Голова трещала, во рту насрала стая котов. С трудом, вспоминая вчерашний день, я сползал потихоньку с кровати. Мля уже десять часов. На первую пару по химии опоздал, да и на первую половинку второй тоже. Пока чистил зубы и умывался, в животе что-то булькало и визжало. После таких грандиозных пьянок всегда на следующий день дристал как из ведра, вот и сейчас похоже сие меня не миновало. На термех по любому надо было попасть, последняя пара в этой сессии, существовала вероятность получения зачета автоматом.

Наспех одеваясь, забежал в дедовскую спальню (жил я с дедом). Растормошив его, попросил чего-нибудь от поноса. Заспанный дед, покопавшись в аптечке, сунул 4 таблетки какого-то лекарства.

— Вот, выпей сразу четыре, оно так надежней будет. Как заткнет, так три дня не просеришься.

— Спасибо дедуля, это то, что надо,- ответил я, выпивая залпом сразу четыре таблетки. – Ну, я побежал.

— Давай внучок, давай. Я пока по хозяйству буду.

Успев заскочить в отъезжающий автобус, уже через 10 минут я, как ни в чем не бывало, располагался на последнем ряду просторной лекционки.

Прозвенел звонок, все расселись по местам, преподаватель проследовала за свой стол.

— Ну что ребята, продолжим, - голос Анны Петровны, как всегда отдавал металлом.

Анна Петровна Голеницкая, а в студенческой среде просто Аннушка, была этаким синим чулком, на уме у которой были только иксы, игреки и «моменты».

— Итак, кто же доведет до конца данное уравнение, - Аннушка указала на набор цифр и знаков убористым почерком расписанных на доске.

Но внимание аудитории было отвлечено, странными утробными звуками, раздававшимися с моей стороны. Окружающие с ухмылкой оглядывались в мою сторону, я, тихо присвистывая, поглядывал куда-то вдаль.

И тут, в области ширинки стало происходить какое-то движение. Похоже, что начало просыпаться мое внушительных размеров орудие.

— Олечка, может ты попытаешься завершить уравнение, — Аннушка обратилась к ничего не рубящей в термехе Ольге Кудиновой.

«Ну все, начинает гасить тугих на ее предмет студентов»: пронеслось в голове. Хуй к тому времени уже полностью расправил свои кожаные резервы и выпирал под штанами как третья нога. Что же это дедок мне с просони нахуярил. Живот не проходит, хуй стоит, как томагавк, яйца бухнут. Надо было как-то гасить этот охуенный стояк. Начал было прокручивать в голове отвратительные сцены, как мой хуй отрезают, как по нему проезжает каток, как даю в рот Аннушке, как ебу в жопу скунса, Петросяна, но все было бесполезно, стояк не проходил. Где-то у разбухшей головки завибрировала мобила, я пригнулся к столу и тихо ответил на звонок:

— Да.

— Слышь соколик, ты уж прости меня старого, я ж тебе не ту лекарству дал, - извиняющимся тоном простонал дедуля. – Ты это не переживай, они не смертельные, нормальные такие таблетки, э-э-э молодецкие так сказать.

— Как называются, — уже стонал я.

— Да не помню. Как-то Гра… Гра...

— Виагра!? — На мой вскрик стали оборачиваться.

— О-от внучок она самая…

Я отключил телефон. Пиздец. Дед меня убил. А я удивлялся, как он ничего, не понимая в столярке, бегал по всем соседским бабулькам и постоянно че та там вколачивал. Вот ебарь старый.

— Я конечно не против, но давайте по справедливости начнем вызывать студентов по алфавиту, - продолжала диалог с Аннушкой Ольга.

— Ну хорошо Оленька, давай посмотрим кто это у нас там первый то.

«О-от пизда»: только и смог подумать я. Наступали тяжелые минуты. Хуй дымел, как раскаленная чугунная болванка, количество спермиков в яйцах перевалило за миллиард, понос в жопе, похоже, сдерживала только валасня, и звали меня Абдулов Сергей.

— Так Абдулов. Ну что же милости просим к доске, — Аннушка, конечно же, не могла знать в каких пропорциях, на данный момент распределилась в моем теле красная жидкость.

— Э-э-э, а-а-а, а давайте по алфавиту снизу, — я еще пытался цепляться за соломинку, ловя косой взгляд Яблонского Васи.

— Нет уж Абдулов, давай к доске, хватит уже здесь разговоров,- Аннушка была непреклонна.

Что ж делать то? С таким бугром в штанах никак невозможно было выходить к доске. Вариантов было немного либо по быстрому вздрачнуть, либо пройти к доске, как ни в чем ни бывало, будто у меня такой фасон брюк, либо зафиксировать хер в каком-нибудь стационарном положении. Но как? Все ожидающе смотрели на меня. Вдруг дверь резко распахнулась, и какой-то дяденька в дверях спросил:

— А Гусева Андрея можно вызвать.

— А таких здесь нет, — чуть помедлив, ответила Аннушка.

— Извините, — дверь захлопнулась.

За эти спасительные секунды я успел ослабить ремень с ширинкой и в образовавшуюся между животом и штанами щель просунуть свой хуй, так что головка и часть ствола выпирали наружу, плотно прижавшись к пупку. Прикрыв все это дело рубашкой на выпуск, я, немного сгорбившись, направился к доске. Путь этот скажу, стоил мне не один седой волос, ширинка при ходьбе чуть закусывала кожицу на хую, гавно то и дело норовило прорвать последний заслон, а в животе раздавалось рычание какого-то сказочного зверя.

— Итак, Сережа, можешь приступать. И не горбись ты так. Такой молодой, а уже горбишься. Вон лучше б пример со своего деда брал.

«Ё-маё»: в голове сразу пронеслись воспоминания, как дед месяц назад ремонтировал у Аннушки покосившийся диван.

— Хорошо Анна Петровна постараюсь, — ответил я, одновременно решая задачку, как бы не засветить свой стояк и при этом не обосраться на глазах у всех.

Между тем, живот распирали газы и бродившее гавно. Натирающая хер ширинка начинала вызывать ответную реакцию переполненных яиц (еще этого не хватало). Вспомнив, что-то из детства, я начал незаметно, будто задумавшись, глотать маленькими кусочками мел, надеясь, что он окажет на мой панос, хоть какое-нибудь вяжущее действие.

Реакция на мел оказалась нулевая, жопа моя вплоть до валасни похоже сдавалась на милость природе. И я принял решение, выбрать из двух зол меньшее, хотя бы попытаться выпустить немного газа. Скрипя, что есть мочи мелом об доску, я тихонько попукивал. Дабы не прекращать спасительного скрипа, я стал все знаки в уравнении писать прописью и слитно: «игрекумноженныйнаиксдробькосинусикс…».

— Да вы, видать, нанюхались чего на предыдущей паре по химии, раз пишете всякую околесицу, — с издевкой в голосе съязвила Аннушка.

«Поглядим, сможешь ли ты вообще что-нибудь писать через пару минут»: с издевкой в мыслях подумал я, вслух произнося:

— Хорошо Анна Петровна исправлюсь.

Потянувшись за тряпкой, я почувствовал, что трущаяся об хуй ширинка вызвала уже необратимые последствия. Меня охватила паника. Вот уже пошел первый толчок. Повернувшись в плотную к доске и схватив кусок ветоши, одновременно приговаривая: «Что-то технички совсем не мочат тряпочки», я начал усердно плевать в развернутую материю, синхронно подставляя ее под потоки извергающейся из моего хера спермы. Пришлось еще немного посморкаться, так как слюни кончились быстрее, чем я успел кончить.

Охуевшая от всего увиденного Аннушка, тупо глядела на меня. Я же для завершения начатого мною спектакля, начал усердно стирать написанную мною хуйню. Через полминуты доска покрылась тоненькой белесоватой пленочкой.

— Па-до-на-к-к-к,- только и смогла выдавить, выходящая из ступора, под воздействием ударивших в нос ароматов, Аннушка.

От ее слов стало теплее. В аудитории зависла тишина. Хуй стоял. Валасня еще держалась. Как воздух необходим был хэппи-энд.

И тут, в аудиторию ворвалась заведующая столовой в сопровождении декана факультета.

— Прошу нас извинить, но в столовой произошло ЧП, — сходу начала заведующая, — в течение предыдущего часа из склада были украдены 20 палок копченой колбасы. По всей видимости, у похитителей было много сообщников и…

— Всем особям мужского пола выйти вперед для поверхностного осмотра, — перебил заведующую декан.

Не в силах уже сопротивляться жестокости судьбы, я молча стоял у доски, теребил отдающую белизной тряпочку, и… тихо какал…

— Вот паскуда! Вот засранец! — откуда-то из далека, доносился незнакомый голос, — А-ну-ка вставай!

Открыв глаза, я медленно приходил в сознание. Рядом стояла габаритная женщина с жетоном «Кондуктор» на груди.

— Эх, зачем же так напиваться. Такой молодой. Как же тебе не стыдно,- причитала женщина, собирая шваброй какую-то жидкую массу подо мной.

Оглядевшись, я понял, что нахожусь все в том же автобусе, в котором направлялся в институт, вокруг кроме кондуктора ни души. Подтирая весь залитый слюной подбородок и подтягивая сильно потяжелевшие штаны, я стремглав устремился к выходу.

Где-то, у пояса вибрировала мобила.

— Слышь соколик, ты уж прости меня старого, я ж тебе не ту лекарству дал, — извиняющимся тоном простонал дедуля. – Я ж его со своим снотворным перепутал. Прости меня, не углядел. Ты та хоть как сам? Живой?

— Спасиб дедуля, могло быть и хуже, — отключив телефон, я перекрестился.