nefyodoff

«Настоящая литература может быть только там, где ее делают не исполнительные и благодушные чиновники, а безумцы, отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики»
(с) Евгений Замятин

Вот уже несколько часов я сижу перед ноутбуком, на экране которого пустой белый лист с мигающей в начале строки вертикальной чёрточкой. Сижу и пытаюсь выдавить из себя хоть строчку. В моей голове уже созрел финал. Вырисовался эпизод с появлением значимого персонажа. Герои и злодей наболтали философский диалог, который должен будет донести читателю посыл истории. Но вот подходящего начала нет – и это раздражает.

Смотрю на экран, почти не моргая. Есть чёрточка, нет чёрточки. Есть чёрточка и снова нет её. Начинаю входить в состояние, похожее на транс. Но не тот, не писательский, когда сюжет увлекает автора настолько, что он сливается с главным героем, переносится в создаваемый им мир.

Нет, это был совсем другой транс. Такой, когда любые идеи прячутся по самым потаённым углам сознания, словно напуганные крысы. В голове ощущаю полнейший вакуум. В такие моменты чувствую себя бездарным графоманом, не способным написать ни единого знака.

– Ладно, хватит на сегодня, – говорю сам себе, увидев на часах 02:13. – Абзац, блин!

Опускаю экран ноута, ложусь калачиком на диване, закутываюсь в тёплый плед. Чувствую, как мысли осторожно возвращаются на свои места, убедившись, что я не буду больше их эксплуатировать.

Осторожными шажками ко мне крадётся дрёма. Она приветливо улыбается и вдруг толкает в бездну, наполненную мечтами, страхами и надеждами. Ближе ко дну падение замедляется, и я плавно опускаюсь на мягкую взвесь вроде облака, а затем – звон будильника возвращает меня в объективную реальность.

Ещё не до конца проснувшись, встаю и иду приводить себя в порядок. Отработанные за годы действия совершаются уже на автомате, почти бессознательно. Порой сам не замечаю, как оказываюсь на кухне умытый и одетый с бутербродом и кружкой кофе в руках. Закончив с завтраком, складываю в рюкзак компьютер и шнуры. Накидываю пальто и покидаю небольшую квартирку.

Небо затянуто слоем серых туч. Солнечный свет с трудом пробивается сквозь плотную завесу. Приподнимаю ворот пальто и скорым шагом иду к остановке. По пути прокручиваю в голове уже задуманные части сюжета, диалоги персонажей. Пытаюсь выстроить логическую цепочку, надеясь, что она как нить Ариадны выведет меня из лабиринта творческого блока наружу, где царят вдохновение и состояние потока. Однако раз за разом оказываюсь в тупике, не в силах пробиться сквозь бетонную стену. Того и гляди, ещё с Минотавром придётся бодаться.

Гудок автобуса вырывает меня из омута размышлений. Оказывается, я уже стою на остановке, а передо мной – открытые двери автобуса. Бросаю взгляд на людей внутри, а они смотрят на меня. У одних в глазах любопытство, у других раздражение и недовольство, у остальных полное безразличие ко всему происходящему.

– Какие нервные лица, – шёпотом напеваю, влезая в автобус. – Быть беде...

Только сел у окна, как автобус плавно тронулся, набирая скорость. Я надел наушники и под «вдохновляющие» мелодии стал глядеть сквозь мутное окно наружу. Мелькали ларьки, дома, деревья, парковки. Одни и те же картинки наблюдаю на протяжении нескольких лет, но всегда внимательно вглядываюсь. Всё надеюсь высмотреть какую-нибудь маленькую, незначительную деталь, которая пробудила бы во мне впавшего в спячку писателя.

Минут через десять я выхожу на своей остановке. Перехожу улицу и иду к перекрёстку, на углу которого ютится маленький книжный магазинчик. По левую руку от меня тянулась к солнцу пятиэтажка – здание института. Перед главным входом разбившись на группки, стояли студенты. Здесь я отучился четыре года. Правда не в самом институте - в техникуме. Вспоминаю о тех четырёх годах как о потраченных впустую.

За что я благодарен технарю, так это за то, что начал писать прозу вместо домашки. Именно в этих стенах родились в моей голове первые рассказы и идеи, которые и по сей день обрастают деталями. Закончив первый рассказ, я разослал его друзьям, преподам и более-менее именитым авторам.

Все, как один, говорили, что для первого раза неплохо, есть потенциал. Это придало мне энтузиазма, и я писал новые и новые тексты, участвовал в конкурсах. Мозг генерировал идеи, а руки не успевали их записывать. И где теперь этот потенциал? Неужто весь вышел?

Помню, как забивал на учёбу, увлекаясь сочинением новых историй. Из-за этого начались проблемы с успеваемостью. Мне тогда было всё равно – я нашёл дело своей жизни, я хотел быть писателем. Совершенно не понимал, на кой мне это образование, писателем ведь можно быть и без него. Но все твердили, что без "корочки" я стану никем. У меня в голове это не укладывалось. В конце третьего курса хотел даже документы забрать. Ну, знаете, пуститься в свободное плавание, уделять всё своё время сочинительству. С трудом, но меня уговорили закончить обучение.

В последний год учёбы писать удавалось всё реже. В какой-то момент я совсем забросил это дело. А после вручения диплома, когда со спокойной совестью можно было сидеть и писать, я понял, что больше не могу сочинить и строчки. С тех пор из-под моей клавиатуры не вышло ничего путного.

Открываю магазин, переворачиваю табличку на «Открыто». Сажусь за прилавок, ставлю комп на колени, поднимаю крышку. Вот мы и встретились вновь. И снова мы с ней один на один – бесконечно мигающая чёрточка и автор, растерявший талант. Ну, кто кого?

День тянулся бесконечно долго, покупателей почти не было. Всего трое заглянули, чтобы забрать заказы. Всё это время я был предоставлен сам себе. Упрямо сидел, глядя в экран, играл сам с собой в слова, ища то самое, которое разгонит моё воображалку. Но не тут-то было. Мне никак не удавалось покинуть лабиринт собственного бессилия. В какой-то момент я начал клевать носом. Сопротивляться дрёме не стал. Ей виднее, когда человеку необходим сон.

Моргнул, и вот я стою в круглом помещении со множеством проёмов. Над головой не было потолка, хорошо просматривалось небо, переливающееся всеми цветами радуги. В центре помещения росло большое толстое дерево с раскидистыми ветвями. На тех ветвях вместо листвы росли исписанные тетрадные листы.

Дерево выглядело умирающим, по большей части ветви были голыми, а земля под ними была укрыта ковром опавших листков. Подбираю один, пробежался глазами и понял, что это описание одного из моих персонажей. Беру другой – мысленный монолог второстепенного героя. Хватаю третий листок, и на нём нахожу недавно придуманный плот-твист.

– Что за бред?

– Это дерево твоего таланта, – слышу собственный голос, но доносится он почему-то из-за спины.

Оборачиваюсь и вижу человека отдалённо похожего на меня. Исхудалый, больной на вид, с мешками под глазами, встрёпанными волосами. Двигается медленно, чуть пошатывается.

– Ты... кто? – спрашиваю.

– Я то, что ты зовёшь своей «безуминкой», – хихикнув, ответил он. – Помнишь, как ты раньше стебался над всеми, танцевал и пел по поводу и без? Так вот – это я. Мы с тобой когда-то терпеть не могли адекватность. Эх, былые деньки.

Смотрю на него и лишь хлопаю глазами. Хотел бы что-то ответить, да в голову так ничего и не пришло. Даже не сразу понял, что у меня челюсть отвисла.

– Ну, чего пялишься-то? Да, я не в лучшей своей форме. Это, кстати, целиком и полностью твоя вина, как и это, – Безуминка указал на теряющее листву дерево.

– С чего это моя? – спрашиваю.

– Ты предал меня и похоронил свой талант. Ну, фигурально. Забыл свои мечты, понастроил стены. Целый лабиринт, блин, возвёл.

– Никого я не предавал, – говорю. – И не строил ничего.

– Да ну? – он недобро прищурился. – Помнишь тот день, когда решил на время оставить сочинительство, да? В тот день вы всё старался сосредоточиться на учёбе, курсачах, дипломе, но тебе мешали твои идеи, лезли в голову. Ты терял концентрацию, и тогда появились стены. Но идеи, персонажи и сюжеты проникла сквозь них, добирались до тебя. Стен становилось всё больше и однажды они превратились в лабиринт. Он рос до тех пор, пока плоды таланта не перестали проникать за его пределы. Когда же ты снова захотел вернуться к любимому делу, стены лабиринта стали нерушимыми. Я едва ли не единственный, кто ещё поддерживает твой талант, но и мне недолго осталось. Жизнелюбие, оптимизм – вот, что давало тебе силы сочинять. Оставшись без "подпитки" дерево усыхает, а такие, как я, умираем. Скоро от нас даже воспоминаний не останется.

И ведь правда. Я писал с удовольствием и удивительной лёгкостью, пока не перестал быть безобидно безрассудным. Все мои выходки дарили людям радость, улыбки, разбавляли рутину. После технаря и сдачи диплому, было тяжело вернуться в прежнее состояние, а писать стало тяжелее. Причём идеи так и жили в голове, но больше не превращались в истории.

Я перестал быть собой, перестал противиться стереотипам и шаблонам. Я повзрослел, устроился на работу и теперь меня заботит своевременная оплата коммуналки. Вдруг я осознал, что из себя представляли стены лабиринта. Рутина, однообразные будни, нормы, правила, пресловутое «так принято» – всё это за несколько лет смешалось в единую массу и затем вылилось в непреодолимую преграду. Я вдруг осознал всю глубину тогдашнего своего поступка.

– Ну, чего молчишь?

– Вот это я наворотил, – говорю.

– Ты пошёл на поводу у тех, кто не особо хотел чем-то выделяться. Ты пошёл с ними на компромисс, усомнился в самом себе, а теперь видишь последствия.

– И почему я узнаю это сейчас, когда уже ничего не сделать? Не мог раньше показать?

– Ночью на землю опускается темнота, но люди разгоняют её фонарями. Тебя накрыл мрак объективности и рационализма, но тебе по силам разогнать его. Просто снова разожги в себе свой внутренний свет. И сияй.

– Пф, всего-то, – хмыкаю я.

– Только и всего, – говорит он, подмигнув.

Мир вокруг подёрнулся рябью, а в следующее мгновение я оказался наяву. Передо мной стоял начальник, скрестив на груди руки. Я всё ещё сидел за прилавком. За окном стемнело.

– Ну и? – спросил Вадим Вадимыч. – Что скажешь в своё оправдание?

Я поднимаюсь со стула. Беру начальника руками за плечи и заглядываю ему в глаза.

– Я увольняюсь, – говорю, широко улыбнувшись.

Собираю вещи. Вадим Вадимыч что-то говорит, а я его не слушаю. Молча выхожу из магазина и направляюсь к автовокзалу. Сажусь в автобус, полный хмурых людей. Они то и дело глазеют на меня. Только через пару минут до меня дошло, что я беззаботно улыбаюсь. Впереди меня ждёт старый дом на окраине станицы, где нет суеты, где я буду предоставлен себе сутки напролёт.

Чувствую, как внутри разливается тепло. Будничный мрак уходит в сторону, трусливо отступает. Я покинул насиженное рабочее место, чтобы вернуться туда, где когда-то родился. Променял город на деревню. И от этого всего мне радостно.

Внутри вновь расцветало дерево таланта. Идеи, сюжеты, персонажи – все они осторожно выходят из лабиринта, встречают друг друга, налаживают свои жизни и ждут своей очереди быть запечатлённым на бумаге. Приехав домой, я поднял экран ноутбука, чтобы несколько часов провести, глядя, как мигающая вертикальная чёрточка кириллицей заполняет до того пустой белый лист.

02.12.2015

г. Волгодонск

Мимо проносились пустующие пятиэтажки, ржавые остовы машин и грозящие рухнуть фонарные столбы. «Тройка» неслась вперёд по заснеженной улице, разгоняя рокотом движков местную живность. Три снегохода тащили за собой массивные сани, обшитые бронёй и выкрашенные в красный цвет. «Железными конями» рулили седоки в белом камуфляже, лица их были скрыты лыжными масками и зеркальными герметичными очками. Они внимательно следили за дорогой и в любой момент готовы были пустить в ход оружие.

Ещё двое «белых» сидели в санях. Они смотрели по сторонам, чтобы никто не подобрался к отряду и командиру незаметно. Слишком уж важен груз. «Тройка» немного сбросила скорость и плавно вошла в поворот, после чего снова ускорилась.

– Шеф, впереди преграда! – раздался голос из динамиков рации.

– Тормози! – велел в ответ басовитый голос.

Упряжь мгновенно остановилась. Грузный командир отряда поднялся со своего места, взял в руки необычного вида оружие и спрыгнул с саней. Прогнулся, разминая спину, после чего зашагал в сторону преграды.

– Не глушите двигатели, ребята. – произнёс он, проходя мимо снегоходов.

– Так точно!

Между санями и баррикадой было около семи метров. Командир медленно приближался к ней, внимательно осматривая. Нагромождение ржавых останков автомобилей, ветхой деревянной мебели и стройматериалов были припорошены снегом, отчего немного напоминали снежную крепость.

Краем глаза он улавливал стремительно проносящиеся неясные тени. Кто бы это ни были, нападать они не торопятся.

– Будьте на чеку, ребятки. – пробасил он по рации.

Командир остановился в паре метров он преграды. Теперь, вблизи, она казалась куда выше и крепче, чем раньше. Стена была протянута между двумя зданиями и не имела ни единой щели. Слабых мест тоже пока увидеть не удавалось.

– Дед, сани окружены, – сообщил по рации приятный девичий голос. – Мы атакуем?

– Нет, – коротко ответил командир. – Ждите сигнала.

Несколько минут ничего не происходило. Небывалая тишина опустилась на город. Внимание медленно засыпало из-за недостатка действий. Но тут ветер завыл, точно голодный волк, а густые облака открыли путь лунному свету. Полная луна озарила улицу.

Вокруг саней стояли люди в чёрном камуфляже, наставив оружие на «белых» и сами сани. А на краю баррикады, свесив ноги, сидел человек в красной куртке и бронежилете поверх неё. Из-под красной шапки с белым бубончиком выбивались седые локоны, а нижняя половина лица заросла грязно-белой бородой. На бледно-зелёной коже сверкали маленькие жёлтые глазки.

– Привет, Мороз, – он помахал ладошкой в знак приветствия. – Как делиш-шки? – на последнем слове он растянул рот в жутковатой улыбке, обнажив жёлтые зубы.

– Здравствуй, Бабай, – хмуро ответил Дед. – До твоего появления, всё было отлично.

– Ну, извини, – существо комично пожало плечами. – Не удержался. Давно в гости хотел забежать.

– Хватит балагурить, – грозно сказал Дед. – Чего тебе надо?

– Того же, что и всегда, – ответил Бабай. – Наказать непослушных людиш-шек!

Он поднял согнутые в локтях руки и чуть наклонив пальцы дал сигнал своих людям нападать, после чего изящно спрыгнул на Деда. Усевшись ему на шею, Бабай хлопнул ладонями по ушам, оглушив его, а затем повалил его наземь.

До слуха доносилась непрерывная трескотня выстрелов и звон рикошетов о металлическую броню саней. Пара минут и всё было кончено.

– Фиговую ты себе охрану набрал, – хмыкнул Бабай.

Трое «теней» схватили Деда, но он тут же раскидал их в стороны, а затем обернулся в поисках Бабая, но его и след простыл. Мигом подобрал свою диковинную пушку и побежал к саням. По пути он расстреливал теней, что порывались остановить его. Из широкого ствола с глухими хлопками вылетали... снежки. Они сбивали с ног «теней» и тут же замораживали их, превращая человекоподобных существ в кусок льда.

– Не советую тебе продолжать, старикан!

Лицо Деда исказила гримаса ярости. Он обернулся и наставил дуло на Бабая, но тут же опустил его, не в силах выстрелить.

– Снежка, – обречённо выдавил он из себя.

Бабай, прикрывался девушкой в бело-голубом комбинезоне, приставив к её горлу костяной клинок.

– Давно на твою внучку глаз положил! – ехидно произнёс он, подмигнув, а затем лизнул девичью щёку длинным острым языком.

– Ах ты ж еб...

Один из выживших «теней» ударил прикладом автомата Деда по почкам, не дав договорить.

– Что-что? – на лице Бабая сияла ликующая улыбка.

– Зачем всё это? – дрожащим голосом спросила Снегурушка, глядя, как Деда избивают прихвостни злого духа.

– Затем, что время добрых волшебников давно прошло, – шептал Бабай на ухо девушке. – Настали тёмные времена и вам здесь места нет. Крампус уже разобрался с Чудотворцем, Йоулупукки кормит рыб на дне лесного озера. Осталось добить Деда, и нас уже никто не остановит.

Уже пятеро «теней» яростно молотили по могучему Морозу ногами и руками. Глаза Снегурушки налились слезами. Бабай радостно глядел на это, а затем толкнул девушку, повалив на землю.

– Остаётся только уничтожить сани, чтобы никто не перехватил инициативу, – ликованию Бабая не было предела. – Знаешь, тебя тоже придётся убить. Но не сразу. Для начала я порезвлюсь, как следует.

Снежка резко поднялась и ударила злодея в лицо, но он, будто и не заметив этого, с силой ударил морозову внучку в животу и снова уложил на лопатки.

– Дерзкая, – Бабай хищно улыбнулся, попутно расстёгивая ремень на брюках. – Люблю таких.

В это время целая толпа «теней» обрушивали град ударов на рождественского дарителя, не давая ему не секунды отдыха.

– Ха-ха! И это Мороз? – хором говорили они. – Да тебя весь мир боялся, а, как оказывается, зря! Даже с нами справиться не можешь, куда тебе с Бабаем тягаться?!

– Эй бельчата и зайчули, – прошептал Мороз. – Помогите-ка дедуле!

Прошло всего мгновение и воздух сотряс громоподобный выстрел. Тут же прекратились удары, и ликующий хохот духа-извращенца. Один из «теней» упал на снег, заливая его чёрной слизью. Остальные похватали оружие и стали обстреливать окна соседнего дома.

Дед запустил руку во внутренний карман своей красной шубы и достал оттуда флягу, отвинтил крышку и прильнул к горлышку.

– Нет, не дайте ему выпить! – завопил Бабай.

Стоявший рядом «тень» ударом ноги выбил из рук дарителя флягу. Дед зажмурился и стиснул зубы. Могло показаться, что сделал он это от боли, вот только это было далеко не так. Открыв глаза, Дед рывком поднялся на ноги и тут же отправил в нокаут двух прихвостней Бабая.

– Ну, понеслась, — сказал он.

На бегу, он загрёб в широченные ладони снег и слепил огромный снежок, а затем швырнул его в преградивших дорогу «теней».

– Эй, чего разлеглись? – возмущённо спросил Мороз, глядя на лежащие в сугробах трупы «белых». – Я вам плачу за что?

Секунда и тела стали медленно подниматься, а затем бросаться в атаку.

– Эти снеговики, такие лентяи, – ответил Мороз на удивлённый взгляд Бабая.

Нахмурившись, он стремительно приближался к злодею, желавшему надругаться над его внучкой. Бабай, в свою очередь, уже бежал прочь, но спущенные штаны не дали ему спешно ретироваться. Споткнувшись, он стал судорожно натягивать брюки обратно.

– Ты на меня напасть вздумал?! – рычал Мороз, схватив Бабая за грудки и швырнув в стену дома. – Ты на внучку мою напасть вздумал?! На Рождество позарился, окаянный?!

Мороз уже замахнулся, чтобы расплющить голову злого духа, но тот ослепил дарителя своим дыханием. Дед замешкался всего на секунду, но и этого хватило злодею, чтобы направить на него пистолет.

– Да, вздумал! – верещал Бабай. – И знаешь что? Мне это почти удалось! Я почти победил Мороза!

– Вот именно — « почти»!

– А это я сейчас исправлю, – снова стала появляться ехидная ухмылка. – В конце концов у меня пистолет в руках.

Его глаза были полны решимости, а палец уже надавливал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Кровь в перемешку с мозговой жидкостью окрасила стену дома. Существо в красном костюме упало на свежевыпавший снег.

– Сука! – яростно произнесла Снегурушка, молотя ногами по трупу Бабая.

– Ну-ну, – Мороз обнял плачущую внучку. – Всё хорошо, всё позади.

– Всё в порядке? – осторожно спросил человек в оранжевом комбинезоне, водрузивший на голову беличьи ушки.

Рядом с ним стояла девушка в белом костюме, на голове которой так же были ушки, только заячьи. У каждого было по снайперской винтовке, на груди болтались подсумки с запасными магазинами.

– Да, всё хорошо, – ответил Мороз. – Спасибо вам, лесные зверушки.

– Всегда пожалуйста, дедуль!

Все вместе они сели в сани. Дед проверил подарки в мешке и, удостоверившись, что всё на месте, дал команду: «Можно ехать!». Двигатели снова за рычали и «Тройка» понеслась вперёд, туда, где дети ждали Деда Мороза, доброго волшебника, рождественского дарителя. А Бабай так и остался лежать на снегу с простреленной головой и спущенными штанами.

– Ну и жесть тебе снится! – Ванька так рассмеялся, что чуть не упал с деревянного стула, на котором сидел.

– Ага, сейчас это кажется прикольным, а во сне было жутковато, – еле сдерживая смех, говорил Юрка.

Двое друзей сидели в палатке и пили чай со сладкими булочками. На станции вот-вот должны были погасить свет и объявить отбой. Когда Ванька собрался идти к себе, Юрка решил проводить друга.

По пути они встретили актёров, которые устроили представление для детей на станции. Они направлялись к гермозатвору в сопровождении местных дежурных.

– Так почему вы опоздали-то? – спросил дежурный.

– На нас по пути напали, – ответил фальшивый Дед Мороз. – Бандиты местные. У них главаря Бабаем кличут. Так вот он со своей шайкой нас и тормознул. Благо ребята подоспели быстро. – Дед указал на молодых парня и девушку, что играли зайчика и бельчонка. – Они их со снайперок порешили.

– Да уж, ну и денёк у вас, – произнёс дежурный. – Ладно, господа сталкеры, удачной дороги.

декабрь 2015

ст. Красноярская