Пятая глава.
- Ир, скажи Чекулаихи, что я заболела – притворным голосом сказала Верка, укрываясь одеялом до самой головы. – Не пойду сегодня на учёбу.
Я только проснулась, чуть раньше обычного – в полседьмого утра. Машка и Светка из Качканара ещё спали. Чекулаихой прозвали старосту группы Наташу Чекулаеву. Она и выглядела на Чекулаиху: огромная в росте и в плечах, с кичкой на голове, и грудь у неё очень большая. Я даже сочувствовала ей: носить такие сиськи – нагрузка для спины.
- В интернате за пропуски здорово наказывали. Гулять неделю не разрешалось и сутки голодом морили. – приглушённым голосом выговаривала я Вере. – И потом ещё позорят, выведут на середину зала во время линейки и каждый пальцем в тебя тычет.
Верка перевернулась на кровати.
- Да мне посрать, что у вас там было. Попросила же только предупредить.
- Ай, ладно. – махнула я рукой и вышла из комнаты.
В коридоре света не было. Шла наощупь, натыкаясь на разбросанные тапки.
Умывальную комнату девчата шуткой называли «подмывочной», она вмещала два раздельных душа c хилыми дверями в огромных вмятинах по всему полотну и четыре раковины. Кафеля на полу и на стенах не хватало, внутри серого раствора, из трещин торчали тараканьи усы. Тараканы, как я усвоила, неотъемлемая часть общежития, с которыми особо не боролись. Посыплют раз в полгода мерзкой отравой в виде белого порошка, запах которого держится месяц, тараканы исчезнут на время, затем вновь появятся. К их существованию привыкла. Главное, отсутствия тараканов в комнатах, а то как-то проснулась – на меня тварь эта рыжая с потолка упала.
Зеркала в мелкой паутинке, ни одного целого. В дальней от меня душевой услышала возню. Насторожилась. При приближении отчётливо стала различать голоса. Снизу двери просачивалась полоска света. Кто-то мылся. Не один. Бывало, если одна душевая ломалась, то по нескольку девчат запихивались в соседнюю. Подошла к раковине, включила кран. Дверь громко отворилась, оттуда выскочила Светка Васильева. В группе её называли - Василиса. Рот и лицо перепачкано белым. На вид - пена.
- Ты не смыла зубную пасту. – сказала я ей, когда она подошла к другой раковине.
Василиса устремила на меня удивлённый взгляд, посмотрела на себя в расколотое зеркало, вытерлась и стала громко смеяться, вернее ржать, раскатисто, как степная лошадь. Я когда отдыхала у младшей тётки в деревне, слышала, проезжая мимо поля, лошадиное ржанье. Василиса именно так и ржала. Раскатисто и противно.
Следом за ней вышел парень, лицо красное, мокрые от пота волосы лезли в глаза. Приподнял левую сторону бедра и застегнул ширинку. Затем подошёл к Василисе, обнял за талию, что-то на ухо прошептал, и та опять заржала. В прошлой жизни она точно лошадью была.
Я закрыла кран, так и не помывшись, ушла обратно в комнату.
Девчата уже проснулись и сидели за столом переодетые, кроме Верки, та делала вид, что спала.
Я рассказала им о Василисе.
- Чего она смеялась? – спрашиваю у них.
Тут девчата принялись угорать. Верка повернулась ко мне с лицом явного ехидства.
- Темнота ты. Отсасывала она у него.
В очередной раз ощутила себя выпавшей из реальности и далёкой от взрослой жизни. Собрала необходимые вещи к урокам и вышла.
За дверями опять раздался грохот смеха.