sumimase

Хуже всего приходилось, конечно же, рабочим на фабриках и в шахтах. Помимо плохого питания, низкого уровня гигиены, изнуряющего физического труда по 12-16 часов в сутки, рабочие страдали от вредных и ядовитых отходов производства, таких как тяжелые металлы и угольная пыль. Это не считая всевозможных травм и несчастных случаев, спровоцированных, с одной стороны, низкой квалификацией самих рабочих, которые пренебрегали индивидуальными мерами предосторожности, с другой — жадностью промышленников, не заботящихся о безопасности производства, результатом чего были взрывы и аварии на фабриках и в шахтах.

— Астма, сопровождающаяся выхаркиванием угольной пыли, называлась в среде шахтеров «черные плевки»; работавшие под землей в течение нескольких лет потом страдали от этого недуга до конца жизни, даже когда уже давно не спускались в шахты.

— Были и более специфические заболевания, характерные для конкретных профессий, например, женщины и девушки, изготавливающие спички, нередко страдали от некроза челюсти, вызванного фосфором. (И вообще, если помните «Детство Темы», спичками XIX века запросто можно было отравиться). Рабочие вдыхали фосфор, ели, склонившись над фосфорной массой, наспех мыли руки, а при зубной боли натирали десны все той же фосфорной спичкой. Результатом было отравление, которое доктора описывали в цветистых подробностях: сначала пациент жаловался на зубную боль и нарывы на деснах, из нарывов сочился гной, выпадали зубы, постепенно обнажались кости челюсти, начинался некроз. Через несколько лет пациент умирал, а если все же излечивался, до конца дней на нем оставалась печать уродства.

— После того как в 1840-х на север Англии начали завозить альпаку, верблюжью шерсть и мохер, среди работников ковровых заводов разразилась эпидемия сибирской язвы, и вспышки продолжались вплоть до 1890-х. В первый день больной жаловался на затрудненное дыхание, головокружение, озноб, боль в горле, рвоту и сонливость, на второй лежал пластом, а к третьему успевал умереть.

— Профессиональной болезнью трубочистов был рак кожи от постоянного воздействия сажи, насыщенной канцерогенными веществами. На очистке дымоходов в те времена работали мальчики с 4-6 лет, и годам к двадцати они закономерно приобретали рак кожи и в особенности часто — рак мошонки. Открыл само явление канцерогенности знаменитый хирург Персиваль Потт, работавший в лондонской больнице Святого Варфоломея. В 1775 году он описал злокачественную опухоль, которую назвал «рак трубочиста». У самих трубочистов она называлась «сажевая бородавка». Вначале на коже мошонки возникает болезненная язва. Затем она прорастает в яичко, которое разбухает и твердеет. Опухоль быстро даёт метастазы в пах и брюшную полость, что приводит к мучительной смерти. Это открытие привело к принятию в 1788 году одного из первых законов по охране труда — запрет привлекать к очистке труб детей младше 8 лет. Борьба с «раком трубочиста» продолжалась весь XIX век.

— Работники прядильных фабрик страдали от целого множества различных профессиональных заболеваний. Высокая температура воздуха (20-26 °С), влажность 85% и насыщенность воздуха пухом и пылью создавали отличные условия для распространения легочных заболеваний — биссиноза, бронхита, астмы, туберкулеза, а также кожных и глазных инфекций.

В романе «Север и Юг» фабричная работница Бесси так объясняет свою болезнь: «Я начала работать в чесальном цехе, пух попал в мои легкие и отравил меня… Маленькие волокна хлопка, когда его расчесывают, они летают в воздухе, будто мелкая белая пыль. Говорят, он оседает на легких и сжимает их. Почти все, кто работает в чесальном цехе, чахнут, кашляют и плюют кровью, потому что они отравлены пухом».

Викторианская эпоха — это эпоха урбанизма и промышленной революции, поэтому будем говорить о ней в контексте городской медицины. Одним из последствий быстрого развития промышленности стало ухудшение экологической и санитарной обстановки в больших городах, что губительно сказывалось на здоровье их жителей.

Во-первых, знаменитые лондонские туманы — это, в сущности, фабричный (да и бытовой, ибо дома тоже топились углем) смог и угольная копоть, смешивающиеся с испарениями Темзы и образующие плотную завесу над всем городом. Если утром дама выходила из дома в белом платье и перчатках, то к концу дня они имели приятный сероватый оттенок. Также все это насыщенное угольной пылью великолепие замечательно оседало в легких, увеличивая количество легочных заболеваний. В 1853 году в заметках «Блуждания по Лондону» Макс Шлезингер писал: «Туман совершенно непригоден для дыхания: воздух одновременно кажется серовато-желтым, оранжевым и черным, он влажный, густой, зловонный и просто удушающий». Туман осложнял жизнь хроническим больным и увеличивал среднюю смертность по меньшей мере вдвое в самые неблагоприятные дни.

Во-вторых, в разгар промышленной революции и стремительного освоения новых технологий люди мало задумывались о таких понятиях как загрязнение окружающей среды и токсичность. Сегодня мы хорошо знаем, что множество новомодных вещей, приглянувшихся викторианцам, таили в себе опасность для здоровья. Например, химические краски с добавлением свинца и мышьяка, которые использовались для окрашивания ткани и стен домов, а также при изготовлении обоев. Среди симптомов отравления тяжелыми металлами: головная боль, рвота и колики, нарушения нервной системы вплоть до паралича.

То же самое касается и пищи, особенно хлеба — основного продукта питания бедняков — в который предприимчивые торговцы добавляли, прямо как в блокадное время, всякий мусор, чтобы увеличить объем и сократить затраты. В низкокачественном хлебе, доступном низшим слоям населения, доля примесей (мел, сульфаты, гипс) могла составлять одну треть. У детей и ослабленных взрослых такой хлеб запросто мог вызвать диарею, приводящую к смерти.

Примечание: Подробнее см. двухсерийную документалку Скрытые угрозы в домах викторианской эпохи / Hidden Killers of the Victorian Home.

В-третьих, стремительное переселение людей в города в поисках работы означало рост трущоб. Вкупе с нищенским материальным положением большинства рабочих, низким уровнем защиты труда, вовлечением в работу на фабриках максимально социально незащищенных слоев населения — женщин и детей, которым можно было платить еще меньше — все это создавало благоприятную среду для распространения инфекционных болезней, особенно т.н. «болезней грязных рук» (хотя их более уместно называть «болезнями грязной воды») — брюшного тифа и холеры, пришедших в XIX веке на смену чуме.

Так, по более-менее достоверной статистике, в середине XIX века средняя продолжительность жизни составляла от 15 до 40 лет (естественно, с учетом детской смертности) в зависимости от класса, профессии и местности. Тот факт, что продолжительность жизни была выше в селах, чем в городах, говорит о том, что неблагоприятные факторы городской среды перевешивали большую, в сравнении с селами, доступность медицинской помощи.

Все это прагматичные британцы начали осознать еще в 1830-е, и тогда же начались разговоры о том, что надо что-то делать. К 1848 году эти разговоры привели к принятию Закона об общественном здравоохранении: в городах начали активно прокладывать канализацию и открывать общественные уборные, проверялось качество воды, появилась профессиональные бригады дезинфекторов, которые собирали личные вещи больного и подвергали их термической обработке в специальной печи, а с 1853 года началась всеобщая принудительная вакцинация от оспы.

Немного цифр:

Население Англии за полвека увеличилось почти в два раза с 16,8 млн в 1851 году до 30,5 миллионов в 1901-м, и на 57% выросло количество врачей и хирургов с 14,4 тыс в 1861 году до 22,7 тыс в 1901-м (из них 212 были женского пола). То есть, на каждую 1000 человек приходилось 0,7 врачей (да, есть такой показатель) и это, как ни странно, очень прилично, учитывая, что сейчас в той же Великобритании 2,5 на 1000.

Растет и количество больниц и лазаретов, причем подавляющее большинство этих заведений было для бедняков и рабочих, и существовали за счет государства или благотворительных организаций. Ибо одним из критериев принадлежности к среднему классу (не говоря уже о высшем) была возможность позволить себе вызывать врача на дом и получать лечение в домашних условиях. То же самое относится и к родам — приличные женщины рожали дома, лишь при необходимости прибегая к услугам врача, роддома и родильные отделения предназначались для женщин из самых малообеспеченных слоев.

Были, конечно, небольшие частные клиники для богатых, специализирующиеся на разного рода интимных недугах, вроде женской истерии и прочих нервных расстройств (хотя чаще это были даже не клиники, а отдельные кабинеты частнопрактикующих врачей). И были элитные закрытые заведения для умалишенных, но туда отдавали родственников только в самом крайнем случае, наиболее социально приемлемым было прятать их в подвале или на чердаке нанимать сиделок для ухода на дому.