Как говорила моя дочь в два года: «Дамным-гамно...» Кажется, это было лето после десятого класса, последнее свободное лето жизни...
Сестра очень попросила меня побыть материалом для выпускной работы одноклассницы. Тогда я ещё обладал почти чёрной и значительной шевелюрой, которую искренне ненавидел, поэтому, нимало не сумнясь, согласился.
Дело происходило на другом конце Москвы, в месте знакомом — у Птички (старого места рынка), в каком-то парикмахерском колледже. Там и соответствующий зал при нём. Собиралась она делать какой-то заковыристый «ёжик-бобрик-платформу», что меня мало интересовало. Что-то вроде Дюк-Нюкем стайл. Долго пыталась превратить этот вихрастый стог, с помощью мастик и, кажется, нитролака, в стоячие волосы, привлекала подружек, которые как обезьянки рылись в стогу, восклицая: «Ты смотри, у него же подшёрсток есть!» Использовался арсенал инструментов, как в фильмах про маньяков. Брат, ветеринарный хирург, как-то на вопрос своей маленькой дочки, тычущей в картинку каталога хирургических инструментов и вопрошающей, пошутил, что это выкусыватель детской гортани. Вот и его я ожидал там встретить...
Финалом, она какой-то кисточкой, вроде как у туши для ресниц, подкрасила передний верхний край этой волосяной «платформы» алым цветом. Позже, когда мои волосы приняли своё естественное противоестественное положение, эта полоса превратилась в ярко-рыжую и корявую эмблему «Найк» на лбу... Я походил пару дней в кепке, надоело, упросил папу сбрить мне волосы машинкой (механической такой, щиплющей волосы больше, чем стригущей). Короче, все жертвы были отданы, но красоты не получилось.
Но главная история не об этом. Пока я страдал от скуки и жары, изредка с боем вырываясь покурить, в кресле мастера невероятные четыре с лишним часа, передо мной было огромное зеркало, в которое я наблюдал за бурной жизнью «солону». За спиной и развернулась забавная сценка. Одна из мастериц, с прической в стиле Интердевочки, плюхнувшись в кресло, попросила другую о помощи. Волосы у неё были русые, но явно крашенные, так как было видно тёмные корни сантиметров трёх. Вот, говорит, запустила, надо бы и собой заняться. Далее шумное обсуждение таблиц цветов, листание конспектов, баллистические и химические расчёты, зельеварение, нанесение и укутывание.
Девочка сосредоточено отсидела своё в кресле, куда-то убежала, вернулась растирая голову полотенцем, плюхнулась в кресло перед зеркалом обратно и... Раздалось чрезвычайно трогательное: «Люююсь!» Шедевр однозначно получился: корни не были утеряны и не пострадали, большая часть светло-русого цвета тоже, а вот кончики стали глубокого цвета артериальной крови! Красота! Помощница Люся оторвалась от суеты, чуть постояла, пошатываясь, у тела подруги... «Ты не волнуйся, посмотри, как я себе блондинку сделала!» Блондинкой она действительно была, с маленьким низким и тугим хвостиком, перетянутым канцелярской резинкой. Резинку она сняла, но ничего не изменилось: форма причёски явно зафиксировалась навсегда. Она попыталась немного «разбросать» свою прическу, но она была как из пересушенной соломы, даже на пол что-то посыпалось при этом, мне показалось... После чего они звонко рассмеялись и разбежались по своим делам.
ЗЫ. Экзамен был сдан на «отлично», преподавательница у них была шикарна: такая солидная женщина-вамп, с «бэретом» на голове и с футовым мундштуком с беломориной, придерживаемым у рта.
