгшей меж бровей озабоченной складкой, которые могли рассчитывать на общество только столь же загруженных взрослыми делами людей. Сам Макс был из тех вечных, независимо от прожитых лет, перенесённых горестей и любых внешних факторов детей, которые, даже видя в отражении в зеркале потрёпанного жизнью старика, недоумевают, как может внешний вид так не соответствовать внутреннему содержанию. Он не хотел и не собирался взрослеть - никогда.

Дверь раздевалки отворилась, впустив внутрь троих подтянутых и крепких мужчин, с такими же объемными, как у Макса, спортивными сумками.

- Прикинь, подлетаю я к ней сзади и хватаю за ногу - а она как завизжит, как начнёт дергаться - чуть по лицу мне не зарядила! Я ее инструктора по плечу похлопал, отвалился, а она все визжит - глаза закрыла, руками за парашют держится, а внизу - поля зеленеют, облака в речке отражаются, красота! Я ей кричу - открой глаза, вниз посмотри, насладись видом, а она - «Ни за что, я высоты боюсь», и дальше визжать, без остановки. Симпатичная, даже в очках - ну, как приземлились, я телефончик стрельнул, разумеется, - закончил какую-то свежую байку один из парней и заразительно рассмеялся.

Макс, не слышавший начало истории, поддавшись общему веселью, засмеялся вместе с остальными.

- Ну что, мужчины, готовы? Наперегонки сегодня, как обычно? - Макс хлопнул по плечу Илью, весельчака и балагура, не упускавшего ни одной возможности познакомиться с красивой девушкой и не отличавшегося постоянством в своих симпатиях.

- А то, здоровяк! - Илья, невысокий жилистый парень, подошёл к своему шкафчику и стал сноровисто переодеваться. - Ты, я смотрю, ещё поднабрал маленько? - он окинул взглядом мускулистую фигуру Макса. - Помашу тебе с верхнего зацепа, пока ты будешь свою тушу наверх затаскивать. Сегодня я в форме, всех вас, старперов, обойду. Готовь денежки - последний платит за всех!

- На словах мы все Львы Толстые, - Макс покровительственно улыбнулся Илье, самому младшему в компании, и поиграл мышцами. - Не помню, чтобы мне за вас, сосунков, когда-то приходилось платить. Переодевайтесь пошустрее и погнали, - он закинул вещи в шкафчик, захлопнул дверцу и вышел из раздевалки.

Макс окинул взглядом все такое же пустое помещение скалодрома - только Аня, тихонько посапывая и уронив голову на руки, сладко дремала, сидя за стойкой - и стал разминаться, с наслаждением ощущая, как кровь начинает все быстрее и быстрее струиться по его венам, а по телу постепенно разливается блаженное тепло.

Пару минут спустя дверь раздевалки с шумом распахнулась, выплюнув из своего чрева ещё трёх готовых к покорению вершин скалолазов.

- Ань, - окликнул администратора Макс, продолжая разминку. - Аня, - повторил он и увидел, как девушка, встрепенувшись, наконец подняла голову. - Пояса страховочные нам выдашь?

Девушка со стоном поднялась с нагретого места и, зазвенев связкой ключей, поплелась в подсобку.

- Разминаемся, не филоним, - Макс окликнул весело балагуривших в сторонке парней и повернулся к ним лицом, показывая упражнения разминки.

- Знаем, плавали, - проворчал Стас, самый серьёзный и рассудительный из всей компании, начав выполнять наклоны вслед за Максом и пихнув Ваню - последнего из спортсменов, засмотревшегося в телефон.

- Блин, ребят, - вынырнула из подсобки Аня, - по ходу, кто-то из инструкторов с собой ключ от шкафа с инвентарем вчера уволок, - она беспомощно развела руки в стороны. - Пояса я вам выдать не смогу, простите. По ходу, накрылась ваша тренировка - ребята только часам к 11 сегодня подтянутся, - Аня взглянула на большие настенные часы, которые показывали 7:22 утра.

Макс переглянулся с товарищами, с лиц которых постепенно сползали бодрые улыбки. Он оглядел неприступную теперь и такую манящую, как запретный плод, стену с зацепами, задумался о чем-то на секунду, затем кивнул головой, словно приняв какое-то решение. Он снова вспомнил птиц, парящих на потоках ветра, распахнув крылья - ему тоже нужно было оторваться от земли.

- Ну что, Илюх, - с усмешкой взглянул он на насупившегося товарища и стал подвешивать на пояс небольшой мешочек с магнезией - Ты вроде хотел free solo попробовать? Тут, кажется, сам Бог велел. Страховка это для детишек, пора поработать по-взрослому.

Своё первое и пока единственное восхождение без страховки Макс совершил полгода назад, в Крыму, на скале Кошка. Альпинизмом он занимался довольно давно и имел неплохой опыт восхождений, но в экспедиции выбираться получалось довольно редко - работа не отпускала. В той поездке на полуостров Макс решил совместить приятное с приятным - и одним ранним утром, когда солнце только показалось из-за горизонта, как следует размявшись, он начал восхождение по относительно несложной трассе без страховки. Забравшись через 20 минут на вершину, он стоял, широко расставив ноги и подставив лицо все более ярким и тёплым солнечным лучам, и, чувствуя, как его волосы треплет легкий летний ветерок, глубоко дышал сладким и свежим горным воздухом, слегка прикрыв глаза. Это были совершенно особенные ощущения - такой степени концентрации, как там, на почти отвесной стене скалы, вцепившись крепкими пальцами в практически незаметные и неощутимые щели в камне, Макс не ощущал никогда ранее - каждое его движение было максимально выверенным и четким, а в голове не было ни одной посторонней мысли - во всем необъятно огромном мире остались только он, скала и неустанное движение вверх.

Когда Макс вернулся из отпуска, все его соратники, многие из которых никогда не лазали в настоящих горах, раскрыв рты, слушали рассказ о восхождении и об охвативших Макса в финале эмоциях, и в глазах многих из них он видел горящий огонёк желания - адреналиновые наркоманы, как и любые другие зависимые, находились в постоянном поиске дозы.

Сам Макс достаточно давно осознал собственную зависимость - он не представлял себе жизнь без постоянного риска; его занятия были для Макса больше чем хобби - он подстраивал под них всю свою жизнь, а не наоборот. Как и все прочие наркоманы, став зависимым, он непрестанно ходил по краю - и понимал, что, скорее всего, как у любого другого наркомана, у него однажды случится передоз; но он никогда не стремился приблизить этот момент и перейти черту - напротив, Макс постоянно старался сдерживаться и не рисковать понапрасну. В том, чтобы забраться на стену скалодрома без страховки, подстелив на пол побольше матов, неоправданного риска он не видел.

Стас, Илья и Ваня недоверчиво переглянулись.

- Не думаю, что это хорошая идея. Пойдём лучше попаримся и на работу - можем вернуться вечером и полазать, лично мне не горит, - Стас, как самый рассудительный, всегда прислушивался к голосу разума.

- Да, не знаю, как вы, а я пасану, - поддержал его Иван, сделав шаг назад.

Макс взглянул на Илью; несколько мгновений они, не мигая, смотрели друг на друга, и вскоре Макс улыбнулся, увидев, как в глазах Ильи постепенно загорается яркий огонёк - отражение огня, горевшего в его собственном взгляде.

- Ну погнали, здоровяк, - Илья вернул улыбку.

- Так, стоп, господа, - вмешалась в разговор Аня. - Без страховки никто никуда не полезет, не страдайте ерундой, - в ее голосе слышалось все возрастающее беспокойство. - Я несу ответственность за вашу безопасность внутри этого помещения, и повторяю ещё раз - наверх вы не полезете!

- Да ладно тебе, - в кровь Ильи уже начал толчками поступать адреналин - он принял брошенный Максом вызов и, как всегда, отступать ни в коем случае не собирался. - Мы отказ от претензий подпишем, но успокойся - никто из нас сегодня падать не планирует.

Макс кивнул - он ни минуты не сомневался, что Илья не отступит - дух соперничества и адреналиновая зависимость управляли его жизнью так же сильно, как и жизнью самого Макса.

Макс энергично ринулся подтаскивать маты под один из рассчитанных на парное восхождение маршрутов средней сложности, с которого они обычно начинали свои тренировки; Илья тут же пришёл на помощь, попутно окликнув остальных:

- Так, мужики, если не полезете - так хоть таскать помогите, нечего стоять столбом!

Стас и Ваня, нерешительно переглянувшись, подчинились его повелительному тону и, схватив один из матов, потащили его в общую кучу.

Пару минут спустя Макс и Илья, запрокинув головы, стояли под первыми зацепами, прикидывая наиболее безопасный маршрут и разминая пальцы, которым вскоре предстояла нелёгкая работа.

- Ребят, может, не надо? - Аня сделала последнюю попытку вмешаться, но от неё только отмахнулись.

- Сосредоточься, никуда не спеши. Зацепы выбирай надежные, не прыгай, не уверен в одном - поищи другой, - увещевал Илью Макс на правах наставника. - Как доберёмся до крайнего, хватаешь строп руками и спускаешься, как в школе по канату - медленно и перебирая руками, фиксируя ногами положение. Не вздумай съезжать, как в кино - ладони сожжешь и сорвёшься.

- Да знаю я, не учи ученого, - хмыкнул Илья и примерился к первому зацепу. - Готов?

- Аккуратнее, мужики, - напряженно бросил Стас, державший один из стропов для создания противовеса во время предстоящего спуска; второй строп был зажат в руках поджавшего губы Ивана. - Не хочу вас потом от пола отскребать, ещё туфли мне забрызгаете.

- Готов, - ответил Макс. - На старт, внимание - рванули!

Илья и Макс довольно резво полезли вверх, практически моментально подбирая следующие зацепы для рук и ног; Илья, более цепкий и лёгкий, почти сразу вырвался вперёд и к середине трассы опережал Макса почти на корпус. Макс преодолевал трассу не спеша, двигаясь в ровном размеренном темпе - на каждом следующем зацепе он проверял, насколько надежно зафиксировано все его тело, и время от времени окунал руки в магнезию в мешке за спиной.

Спустя несколько минут Игорь добрался до самого верхнего зацепа на трассе на 15-метровой высоте, ликующе заулюлюкал и кинул взгляд вниз на все так же отстающего Макса:

- Ну что, старпер? Я же говорил, я тебя сегодня сделаю!

В этот момент Макс, нарушив собственную рекомендацию, в прыжке схватил очередной зацеп - и тут же с громким возгласом отдернул руку - как будто обо что-то уколовшись - повиснув на одной левой руке. Макс задёргался, пытаясь дотянуться до ближайшего зацепа, но тот был слишком далеко - снизу заорали ребята, увидев, как рука - его единственная точка опоры, начинает медленно соскальзывать; через несколько секунд Макс висел практически на кончиках пальцев, безуспешно пытаясь нашарить что-нибудь правой рукой или нащупать какой-нибудь из ног на что опереться; он изо всех сил напрягал моментально вспотевшие пальцы в попытке удержаться, спастись - и в последнюю секунду, когда его рука почти соскользнула с зацепа окончательно, рискованно спустившийся с другой стороны вниз Илья схватил его ослабевшую руку, подтянул Макса обратно на зацеп и обмотал вокруг его пояса висевший немного в стороне строп.

- Ну что, альпинист хренов, по-прежнему не будешь за меня платить? - нервно засмеялся Илья, зафиксировав Макса чуть ниже на зацепах, с которых тот совершил чуть не ставший роковым прыжок.

- Ладно, уговорил, сегодня победа за тобой, - пробормотал непослушными губами Макс, пытаясь перевести дух.

- То-то же, - хмыкнул Илья и схватился за тот же зацеп, который минутой раньше пытался покорить Макс.

Странная колючая ветвь, до той секунды неподвижно обвивавшая зацеп, размашисто хлестнула его по руке, огнём опалив запястье; Илья вскрикнул, отдёрнул руку - и, не удержавшись, камнем рухнул вниз с высоты практически 5 этажа, мимо наваленных в несколько слоев матов.

Стас и Ваня рванули к скрючившемуся на деревянном полу хрипящему другу, под которым медленно растекалась темно-бордовая лужа крови, и замерли, не в силах оторвать глаза от обломков торчащих из его ног и грудной клетки костей.

- Скорую, Аня! Звони живее в скорую, чего застыла! - заорал Стас окаменевшей девушке и присел рядом с истекающим кровью Ильей, не зная, как помочь, как остановить кровотечение из открытых переломов.

Пару минут спустя с высоты нескольких метров на маты упал спустившийся сверху белый, как мел, Макс; подбежав к Илье, он взял друга за голову и посмотрел в его закатившиеся от боли глаза, пытаясь унять охватившую тело крупную дрожь:

- Держись, братишка, ты только держись! Не отключайся, прошу тебя, смотри на меня! Где там скорая, сука, где скорая? На помощь, кто-нибудь, НА ПОМОЩЬ!

За спинами шокированных и пытающихся хоть как-то помочь Илье друзей, едва слышно шурша, скользнула к выходу спустившаяся со стены странная колючая ветвь.

Продолжение отдельным постом.

P.S. С телефона очень неудобно дробить комментарий на несколько частей - потратил полчаса и решил выложить постом, прошу простить.

Дисклеймер: в данной части серии изложены события, предшествующие предыдущим частям и не содержащие как таковой creepy-составляющей. Весь рассказ является вымыслом, все упомянутые в тексте реальные исторические личности и события использованы исключительно в художественных целях; автор не планировал кого-либо обидеть или оскорбить, а если у него это все же получилось - он глубоко и искренне об этом сожалеет.

*****

Вопреки устоявшейся среди последователей самых разных конфессий религиозной теории происхождения мира - Бог не создавал ни Землю, ни, тем более Вселенную. Формально, как такового Бога - всемогущего существа, незримо наблюдающего за каждым из нас оттуда-то из-за облаков, управляющего золотыми нитями судьбы и с самого рождения каждого человека имеющего на него четкий план - нигде, кроме религиозных учений, никогда не существовало.

Теория Большого Взрыва на самом деле была куда ближе к реальности - земной шар действительно сформировался в Солнечной системе совершенно случайно, практически из мусора, песка и пепла, которые многие миллионы лет копились в запылённом уголке Вселенной, а затем под воздействием энергии, выделенной при взрыве сверхновой, скатались в плотный раскалённый шар.

Уникальный феномен - зарождение жизни - тоже было явлением незапланированным, так как на тот момент и планировать было некому - вся Вселенная представляла собой один бесконечный хаос, в котором всегда что-то происходило, но никогда ранее не случалось чего-то столь же прекрасного, и вместе с тем - отвратительного, как жизнь.

Не менее устоявшаяся, чем религиозная, теория эволюции видов в некоторых своих идеях была верна - первыми живыми организмами на остывшем спустя миллионы лет шарике планеты действительно были растения, которые действительно претерпевали изменения от поколения к поколению под влиянием естественного отбора. А вот дальше следовали сплошные ошибки - из покрывавшего поверхность Земли Мирового океана на островки суши первыми выбрались вовсе не животные, а простейшие водоросли, спустя тысячелетия освоившие фотосинтез и открывшие путь к медленной, но верной эволюции растений от состояния полужидкой растительной кашицы к величественным деревьям, бесконечными тропическими, лиственными и хвойными лесами вскоре покрывшими практически всю не занятую водой территорию планеты.

На просто привычных людям растущих в парках деревьях прогресс не остановился - следующей ошибкой теории эволюции было предположение, согласно которому первыми разумными созданиями на планете стали представители Царства Животных - прародители современного человека. Строго говоря, на том этапе развития жизни животные все ещё оставались примитивными одноклеточными организмами, и первыми на Земле мыслящими существами стали царствовавшие безраздельно на планете растения, а если точнее - деревья. На начальном этапе разумными их делало не использование каких-либо инструментов, память, сны или любой другой из сформулированных много позже человеческими философами признаков разума; они были разумны - примитивны, но действительно разумны - потому что первыми на всей молодой планете обрели способность к осознанному и целенаправленному разрушению.

Один из прародителей современного ясеня, который человеческие учёные назвали бы fraxinus sublimis (ясень величественный), или, может быть, fraxinus sapience (ясень разумный), если бы знали о его существовании, первым из всех своих сородичей приобрёл уникальные механизмы борьбы за выживание: в одном из засушливых регионов планеты, когда целая колония Ясеней Великих находилась под угрозой вымирания, один из них, по присущей естественному отбору случайности впился полой по какой-то странной мутации ветвью в соседнее дерево, после чего соки, текущие по незадачливому собрату ясеня, стали подпитывать первое на тот момент в мире дерево-каннибал. Пронзённое дерево спустя некоторое время засохло, а тот ясень, который на нем питался - напротив, окреп и вырос ввысь и вширь, попутно проткнув ещё нескольких своих невезучих соседей и высосав их до состояния иссохшейся трухи. К окончанию засухи из всей колонии выжило только одно дерево, ставшее более высоким и могучим, чем любой другой ясень на всем земном шаре за всю историю существования вида. Когда в регионе, полном погибших иссушенных деревьев, наконец пошёл дождь, могучее дерево пустило ростки - в новом и свежем лесу выросло ещё несколько деревьев с такими же полыми ветвями; в очередную засуху они сожрали всех не наделённых этой мутацией соседей, а затем принялись друг за друга - снова, пока не остался только один, последний выживший ясень.

Спустя несколько сотен лет на планете уже не существовало других представителей рода Ясеней Великих, кроме деревьев-каннибалов - все остальные просто не смогли выстоять перед ещё одной новой угрозой - когда собственный собрат вонзает нож в спину. Ясени стали избирательны - соки других деревьев не могли напитать их столь же сытно, сколь соки собратьев; постепенно на планете не осталось ни единого места, где в зоне доступа друг друга росло бы больше одного Ясеня Великого, и тогда эволюция сделала новый виток. Деревья были слишком тяжелы, чтобы в них могла развиться способность к хождению - вместо неё Ясени научились сначала просто отращивать ветви в сторону ближайшего сородича, а затем, достигнув некоторого предела в доступном расстоянии ввиду ограниченности ресурса на проращивание - и отделять от себя отдельные ветви с возможностью отправить их на охоту, чтобы подтащить поближе, как правило, более молодого собрата, вырвав его с корнем из земли.

На тот момент деревья ещё не были разумны - все их невероятные инструменты обеспечивались лишь борьбой за собственное выживание и удачно совпавшими мутациями. По-настоящему они обрели Разум тогда, когда охота перестала быть необходимостью и стала средством борьбы за могущество и власть - Ясени пожирали собратьев в любое время года и при любом количестве альтернативных источников энергии - сначала просто потому, что могли, а затем и потому, что хотели. Началась самая тихая и безмолвная за всю историю существования мира междоусобная война - война на уничтожение.

Спустя несколько тысяч лет на руинах развившейся - война всегда была самым лучшим двигателем прогресса  - за это время до состояния практически промышленной цивилизации осталось всего одно выжившее дерево, последнее из вида - исполинских размеров Великий Ясень, гордо возвышавшийся над останками пожранных им собратьев среди обычных, неразумных деревьев, которые на его фоне казались муравьями на фоне небоскрёба. Война лишила его способности к размножению - отращиваемые им ветви хоть и могли двигаться, но были мёртвыми; из-за чего, доев последнего из остававшихся в живых собрата, Великий Ясень был обречён на медленную голодную смерть.

Но он не отчаялся - генетические эксперименты были одним из самых эффективных инструментов проводимых Ясенями боевых действий, и раса разумных деревьев достигла в проектировании растительных организмов с нужными свойствами невероятных высот. Используя эти достижения, Великий Ясень принял решение вывести для самого себя новый вид пищи - он не мог рисковать, создавая новую форму питательных деревьев, из опасения, что такой эксперимент может легко выйти из-под контроля, и тогда пищей станет он сам - и решил ставить эксперименты на животных, которые к тому моменту смогли-таки выбраться из одноклеточной жизни в первичном бульоне и шмыгали мелкими, похожими на нынешних крыс, зверушками где-то в тени, прячась от великой войны некогда великой династии.

Первой попыткой создать животную пищу стали существа, которых позднее люди назовут динозаврами.

Справедливо рассудив, что бОльшая мышечная масса сгенерирует большее количество энергии при поглощении, Великий Ясень с помощью сотен тысяч направленных мутаций создал из вчерашних крыс настолько огромных существ, насколько на тот момент это было возможно - и был дико разочарован, ощутив, что от поглощения монструозного создания он практически не получает сил - не больше, чем от выпитого обычного дерева.

В отчаянье оставив своё детище на произвол судьбы, Великий Ясень почти 200 миллионов лет пытался понять, что именно он сделал не так, и где в его расчёты закралась ошибка. Запасенная им от поглощённых родичей энергия постепенно иссякала, и все чаще он раздраженно хватал злосчастных травоядных динозавров, наивно надеявшихся погрызть его кору, и размазывал их мощными ветвями в кровавую кашу, даже не пытаясь поглотить. В какой-то момент он разозлился от очередной неудачи настолько, что уничтожил плоды своих первых экспериментов почти под корень, оставив в живых практически одних только птиц, щекотно вивших гнезда в его начинающей редеть кроне.

Наконец, спустя ещё долгих 50 миллионов лет Великий Ясень, наконец, нашёл разгадку: да, его усопшие почти 250 тысяч веков назад родичи изначально усваивались лучше других деревьев ввиду сходства ДНК; но в дальнейшем их отличительной от всех прочих организмов планеты чертой стал Разум. Ясень не смог установить точно всю химию процесса, но был уверен почти на 100%, что разумные существа в случае их поглощения выделяют кратно больше энергии, чем примитивные растения или животные. Был только один способ проверить эту теорию - создать и затем поглотить разумную жизнь. Большая масса стертых с лица Земли динозавров оказалась скорее неудобным качеством, ему нужен был кто-то поменьше, с кем было проще справляться ветвями во время охоты; кто-то плодовитый, способный адаптироваться к любым погодным условиям и окружающей обстановке. Следующим глобальным экспериментом Великого Ясеня после сотен тысяч более мелких стал вид Homo.

Разум невозможно было создать искусственно - по-крайней мере, технологии Ясеня не позволяли этого сделать - но он потратил сотни тысяч лет на то, чтобы развить его у вчерашних волосатых обезьян - вложив им в руки первые палку и камень, показав огонь и научив использовать его для обогрева нор и приготовления пищи; дав зачатки первой осмысленной речи - эту идею он почерпнул у менее развитых животных, уже умевших обмениваться звуками.

Сотни поколений спустя, когда одно из его новых созданий наконец проломило голову соседу, чтобы отобрать у того более качественно выделанную нательную шкуру, и было признано, тем самым, созданием разумным, Великий Ясень наконец решился попробовать выпить одного из людей.

Отправив ветви притащить ему того самого воинственного человека, Великий Ясень с некоторым внутренним трепетом представлял, что случится, если ему не удалось добиться успеха, и все его старания были потрачены впустую. Энергии у него оставалось от силы на пару тысяч лет - он просто не сможет поставить ещё один эксперимент и в конце концов погибнет, оставив планету в наследство полысевшим местами обезьянам, которые были задуманы как батарейки - эта мысль ужасала его даже сильнее собственной смерти и претила его возвышенному разуму.

Человека, наконец, принесли - он орал и пытался выбраться из савана колючих ветвей, без особого успеха пиля их тупым каменным ножом. Великий Ясень помедлил мгновение, а затем воткнул полую ветку в ещё сопротивлявшуюся добычу и сделал первый глоток.

Это было похоже на взрыв - ни одно живое существо на его памяти не обладало столь же мощной и яркой энергетикой; казалось, он прикоснулся к источнику чистой и незамутненной силы - его крона тотчас же обросла новыми листьями, ствол начал крепнуть, ветви утолщаться - и в этот момент человек иссяк. Ясень, в этот момент наиболее остро за последние миллионы лет ощутивший дикий голод, тут же разослал свои ветви во все стороны - ему тащили все новых и новых упирающихся и стонущих людей, и он тут же пил их, смакуя и с наслаждением, будто редкого урожая вино, к которому в далеком будущем пристрастятся сами люди. Больших усилий над собой стоило ему остановиться и не выпить вообще все человечество - но миллионы лет жизни впроголодь научили его запасливости, и Великий Ясень, торжествуя и празднуя полный успех эксперимента, продолжил развитие своих новых батареек, постоянно улучшая и изучая их возможности и особенности.

Тысячи и тысячи лет спустя он вывел несколько видов человекоподобных существ: часть людей получили в ходе как направленных, так и случайных мутаций сверхчеловеческие способности - кто-то из них стал неуязвим, кто-то обрёл вечную жизнь, кто-то умел проникать во сны и насылать видения или читать мысли; некоторые, подобно птицам, отрастили крылья и могли летать, другие - умели управлять энергетическими потоками и метать во врагов молнии. Всех особенных людей Великий Ясень отселил отдельно от прочих на парящий высоко в небе и изолированный от прочего мира остров - про себя он называл таких детей Старшими.

Другая часть человечества в новой попытке увеличить массу живой батарейки получилась огромных размеров, в несколько раз выше и больше обычного человека; воинственные и озлобленные на всех, такие из его детей постоянно зачинали массовые войны, переводя зазря человеческий материал, который Великий Ясень в ином случае мог бы выпить. Их он тоже отселил отдельно и назвал Средними.

И, наконец, большая часть его воспитанников были самыми обычными в привычном понимании слова людьми - они расселились по всей планете и служили для Великого Ясеня основным источником пищи; их Ясень называл Младшими своими детьми.

Для контакта со Старшими, живущими на небесном острове, и Средними, также существующими изолированно, Ясень отрастил два огромных корня, связавших его и его детей воедино.

Старшие дети при поглощении выделяли невероятное количество энергии - как несколько тысяч Младших или несколько сотен Средних; но Великий Ясень не мог разводить только Старших - во-первых, он не до конца управлял процессом мутаций, а во-вторых - достигнув некоторой критической массы, Старшие, как любые разумные существа, сразу начинали уничтожать друг друга в борьбе за власть. В какой-то момент Великий Ясень открылся им, нашёл способ коммуникации - и ясно дал Старшим понять, что именно он является их создателем и источником могущества. Старшие стали его союзниками - со временем Младшие дети поняли, что к огромному хищному дереву не стоит приближаться, и перебрались практически полным составом на другой континент, до которого Ясеню на тот момент своими ветвями было не добраться. Старшие сначала приносили ему добычу на своих крыльях, а затем, после ещё одного эксперимента, и вовсе стали незаменимыми помощниками Великого Ясеня.

Наблюдая за Средними, самыми воинственными и жестокими из его детей, Ясень обнаружил, что некоторые из них, погибающие в очередной войне в момент высочайшего пика и накала эмоций, выделяют фактически в воздух огромное количество энергии, которая со временем просто рассеивается и пропадает попусту. После нескольких тысяч лет экспериментов Ясень научился, наконец, собирать и поглощать эту незримую силу - с тех пор над каждой битвой, как среди Средних, так и Младших, незримо парили несколько десятков его Старших детей, которых он сумел наделить крыльями, и которые собирали для него энергию павших воинов. Также Великий Ясень после ряда экспериментов отметил, что умирающие своей смертью - от старости, голода или болезней - его Младшие дети также выделяли в воздух энергетические сгустки; но то была энергия совсем другого рода, вредоносная и не усваиваемая, отравлявшая, помимо прочего, и энергию живущих вокруг людей - в случае, если ее не удавалось вовремя удалить. Неразумные Младшие называли такие сгустки духами, призраками, демонами, и верили, по-своему попав в точку, что это неупокоенные души умерших. Такую энергию Великий Ясень также стал выкачивать из ноосферы в надежде, что однажды он сможет научиться питаться и ей.

Самостоятельная охота за пищей потеряла всякий смысл - Великий Ясень перенёс самого себя в разработанное им отдельное измерение, куда, благодаря соединявшему их миры корням, могли попадать Старшие и Средние дети, но Младшим по их собственной воле не было доступа. Сам Ясень, оставаясь по-прежнему неподвижным, при желании мог прорастить свои ветви на любом из далеко родственных ему неразумных деревьев, но до поры эта возможность не представляла для него особого интереса.

Организация войн между Младшими детьми стала для Великого Ясеня одним из самых излюбленных и прибыльных занятий - он научился не поглощать все собранное сразу, а накапливать впрок. Возле корня, ведущего к обители Старших, Ясень создал бездонный колодец, в котором хранилась вся собранная им с бесконечных войн энергия; возле колодца он поселил трёх самых слабых из Старших детей - трёх сестёр, которые серебряным ковшиком зачерпывали из колодца энергию павших воинов и непрерывно питали ведущий к небесному острову корень Ясеня, обеспечивая ему, тем самым, постоянную благостную сытость. У второго корня, ведущего в обиталище Великанов, он поместил колодец, в котором хранилась энергия погибавших время от времени Старших и Средних - неприкосновенный запас Великого Ясеня, хранить который он поставил самого мудрого из Старших детей. Энергию умерших своей смертью Младших он складировал в колодце у третьего корня - этот колодец всегда был заперт, и выпускать из него хранящиеся там силы не было разрешено никому.

В какой-то момент его Младшие дети стали все менее и менее охотно вовлекаться в развязываемые Ясенем войны, и запас энергии в основном колодце стал иссякать. После некоторого раздумья Великий Ясень создал ещё один инструмент, который, как показало будущее, стал для Младших детей нескончаемым и неиссякаемым поводом для ведения войн - религию.

Младшие дети, будучи неспособными на тот момент объяснить большинство окружающих их явлений, уже давно стали придумывать себе божественные воплощения для почти каждого естественного природного события - но то были чуждые Ясеню боги, никак не способствующие достижению Его целей. Тогда Великий Ясень, не мудрствуя лукаво, в качестве эксперимента раскрыл нескольким северным народностям Младших версию устройства мира, довольно близкую к настоящей - в ней в центре всего мироздания покоилось величественное Мировое Древо, а самым важным качеством и высшим достижением человека считались воинская доблесть и смерть от руки врага - выдуманного самостоятельно или подкинутого Ясенем - в славном бою. Погибший в схватке немедленно отправлялся в некое мифическое место, полное всяческих утех и наслаждений, и пировал там целую вечность вместе со всеми своими предками, какой бы бедной и никчемной ни была его предшествующая славной гибели жизнь.

Неожиданно для самого Ясеня и для тех из его Старших, кто вышел к обычным людям для создания первой угодной Ему религии - брошенные на сухую землю человеческих страданий россказни дали богатые всходы - обработанные проповедниками племена настолько прониклись идеей райской посмертной жизни для павших воинов, что с того момента даже умирающий от болезни человек просил подать меч ему в руки - в надежде на то, что это зачтется, и райская жизнь будет уготована и ему. Конечно, о том, что вечный пир в раю не более чем выдумка Ясеня, и всех умерших воинов ждёт место разве что в соответствующем из его колодцев - воинственные племена в известность никто не ставил.

Параллельно с религиозными экспериментами Ясень не оставлял попыток научиться использовать энергию из третьего, всегда запертого колодца - и, наконец, создал первого и последнего Старшего сына, который, не будучи при этом в числе сильнейших, смог эту энергию черпать и применять. Применение, правда, не несло для Ясеня никакой практической ценности - Старший сын научился вдыхать энергетические сгустки в тела недавно умерших Младших детей, возвращая их тем самым к жизни.

Пару тысяч лет поразмыслив - по меркам Великого Ясеня практически мгновение - Он решил направить безусловно талантливого Старшего сына к еще нескольким племенам Младших, в надежде на то, что при виде его невероятной для простого человека силы племена его обожествят. Умеющий черпать из третьего колодца и правда довольно быстро собрал вокруг себя небольшую группу последователей, продемонстрировав им несколько случаев воскрешения и пару других более простых фокусов; но дальше эксперимент пошёл не по плану: последователи других, выдуманных самими людьми, богов, успешно покончили с проповедями Старшего, казнив его на глазах у толпы. В момент своей смерти Старший, не обладавший, увы, вдобавок к остальным своим талантам неуязвимостью, выплеснул в мир такое количество энергии, что в колодец ее пришлось перетаскивать сразу всем Его крылатым Старшим детям, из чего Великий Ясень сделал немаловажный вывод - кроме боевого азарта мощным катализатором энергетических всплесков являлось ещё и страдание.

Огорченный, тем не менее, потерей сына со столь редкой, хотя и бесполезной для себя способностью, Ясень готов был поставить под сомнение успешность внедрения религий в человеческие массы - однако, к Его удивлению, количество последователей Его сына после его смерти стало расти в геометрической прогрессии, пока новая религия, наконец, не охватила существенную часть проживающих на планете Младших. Последователи Его казнённого Старшего даже сделали своим символом нечто, связанное с его гибелью - деревянный крест, на котором он был распят.

Успех был ошеломительным - в последующие несколько сот лет Ясеню и его Старшим удалось продать ту же историю про избранного последователя единственно верного Бога и рай в загробной жизни оставшейся половине планеты, а затем стравить последователей разных религий между собой, получив несколько столетий непрерывных религиозных войн и нескончаемые вливания энергии в основной колодец.

В дальнейшем люди справлялись с уничтожением друг друга и сами, Ясеню даже не приходилось подливать масла в огонь - завоевания Тамерлана, колонизация Северной и Южной Америк, Столетняя война, Наполеоновские войны - конфликты между Младшими случались столь часто, что Великий Ясень обеспечил себя пропитанием на сотни миллионов лет вперёд. Когда, наконец, человечество оказалось вовлечено в Первую Мировую войну, Он на мгновение даже испугался, что Младшие полностью истребят сами себя - но Его сомнения оказались напрасны, а колодец пополнился десятком миллионов погибших душ.

Впервые в истории люди настолько преисполнились в своём искусстве убивать, что Ясень с интересом стал наблюдать за новейшими достижениями человеческой цивилизации - Младшие даже смогли встать вровень с крылатыми Старшими, оседлав небо с помощью механизмов - и, конечно, в первую очередь стали использовать созданные машины для убийства себе подобных.

Ясень даже не успел заметить, как за Первой Мировой войной началась Вторая, на полях которой его крылатые дети трудились без продыху, пожиная миллионы и миллионы солдат под красным флагом со странными скрещёнными линиями и красным флагом с какими-то инструментами, недоумевая над официальной причиной нападения одних на других, которая состояла то ли в форме носа, то ли в цвете волос. Эта была одна из немногих войн, в которой первый и третий колодец наполнялись практически вровень. Прогресс человечества шагал семимильными шагами - начав со старомодных винтовок и неказистых едва летающих механизмов, буквально за несколько лет люди перешли к столь совершенным орудиям истребления, что Великому Ясеню даже стало не по себе - от понимания, что он никуда и никого не подталкивал - люди старательно пытались стереть сами себя с лица планеты, обходясь и без посторонней помощи; Он лишь несколько тысяч лет назад толкнул первую костяшку домино.

Венцом творения в деле истребления стало испытанное одним летним месяцем на излете войны оружие поистине массового уничтожения - эхо от его взрыва было слышно, кажется, по всей планете, а огромное облако на месте испытания на долгие часы полностью затмило солнце для людей, находившихся на полигоне.

Сказать, что Ясень был впечатлён - не сказать ничего. Несмотря на то, что война ещё активно продолжалась в самых разных уголках планеты, меньше чем через месяц абсолютно все крылатые Старшие собрались над одним из океанских островов, где испытанное ранее оружие должны были применить на реальных людях - собрались и парили, в небезосновательной надежде на крупную жатву.

Наконец, в небе показались летающие механизмы младших - они медленно и величаво приблизились к острову, после чего от одного из них отделилась крошечная точка - отделилась и упала вниз.

Спустя несколько секунд в воздухе возникла яркая вспышка - взрывная сила убийственного устройства была настолько велика, что в городе внизу мгновенно испарилось несколько десятков тысяч человек, вместе со всеми домами и постройками. Крылатые наблюдатели не успели даже удивиться тому, что энергия - абсолютно любая - испарилась вместе с телами уничтоженных внизу людей - как взрывная волна докатилась и до них, незримо висящих в воздухе, и столь же небрежно обратила их в пар - всех, кроме нескольких, потерявших в огне атомного взрыва свои крылья и камнем рухнувших вниз.

Последствия взрыва были катастрофическими - невероятным образом энергия взрыва проникла и в карманное измерение Ясеня, моментально обрубив и лишив жизни связывающие его с мирами Старших и Средних корни, и самое страшное - мгновенно испепелив всю накопленную за несколько миллионов лет энергию из обоих Его открытых колодцев.

Впервые с уничтожения собственных собратьев во время междоусобной войны Великий Ясень оказался в столь отчаянном положении - лишенный запасов и связи со всеми Старшими и Средними детьми, не выходивший сотни лет на самостоятельную охоту, он в скором времени выпил трёх хранивших пустой и бесполезный теперь колодец Старших сестёр, и был близок к настоящей панике, когда, на Его счастье, в карманное измерение ввалились пятеро чудом выживших, со сгоревшими крыльями, Старших, которые наблюдали за взрывом с первых рядов. Войны, как и ранее, продолжались на планете и без участия Ясеня - но его гонцы, лишенные способности летать, не были больше в состоянии поспевать за сбором энергии павших воинов, пока она не рассеялась в воздухе. Ясень, будучи в панике, едва удержался от того, чтобы выпить и последних доступных ему Старших детей, но сумел удержаться, вспомнив о втором Великом Катализаторе - страдании. Его Старшие в очередной раз в истории отправились в путь - нести Младшим слово Его.

В следующие несколько десятилетий по всему миру прокатилась волна насилия и жестоких убийств. Генри Лукас, Тед Банди, Ричард Рамирес, Андрей Чикатило, Сергей Головкин - имена, наводившие ужас на многие и многие сотни тысяч людей, а иногда и целые страны, но когда-то принадлежавшие никому не известным людям с искалеченной и сломанной психикой, парой верных слов подведённым к краю Старшими - а затем шагнувшим в пропасть вместе с ними. Многих из жертв этих монстров с человеческими лицами так и не нашли - их иссушенные тела сгинули у единственного живого корня Великого Ясеня, выпитые им до последней капли и подвергнутые максимально доступной Ему степени мучений.

Вместе с этим Ясень снова учился охотиться - он не брезговал ни гуляющими по глухим лесным тропкам парочками, ни грибниками, ни охотниками - практически никем, кто оказывался в зоне доступа его ветвей. Некоторые из малочисленных Старших, оставшихся в человеческом мире, стали свозить к нему одиноких путников, подобранных голосующими на темных дорогах, или даже садящихся на управляемые Старшими автобусы, поздними вечерами выходящими на популярные маршруты.

Великий Ясень снова питался впроголодь, растягивая одного человека порой на несколько дней - ему не хватало энергии на новые попытки снова связаться с мирами Старших и Средних, или тем более вырастить новых и дать им крылья; при этом Он знал, что войны во внешнем мире идут непрерывно, и оттого голодать Ему было особенно горько.

Среди сотен людей, попавших в Его цепкие ветви с момента разрушившего устоявшийся порядок вещей взрыва, вырваться удалось лишь нескольким. Добравшись до первого из убежавших и высосав его досуха, Ясень с удивлением почувствовал столь знакомый ему и сладкий вкус павшего в битве воина; с этого момента он давал почти каждой человеческой батарейке шанс убежать - но большинство, испуганные и дрожащие, сами шли к нему в ветви, как овцы на заклание, и он выпивал их по нужде, но без удовольствия.

Сбежать от Великого Ясеня дважды до Игоря не удавалось ещё никому; к тому же, во второй раз он вернулся к Ясеню сам, по собственной воле. Прикоснувшись к нему ветвями и почти поймав, Великий Ясень, задрожав от восторга, ощутил в нем немыслимую силу - силу упрямого и стойкого воина, соизмеримую по размеру с силой одного из Старших. В этот момент он понял, что пойдёт на все, чтобы заставить Игоря вернуться, чтобы выпить его, смакуя, как в старые добрые времена. У Ясеня оставалось не так много времени - энергия Светланы быстро иссякала, а нового источника добыть пока не удалось, но за миллионы и миллионы прожитых лет он лучше всего научился двум вещам - ожиданию и убеждению.

Он точно сможет убедить Игоря вернуться к нему ещё раз.

«Не ведают люди, какие невзгоды у ясеня Иггдрасиль»

Следующая ночь прошла беспокойно - Игорь долго ворочался в постели, изо всех сил пытаясь уснуть. Закрывая глаза, он каждый раз видел одну и ту же картину - ночь, распахнутое настежь окно, проливной дождь и Алена, делающая шаг в пустоту. Вздрагивая, он подскакивал на кровати, открывал глаза и видел очертания знакомых предметов в свете ночника; затем падал обратно на подушку, закрывал глаза - и опять подрывался, снова и снова, по кругу и без конца. Мысли хаотично метались в мозгу с такой скоростью, что казалось, будто в следующее мгновение они пробьют стенку черепа и жужжащим комариным роем выльются на постель.

Игорь нащупал на тумбочке бутылку, посмотрел на просвет - пустая - чертыхнулся и со стоном накрыл голову подушкой. Спустя несколько часов усталость наконец взяла своё, и ему удалось уснуть.

Во сне он снова увидел себя висящим на дереве. Ветка справа от него, на которой в прошлый раз висела Алена, на этот раз пустовала; говорят, что умершие часто возвращаются к близким людям во сне - попрощаться, но вряд ли Игорь был в начале очереди. Он поболтал ногами - сегодня упасть было не страшно, не так страшно, как видеть падение Алёны каждый раз, закрывая глаза - быть может, он даже хотел полететь за ней следом, просто решил пока не спешить; огляделся по сторонам и наткнулся глазами на Макса, висящего поблизости.

Макс вперил в Игоря строгий, не мигающий взгляд, покачал пальцем из стороны в сторону, как будто зная - и, конечно, не одобряя - что Игорь снова нашёл утешение на дне бутылки, вдруг дёрнулся, как от укуса, и в следующую секунду просто сорвался вниз. В последний момент ему удалось уцепиться за ветку, на которой он до того висел - несколько долгих мгновений он силился подтянуться, забраться обратно, спастись - но все же, не удержавшись, сорвался, исчезнув в тумане.

Игорь проводил его взглядом, ощущая, как в очередной раз мучительно сжалось сердце, посмотрел на Олега - тот тоже, не отрываясь, следил за падением Макса, при этом непрерывно шевелясь и тяжело дыша, будто на бегу. Игорь закричал, чтобы предупредить его - нужно было висеть спокойно, ни в коем случае не двигаться - он не хотел видеть, как сорвётся ещё и Олег - но Олег не услышал. Он продолжал бежать куда-то - так быстро, как будто от этого зависела его жизнь, при этом оставаясь на месте, прикреплённый к своей ветке. Налетевший из неоткуда ураганный ветер подхватил его, сорвал с места, закружил в воздушном вихре - и отбросил, попутно разметав на части, как цепной пёс незадачливого, попавшего в зубы цыплёнка. Игорь зажмурился, заорал - и проснулся.

Дико озираясь вокруг, весь в холодном поту, тяжело дыша - через растянувшиеся почти в бесконечность несколько секунд он обнаружил себя все ещё лежащим в собственной постели, на насквозь мокрой от пота простыне. Судя по цифрам на экране телефона, он проспал всего несколько часов, но теперь ему было страшно вновь закрывать глаза - он очень боялся вернуться обратно в свой странный и жуткий сон и увидеть, кто оторвётся от ветки следующим.

В накатившей внезапно злобе он отшвырнул в сторону мокрое одеяло, вскочил с кровати, и, в три прыжка долетев до кухни, принялся обыскивать ящики, громко хлопая дверцами и ничуть не беспокоясь о шуме. Отвлечься, отвлечься, отвлечься - он точно знал, что ему поможет, но, кажется, как назло, последний виски он приговорил накануне вечером. Отчаявшись, он выдернул из холодильника бутылку пива, дрожащими руками свернул крышку и осушил пол-литровую емкость в несколько больших глотков. Бутылка загремела по полу вслед за крышкой, Игорь достал ещё одну, потом третью - и остановился только из-за занывших от холода зубов. Не помогло.

В отчаянье он заметался по квартире, как раненый зверь в клетке, сшибая углы, пиная валявшуюся на полу одежду и матерясь сквозь зубы. В ванной он подскочил к зеркалу и увидел своё отражение - растрёпанное, с красными от бессонницы глазами и затравленным взглядом; замахнулся было на себя, отраженного, кулаком, но в последний момент отвёл руку и саданул изо всех сил не в зеркало, а по чугунной ванне. Взвыв от боли, Игорь упал на пол и, прислонившись к стене, стал баюкать ушибленную руку.

Боль привела его в чувство не хуже алкоголя - Игорь выполз из ванной, на карачках добрался до дивана и остался сидеть на полу, прислонившись к дивану спиной. Злоба все ещё накатывала на него волнами, но с каждым разом все тише и тише, пока наконец не отступила совсем, как бушующий океан отступает от берега во время отлива.

Игорь дотянулся до пульта, включил недосмотренный два вечера назад стрим; посмотрел несколько минут, потом переключился на телевидение и стал механически щёлкать каналами. Злость уступила место апатии, почти кататонии - Игорь очнулся, чувствуя, как ноют напряженные мышцы, когда на улице совсем рассвело, и только сейчас обратил внимание, что телевизор показывает белый шум.

С трудом поднявшись с пола, Игорь доплёлся до ванной; дрожа и отплёвываясь полил голову ледяным душем, затем накинул домашние штаны и куртку на голое тело, подхватил ключи и вышел наружу. Ему жизненно необходимо было целое ведро крепкого ароматного кофе, иначе он рисковал и сам прогуляться вниз со своего 7 этажа через окно.

Воскресным утром народа в кофейне возле дома практически не было; Игорь допивал уже третий эспрессо подряд и вертел в руке телефон. Ему срочно был нужен какой-то план - оставаясь запертым наедине со своими мыслями не только в собственной голове, но ещё и в квартире, он точно полезет на стену.

Можно было кому-нибудь позвонить, но, вспомнив своё отражение в зеркале  (даже бариста приподняла одну бровь и усмехнулась, когда он открыл дверь кофейни - видимо, посчитала, что ночь у Игоря была бурной. Собственно, она и была, жаль, что не в том смысле) и представив, как придётся кому-то объяснять, что случилось, и выслушивать неловкие слова сочувствия и поддержки - Игорь отбросил эту мысль. Да и вариантов было не так чтобы много - Олег проводил все выходные с семьей (при мысли об Олеге Игоря передернуло - он вспомнил картинку из ночного сна), а Макс наверняка с раннего утра пытался где-нибудь самоубиться каким-нибудь экстремальным способом. Игорь заказал теперь уже капучино - и в этот момент план наконец родился в его голове. Он изменил заказ, попросив кофе с собой; забрал одноразовый стаканчик и вышел на улицу.

***

Час спустя Игорь уже был на остановке и ждал свой автобус - тот же, на котором он обычно уезжает с работы. Мимо спешили редкие прохожие, сквозь тучи робко проглядывало солнышко, лужи почти подсохли - снаружи Игоря было совсем не так погано, как внутри.

Он сидел на скамье на остановке, подставив лицо робким солнечным лучам, и старался просто ни о чем не думать. Очень хотелось, чтобы человечество, наряду с изобретением телепортов, нашло ещё и способ выборочно стирать память, навсегда убрав то, что сейчас так сильно жжет его изнутри. Ну или хотя бы научилось делать, как в каком-то сериале - когда память человека делилась на 2 части, и он жил двумя разными жизнями - на работе помня только то, что было на работе, а снаружи - то, что было в остальной жизни. Тогда он мог бы хотя бы большую часть дня просто не помнить ни поездку к Кате, ни свои дурацкие сны, ни то, что Алёны больше нет.

Хотя, если задуматься - мозг имеет свойство со временем забывать все плохое, что с нами случается, оставляя только приятные воспоминания. Наверное, он не хотел бы позабыть Алёну полностью - сейчас ему осталась хотя бы память о прожитых счастливых моментах, а без нее жизнь была бы пустой совсем. Время затягивает шрамы - надо только дотерпеть до момента, когда это произойдёт.

Лицо Игоря заслонила тень от подошедшего автобуса - самого обычного, с нормально работающим табло, обычным водителем и с несколькими пассажирами внутри. Игорь вошёл в салон, сел на своё обычное место у окна и поехал на конечную остановку маршрута.

Вставив в уши наушники, он бездумно листал плейлист, время от времени задерживая взгляд на какой-нибудь песне, пока не отмотал практически в самый конец. Tracktor Bowling - хороший выбор, когда кошки скребут на душе.

Закрыть глаза и просто уснуть.

Я буду ждать, как-нибудь. Уснуть -

Но ночи мало..

Уйду - я так устала..

Под гитарные рифы глядя за тем, как за окном мелькают машины, дома, фонарные столбы и редкие пешеходы, Игорь почти не заметил, как на очередной остановке из автобуса вышли последние оставшиеся пассажиры.

«…нечная» - услышал он обрывок фразы громкоговорителя, достав левый наушник; затем встал и двинулся в сторону водителя.

- Здравствуйте, - поздоровался Игорь с пожилым мужчиной за рулём автобуса, когда тот нагнулся к слуховому окошку.

- Ну привет! Что-то случилось?

- Хотел поинтересоваться - где тут у вас тупичок, где водители между рейсами паркуются? Там ещё лес сплошной вокруг, и дорога однополосная практически. Я задремал позавчера в автобусе, проснулся в этом тупике, а потом кое-какую вещь забыл на остановке поблизости, простофиля. На остановке, - Игорь оглядел улицу в окно, - но не на вот этой.

- Тупичок? - водитель посмотрел на Игоря с интересом. - Да нет тут никаких тупиков, прям вот здесь, - водитель указал на небольшую площадку чуть в стороне, - и паркуемся, а потом обратно. Да и откуда тут лесу взяться, дружище? - водитель усмехнулся. - Тут разве что сквер Донской неподалёку, но кто ж в сквер на автобусе поедет? Да и дорог там нет, одни тропинки пешеходные.

Игорь ещё раз оглянулся по сторонам - действительно, вокруг стояли самые обычные дома, и никаким лесом даже не пахло, да и в целом автобус находился на довольно оживлённой улице, телефон ловил сигнал как обычно, и ничто даже не намекало на связь с тем местом, где Игорь оказался вечером четверга.

- Понял, спасибо, - Игорь поднял руку в приветственном жесте. - Прогуляюсь до сквера, вдруг местность знакомой окажется. Спасибо ещё раз!

Водитель кивнул в ответ и посмотрел в зеркало, проверяя, не остались ли в салоне ещё пассажиры. Игорь вышел на улицу, после чего двери закрылись, и автобус медленно двинулся на обозначенную водителем стояночную площадку.

***

Сквер и правда ничем не походил на то мрачное и темное место, которое врезалось Игорю в память. Он прогуливался по пешеходным дорожкам, проходя мимо гуляющих с колясками папаш и игровых площадок, заполненных радостным детским смехом; на скамейках сидело несколько парочек и гомонила стайка отдыхающих от уроков школьников; сквозь ветви деревьев просвечивалась стена монастыря.

Странно. Игорь пребывал в некотором недоумении - он решительно не узнавал эти места, да и вообще в районе был, судя по всему, впервые.

Вероятно, он просто выбрал не тот автобус. Возможно, водитель, с которым он ехал в прошлый раз, знал какое-то потаённое место поблизости, которое Игорю самостоятельно было не найти; глубоко вздохнув, он решил совершить еще одну попытку добраться до загадочной остановки вечером, в надежде, что на маршруте будет нужный ему автобус. Только в этот раз стоило немного подготовиться.

Добравшись до большого гипермаркета с хозяйственными товарами, Игорь закинул в корзину два мощных фонаря, несколько комплектов батареек, пару баллончиков с флуоресцентной краской, затем, поколебавшись, взял с одной из полок туристический компас - когда-то ещё в раннем детстве отец учил им пользоваться; оплатил покупки и выбрался на воздух. Закончился шоппинг в ближайшем алкомаркете - Игорь взял про запас две пол-литровых бутылки виски; потом закинулся фастфудом на ближайшем фуд-корте, и, чувствуя себя подготовленным к любым проблемам, включая психологические, направился домой.

Стемнело довольно быстро - как только неяркое осеннее солнце закатилось за горизонт, Игорь стал нервно поглядывать на часы. Эмоции, ранее испытанные им в кромешной темноте возле пустого автобуса, стали постепенно оживать в памяти, вытесняя из головы все прочее - в том числе, как отстранённо отметил Игорь, и воспоминания о постигшей его и весь мир утрате в лице Алены.

Придуманное самому себе дело имело отличный терапевтический эффект - Игорь деловито упаковал рюкзак, присовокупив к купленному в хозяйственном две бутылки воды, свёрток с бутербродами и охотничий нож в ножнах - для спокойствия; с аппетитом поужинал, достал из шкафа удобные кроссовки и любимый утеплённый спортивный костюм.

Когда часы показали 22:15, Игорь стоял у входной двери с рюкзаком на спине, собранный и сосредоточенный. Он не планировал рисковать собственной безопасностью и геройствовать - если Светлана и правда заблудилась в том мрачном  лесу, и она все ещё находится там, Игорь постарается найти тому подтверждение, затем вернётся обратно на том же автобусе, как и в прошлый раз, и, как только телефон поймает сеть, сразу же позвонит на горячую линию «ЛизыАлерт» и расскажет о том, что удалось обнаружить.

Перед выходом Игорь достал телефон из кармана и отправил смску Кате:

Ты как?

Через несколько секунд телефон завибрировал:

У мамы. Пытаюсь держаться. Спасибо, что приехал - мне нужно было побыть с кем-то, кто любил ее так же, как я. Мне жаль, что у вас не сложилось - может, тогда все было бы по-другому

На мгновение представив, как именно могло бы выглядеть это самое «по-другому» - если бы они тогда не расстались, Игорь ответил:

Мне тоже.

кинул телефон в карман и вышел из дома.

***

Автобус - тот самый, на котором Игорь уже совершал одну из своих самых запоминающихся поездок, прибыл на остановку точно по расписанию и гостеприимно распахнул двери перед своим единственным - снова - пассажиром.

Игорь вздохнул, ощущая небольшой мандраж перед открывающейся вместе с дверьми автобуса неизвестностью, чуть помедлил и вошел внутрь. Двери с тихим шипением закрылись, и новая поездка в неизведанное началась.

Перед тем, как присесть, Игорь прошел в начало салона и снова наткнулся на непроницаемую тьму, окружавшую скрытого от него водителя, который, разумеется, как и в прошлый раз не отозвался на настойчивый стук в окно. Игорь пожал плечами, прошел на свое обычное место, пристроил рюкзак на соседнее кресло и стал смотреть на меняющийся за окном пейзаж.

Впервые смутное беспокойство овладело им в тот момент, когда автобус проехал, не останавливаясь, три остановки подряд - Игорь успел увидеть, что как минимум на одной из них томились в ожидании люди; кто-то из ожидающих поздний рейс даже энергично замахал руками пронесшемуся мимо автобусу, призывая остановиться, а потом в возмущении крикнул что-то нелестное вслед. Игорь дотянулся до кнопки связи с водителем, нажал, но, разумеется - ничего не произошло; из динамика сквозь гул двигателя до него донесся только шелест той же неясной природы, что и раньше.

Тем временем улица за окном внезапно скрылась в густой темноте, в которой невозможно было различить, где они сейчас находятся; через несколько мгновений автобус вынырнул из непроницаемой тьмы на уже знакомой однополосной дороге, не освещаемой ни одним фонарем. В свете фар и салонных ламп Игорь мог различить только неприступную стену леса с обеих сторон автобуса, в которой, казалось, не было ни единой тропинки или хотя бы просто просвета. Даже луна, ранее выглядывающая надкусанной головкой сыра из-за рваных туч, куда-то исчезла; на небе не светилось ни одной звезды. Игорь прерывисто выдохнул, понемногу начиная жалеть, что не остался дома, чтобы просто напиться до полусмерти, и крепко сжал побелевшей рукой спинку соседнего сиденья.

Через 10 долгих минут автобус, как всегда, не притормозив, проскочил мимо знакомой Игорю обшарпанной остановки; подкатил, замедляя ход, к концу асфальтированной дороги и наконец остановился. Двери, зашипев, открылись, будто распахнув перед Игорем чрево голодного зверя, и застыли в ожидании - когда ему хватит смелости наконец оказаться сожранным.

Игорь встал, ощущая предательскую дрожь в коленях, закинул рюкзак за спину, предварительно достав фонарик, и вышел на улицу. На часах было 23:00 - у него есть максимум час до момента, когда автобус отправится в обратный путь; коротать ночь на светящейся вдали остановке или - тем более - в лесу он не планировал.

Включив фонарик, Игорь усилием воли поборол воцаряющееся в голове смятение и зашагал, подсвечивая путь, в сторону отдалённого пятна света, оставив казавшийся теперь тёплым и уютным  автобус позади.

Вокруг стояла давящая тишина - не было слышно ни прежнего шелеста, ни сердцебиения (теперь он уже не был так уверен, что в прошлый визит оно ему почудилось), ни скрипа деревьев на ветру. Широко шагая, Игорь уверенно сокращал расстояние между собой и остановкой, время от времени посвечивая фонариком по сторонам и каждый раз натыкаясь на абсолютно черные даже в искусственном свете стволы деревьев, плотно стоящие друг к другу. Несколько минут спустя он вошел в круг света, создаваемый единственным на всю округу фонарем, выключил свой фонарик и приблизился к коробке остановки.

На скамейке по-прежнему лежал только один предмет, ярко-красным пятном оттеняющий царящую вокруг темноту и серость - зонт, почти наверняка тот же самый, который он видел в руках у Светланы в их единственную встречу. Значит, ему не показалось.

Ни одного постороннего предмета, кроме зонта, как и, разумеется, самой Светланы, на остановке не было; Игорь внимательно присмотрелся к следам на бетонном полу и тонкой полоске освещённой земли, и увидел в пыли широкий и ровный след - как будто бы что-то куда-то тащили. След определенно вел за остановку - Игорь обошел ее и неожиданно уткнулся в узкую, ведущую в чащу тропинку - единственную, которую он увидел с момента как вышел из автобуса. Несколько минут он всматривался в непроницаемую тьму слегка расступившегося перед ним леса - а тьма, как в расхожей поговорке, всматривалась в него; в конце концов чертыхнулся:

"Какого черта, это всего лишь лес!"

зло сплюнул на землю и скинул с плеч рюкзак. Достав из рюкзака нож, он привесил его к поясу; глотнул воды, вынул один из баллоничков с краской, закинул рюкзак обратно на спину, включил фонарик и шагнул на тропинку. На часах было 23:10.

Тропинка замысловато петляла между мертво застывшими стволами деревьев; на земле не было ни веток, ни листьев, ни единого ростка травы - ничего из того, что ожидаешь увидеть в безлюдном и не загаженном отдыхающими лесу. Время от времени Игорь рисовал светящейся краской направленную в сторону остановки стрелку - оглядываясь, он видел четко различимую фосфоресцирующую цепочку знаков, помечавших его маршрут до ближайшего поворота; затем утыкался глазами обратно в тропинку, подсвечивая все еще отчетливо видимый на ней широкий след. Вокруг царила все такая же оглушающая тишина - окруженный практически с трех сторон заслоняющими небо деревьями, Игорь снова почувствовал себя крысой в лабиринте, который все не думал заканчиваться и уводил его все дальше вглубь леса. Из чистого упрямства он продолжал идти, иногда касаясь висящего на поясе ножа - убедиться, что он все еще на месте, посматривая на часы и прикидывая, сколько времени ему понадобится на обратный путь.

Внимательно вглядываясь в тянущийся в неизвестность след, чтобы не пропустить еще какую-нибудь оброненную Светланой вещь - на случай, если она тоже здесь шла, Игорь не сразу заметил, как тропинка раздалась вширь, а деревья отступили в стороны и в итоге остались позади, а осознав это, поднял голову вслед за лучом фонаря - и обомлел.

Тропинка закончилась, приведя его на ровную широкую поляну, неярко озаряемую неясным источником света; в центре поляны возвышалось огромное дерево с неохватным стволом - кажется, исполинский, необъятных размеров ясень.

Онемевший, продолжая светить себе под ноги почти бесполезным теперь фонарем, Игорь задрал вверх голову, пытаясь увидеть вершину невероятного дерева - она терялась где-то далеко в высоте, доходя, казалось, до самых небес. Застыв на месте, как изваяние, он увидел, что дерево покоится на двух огромных, выпростанных из-под земли корнях - один из них лежал в глубокой выемке, рухнув, по-видимому, на поляну с большой высоты. Механически, как сомнабула, двинувшись к исполинскому ясеню, Игорь дошел почти до ствола и вдруг рассмотрел что-то рукотворное рядом с упавшим с небес корнем - когда-то это был каменный колодец, ныне пересохший, заглянув в который он увидел только кромешную тьму. Обойдя колодец вокруг, Игорь выхватил лучем фонаря из царившей под стволом дерева тени какие-то бесформенные фигуры; присмотревшись, он вздрогнул и попятился, не веря своим глазам: фигурами были мумифицированные тела трех женщин в остатках какой-то странной одежды - они вповалку лежали на земле, в едином порыве протянув руки в сторону отходящего от дерева корня, и налетевший внезапно порыв ветра трепал их седые волосы на оскалившихся черепах, обтянутых давно высохшей кожей. Не в силах отвести глаз от открывшейся перед ним картины, Игорь сделал несколько шагов назад и запнулся ногой о какой-то предмет - с усилием отведя взгляд от мумий, он увидел на земле небольшой серебряный ковшик с длинной, испещренной угловатыми рунами рукояткой.

Как будто очнувшись, Игорь втянул носом воздух и закашлялся от знакомого уже аромата гниения - корень был мертв и медленно разлагался, местами обнажая под некогда крепкой корой странные, похожие более всего на мышцы волокнистые канаты. Окончательно стряхнув с себя сковавший его тело шок, Игорь, преодолевая отвращение, переполз через подающийся под руками, словно живой, и источаяющий гнилостный запах корень, и потрусил вдоль дерева, не отрывая взгляда от подпирающего небо ствола. Запыхавшись, он добежал до второго корня, такого же мертвого и гниющего, как и первый, и увидел рядом с корнем почти такой же колодец, поблизости от которого белел в свете фонаря человеческий череп с непонятно как сохранившимся единственным глазом, светившимся в окружающей тьме. Дальше дороги не было - второй корень, высотой в человеческий рост, тянулся до самого леса, преграждая Игорю путь. Чертыхнувшись, он дернул с пояса нож и вонзил его в наполовину разложившуюся субстанцию, составлявшую корень; исступленно вгрызаясь ножом в дерево и отбрасывая обеими руками в стороны гниль, он постепенно погружался внутрь корня, стараясь не обращать внимания на выворачивающую желудок наизнанку вонь. Спустя несколько минут, с ног до головы перемазанный отвратительной жижей, он наконец увидел впереди просвет - еще несколько взмахов ножом, и Игорь наконец выбрался на волю из гниющей органической темницы. В этот момент он снова услышал пока еще негромкий ритмичный стук - нерешительно подойдя к стволу дерева, Игорь прикоснулся к нему рукой и вздрогнул, ощутив под своей ладонью мерные удары - казалось, у дерева было сердце, и оно все еще продолжало биться. В ту же секунду откуда-то издалека донёсся хриплый и полный боли, но несомненно человеческий вопль - отдернув руку, Игорь прислушался - кажется, звук доносился с другой, скрытой от него стороны дерева.

Игорь вытер испачканный нож о внутреннюю сторону бедра, наименее перемазанную гнилью, вернул его в ножны, подтянул лямки рюкзака и снова побежал, теперь уже целенаправленно в сторону источника быстро затихшего крика, под все усиливающееся сердцебиение - тук-тук, тук-тук.

Через несколько долгих минут, когда Игорь немного обогнул громадный ствол, перед ним открылся лежащий на противоположной стороне дерева третий корень, ритмично пульсирующий и с каждым толчком озаряемый неярким светом - отражение именно этого света от глянцевитых стволов обычных, окружающих поляну деревьев, он наблюдал, сойдя с лесной тропинки. Игорь глубоко вдохнул, безуспешно попытавшись перевести дыхание - от светящегося корня снова раздался вскрик - или скорее, стон, и снова побежал.

Приблизившись к третьему корню, Игорь замедлился, переводя дух; сделал еще один шаг и вздрогнул, услышав пронзительный хруст. Посветив на землю, он впервые за вечер не смог сдержаться и истошно заорал - под его ногой криво ухмылялся раздавленный им человеческий череп, а всю поляну вокруг устилали иссохшиеся, как будто выпитые до дна каким-то гигантским кровососом человеческие тела, оплетенные тонкими шипастыми ветвями. Рядом с одним из трупов, выглядящим достаточно свежим, лежала плетеная корзинка, полная практически сгнивших теперь грибов; другой под саваном из слегка шевелящихся веток держал в скрюченных руках заржавевшее охотничье ружье; третий, в истлевших резиновых сапогах и истрепанном желтом дождевике прижимал к груди оборванный собачий поводок. И абсолютно все, каждая мумия, которую он успел рассмотреть в неверном свете сжимаемого в дрожащих руках фонаря, лежала, сидела - даже стояла, притянутая к стволу дерева - с широко распахнутым, словно в безмолвном крике, ртом.

Аккуратно переступая через устилающие всю землю, словно на поле жестокой битвы, тела, Игорь приблизился вплотную к подрагивающему корню, мазнул фонарем по стволу дерева - и вдруг зацепил краем глаза что-то, выпадающее из картины всеобщей мучительной смерти - синий джинсовый костюм и бледное лицо с выпученными, налитыми кровью глазами, и кроваво-красными губами, практически откушенными от непереносимой боли.

Пораженный, Игорь метнулся к прислоненной к стволу у самого корня и опутанной ветвями, как все встреченные им ранее тела - но в отличие от них еще живой - Светлане. Приблизившись, в свете фонаря он увидел, что из ее спины, присосавшись, словно огромное щупальце, торчит толстая, отходящая от корня узловатая ветвь, покрытая едва святящейся слизью. В тот же момент весь огромный корень запульсировал, ветвь озарилась ярким светом, став почти прозрачной, и по ней из напрягшегося тела истошно закричавшей Светланы к корню потянулась темно-красная жидкость.

Игорь упал возле измученной паразитом девушки на колени, выдернул нож и стал яростно рубить оплетавшие ее тонкие ветки. Светлана слепо смотрела мимо него невидящими глазами, но стоило ему прикоснуться к толстой слизистой ветке ножом, она снова пронзительно закричала от боли, забилась и крепко схватила его за руку.

- Нет! Не трогай, не трогай, уйди, уйди, мне больно, больно, МНЕ БОЛЬНО!

Игорь выронил нож, схватил ее за плечи, потряс, чтобы хоть как-то привести в чувство:

- Мы должны вытащить тебя отсюда! Скажи, что мне сделать, как тебе помочь? Как убрать эту штуку?

Светлана впервые посмотрела прямо на него полными боли глазами, из которых катились крупные, как капли недавнего штормового дождя, слезы.

- Я не знаю, не знаю, не знаю, мне очень больно, - хрипло проскулила она, крепко держа его за руки. - Пожалуйста, забери эту боль, у меня больше нет сил, я больше не могу, не могу, не могу! - кусая израненные губы, она зашлась в рыданиях.

Игорь схватил нож, глубоко вздохнул, примерился - и резко ударил по торчащей из ее спине ветви.

Казалось, то, как закричала Светлана, услышал весь тянувшийся в бесконечность лес - она орала, не останавливаясь, пока вконец не сорвала голос, и крик ее не превратился в булькающий хрип. Почувствовав чужое присутствие, корень начал быстро пульсировать, глубокими глотками выкачивая оставшиеся в теле едва живой девушки соки - Светлана больше не могла кричать, и только сучила ногами, неловко и безуспешно пытаясь дотянуться до выпивающего ее досуха кровососа, который, несмотря на удар остро заточенного ножа, остался абсолютно невредимым.

- Помоги, - прохрипела она Игорю с пузырящейся кровью на губах. - Избавь меня, пожалуйста, я больше не могу, пожалуйста, прошу тебя, прошу, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА!

Игорь бессильно сидел на коленях возле девушки, которая медленно угасала у него на руках. Он схватил ее обеими руками за голову, внимательно посмотрел в глаза, как будто пытаясь навсегда сохранить ее взгляд в памяти, поцеловал в лоб, отпустил и уставился на нож, взвешивая его в правой руке. Резко выдохнув, он прижал ее к себе и с размаху воткнул нож ей под рёбра пониже левой груди. Светлана замычала, забилась, на руки ему хлынули остатки ее горячей крови, которую дерево еще не успело допить до конца. Всхлипнув, он выдернул нож из ее тела, не глядя воткнул еще раз, и держал ее в объятиях до тех пор, пока она не затихла, наконец избавившись от этой и любой другой боли навсегда.

В тот же момент торчащая из спины Светланы ветвь потускнела, затем погасла практически полностью - и отвалилась, втягиваясь обратно в замедляющий пульсацию корень.

- Прости, - прошептал Игорь, снова поцеловал ее в лоб, закрыл ей глаза и уложил безжизненное тело на спину, скрестив ее руки на груди.

Продолжение в комментариях.

Вопреки объявленной по громкоговорителю информации, автобус промчался без единой остановки до «Улицы Алексея Свиридова», которую ранее единственный пассажир умудрился так бездарно проспать.

Все это время Игорь невидящим взглядом смотрел в окно, так и не погасив фонарик на телефоне: в какой-то момент неосвещенная однополосная дорога превратилась в широкий, со всех сторон озаряемый огнями фонарей и магазинов проспект; в гул двигателя стали вплетаться гудки машин, визг тормозов и прочий обычный для центральных районов шум самого обычного московского вечера.

В какой-то момент Игорь вздрогнул от вибрации и звука уведомления на телефон, крепко зажатый в правой руке; кинув взгляд на экран, он увидел сообщение со штормовым предупреждением от МЧС - телефон снова подключился к сети и показывал стабильный устойчивый сигнал.

Как это часто бывает после выброса в кровь большой порции адреналина, Игорь впал в ступор, расплачиваясь за недавнюю максимальную концентрацию полным отсутствием сил - он как будто со стороны наблюдал за сменой локаций за окном и удивлялся гулкой пустоте в своей голове.

Из прострации его вывело шипение открывшихся на нужной остановке дверей - Игорь медленно повернул голову в сторону источника шума, оставаясь прикованным глазами к окну; столь же медленно и с мучительным усилием перевёл взгляд на дверь и будто только в этот момент осознал, что именно он видит. Недоверчиво оглянувшись в сторону все так же укутанной мглой кабины, Игорь встал с сиденья и сделал осторожный шаг в сторону выхода, словно опасаясь, что в это мгновение поручень обовьется вокруг его ноги и утянет обратно на кресло.

Но - ничего не произошло. В два скачка Игорь преодолел оставшееся до дверей расстояние, сбежал со ступеней и очутился на улице, на привычной и со всех сторон знакомой ему остановке.

В ту же секунду двери автобуса захлопнулись с грохотом, который показался Игорю оглушительным, и автобус рванул с места, слегка обдав его брызгами из не успевшей просохнуть с последнего дождя лужи.

***

Дорога до дома практически выпала из памяти - буквально только что Игорь провожал взглядом исчезающий вдалеке автобус, потом моргнул - и вот он уже вставляет ключ в замок своей квартиры.

Попав наконец домой, Игорь включил все имеющиеся  в квартире источники света - даже лампы в ванной и туалете; скинул всю одежду с себя прямо на пол, между делом заметив, что не чувствует от вещей никаких посторонних запахов (хотя зловонный аромат гниения был все ещё свеж в его памяти), и, обессиленный, рухнул в кресло.

Правая рука сама собой нащупала дверцу тумбочки, достала из неё запылённую початую бутылку виски и пузатый стакан - впервые за два с лишним года с той сакраментальной поездки на дачу эта бутылка увидела свет. Игорь взглянул на стакан - так, будто впервые его увидел; затем, поколебавшись буквально мгновение, плеснул себе на два пальца и залпом выпил, слегка покривившись.

Самое время попытаться понять, что именно произошло этим вечером.

Чувствуя, как по телу из желудка разливается блаженное и такое успокаивающее тепло, Игорь налил в стакан ещё виски, снова выпил (теперь уже не морщась) и огляделся вокруг.

Квартира осталась прежней, вся мебель стояла на тех же местах, на стене висел телевизор, за просмотром которого Игорь буквально вчера уснул. Окружённый исключительно рациональным, мозг Игоря, слегка одурманенный крепким алкоголем, принялся анализировать.

Несмотря на свою никтофобию, которая с детства ни капли не ослабела (Алена, как потомственный психолог, сыпала специфичными терминами направо и налево, и научное обозначение насущной для Игоря боязни темноты ему хорошо запомнилось), Игорь не верил в сверхъестественное. В его картине мира призраки, ведьмы, зомби и иже с ними существовали только в книгах, сериалах и кино - ужасах или триллерах, которые он иногда смотрел по ночам, дабы пощекотать нервишки. Наверняка всему случившемуся должно быть - просто обязано - рациональное объяснение.

Автобусы наверняка после конечной отъезжают в какой-нибудь тупичок, чтобы не маячить на виду у назойливых пассажиров с их назойливыми вопросами, даже по ночам - это раз. Темнота в кабине наверняка и правда обусловлена тонировкой (снаружи Игорь в кабину не заглядывал) - может, водитель-социофоб таким образом тоже прятался от пассажиров - это два. Отключившийся свет - ну, тут банально, автобус не создавал впечатление нового, и водитель, скорее всего, просто погасил все освещение сознательно, чтобы не садить аккумулятор - три. Странный шелест, ритмичный звук сердцебиения - мало ли что любимая фобия могла подкинуть его фантазии в темноте; ну а вонь - в некоторых известных Игорю районах Москвы воняло так, что нос приходилось зажимать ещё и похлеще - четыре.

Чувствуя, как тревога потихоньку сдаёт позиции перед спасительной логикой, Игорь глубоко вздохнул, сделал очередной глоток виски и, кажется, окончательно успокоился.

Самый страшный враг - враг, которого нельзя увидеть. Когда ты не знаешь наверняка, с чем именно столкнулся, фантазия начинает дорисовывать из звуков и неясных очертаний полноценные образы - кривые ветви деревьев превращаются в костлявые руки, неясный шелест (скорее всего листьев на ветру) - в нашествие крыс или саранчи, а отзвуки музыки, играющей в отдалённом заведении или даже машине - в стук нечеловечески огромного сердца.

Ночь, отсутствие освещения, утомленный после эмоционально непростого дня мозг и богатое воображение - вот они, спонсоры не самого весёлого, но, пожалуй, самого запоминающегося вечера за очень долгое время.

Почему водитель довез Игоря напрямую до его остановки - да просто запомнил вчерашнего позднего пассажира, ехал-то наверняка пустой почти по всему маршруту. Почему не услышал истошные вопли охваченного паникой Игоря - тут он на секунду задумался, но в следующее мгновение разогнавшийся мозг услужливо подкинул ему картинку - синяя наклейка с перечеркнутым ухом, которую он почти наверняка видел на стенке кабины водителя, когда пробовал до него достучаться.

«Слабослышащий водитель» - дошло до Игоря. Бедный малый наверное погасил свет и просто дремал внутри, пока Игорь сражался с воображаемыми врагами - духами, призраками или кто там ещё это был. Потом, видимо, проснулся по будильнику и поехал по обратному маршруту - а когда увидел Игоря, сидящего в салоне со стеклянным взглядом, решил довезти до нужной остановки побыстрее, не останавливаясь.

Игорь вылил остатки виски в стакан, пригубил и, осознав, что изначально неочевидные для него кусочки пазла постепенно складываются в понятное и простое изображение, неожиданно расхохотался.

«Господи, ну какой же я идиот!»

Он вдруг представил, как после смены водитель решит посмотреть видео с камер в салоне (если, конечно, они в тот момент работали) и просто обалдеет, увидев на записи сидящего на заднице на полу Игоря, светящего во все стороны фонариком и орущего что-то нечленораздельное, но явно бессмысленное и матерное.

На этой мысли квартиру сотряс взрыв хохота - Игорь не мог остановиться и смеялся, пока из глаз не потекли слезы, а виски в стакане не закончился. Да, с таким видео он точно стал бы звездой YouTube - можно даже попробовать после работы позвонить в автопарк и попросить посмотреть камеры - посмеяться вместе с водителями.

Встав с дивана и слегка покачнувшись, Игорь, все ещё посмеиваясь про себя, добрел до ванной, умылся, затем вернулся в комнату и рухнул на не разобранную кровать.

Только один фрагмент из всего увиденного не укладывался в общую стройную и рациональную картинку. Игорь, уже будучи в полудреме, вдруг понял это, ощутив, что какая-то мысль свербит в мозгу - зудит, как комариный укус, который очень хочется расчесать. Осознав, что именно не даёт ему окончательно расслабиться и уснуть, Игорь принялся крутить этот фрагмент в памяти, по-всякому пытаясь встроить его в общий пазл.

Красный зонт - точнее, размытое пятно, которое он зацепил периферийным зрением - значит, она тоже была там, буквально на день раньше. Само по себе это не говорило ни о чем - Светлана могла точно так же вернуться из тупика, как и он сам, на том же самом автобусе, а потом потеряться где угодно на просторах многомиллионного города - но, несмотря на кажущиеся разумными аргументы, Игорь чувствовал нутром, что она никуда оттуда не уезжала.

Он не глядя нащупал на тумбочке телефон.

- «ЛизаАлерт», горячая линия, я Вас слушаю.

- Доброй ночи! Я звонил сегодня по поводу Светланы Смирновой. Не подскажете, как продвигаются поиски?

- Вы приходитесь Светлане родственником?

- Нет, я тот парень, который видел ее в автобусе по пути с работы. Я звонил сегодня днём, у Вас должно быть записано.

- В таком случае прошу прощения, я не могу разглашать конфиденциальную информацию о полицейском расследовании.

- Но, послушайте, мне действительно очень важно знать! Вам удалось найти ее? Будьте же человеком, я ведь ни о чем таком не прошу, я тоже за неё переживаю!

Произнеся эти слова, Игорь с удивлением понял, что сказал чистую правду. Он действительно переживал за эту совершенно постороннюю девушку - представив, как накануне она оказалась одна в темноте и, может быть, испытала те же эмоции, что и он, Игорь ощутил, как по затылку пробежали предательские мурашки.

Оператор на другом конце линии вздохнул.

- Послушайте, этим делом сейчас занимается полиция. Все, что я могу Вам сказать - Светлану пока не нашли. Мы со своей стороны делаем все возможное - распространяем информацию, развешиваем ориентировки, сотрудничаем с полицией. Сейчас очень горячая пора - грибной сезон, поступает много заявок о потерявшихся грибниках, чисто физически не хватает волонтеров и рабочих рук. Но мы сделаем все, что в наших силах, и если это возможно - обязательно ее найдём, я Вас уверяю.

- Хорошо. Большое спасибо за информацию, - Игорь повесил трубку, положил телефон обратно на тумбочку и задумался.

Не хватает волонтеров? Возможно, ему придётся прокатиться до конечной остановки ещё раз. Но для начала нужно немного передохнуть.

С этой мыслью Игорь поставил будильник на час позже обычного и, оставив включённой лампу на прикроватной тумбочке, наконец уснул - на этот раз беспробудно крепким сном без сновидений.

***

Когда отмерянные на недостаточно долгий сон часы остались позади, Игорь, не открывая глаз, нашарил на тумбочке пронзительно трезвонящий телефон и, щурясь, с третьего раза попал по кнопке отключения будильника. Зло отбросив затихшую железку на кровать, он обессиленно упал обратно на подушку - ну здравствуй, колокольный звон в голове и пустыня во рту - нельзя сказать, что по этим ощущениям Игорь успел соскучиться.

За окном бушевала непогода - штормовой ветер озлобленно швырял крупные капли дождя в окно и яростно бился о стёкла, как будто пытаясь добраться до Игоря с неизвестными, но вряд ли приятными целями. Где-то внизу, придерживая руками вырываемые бурей зонты, чёрными кляксами перепрыгивая огромные лужи и поскальзываясь в грязи, спешили по своим наверняка важным делам люди. Полежав несколько минут с закрытыми глазами, Игорь предпринял попытку выползти из-под одеяла, побарахтавшись некоторое время в постели, как рыба, выброшенная на берег. На телефоне сработал резервный будильник, и Игорь, только успевший привстать с кровати, со стоном упал обратно; побарахтался ещё немного в поисках телефона, отключил будильник и встал уже окончательно. Донеся непослушное тело до кухни, он кинул две таблетки «Алка-зельтцера» в стакан воды и осушил его в пару глотков - жадно, как иссушённый жарой бродяга в пустыне, наткнувшийся на оазис. С неудовольствием взглянув на грязную турку и плиту в потеках убежавшего кофе - кажется, сегодня ему снова придётся пить помои в какой-нибудь кофейне, он услышал звук уведомления на телефоне.

Игорь покосился на светившийся экран - двигать глазами было больно, и увидел смс-сообщение с незнакомого номера:

Алена покончила с собой. К.

Стакан выскользнул из рук и разлетелся на тысячи крохотных осколков, упав на кухонную плитку.

***

Закрыв глаза, Игорь подставил лицо упругим струям горячего душа. Он стоял вот так уже больше часа, как будто пытаясь смыть с себя ощущение полного, отчаянного бессилия.

Как люди реагируют на уход близких из жизни? Как можно заставить себя осознать, что человека больше нет - совсем, вообще, нигде, и больше не будет никогда? Что ты больше никогда не увидишь его улыбку - пусть даже не вживую, а запечатлённую на сделанных для кого-то другого фотографиях; что человек никогда больше не позвонит и не приедет, даже если раньше и так не собирался этого делать?

Перешагнув черту 30 лет, Игорь неожиданно осознал, что он смертен - когда кто-то из родственников Алёны, с которой они тогда ещё жили вместе, сгорел от рака в относительно молодом возрасте. Игорь вдруг понял, что все те моменты, от которых он, прикрываясь молодостью, раньше отмахивался - курение, алкоголь, фастфуд, отсутствие двигательной активности - день за днём неумолимо сокращают его жизнь, от которой и без того осталось - сколько? Половина? Чуть меньше? Чуть больше?

При этом сама концепция смерти была настолько огромной, что ее никак не получалось осмыслить, охватить, осознать, а значит - с ней невозможно было смириться. Столь любимая Игорем и часто выручавшая его логика здесь давала сбой - собственная смертность выходила за грани рационального; казалось, что это всего лишь математическая абстракция - как бесконечность Вселенной, и Игорь просто не мог представить, как это - однажды перестать быть.

А теперь это случилось с Аленой - Аленой, по которой, несмотря ни на что, несмотря на ее уход и то, что она в один миг полностью вычеркнула его из жизни, у Игоря до сих пор не отболело. Почувствовав острый укол боли в груди, он схватился за сердце и присел на корточки под струями воды. Игорь никогда не умел скорбеть - не знал, как правильно, не научился, глядя на рыдающих родственников, опускающих в могилу тело отца, потом - деда, а через пару лет и бабули; но сейчас ему, как никогда, хотелось сжаться в комок и просто заплакать. И Вселенная, столь же бесконечная, сколь и сама Смерть, яростной непогодой за окном плакала вместе с ним.

«Мы обязательно встретимся».

***

Игорь сидел в старом махровом халате в своём старом кресле, с ещё влажными после недавнего душа волосами, и молча смотрел на телефон. За окном все так же бушевала непогода - снаружи по стеклам стекали целые океаны воды, размывая картинку и ещё сильнее усугубляя засевшее у Игоря в груди ощущение одиночества. В выходной, к счастью, на работу было не нужно (он нередко приезжал в офис в субботу, чтобы немного поработать в царящей в пустом офисе тишине) - хотя, возможно, именно сейчас ему сильнее всего пригодилось бы человеческое общество.

Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, будто перед прыжком в ледяную воду, Игорь нажал на телефоне кнопку вызова.

- Алло, - после нескольких длинных гудков раздался в телефоне безжизненный голос Кати, старшей сестры Алёны. - Привет, Игорь.

- Я приеду?

- Давай. Адрес тот же, - Катя повесила трубку.

Халат полетел на пол к остальным, разбросанным ещё с вечера вещам; Игорь, не глядя, выудил из шкафа пусть и мятые, но зато чистые футболку и джинсы, оделся, поднял с пола куртку, стряхнул ее и вышел из дома, попутно вызывая такси.

Искать адрес ему не пришлось - в былые времена они часто собирались у Кати поиграть в настолки и почти всегда засиживались до утра с компанией общих друзей, которые, как выяснилось после расставания, были все же друзьями Алёны - по-крайней мере из жизни Игоря все они постепенно пропали.

- Проходи, - Катя открыла дверь и, не глядя на Игоря, вернулась обратно вглубь сумрачной и не освещённой квартиры. - Ты прости, что я так, прямо с утра. Подумала, ты должен знать - ты ведь ее любил.

«Люблю» - мысленно поправил ее Игорь и, повесив куртку в коридоре, прошёл в зал.

- Присаживайся. Может быть, чаю?

- Лучше чего-нибудь покрепче, - Игорь присел на край дивана и уставился в стену.

- Покрепче? - Катя прошла к мини-бару, достала бутылку скотча, два стакана, плеснула каждому на три пальца и протянула один стакан Игорю. - Я думала, ты завязал с крепким, - Катя присела с другой стороны дивана.

- Нет, - ни на мгновение не усомнившись, ответил Игорь и пригубил из стакана.

Они помолчали. Игорь крутил в руке стакан с янтарной жидкостью и время от времени делал глоток. Катя смотрела в окно, за которым понемногу стихала разбушевавшаяся ночью стихия.

- Как это случилось?

Катя дернулась, как от пощечины. За те 10 минут, что Игорь находился в ее квартире, она не проронила ни слезинки, но при этом он был уверен, что взгляд ее на самом деле обращён в пустоту, и вряд ли она до конца осознаёт, с кем и о чем сейчас разговаривает.

- Ее нашёл дворник рано утром, - с трудом разлепив губы, произнесла Катя. Напиток в ее стакане оставался нетронутым. - Она вышла в окно своей квартиры, с 9 этажа. Соседи первой из родственников позвонили мне - спросонья я подумала, что это чья-то дурная шутка, - Катя сглотнула, и, пересилив себя, продолжила. - Господи, если бы только это была шутка..ты не можешь себе представить, чего мне стоило позвонить маме и сказать, - Катя резко выдохнула - что ее больше нет.

Катя потянулась к пачке сигарет, предложила Игорю, и они оба закурили.

- Полиция говорит, это было самоубийство. Она была дома одна, дверь была закрыта изнутри на цепочку, следов насилия на теле  нет, криков соседи не слышали. Записки правда не оставила, или пока не нашли. Сейчас ее парня допрашивают, потом ещё поговорят с ее психологом на предмет наличия данных о суицидальных наклонностях, - казалось, сигаретный дым немного оживил Катю и привёл в чувство. - Да-да, у психологов тоже есть психологи, - Катя выдохнула дым в сторону. - Думаю, они нуждаются в помощи сильнее, чем кто бы то ни было еще. Господи, она так любила жизнь!

Самоубийство. Такой поступок решительно не вязался с тем образом Алёны, который сохранился у Игоря в голове. Он вспомнил, как однажды, как раз когда у него начался связанный с осознанием собственной смертности кризис, они вдвоём сидели на газоне у Новодевичьего пруда и смотрели, как у воды взрослые утки возятся с подрастающим молодняком.

Сквозь ветви деревьев просвечивало тёплое летнее солнышко, бросая подвижные тени на ее лицо и окрашивая в золотистый цвет волосы. Люди вокруг гуляли с собаками, неподалёку на пледах или просто на траве сидели несколько парочек - кто-то с фруктами, кто-то с вином, а на пешеходной дорожке малыш смешно лопал мороженое, держа его обеими руками и утыкаясь в него всем лицом сразу.

- Ты боишься смерти? - неожиданно  для себя самого спросил Игорь.

- Конечно, - не раздумывая, ответила Алена.

- Почему? Что именно тебя пугает? - Игорь надеялся услышать в ее словах отражение собственных страхов и разделить на двоих ту непосильную ношу, которую он уже некоторое время таскал на плечах.

- Ты знаешь, - Алена на секунду задумалась, - наверное, я просто люблю жить, - она держала в руке свой любимый апельсиновый раф и время от времени делала по глоточку. - Есть так много всяких маленьких и неважных вещей, которые заставляют меня просто любить жизнь. Первые лучи солнца, которые будят меня по утрам. Наши субботние завтраки - о, этот круассан с лососем, я бы и сейчас не отказалась, - она хихикнула и сделала глоток. - Этот пруд, наши с тобой покатушки на самокатах, когда поздними летними вечерами мы доезжаем до набережной, садимся на лавочку и смотрим, как по реке плывут прогулочные теплоходы и в воде отражаются тысячи огней, - она мечтательно улыбнулась. - Выходные на даче у мамы, когда она готовит мои любимые блинчики со сгущёнкой, папины крепкие объятия, которые моментально возвращают меня в детство. Кажется, без этого всего я просто не смогу жить. А после смерти - не знаю, будет там что-то или нет - скорее всего не смогу испытать или увидеть ничего из перечисленного. Хочу жить вечно, - она улыбнулась и взяла его за руку.

Вынырнув из омута воспоминаний, как будто из мутной ледяной воды, он оглянулся: Катя молча сидела рядом, держа в руке тлеющую сигарету с длинным столбиком пепла.

- Ты знаешь, - Игорь взял ещё одну сигарету из пачки, всунув бычок в переполненную пепельницу. - Я нечасто хоронил близких, но единственное, что я понял совершенно точно - самый лучший способ с кем-то проститься - это вспомнить все самое лучшее, что вас связывало. Помнишь нашу поездку в Португалию? Как мы стояли на мысе Рока, подставив лица ледяному ветру, и смотрели, как где-то далеко внизу океан разбивается о скалы? Помнишь, как нам казалось, что в эту секунду весь мир у наших ног? Как мы сидели у тебя на кухне, когда Марина рассталась со своим парнем - она плакала, ты разливала вино по бокалам и держала ее за руку, а Алена пекла блинчики у плиты? Помнишь, как мы тогда отвлеклись, и один блинчик сгорел; всю кухню затянуло дымом настолько, что соседи вызвали пожарных, и нам пришлось распахнуть все окна нараспашку посреди зимы? Мы потом больше часа кутались в пледы, запивая остывшие блинчики красным вином - и смеялись, даже Марина сквозь слёзы - над тем, как глупо все вышло? Как же мы тогда смеялись..

Игорь сглотнул невесть откуда возникший в горле комок и замолк. В голову непрошеным вихрем ворвался ворох воспоминаний, слишком личных, чтобы ими делиться - страстные бессонные ночи, когда они с Аленой не могли оторваться друг от друга; все их совместные поездки, которые слились в одно бесконечное слайд-шоу - вот Алена в купальнике плещется в волнах поздним вечером на пляже Шри-Ланки - тогда они оба впервые увидели океан; вот они в Риме, сидят в толпе таких же восторженных туристов на Испанской лестнице, Алена улыбается и отмахивается от него, когда он исподтишка пытается сделать селфи с ней, растрёпанной и без макияжа.

Игорь вспомнил разом все их совместные прогулки, когда они просто шли по вечерней Москве, куда глаза глядят - и говорили, говорили, говорили без конца. В груди опять закололо - как будто какой-то жестокий садовник воткнул ему в сердце ржавые садовые ножницы и принялся наживую вырезать огромную часть его жизни - столь большую, что, казалось, от его души теперь не осталось совсем ни следа.

Игорь вдруг ощутил невесть откуда взявшийся запах весенних цветов - Алена снова ушла от него, как будто первого раза ему не хватило. На этот раз - точно - навсегда.

Катя молчаливо смотрела прямо ему в глаза - и вдруг, словно прорвалась плотина - из глаз ее брызнули слёзы, она наконец заплакала - горько и навзрыд, и прижалась к его груди, как будто пытаясь спрятаться от непоправимого.

Игорь обнял ее за плечи и прикусил губу, чтобы не разреветься вслед за ней. Так они и сидели, сплетённые одном общем горем, в постепенно сгущающийся темноте.

***

Игорь вышел от Кати, когда уже совсем стемнело. Спустившись по лестнице, он толкнул подъездную дверь, вышел на улицу и закурил. В его голове сама собой сложилась картинка - ночь, открытое окно, Алена на подоконнике, ливень хлещет ей в лицо, ураганный ветер развевает ее мокрые распущенные волосы. Она делает шаг в пустоту, падает, раскинув в стороны руки, будто распятый Христос, и исчезает во тьме.

В эту секунду в его мозгу яркой вспышкой возникла другая картинка из недавнего сна - Алена отрывается от своей ветки и падает, глядя ему в глаза, а он - трепещущий листик огромного дерева - отчаянно рвётся и тянет руку ей вслед, пытаясь дотянуться и спасти.

Ослеплённый ярким воспоминанием, Игорь схватился за стену и медленно осел на ступени, пытаясь отдышаться, унять отчаянно колотящееся сердце и выбросить словно отпечатанную на сетчатке глаз яркую картинку из головы.

*** Прошлой ночью ***

Алена захлопнула дверь квартиры, бросила на пол сумку и с наслаждением сняла опостылевшие за день ботинки на каблуках. Сегодня она ещё и промокла - по-дурацки спроектированные водостоки не оставляли пешеходам и шанса разминуться на узких, залитых водой тротуарах, и несколько раз ей пришлось практически по щиколотку брести по ледяным и противным осенним лужам.

Пусть так - наплевать! Сегодня такие мелочи не могли испортить ее прекрасного пятничного настроения. Напевая себе под нос, она прошла на кухню, достала из холодильника бутылку красного вина, налила себе половину бокала и с наслаждением потянулась.

Полчаса спустя она уже сидела на диване в любимом халате, укутав ноги в тёплый и пушистый плед; на тумбочке рядом стояла сырная тарелка и ополовиненная бутылка вина. С бокалом в одной руке и «Мечом ислама» Сабатини в другой, в тепле и уюте, пока за окном начинал накрапывать мелкий дождик, она планировала провести прекрасный вечер наедине с самой собой и хорошей книгой. Миша, ее молодой человек, на все выходные уехал на рыбалку с друзьями; Алена перевела телефон в авиарежим - никаких клиентов!, никаких звонков и сообщений - и погрузилась в чтение.

Спустя несколько часов оторвавшись от увлекательного чтива, где Просперо Адорно как раз пытался побороть охватившую его тело чёрную оспу, Алена услышала негромкий стук в окно.

Снаружи что-то едва слышно шелестело (наверное, дождь); в свете луны ветви деревьев отбрасывали легкие тени на оконное стекло.

Алена сладко потянулась, выбралась из-под пледа, поставила бокал на тумбочку рядом с опустевшей бутылкой вина и бросила взгляд на часы.

Хихикнув, она закрыла глаза и загадала желание (на часах было ровно 00:00). Подхватив бутылку, пустые тарелку и бокал, Алена направилась было в сторону кухни, когда стук в окно - чуть более настойчивый - повторился. Оглянувшись, она поняла, что стук - теперь уже размеренный и ритмичный, словно сердцебиение, доносится от ветвей, шевелящихся под действием легкого ветра.

Алена снова повернулась в сторону кухни, когда в ее голове промелькнула непрошеная мысль:

«Эээм…откуда взяться деревьям на высоте 9 этажа?»

Немного смутившись, она поставила посуду обратно на тумбочку, подошла к окну и приоткрыла одну створку. Как ни странно, на улице не было ни дождя, ни ветра; не горел ни один фонарь, стояла практически полная тишина, прерываемая только ритмичным стуком - тук-тук, тук-тук. Ветви, до этого бросавшие тень на прежде закрытое окно в свете огромной, кроваво-красной луны, куда-то исчезли - более того, в упор к дому не росло ни единого дерева; Алена открыла вторую створку и, высунувшись, посмотрела сначала по сторонам, а затем и наверх, в сторонку крыши.

Вся стена над ее окном была устелена каким-то странным вьющимся кустарником, похожим больше всего на плющ, но без единого листика - Алена высунулась из окна чуть дальше, прищурившись в попытке рассмотреть диковинное растение.

В то же мгновение со скоростью пули отстрелившаяся от «плюща» ветвь мягко охватила ее голову, полностью закрыв ей рот; две другие ветви легким касанием, практически нежно оплели ее руки - рывок, и Алена, так ничего и не поняв и не издав ни единого звука, полетела вниз, навстречу бетонной дорожке, проходившей под ее окном.

Спустя несколько секунд откуда-то снизу, из кромешной тьмы, раздался противный чавкающий звук, как будто кто-то раздавил перезревший и упавший с ветки апельсин.

***

Растение, устилавшее стену дома вблизи крыши, медленно и плавно, издавая негромкое шуршание, сползло вниз и пересекло тротуар. Отдельная ветка, оплетавшая голову искореженного тела, бывшего когда-то человеком, извиваясь, словно огромная гусеница, догнала «плющ» и приросла обратно на своё место. Растение плавно перетекло на газон в десятке метров от дома, вползло по стволу исполинского ясеня и бесследно растворилось в его ветвях; в ту же секунду вокруг дома разом зажглись не горевшие до этой минуты фонари.

Самый страшный враг - враг, которого нельзя увидеть.

Ближе к обеду Игорь наконец сделал первый за сегодняшний день перерыв.

Встав со стула, он похрустел шейными позвонками, прихватил телефон и отправился за второй порцией кофе - на этот раз в кофейню вне офиса, где варили пусть и не так вкусно, как он сам на своей маленькой кухне, но все же на неплохом уровне.

Проходя мимо стола Олега, Игорь кивнул ему, получил ответный кивок, заскочил в практически полный лифт, который как раз уезжал с этажа, и через минуту вышел на улицу.

Вездесущий дождь закончился, сквозь рваные и местами темные облака кое-где даже проглядывало солнце.

Игорь любил вот так иногда пройтись во время рабочего дня в полном одиночестве, особенно когда погода была такой, как сегодня - уже не тёплой, но ещё и не морозной, без дождя и особой слякоти.

Но на этот раз состояться одинокой прогулке было не суждено - на пешеходном переходе его догнал Макс - руководитель соседней команды и единственный человек, кроме Олега, которого Игорь считал чуть больше, чем просто коллегой.

- Привет, дружище, - пробасил Макс - пауэрлифтер, здоровяк весом за центнер, с руками такой же толщины, как у Игоря ноги, и хлопнул Игоря по спине так, что у того даже дыхание немного сбилось. - Ты как, жив-здоров?

- Твоими молитвами, - Игорь поморщился и потёр моментально занывшее плечо. - Хотя если мы с тобой будем часто видеться, и ты каждый раз будешь так здороваться, за своё здоровье я точно не поручусь. Твоими ручищами костыли в шпалы забивать, а не код писать надо.

Макс расхохотался - так, как умеют смеяться только добродушные здоровяки - раскатисто и на всю улицу.

Мужчины перешли дорогу и двинулись в сторону кофейни вместе.

- Пойдёшь завтра-послезавтра со мной и парнями на скалодром? - Макс на ходу поздоровался с несколькими людьми, по виду имевшими увлечение теми же спортивными дисциплинами, что и он сам.

Макс всерьёз занимался почти всеми видами экстрима, которые были легально доступны в Москве и ближайших окрестностях: мотокросс, прыжки с парашютом, силовой экстрим, вейк-серф, кайт-серф, сноуборд, скалодром - Игорь и не представлял, где можно найти такое количество времени и сил, которые требовались на все имеющиеся у Макса хобби. Некоторое время назад Макс даже основал ячейку таких же адреналиновых наркоманов из числа коллег, после чего периодически вытаскивал всех толпой на совместные тренировки и активности и неизменно пытался затащить в компанию Игоря, который, поглядывая на все более четко проступающий под футболкой живот, неизменно отказывался.

- В другой раз наверняка, не высыпаюсь что-то в последнее время - озвучил свою обычную отмазку Игорь, и Макс, серьезно кивнув, в очередной раз ему поверил.

Забавно. Игорь знал довольно много парней примерно своего возраста, которые, выходя из долгосрочных отношений, впервые оказывались перед вопросом - а кто, собственно, я такой? Кто я как отдельная, не зависящая от других личность, когда я не связан обязательствами перед своим партнером?

В отношениях вопрос досуга, как правило, не стоит - вы приходите с работы (кто-то раньше, кто-то позже), готовите или заказываете еду, смотрите какой-нибудь фильм или сериал, после чего каждый утыкается в собственный телефон, пролистывает ленту в том либо другом приложении и ложится спать на своём конце кровати.

Вне отношений, возвращаясь вечером домой, ты запираешь входную дверь на замок, поворачиваешься лицом к царящей в твоём доме темноте - и в этот момент весь мир остаётся снаружи, а ты остаёшься наедине с самим собой и своими мыслями.

В отношениях за ежедневной совместной рутиной часто некогда или просто не хочется думать. Именно поэтому у многих пар первоначальные яркие эмоции со временем переходят в простую привычку - когда оказывается, что если отбросить бабочек в животе, от твоего партнера останется только полностью чужой и малознакомый человек. Но к этому моменту сила привычки уже столь велика, что люди просто живут дальше, испытывая смутное ощущение, что что-то в жизни идёт не так - но все так же не задумываясь, что именно.

В темном и пустом доме, в который ты возвращаешься, будучи одиноким, зачастую кроме тебя и твоих мыслей нет ничего. Игорь знал многих, кто после расставания погружался с головой в работу или менял свою жизнь на 180 градусов, становясь из домоседа ярым тусовщиком, человеком с тысячей хобби или завзятым путешественником - лишь бы не оставаться наедине с собой. Многие просто заглушали мысли алкоголем или более серьёзными веществами, со временем постепенно разрушая все прочие аспекты своей жизни - одобряемые обществом, считающим, что нормально выглядящий человек с нормальной работой не может быть алкоголиком или наркоманом.

Когда Алена съехала, Игорь пошёл по последнему пути - разбежался, задержал дыхание и с головой нырнул на дно омута, спрятанного в бутылке. Он приходил на работу помятым и с жутким перегаром, весь день страдал больной головой и отсиживался в темных переговорных комнатах, почти как настоящий вампир избегая зеркал - если в то время у него было отражение, увидеть его Игорю не хотелось бы.

Сложно сказать, каким был бы итог этого безнадёжного путешествия по бесконечным волнам рома, виски и временами водки, если бы не Макс.

Спустя полгода беспробудного пьянства Игорь, уверенно отметивший начало очередных майских праздников, похмельным первомайским утром услышал звонок в дверь. На пороге стоял Макс, невесть откуда взявший адрес тогда ещё съёмной квартиры Игоря - Макс, который безапелляционно взял полуживого коллегу за шкирку, усадил (или вернее сказать уложил) на пассажирское своей машины и увёз к себе на дачу, стоявшую на опушке леса где-то в Тверской области, у небольшой и чистой реки. Именно там в течение целой недели ежедневно отпариваемый в бане трезвый Игорь (Макс не признавал алкоголь и у себя на даче его не держал), сидя в кресле-качалке на веранде с видом на реку, в полной тишине, прерываемой разве что пением птиц, снова услышал в своей голове мысли. И именно Макс, ни словом не нарушавший окружающую тишину, успокаивающей горой всегда присутствующий где-то поблизости - то у казана с пловом, то с топором в руке у кучи расколотых дров, то в кресле-качалке по соседству - помог Игорю примириться со своими мыслями и лишиться потребности их заглушать.

Игорь до сих пор не знал, зачем Макс тогда его спас (а в том, что это было именно спасение, Игорь не сомневался ни секунды) - он не спрашивал, а Макс был не из разговорчивых. Но с того времени Игорь не пил ничего крепче пива, а в Максе он начал видеть недоступную собственному пониманию человечность - сам он вряд ли бы вывез себя на дачу на его месте, тогда как для Макса это было чем-то само собой разумеющимся и очевидным. Наверное, живи они два десятка веков назад - и все вокруг думали бы, что небо на своих плечах держат не атланты, а самые обыкновенные люди - такие же, как Макс.

- Я заскочу на завод, договорюсь о мероприятии. Захочешь присоединиться - пиши-звони, - Макс ещё раз хлопнул Игоря по плечу (теперь уже на порядок слабее) и свернул в ворота бывшего завода, на территории которого ныне сдавали помещения всяческим студиям и кальянным, а также работал ближайший к офису скалодром.

Добравшись до кофейни, Игорь купил уже второй, но наверняка не последний на сегодня стаканчик кофе, и тем же маршрутом вернулся в офис.

***

На этаже стоял какой-то непривычный шум - с некоторым удивлением Игорь увидел небольшие группы детей, которых водили с экскурсиями по опенспейсу; пара ребят школьного возраста играли в настольный теннис под наблюдением кучки явных дошколят, ещё двое детей рубились в кикер против двух знакомых Игорю аналитиков - словом, вокруг царила атмосфера какой-то радостной суеты и ощущение неизвестного Игорю праздника.

«Точно, сегодня же родительский день», - вспомнил Игорь, увидев висящую на доске объявлений листовку. День, когда сотрудники могут привести в офис своих детей и показать им воочию, как мама или папа зарабатывают деньги, обеспечивая, тем самым, преемственность профессии для будущих поколений.

Добравшись до своего места и упав на скрипящий стул, Игорь увидел жену Олега - Настю, и двоих сыновей, которые все вместе подошли к рабочему месту Олега и оторвали его от очередной рабочей задачи.

Олег вскочил со стула, подкинул к потолку и затем посадил себе на плечо младшего сына, залившегося сразу же радостным смехом, прижал к себе старшего и поцеловал жену.

На лице его была написана такая искренняя и неподдельная радость, что Игорь невольно улыбнулся.

Кажется, это ещё одна сторона жизни, которая ему недоступна - семья. Ему, как никому другому, было известно, что Олег примерный семьянин, хороший муж и отличный отец.

Вскоре после рождения младшего сына  Олега врачи с высокой степенью уверенности поставили карапузу неутешительный диагноз - аутизм.

Олег и Настя на тот момент переживали все прелести переходного возраста у старшего сына, и такая новость для обоих была как удар под дых - удар, почти сваливший молодых родителей с ног.

Игорь несколько раз заходил к Олегу выпить пива в тот непростой период - Рома, младший сын, меланхолично расставлял свои кубики в одном и том же, только ему ведомом порядке, или просто смотрел в одну точку, не реагируя ни на Игоря, ни на родителей. Настя украдкой вытирала слёзы, сидя с мужчинами на кухне; Дима - старший сын - приходя домой, запирался в своей комнате и делал музыку погромче, чтобы не слышать криков, издаваемых Ромой время от времени, когда кубики не хотели вставать в правильном порядке. Игорь, как мог, пытался поднять ребятам настроение, но даже во время его визитов в доме царила атмосфера полного бессилия и безнадёжности.

Но Олег не сдался. Каждую свободную минуту с рождения сына он посвящал семье, занимаясь с младшим по самым прогрессивным методикам и привлекая самых лучших специалистов, каких только мог найти. Каждый вечер, когда Игорь, только расставшийся с Аленой, в каком-нибудь баре одну за другой совершал бесплодные попытки поймать зелёного змия за хвост, Олег бежал за отходящей от станции электричкой, штопором ввинчивался в толпу таких же спешащих домой работяг и около часа стоял порой на одной ноге, кое-как держась за поручень, как килька в банке - чтобы скорее добраться домой, к семье.

Медленно, сложно, постепенно - вложенные усилия давали эффект. Рома постепенно учился взаимодействовать с окружающими, куда реже проявлял агрессию на внешние раздражители, стал куда более тактильным и эмоционально привязанным к обоим родителям. Видя усилия Олега, Настя тоже взяла себя в руки и начала плотно заниматься сыном; даже Дима, какое-то время назад практически отрицавший существование брата, стал оставаться с ним наедине и взял на себя часть задач по воспитанию младшего. Сейчас, спустя два с лишним года, Рома создавал впечатление абсолютно обычного ребёнка - возможно, чуть более серьёзного и внимательного, чем прочие, но самый важный факт все равно оставался фактом - Олег смог сохранить семью. Олег справился.

Ещё раз взглянув на счастливую семью коллеги и в который раз улыбнувшись, Игорь глотнул слегка остывший кофе и уткнулся в ленту развлекательного приложения на телефоне.

Котики, мемы, комиксы, страшные истории, снова мемы, снова котики - обычная жвачка, которой в наше время до краев наполнен интернет. Мелькнувший в ленте постер «ЛизаАлерт» с ядовито-оранжевой рамкой и траурной чёрной надписью «ПОМОГИТЕ НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА» Игорь пролистал на автомате, но потом подсознательно вернулся - и обомлел.

С фотографии на него смотрела вчерашняя попутчица - та, которая просила разбудить, не доезжая до конечной. Те же черты лица, та же прическа, та же татуировка с вороном Хугином на шее в списке особых примет - без сомнений, это была она. Игорь вчитался в сопроводительный текст:

Смирнова Светлана Алексеевна, 29 лет (1993 г.р.).

31 августа 2023 года ушла с работы в районе 22 часов, домой не вернулась.

Приметы: рост 175 см, телосложение стройное, волосы чёрные, татуировка в виде ворона на шее с правой стороны.

Одежда - синий джинсовый костюм, чёрные кроссовки.

С собой - светло-серый рюкзак.

Игорь вглядывался в фотографию так пристально, как будто ожидал, что, стоит ему чуть подождать, и наваждение рассеется, а на фото окажется совсем другой, незнакомый ему человек.

- Это кто? - в общем гвалте взрослых и детей шаги подошедшего со спины Олега были не слышны, и Игорь от неожиданности вздрогнул. - Прости, не хотел подглядывать, просто у тебя такой вид, как будто тебя мешком по голове огрели. Знакомая что ли?

- Да нет, не то чтобы, - пробормотал Игорь. - Помнишь, как вчера расходились после работы? - Олег утвердительно кивнул. - Она подсела в тот же автобус, я даже не заметил, на какой остановке. Сказала, едет почти до конечной и просила разбудить, если что; но мне раньше выходить, ты знаешь.

- Мир тесен, - Олег внимательно посмотрел на Игоря. - Ты знал, что в Москве без вести пропадают около 3 тысяч человек каждый год? Не такой большой процент, но, как знать - может, я был последним, кто видел сегодня парнишку со скейтом и странной причёской в вагоне метро, или какого-нибудь работника метрополитена, или просто случайного прохожего, чьё лицо даже не осталось у меня в памяти? Случайности иногда просто случаются, но - ты все же позвони на «горячую» линию; вдруг твоя информация поможет человека найти? Хотя, конечно, ещё даже меньше суток прошло - мало ли куда девчонка могла загулять вечером накануне пятницы, - Олег всмотрелся в фотографию. - Симпатичная, - и тут же поправился, увидев подошедшую к коллегам Настю - Много кому могла бы показаться симпатичной, я имею в виду.

Настя спрятала улыбку, посмотрела на объявление и посоветовала Игорю то же самое - позвонить.

- «ЛизаАлерт», горячая линия, я Вас слушаю.

- Здравствуйте, я по поводу розыска, - Игорь убрал телефон от уха и посмотрел на ФИО незнакомки ещё раз, - Смирновой Светланы. Увидел ваше объявление в сети.

- Да, я Вас слушаю. Представьтесь пожалуйста, если не затруднит.

Игорь представился и насколько смог подробно изложил обстоятельства, при которых судьба свела его с девушкой, а также - самое главное - когда и где развела.

Оператор, принявший звонок, заверил Игоря, что доведёт информацию до координаторов поиска и поблагодарил его за активную гражданскую позицию.

Игорь повесил трубку и ещё долго сидел с телефоном а руке, глядя в одну точку.

Несмотря на то, что сегодня он снова засиделся практически до ночи, работа после случайно обнаруженной новости о пропаже бывшей попутчицы больше не клеилась. Игорь в течение всего дня раз в 10 минут обновлял пост в ленте, надеясь увидеть какие-то дополнения или комментарии, но никаких новостей не было - либо поиск продвигался не особенно успешно, либо поисковые группы пока не держали пропажу Светланы в фокусе.

Наконец, увидев на часах заветные 22 часа, Игорь подхватил куртку и вышел из офиса, на этот раз один - Олег сегодня уехал раньше вместе со всей семьей.

***

Стоило Игорю закурить, к остановке подъехал вчерашний автобус - со сбоящей надписью «ЛЕС» на табло. Игорь зашёл в распахнувшиеся двери, оглядел полностью пустой - второй вечер подряд! - салон и сел у того же окна.

Сегодня в наушниках играл «Сплин».

Интересно - что, если бы на ее месте оказался он? Если бы это она вышла на несколько остановок раньше, а он - неважно по каким причинам - пропал? Заметил бы кто-нибудь его отсутствие? Кто-нибудь позвонил бы в «Лизу», подал бы объявление о пропаже, пошёл бы в полицию?

3 тысячи человек в год - это ведь не вообще все люди, которые пропали - это только те, кого хотя бы кто-то пытался искать. Сколько к этому числу нужно добавить тех, о чьей пропаже просто некому заявить?

Игорь вспомнил, как несколько раз во времена самых тяжелых запоев, пока Макс не протянул ему руку помощи, он просыпался с колокольным набатом в голове и просто не шёл на работу - потому что не мог, ну или не хотел. Кредита доверия у руководства Игорю чаще всего хватало - его отсутствие в течение нескольких дней, казалось, просто никто не замечал, поэтому он, слегка протрезвев, возвращался обратно в офис, как ни в чем ни бывало.

Игорь усмехнулся. Наверное, не приди он сегодня на работу, все подумали бы, что он снова запил, и никто бы особо не удивился и не расстроился его отсутствию. Разве что Макс, тяжело вздохнув, начал бы подбирать ближайшие длинные выходные и закупать дрова для бани, хотя и то не гарант. Не всем судьба давала второй шанс, а третий тем более - Игорь не дал бы самому себе даже второго.

Мерный рокот двигателя и негромкая музыка в наушниках действовали успокаивающе, и Игорь второй вечер подряд незаметно для себя заснул.

***

На этот раз из объятий Морфея его вырвал не будильник, а тишина. Наушники молчали, автобус стоял с заглушенным двигателем и открытыми настежь дверьми - Игорь спросонок подумал, что это просто очередная остановка и снова закрыл глаза. Но автобус никуда не двигался - спустя 10 минут Игорь приоткрыл один глаз, всмотрелся в темноту за окном и понял, что не очень понимает, где он.

Чёрной стеной без единого просвета в упор к автобусу с обеих сторон дороги стояли деревья. Вокруг не было слышно ни звука - даже шума машин, такого обычного для большого города; не горело ни одного фонаря - лишь где-то вдалеке против хода движения виднелось небольшое пятно света, да лампы, горящие в салоне автобуса, немного рассеивали сплошную темноту вокруг.

Игорь достал из кармана телефон - на часах было 23:45; сеть в этом месте, где бы оно ни было, не ловила, и сколько бы Игорь не включал и снова не отключал авиарежим, телефон оставался вне зоны доступа. Табло, на которых обычно было написано название следующей или текущей остановки, по всему автобусу не горели.

- Эй, - Игорь привстал со своего места и двинулся в сторону кабины водителя. - Эй, уважаемый, мы где находимся? Я, видимо, остановку проспал, мне на улицу Свиридова нужно. Вы обратно ещё поедете? Я такси вызвать не могу, сети нет.

В ответ не раздалось ни звука. Игорь подошёл к кабине и увидел, что она окутана такой же непроглядной тьмой, как и та, что стояла снаружи.

«Тонировка что ли?» - Игорь постучал в выходящее в салон окно водителя и прислушался - по-прежнему тишина. Постучал настойчивее, и, снова ничего не услышав, чертыхнулся и шагнул к выходу.

Выйдя через переднюю дверь, Игорь осмотрелся, пытаясь сориентироваться, но проще ему не стало. В неярком свете автобусных фар и салонных ламп стало видно, что автобус стоит в тупике, и дальше дороги нет - максимум хватит места развернуться на небольшой обочине, за которой сплошной стеной смыкался лес.

В обратную сторону - ту, откуда они, вероятно, приехали, вела самая обычная асфальтированная дорога, единственной странностью которой было то, что по бокам от неё не было ни одного фонаря. Игорь решил прогуляться до видневшегося вдалеке пятна света в надежде, что это может быть магазин или частный дом, и что оттуда получится вызвать такси. В сплошном коридоре деревьев с единственным манящим огоньком вдалеке он вдруг почувствовал себя крысой в лабиринте, в конце которого ждёт не просто кусочек сыра, а самый настоящий капкан.

«Да Вы параноик, батенька», - хмыкнул про себя Игорь, но стоило ему отдалиться от автобуса на несколько шагов, как вдруг фары и свет в его салоне полностью погасли.

Внезапно Игорь оказался в полной темноте; от неожиданности он остановился и замер на месте, прислушиваясь. Как это обычно бывает, как только один из органов чувств оказался полностью бесполезным, оставшиеся моментально обострились - Игорь стал различать доносящийся отовсюду скрип деревьев, шёпот листьев под легким дуновением ветра, и ещё какие-то звуки, которые он пока не опознал. Ветер стал постепенно усиливаться, то и дело срывая охапки листьев с какого-нибудь дерева и бросая их на асфальт; деревья в глубине чащи протяжно застонали, вдалеке раздался крик какой-то ночной птицы - Игорь все ещё не мог пошевелиться, чувствуя, как по спине и затылку ползут предательские мурашки. В детстве он дико боялся темноты, и прекрасно помнил то скользкое ощущение чужого взгляда в спину, когда неприятно холодит между лопатками - даже в коридоре маминой квартиры, где никого не было и не могло быть, он все равно чувствовал, что кто-то смотрит из темноты ему вслед - каждый раз, когда маленьким просыпался в туалет. Сейчас ему казалось, что взгляды впиваются в него со всех сторон - чувствуя волны постепенно накатывающего страха, Игорь понимал, что стоит ему сейчас побежать, и паника захлестнёт его с головой - тогда он будет рваться вперёд, не разбирая дороги, пока не выбьется из сил, а перспектива заблудиться в этом лесу его отчего-то совсем не прельщала.

Среди прочих голосов ночного леса Игорь стал различать какой-то отдельный ритмичный звук, похожий на сердцебиение. Тук-тук, тук-тук - кровь в висках стучала синхронно с неизвестным барабанщиком, и Игорю вдруг очень захотелось добраться до неизвестного источника звука и понять, чьё это сердце так громко стучит в ночи.

Внезапный резкий крик в глубине леса, переходящий в протяжный стон, вывел Игоря из оцепенения - он все же не смог справиться с паникой и побежал, преодолев влечение к ритмичному звуку, обратно в темный и пустой автобус.

В два шага взлетев в салон, Игорь забился в самый дальний угол, подальше от открытых дверей; присел практически на пол, чтобы не маячить в окнах, и затих, пытаясь унять судорожное дыхание и все сильнее накатывающую панику.

В этот момент он непонятно как вспомнил о телефоне - дрожащими руками полез в карман, выдернул лежащий там телефон и неловко уронил его на пол, по инерции отбросив в сторону. В панике Игорь стал ползать по салону, слепо пытаясь нащупать телефон и подсознательно отодвигаясь подальше от дверей, из которых тянуло осенним сквозняком, ароматом прелой листвы и ещё чем-то - кажется, слабым запахом гнили.

Наконец нащупав телефон под одним из сидений, Игорь с облегчением упал на пол, быстро перебирая ногами отполз обратно в угол и едва двигающимися от напряжения пальцами включил фонарик, далеко не с первого раза попав по нужной иконке. Выкрутив яркость на максимум, Игорь выбросил руку в сторону ближайшей из открытых дверей, пытаясь осветить происходящее на улице и до боли в напряженных глазах вглядываясь в едва разгоняемую фонариком тьму.

Запах гниения усиливался; звук, похожий на сердцебиение, стал ощутимо громче, как будто его источник приближался - только теперь к ритмичному стуку добавился еще и едва слышимый шелест. Игорь кинул быстрый взгляд на окно - шелестел не дождь, затем столь же резко вперил взгляд обратно в двери и стал водить фонариком из стороны в сторону, пытаясь осветить как можно больше пространства.

В какой-то момент при каждом движении фонаря Игорю стало казаться, что он почти успевает осветить на улице что-то подвижное - что-то, что в самый последний миг убирается с освещенного пространства, ныряя обратно в темноту, но все же на мгновение попадается ему на глаза.

- Что за херня?? - выцепив в очередной раз лучом подвижный объект, и в очередной раз не поняв, что это, заорал Игорь, чувствуя, как паника снова тёмной пеленой застилает ему глаза. - Что такое? Покажись, сука, покажись! - продолжал орать Игорь в темноту.

Сердцебиение, слышимое с улицы, стало почти оглушительным, как и непонятный шелест - Игорю стало казаться, что он очутился в центре нашествия какой-то невидимой саранчи, которая наверняка сожрет и деревья вокруг, и автобус, и его самого. Гнилостный запах, казалось, впитался в каждую пору, в каждый миллиметр его одежды - второй рукой, свободной от фонаря, Игорь прикрывал себе нос и рот, чтобы хоть как-то дышать.

- Покажись! - в очередной раз посветил Игорь фонариком в сторону шелеста, раздающегося уже внутри автобуса, как вдруг - на потолке зажегся ослепительно яркий свет; загорелись все информационные табло, фары осветили пространство впереди и сзади автобуса.

В ту же секунду шелест, скрипы, стоны, ритмичный стук - все прекратилось; раздался звук заведённого двигателя, двери автобуса с видимой неохотой закрылись, и громкоговоритель произнёс: «Следующая остановка - Улица Лестева. Конечная». Автобус медленно развернулся и двинулся в обратный путь.

Игорь, глубоко дыша, все ещё сидел на полу, до судороги в руке сжимая телефон с включённым и бесполезным теперь фонариком - телефон показывал 00:00 - и все ещё не мог поверить, что все кончилось. Непонятно, что именно, но кончилось - Игорь больше не чувствовал сверлящих лопатки взглядов из темноты и каких-либо посторонних запахов - только легкие нотки выхлопных газов самого автобуса.

Кое-как переведя дыхание, он заполз на сиденье как раз в тот момент, когда автобус проезжал мимо пятна света, к которому Игорь изначально собирался идти, чтобы поискать работающий телефон. Все ещё дрожа и судорожно сглатывая, Игорь мазнул взглядом по освещённой единственным фонарем обшарпанной остановке без каких-либо указателей - и, прежде чем она скрылась из виду, успел заметить на скамейке какое-то ярко-красное пятно.

Зонтик с приметной ручкой в виде рукояти катаны.

Игорь с наслаждением потянулся и потёр затёкшую от напряженного всматривания в монитор шею.

Огляделся - в опенспейсе, кроме его собственного, светился всего один монитор - Олег, в отличие от Игоря, со своими задачами справлялся вовремя и допоздна засиживался за самообучением.

Игорь бросил взгляд на часы - в районе 22 самое время встать из-за опостылевшего стола, взять куртку, вставить в уши наушники и поехать домой.

- Постой, - окликнул Игоря Олег, когда тот нажал на кнопку вызова лифта. - Ты на метро? Вместе пройдёмся.

Игорь без восторга относился к обществу коллег вне работы, но Олега он уважал. Олег никогда не принимал участия в подковерных офисных играх, не строил интриг и не рвался к власти, шагая по головам коллег; свою работу делал неизменно качественно, никогда не отказывал в помощи и в царящем во времена дедлайна вокруг безумии всегда был островком спокойствия и флегматичности.

- Нет, я на автобусе, но все равно в одну сторону, - Игорь не отрывал глаз от постепенно растущей цифры с номером этажа.

Лифт распахнул свои двери, принял груз и повёз двух человек к выходу из чрева офиса.

- Покурим на дорожку? - оказавшись на улице, Олег достал из куртки пачку Marlboro и первым предложил Игорю. - На автобусе? Ты где-то неподалёку обретаешься?

- Да, каких-нибудь 7 остановок и я дома, - Игорь взял предпоследнюю сигарету из пачки, протянутую следом зажигалку и закурил.

С наслаждением затянувшись и прикрыв глаза, Игорь медленно выдохнул терпкий дым в небо. Со всех сторон на него в упор смотрели безликие окна офисных высоток, сейчас почти все темные и безжизненные.

Он ненавидел это место. Ненавидел свой стул, свой компьютер, ежедневные встречи ни о чем, походы с коллегами на обед - коллегами, которых он никогда не знал и не стремился узнать ближе, чем это было необходимо. Иногда он с тоской вспоминал первые дни и месяцы работы в этой крупной компании - время, когда он готов был жить на работе, чтобы доказать всем и каждому, что никто не сможет работать лучше него. Всем - и в первую очередь самому себе. Тогда у него и вправду, как говорят маркетологи, горели глаза. А теперь, спустя всего несколько долгих и, в общем-то, неплохих лет, Игорь не всегда понимал, зачем он вообще встаёт с кровати и день за днём возвращается в это до тошноты знакомое и опротивевшее место.

- Круто, - Олег закурил вслед за Игорем и глубоко затянулся. - А мне сейчас на последнюю электричку бежать, на Курский вокзал. Достало каждый день с бомжами по часу в одну сторону кататься, но ничего не поделаешь - там у жены работа, школа у старшего, младший на днях в садик пошёл. Не хотят в Москву перебираться, приходится мне ездить.

Докурив, Игорь в последний раз на сегодня кинул взгляд на офис и бросил бычок в урну.

- Потопали?

- Секунду, - в курилке в узком проходе между зданиями свистел ветер, и Олег накинул куртку на безупречно отглаженную с утра и чуть помятую к вечеру рубашку.

- Бодрит, однако. Готов, пойдём.

Мужчины перешли пустынную к вечеру второстепенную дорогу на красный и приблизились к безлюдному подземному переходу.

По проспекту проносились редкие машины, выхватывая фарами из темноты стоящие вдоль дороги деревья с пожелтевшими и увядающими листьями, мощные стены сталинских домов с освещенными окнами и смутными тенями проходящей за окнами жизни.

- Еще по одной? - Игорь достал из кармана свою пачку, и, не дожидаясь ответа, закурил.

Олег молча взял сигарету, прикурил и обернулся на офис:

- Давненько я что-то в отпуске не был. Подустал, знаешь, изо дня в день, как в том фильме - старшего в школу, младшего теперь в садик, жену - и потом себя - на работу. Один и тот же маршрут, одни и те же лица, один и тот же порядок. На днях осознал, что даже в метро захожу в один и тот же вагон и, представляешь, даже там людей узнаю - хоть начинай здороваться.

Игорь хмыкнул:

- Мне казалось, ты спокойно переносишь тяготы офисной жизни. По-крайней мере не помню, чтобы видел тебя недовольным, ворчащим или злым, как другие ребята по утрам в курилке.

- Просто в какой-то момент я осознал, что не в моих силах что-либо изменить. Ну, то есть, да, можно все бросить, заплести дреды, улететь на Гоа и играть на банджо, встречая закаты у океана. Но - ипотечная квартира и автокредит минимум раз в месяц напоминают мне, что великие свершения, как и дауншифтинг - удел избранных. Основная масса людей рождена на свет для того, чтобы, как мы с тобой, просиживать штаны в спертом воздухе офисных зданий, помогая конторам вроде нашей делать деньги, малый процент которых оседает в карманах этих штанов, из воздуха, из пустоты. Помню, один мой друг, когда у него родился первенец, написал тогда ещё в ЖЖ - «Сынок, хочу, чтобы ты изобретал лекарство от рака, покорял высочайшие вершины мира, отправился с первой миссией на Марс. А в офисе я за нас двоих посижу». Красиво. Но правда в том, что его сын скорее повторит судьбу своего отца, чем покорит Марс. Как и мой сын, они оба. Как и твой. Выбор иллюзорен, и все, что нам доступно - менять один офис на другой.

- У меня нет детей, - Игорь меланхолично затянулся, засмотревшись на причудливое дерево, вынырнувшее из света очередных фар.

- Ну, когда-нибудь будут. Эх, это на меня осень безнадёгу навевает, не иначе, - Олег выпустил дым через ноздри и невидяще уставился на тлеющий огонёк сигареты.

- Осень? - Игорь проследил глазами за очередной машиной. - Все может быть. Глядя на то, как все вокруг увядает, сложно не думать о том, что между тобой и каким-нибудь листком на дереве не такая уж большая разница. Он, как и ты, не знает, когда именно оторвётся от своей ветки, упадёт в грязь и станет перегноем, не оставив после себя даже воспоминаний, среди тысяч и тысяч таких же оторвавшихся листьев. Ещё сегодня листок не знает, чем ему заняться на выходных, а уже завтра - бац, и все близкие смотрят откуда-то сверху, как он отправляется в свой последний полёт.

Мужчины синхронно затянулись в молчаливой задумчивости, когда налетевший внезапно порыв ветра обрушил целый водопад листьев на них и слегка влажный от недавнего дождя асфальт.

- Мой маршрут, - Игорь проследил за падающим с ближайшего дерева листком, затушил недокуренную сигарету и кивнул на подъезжающий автобус.

На табличке на лобовом стекле автобуса, странно искаженная, мерцала только часть названия конечной остановки.

- «ЛЕС», - прочитал Олег надпись и усмехнулся. - По ходу, ЖК «эконом»-класса с палатками-студиями в 30 квадратов и удобствами на свежем воздухе.

- Почти как у меня, только мне на 30 квадратов денег не хватило, - вернул Игорь усмешку.

Олег растоптал бычок, и, пожав Игорю руку, спустился в распахнутый зев подземного перехода.

Игорь махнул рукой водителю, забрался в остановившийся пустой автобус и сел, прижавшись головой к прохладному стеклу.

В наушниках, как это часто бывало по вечерам, когда на Игоря накатывала тоска, играл «Дельфин» вперемешку с «Наутилусом»; в окнах автобуса мелькали тусклые фонари, отсчитывая равные промежутки времени в пути, как метроном.

«Мы обязательно встретимся, слышишь меня? Прости. Там, куда я ухожу - весна».

На этих строчках Игорь всегда вспоминал Алёну, свою бывшую. Они расстались 3 года назад, после 5 лет отношений, которые Игорю казались незыблемыми - когда однажды вечером Алена, придя с работы, просто сказала «не люблю». На дворе стояла весна, Игорь курил на балконе, забивая сигаретным дымом плывущие по улице запахи цветущих деревьев, и прокручивал в голове эти строки, пока где-то на фоне в глубине съёмной квартиры Алена собирала вещи. Они даже не попрощались - когда грузчики вынесли последнюю коробку и забросили ее в машину, Алена, не глядя ему в глаза, повесила ключи от квартиры на вешалку и молча закрыла дверь с другой стороны. Пропала из его жизни, как будто ее никогда и не было - и только брелок с котиком на когда-то ее ключах остался качаться, слегка позвякивая в тишине.

Игорь знал, что это навсегда. Но каждый раз, слушая эти строки, он снова оказывался на том же балконе и чувствовал легкий запах цветов и сигарет.

«Мы обязательно встретимся».

- Молодой человек! Молодой человек!

Из-за негромкой музыки и мелькающих за окном фонарей Игорь не сразу понял, что появившаяся из неоткуда девушка на сиденье напротив обращается к нему. Наверное, зашла на одной из предыдущих остановок.

- Молодой человек! - Игорь вынул левый наушник. - Скажите, пожалуйста, вы до конечной?

Симпатичная. Невысокая, стройная брюнетка с каре, в джинсовом костюме и с небольшим рюкзаком. Открытое, с правильными чертами лицо, высокий лоб, неяркий макияж. Татуировка на шее, что-то с крыльями, и ярко-красный зонт с приметной ручкой, стилизованной под рукоятку катаны.

- Нет, мне на выход через две, - Игорь взглянул на электронное табло с названием следующей остановки.

- Жалко, - девушка огляделась в поисках другого попутчика, но, кроме них двоих, в автобусе никого не было. - Я на предпоследней остановке выхожу, но частенько засыпаю в тепле, и меня только на конечной водитель будит, - девушка смешно наморщила носик и нахмурила брови.

Игорь оглядел пустой автобус вслед за ней.

- Ну, можно, наверное, водителя попросить, он Вас предупредит, - Игорь пожал плечами. Проезжать свою остановку ради незнакомой девушки, пусть и симпатичной, ему не хотелось.

- Я обычно так и делаю, - девушка начала копошиться в рюкзаке. - Но сегодня там кто-то незнакомый, обычно на маршруте в это время и автобус один и тот же, и водитель. Да и народу обычно побольше, а сегодня только мы вдвоём. - Девушка закрыла рюкзак и победно сжала в руке телефон. - Поставлю будильник, надеюсь, не просплю. В любом случае спасибо!

Девушка взяла с соседнего сиденья зонт и пошла в конец автобуса. Игорь кивнул, вставил наушник обратно в ухо и снова прислонился к окну.

- «Остановка Улица Алексея Свиридова», - женским голосом произнёс громкоговоритель. Перед выходом из автобуса Игорь кинул взгляд на свою единственную попутчицу - девушка спала, обняв рюкзак и сжимая в руке телефон. Игорь улыбнулся и шагнул в царившую на улице осеннюю прохладу.

Спустя ещё полчаса Игорь, наконец добравшийся до скромной, но собственной (хотя и ипотечной) студии, лёжа на диване с открытой пачкой чипсов и бутылкой пива, лениво щёлкал пультом, выбирая очередное бесполезное видео на YouTube, за которым он проведёт остаток вечера. Эти пару часов между дорогой домой с работы и сном он иронично называл про себя «время пожить» - единственный момент за весь день, который принадлежал только ему одному. Сложно сказать, что Игорь получал удовольствие от того, как именно проходят эти часы - обычно примерно так же, как и сейчас - но, тем не менее, он был почти уверен, что только «время пожить» не даёт ему сойти с ума в бесконечном круговороте одинаковых дней.

Включив видео какого-то стрима на фоне, Игорь уставился в окно, за которым начинал моросить противный осенний дождь. Игорь вообще мог переносить в Москве только лето - все остальное время с неба что-то капало или сыпалось, под ногами хлюпала снежная каша или хрустели химикаты, а с тех пор, как часы перестали переводить на зимнее время, уходить на работу и возвращаться обратно приходилось исключительно в темноте. Как будто на всей Земле одновременно наступила полярная ночь, или, как в той сказке Чуковского - огромный крокодил заполз на небо и проглотил солнце. И каждый день потоки хмурых угрюмых людей перемещались по хмурому тёмному городу под землей и по земле в свете искусственных огней -  до тех пор, пока лето не вернёт солнце обратно на небо, откинув назад в прошлое очередной год.

Под негромкое бормотание телевизора Игорь незаметно задремал.

Из сна его вырвал противный писк будильника. Игорь вскинулся - видимо, ночью было холодно; он не помнил, как вставал, но сейчас он лежал в своей постели, телевизор был выключен, а початая вечером бутылка пива стояла в батарее других таких же пустой. Бросив взгляд на часы, Игорь неохотно откинул в сторону тяжелое одеяло, и, поёжившись, опустил ноги на холодный пол. Обычно он переносил будильник несколько раз, досыпая между срабатываниями, или просто уговаривая себя встать, но сегодня лежать дальше почему-то не хотелось. Игорь включил лампу на прикроватной тумбочке, нащупал на второй половине кровати халат и, щурясь, побрел в сторону кухни варить кофе.

Поставив турку на плиту, Игорь открыл шкаф с посудой, взял чистую кружку и зацепился взглядом за кружку Алёны, которую он ей когда-то дарил, и которую она сознательно не стала забирать - а он зачем-то сохранил.

Алена - увидев кружку, Игорь вдруг вспомнил, что она ему сегодня снилась. Сон был каким-то странным (как будто бывают другие) - ярким и детальным, словно кино, хотя многие детали, как это часто бывает, уже забылись.

В этом сне он будто бы где-то на чем-то висел. Справа от него в таком же положении слегка качалась на ветру Алена, рядом с ней - мама, чуть дальше - Олег, затем Макс - ещё один коллега с работы, за ним - продавщица из маленького магазинчика у дома, у которой Игорь вчера брал пиво и чипсы. Лица людей, увиденных во сне - самых разных, но только реальных, которых он точно знал  в той или иной степени или хотя бы видел, всплывали в его голове одно за другим неожиданно отчётливо, как будто при проявке старой плёночной фотографии.

Сон возникал в голове обрывочно, отдельными фрагментами - следующее, что Игорь вспомнил, это свои попытки нащупать, на чем он висит. Что-то на спине удерживало и его, и остальных в одинаковом положении - Игорь огляделся и вдруг понял, что и он сам, и его родственники, друзья, коллеги, просто знакомые - все, кого он видел - все были листьями огромного, исполинского дерева, ствол которого терялся где-то далеко внизу, в пропасти, застеленной густым туманом. Игорь окинул взглядом громадное дерево и понял, что все оно буквально усыпано листьями-людьми - сотнями, тысячами, миллионами копошащихся и гомонящих людей. Иногда откуда-то налетал шквальный ветер - по непрерывно шевелящейся человеческой массе проходила волна, как на стадионе, и то и дело кто-нибудь отрывался со своих веток и исчезал внизу.

Игорь засучил ногами на своей ветке и увидел, что Алена по правую руку от него тоже начала судорожно трепыхаться. Он протянул к ней руку, изо всех сил попытался дотянуться и схватить ее, прижать к себе, вернуть - но в следующее мгновение налетел очередной порыв ветра, что-то хрустнуло, и Алена с беззвучным криком полетела в пропасть. Игорь все так же тянул руку ей вслед, как будто надеясь, что она сможет как настоящий листик воспарить обратно, и бессильно пытался оторваться от своей ветки, чтобы полететь следом. Когда Алена скрылась в тумане, в отчаянье он рванулся особенно сильно, и что-то снова хрустнуло, теперь уже у него за спиной. Больше ничто не держало его на ветке - Игорь тоже полетел вниз, и последнее, что он помнил - как неотрывно следили за ним тысячи глаз - глаза всех, кто не поддался ветру и все еще оставался на своих ветках. Следила со своей ветки за его падением мама - кажется, он успел увидеть, как блеснули слёзы на ее глазах, а потом и его вслед за Аленой поглотил густой туман.

На плите зашипело - Игорь вздрогнул, будто очнувшись от наваждения, и чертыхнулся - почти весь кофе успел выкипеть, сам он незаметно для себя сел за стол и неосознанно следил за каплями стекающего по оконному стеклу дождя, который не прекращался со вчерашнего дня.

Выключив газ и оставив испачканную плиту до вечера, Игорь, оставшись без кофе, надел помятые футболку и джинсы - те же, в которых был вчера, накинул куртку, снял с гвоздика ключи и вышел из дома.

За восстановлением фрагментов ночного сна прошло неожиданно много времени - вместо обычного автобуса до работы пришлось ехать на такси. Сэкономить время особо не удалось - на проспекте с самого утра кто-то умудрился в кого-то въехать, и возле места ДТП бесконечный поток машин замедлялся, образуя пробку, а затем аккуратно обтекая менее удачливых собратьев, как река с бурным течением обтекает невесть откуда всплывшую корягу. Водители безостановочно сигналили, и каждый гудок отзывался в сонном мозгу Игоря, ещё и не получившим свою обычную дозу кофеина, тупой болью. Проезжая мимо разбитых машин, Игорь без особого интереса наблюдал, как яростно переругиваются их владельцы, обвиняя в происшествии друг друга.

«У кого-то утро началось даже хуже, чем у меня».

Добравшись, наконец, до офиса, Игорь заскочил в пусть и дрянную, но единственную офисную кофейню, и отстоял длинную очередь из таких же страждущих.

Получив заветный бумажный стаканчик, он отхлебнул не менее дрянной кофе, поморщился, вошёл в офисный лифт и нажал на кнопку своего этажа.

Начался новый рабочий день.